000
ОтложитьЧитал
Часть 1
Встань прямо!
1992 год
Глава 1
– Только бы не заметили! Только бы не заметили! – с тревогой думала Юлька, осторожно выглядывая из учительской раздевалки. У нее, конечно, была припасена версия на случай прокола – сказала бы, например, что положила в карман маминого плаща ключ от дома. Но лучше бы все прошло чисто!
Подходил к концу последний урок. В широком коридоре, навсегда пропахшем капустным столовским супом, было пусто. Юлька на цыпочках пробежала вдоль китайских роз и фикусов, росших в больших деревянных вазонах между окнами, и скрылась за дверью туалета.
У-уф! Получилось!
В тусклом зеркале, висевшем над умывальником, Юлька встретилась взглядом со своим испуганным отражением. Она округлила и без того большие карие глаза, подмигнула сама себе и хитро улыбнулась, от чего на щеках образовались симпатичные ямочки.
Интересно, каким будет лицо Игоря Степановича Михеева, когда он обнаружит, что карманы его пальто полны куриных перьев? Он же такой эстет! Когда доску протирает, тряпку двумя пальчиками держит.
Ничего, сам виноват. Назвался учителем – полезай… куда-нибудь.
Игорь Степаныч опять не пускал Юльку на свои уроки – уже вторую неделю. Это ее-то!? Круглую отличницу до конца седьмого класса! Принесла его нелегкая в школу! Работал же где-то раньше, там бы и оставался!
Вообще вначале все было очень даже неплохо. Географию Юлька любила. За схематичными изображениями карты она легко различала тени кондоров, парящих над Кордильерами, в предгорьях Анд видела стада доверчивых лам с грустными глазами, слышала ритмичные песни племен, танцующих на берегах озера Чад. За каждым названием скрывались герои и приключения, странные сочетания звуков завораживали: Калимантан, Рейкьявик, Сихотэ-Алинь, Хонсю, Кюсю, Сикоку… Юлька единственной из класса с первого раза сдавала зачеты по целым континентам, безошибочно называя равнины, плоскогорья и прочие элементы рельефа.
Подвела ее, как обычно, излишняя живость характера. Хотя и Игорь Степанович тоже виноват. Зачем было давать ей столько свободы? На остальных уроках она ведь себя так не ведет. Сам же смеялся поначалу. Вот Юлька и не заметила, как перегнула палку. Она всего-то хотела повеселить одноклассников…
В тот мирный солнечный день география стояла в расписании последней, а перед ней были два урока труда. На первом Юлька и одноклассницы собирали в роще за школой кленовые листья, похожие на позолоченные ладони с растопыренными пальцами, и срезали рыжие гроздья рябины, а на втором – украшали всем этим школьное фойе. Вечером ожидался Осенний бал.
Когда прозвенел звонок на географию, в руках у Юльки почему-то остался довольно большой кусок пластилина, на который она крепила листья…
Географ проверил домашнюю работу, потом велел конспектировать новый параграф. Юлька читала быстро, делать конспекты тоже особого труда для нее не составляло. Класс еще корпел над заданием, а ей уже нечем было заняться. Вот она и начала под партой разминать пластилин.
Что бы такое слепить?
Игорь Степаныч ходил по классу и заглядывал в тетрадки, регулярно поправляя квадратные очки, съезжавшие на кончик носа.
Когда он уселся на свое место и стал что-то писать в журнале, Юлька надела сине-зеленую пластилиновую оправу на переносицу и важно оглянулась по сторонам. Класс захихикал. Учитель поднял голову, чтобы определить причину веселья. Юлька нагнулась и прикрыла глаза ладонью. Снова стало тихо. Игорь Степаныч вновь занялся журналом, Юлька с умным выражением лица обернулась назад. Последние парты радостно заржали.
– Столбова! Не вертись! – строго сделал замечание Игорь Степаныч. – Что эт-то у тебя там?!
Юлька повернулась к учителю. Михеев, увидев ее лицо с уродливыми очками, вскочил со своего места, наклонился над столом, будто его вытянули плетью вдоль спины, и срывающимся голосом крикнул:
– Убирайся! Вон отсюда!
Рука с полусогнутым пальцем, указывающим на дверь, заметно тряслась, губы, вытянувшиеся в нитку, побелели от ярости, ноздри маленького тонкого носа вздулись, как капюшон у кобры.
Юлька испуганно скомкала свои очки и, стараясь сохранить достоинство, проговорила вполголоса:
– Вот и хорошо. Домой хоть пораньше приду.
Она быстро запихнула в сумку аккуратно обернутый учебник, атлас с контурными картами, ручку с погрызенным кончиком и вышла из класса.
С этого момента и начались проблемы.
Во-первых, Игорь Степаныч в тот же день обо всем рассказал Юлькиной маме. Как будто им в учительской больше поговорить не о чем. И зачем только мама пошла в педагоги?! Никакой свободы детям…
Во-вторых, перед началом следующего урока Игорь Степаныч остановил Юльку в дверях класса и сказал, чтобы она перед ним при всех извинилась, а то он ее, видите ли, в класс не пустит.
– Ну и ладно. Не пускайте. Не очень-то и хотелось, – сказала Юлька, удивляясь собственной наглости, и вышла в коридор.
С тех пор она стала прогульщицей.
Поначалу было немного страшно. Так неожиданно из прилежной ученицы превратиться в изгоя. Потом стало весело. В глазах одноклассников Юлькина дерзость пока что выглядела геройством. Географию она и без учителя неплохо дома изучала – читала один параграф за другим.
Благодаря репутации отличницы, к Юльке не возникало вопросов ни у учителей, случайно встречавших ее в коридоре во время урока, ни у техничек. Мало ли зачем она могла выйти? За мелом, например, или в туалет. И все географии, вместившиеся в последние две недели, она спокойно проболталась по школьным закоулкам.
Юлька задумчиво брела по коридору и размахивала свежевымытыми руками. Вдруг перед ней, как из-под земли, выросла завучиха, Ольга Ивановна, носившая с незапамятных времен прозвище Оля-груди. Юльке пришлось вильнуть в сторону, чтоб избежать столкновения с ее могучим бюстом.
– Юля, ты почему не на уроке?
Можно было, конечно, и соврать что-нибудь, но – смысл?
– Меня Игорь Степанович выгнал.
– Почему? – Ольга Ивановна искренне удивилась.
– Плохо себя вела, – с улыбкой сказала Юлька.
– Ну-ка, пойдем! – женщина решительно взяла юлькину руку в свою пухлую ладонь и повела за собой.
Игорь Степаныч сопротивляться завучу не стал. Юлька спокойно уселась на свое место и стала искать в атласе полезные ископаемые возле Уральских гор.
Когда урок закончился, географ велел ей задержаться.
Он дождался, пока все ребята выйдут из класса, закрыл дверь, засунул руки в карманы брюк и встал перед Юлькиной партой. Она отклонилась на стуле назад.
Две недели назад Михеев был для нее просто учителем: он рассказывал – она слушала, он задавал – она выполняла. Правила игры были просты и понятны. И вдруг эти заученные роли потеряли всякий смысл. Перед Юлькой стоял невысокий мужчина в очках, клетчатой рубашке и брюках, туго затянутых ремнем. Почему-то ей невыносимо смешными показались его черные усики под острым носом.
– Ну? Что скажешь? – поинтересовался Михеев.
– А что вас конкретно интересует? – уточнила Юлька, качаясь на стуле.
– Не наглей! Ты прекрасно знаешь, что меня интересует! – зловеще произнес Игорь Степаныч.
– Очки?
– Ты издеваешься надо мной?!
– Нет, я не издевалась. Мне просто хотелось быть похожей на вас. Вы такой красивый.
Географ резко грохнул кулаком по парте. Юлька вскочила, уронив стул.
– Вот дикий! – пробормотала она себе под нос.
Михеев отбежал к окну, сжимая кулаки.
Юлька забрала сумку и вышла из класса.
Возле раздевалки ее ждала подружка Маринка, с которой они жили на одном конце поселка и всегда вместе ходили в школу и обратно.
– Ну как? Сильно тебе попало? – участливо спросила она.
Юлька с усмешкой махнула рукой:
– Псих-одиночка.
Девчонки вышли на крыльцо. Для конца сентября день был на редкость теплым. На фоне ярко-синего высокого неба особенно красивыми казались желтые леса, спускавшиеся с окрестных пригорков к Раздолью. Юлька глубоко вдохнула по-осеннему сладковатый воздух и медленно-медленно выдохнула.
Дома младшая Юлькина сестра Аня, темноволосая черноглазая пампушка, играла со своим личным котом Харговендом. Правая половинка его мордочки была белой, а левая – черной. Анька нашла котенка в начале лета в придорожной канаве и нарекла в честь главного злодея из индийского фильма «Враг». Кот был нисколько не злой, до полного бешенства его обычно доводила хозяйка.
Больше всего Харговенд не любил Анькину ладошку с растопыренными пальцами, занесенную над его головой. Он сразу прижимал уши, вздыбливал шерсть и истошно орал на весь дом. Потом начинал быстро-быстро топтаться на месте и, наконец, отчаянно кидался на Аньку, оставляя ей глубокие царапины. Она добросовестно мазала их йодом и вскоре снова принималась за свое.
– И тут дурдом, – пробурчала Юлька, закрывая за собой дверь на защелку.
Наконец-то одна…
Юлька сняла школьную форму, проводила взглядом медленно проехавший за окном рейсовый автобус из райцентра, полюбовалась Ореховой горой, которая сейчас походила на огромный корабль с золотыми парусами, плывущий по ясному небу над темными, заросшими ельником оврагами. Обернувшись, она увидела свой силуэт в темной лакированной дверце шифоньера. Медленно повернулась боком. На фоне окна четко прорисовывались все очертания тела. Кажется, грудь немного подросла…
Теперь за уроки. Боже! Как много задано! История, химия, математика, русский. Еще и стих по литературе учить. «Мцыри». Отрывок на выбор. Юлька открыла учебник:
Ты хочешь знать, что делал я
На воле? Жил – и жизнь моя
Без этих трех блаженных дней
Была б печальней и мрачней
Бессильной старости твоей.
Давным-давно задумал я
Взглянуть на дальние поля,
Узнать, прекрасна ли земля,
Узнать, для воли иль тюрьмы
На этот свет родимся мы.
– «Для воли иль тюрьмы на этот свет родимся мы?» – несколько раз задумчиво произнесла Юля.
Для воли, кончено! Какие могут быть сомнения!?
Глава 2
Восьмой класс стоял шеренгой в залитом солнцем холле. Начинался урок физкультуры. Первый в этом учебном году – несмотря на то, что осенняя четверть уже заканчивалась. Учителя не было. И вот вдруг приехал. Только что из армии.
Сергей Сергеич Петраков.
Он стоял перед классом с журналом в руках и вел перекличку, время от времени резким движением головы закидывая набок длинную челку. Его крепкую фигуру обтягивал сиреневый спортивный костюм. Свежим запахом его одеколона, казалось, пропиталась за это утро вся школа.
– Ракитин! – по-армейски выкрикнул очередную фамилию Сергей Сергеич.
– Я, – лениво ответил белобрысый щуплый паренек.
– Что за «я-аа»? – передразнил его физрук, – Давай по-мужски! Руки по швам! «Я!»
Андрей Ракитин вытянулся и громко крикнул:
– Я!
– Вот другое дело! Рыкова Людмила? Где ты?
– Это я, – кокетливо улыбнулась смазливая Людка.
Следующей по списку шла Юля Столбова, но физрук не успел ее назвать, потому что в коридоре, громко стуча каблуками, появилась директриса. За ее плечом маячил географ.
– Извините, Сергей Сергеич, что прерываем урок, но дело неотложное, – Любовь Борисовна, стройная, коротко стриженная, всегда хорошо выглядящая женщина лет сорока пяти, провела строгим взглядом по лицам учеников, выдержала многозначительную паузу.
– Ребята! Все вы ознакомлены с правилами поведения в школе. И знаете, что их необходимо выполнять. Знаете?
– Знаем, – уныло ответил восьмой класс.
– И тем не менее далеко не все считают нужным их соблюдать! Так ведь, Булыгин? Встань прямо!
Долговязый второгодник Булыгин недовольно пробурчал:
– Чё я-то опять?
Любовь Борисовна продолжала:
– Я еще могу понять, когда безобразия происходят случайно. Когда вы бегали, толкались, и разбилось окно или дверь с петель слетела. Но вчера произошел вопиющий случай. Оскорбление учителя! – директриса говорила все громче и громче. – Во время уроков кто-то проник в учительскую раздевалку…. Ведь это надо было додуматься! Надо было не полениться из дома притащить! Подумать только! Набить карманы пальто педагога какой-то гадостью! Где ваша совесть?!
Ученики восьмого класса и новый учитель физкультуры с интересом смотрели на директрису. Всем хотелось узнать, чем же набили карманы пальто Игоря Степаныча.
– Я хочу здесь и сейчас услышать, кто из вас принес вчера в школу перья и заходил в учительскую раздевалку, – зловещий тон Любови Борисовны не сулил ничего доброго в случае, если ее любопытство не будет удовлетворено.
– Ничё я не приносил. Делать мне больше нечего, как перья таскать, – процедил сквозь зубы Булыгин.
– А о каких перьях вообще идет речь? – едва сдерживая улыбку, поинтересовался Сергей Сергеич. Юлька с симпатией взглянула на него.
– О куриных, вероятно, – холодно ответила Любовь Борисовна.
– А какого цвета были куры? – не удержалась Юлька, – Черные или белые?
Ей очень хотелось смеяться.
– Столбова, не паясничай! – строго сказала директриса.
Игорь Степаныч смотрел в пол. Восьмой класс безмолвствовал.
– Я жду ответа. Кто это был? – продолжала допрашивать Любовь Борисовна.
– А почему вы наш класс подозреваете? – неожиданно подал голос Андрей Ракитин, – Может, это не наши сделали?
– Ваши! Ваши! – с нажимом произнес Игорь Степанович, оторвав взгляд от пола. – Только вот хватит ли смелости признаться? – географ выразительно посмотрел на Юльку.
Она широко улыбнулась, глядя ему прямо в лицо. Нет уж! Это слишком просто и по-детски. Может, он надеется, что она раскается в содеянном и со слезами будет просить прощения? Довольно наивно с его стороны.
Из коридора гулко донесся крик завуча: «Любовь Борисовна, к телефону! РайОНО!»
Директриса сорвалась с места и напоследок пригрозила восьмиклассникам:
– Мы этот разговор еще продолжим!
Игорь Степанович тоже ушел.
Сергей Сергеич снова открыл журнал и продолжил знакомство:
– Столбова Юлия. Ну, тебя я запомнил. Ты правда не знаешь, какого цвета были куры?
– Откуда?! – недоуменно воскликнула Юлька, – У нас дома вообще только гуси остались. Бабушка всем курам бошки поотрубала.
* * *
«Однако славно он улыбается», – думала о физруке Юлька, сидя за широкой спиной отца на заднем сиденье старенького мотоцикла «Урал». Они каждый вечер ездили за травой для коровы. Осень была теплая. Отава на покосах наросла мощная.
Мотоцикл потряхивало на полевой дороге. Солнце уже спустилось за деревья, ярко-красные лучи пронизывали пустой лес, и длинные тени от старых лип лежали на поле.
Пока отец размашисто косил, Юлька бродила вдоль лесной опушки и собирала в карман куртки шиповник. Несколько кисловатых ягод лежало у нее за щекой. Густо настоянный на опавшей листве и поздних опятах воздух был холодным и чистым. Из леса тянуло сыростью.
Отец негромко окликнул дочь:
– Юлька, смотри, журавли летят.
Грустные мелодичные звуки разливались в пустом небе. Юлька следила глазами за длинным журавлиным клином, пока он не растаял в сумеречной дымке у горизонта. Какая-то неясная тоска вдруг тонко зазвенела внутри нее.
«Раздобыть бы журавлиное перышко. Никому бы его не отдала. Никогда».
Вернулись они почти затемно. Войдя во двор, Юлька поняла, что у них дома гости. Она привстала на выступающую кромку фундамента и заглянула в незашторенное окно большой комнаты. На диване сидели дядя Саша, папин брат, его жена Светлана и трое их детей: Витька, Толька и годовалая Иришка. Сыновья-погодки удались в отца – кареглазые, чернявые, а дочка как две капли воды походила на мать – такая же курносенькая и белокурая.
Перед ними Анька и Харговенд показывали номера художественной самодеятельности. Хозяйка повязала коту на голову красный платочек и надела куклину юбку с оборками. Харговенд стал походить на маленькую домохозяйку. Ему, видимо, было неловко от собственной красоты, и он очень хотел избавиться от нарядов, но Анька крепко держала кота за передние лапы и танцевала с ним по всей комнате. Мальчишки сползали с дивана от смеха, а Иришка прыгала от восторга и визжала.
Мама и бабушка накрывали на стол.
Братья Столбовы жили в соседних домах и часто наведывались друг к другу. Особенно в последнее время. Тема для разговора была одна и та же: выход из колхоза и создание своего фермерского хозяйства. Недавно им выделили земли за Ореховой горой и старый, едва шевелящийся трактор «Казахстан».
Юлька не все понимала, конечно, о чем говорили папа с дядей, но их вдохновение и мечты были заразительны.
– Шурка, ты понимаешь, что это – свобода! – воодушевленно говорил отец, – Мы не зависим больше ни от кого! Никто нам указывать не будет!
– Поля за Ореховой засеем, – строил планы Александр, – а те, которые ближе к Батиной кочёвке, под покосы пустим.
– Фазенду поставим на Средней гриве, у пруда, – отец начертил вилкой на столе примерное расположение построек.
– Двухэтажную только! – вставила Юлька, – Я, чур, наверху буду жить!
Перед ней ясно разворачивались чудные картины фермерской жизни: вот бескрайние поля колышутся тяжелыми колосьями пшеницы, вот над малиновыми головками клевера гудят шмели и пчелы, вот они с Анькой идут по лесной дороге на Среднюю гриву – длинную солнечную поляну, растянувшуюся на взгорье между двух заросших черемухами ручьев, а в конце этой поляны стоит «фазенда» на высоких столбах с решетчатой верандой на втором этаже, а там гамаки привязаны. А у Юльки с собой книжка – «Джейн Эйр», например – она залезает с ней в гамак, читает и смотрит, как вдалеке за лесом опускается солнце, слышит, как с лугов возвращаются на ферму их коровы, а за стадом идут по-былинному могучие отец и дядя. И, кстати, еще неплохо бы чего-нибудь вкусного с собой в гамак взять…
– Свиней выгоднее разводить, чем коров, – неожиданно мама поменяла Юлькину картину, – и суеты с ними меньше. Знай, корми. А то с молоком столько хлопот будет!
– Да, я тоже за свиней, – поддержала ее Светлана Столбова, – осенью можно будет всех поросят прирезать и сдать, а свиноматок к себе в конюшни забрать. И зимой вообще туда не ездить. А весной обратно – на выгул.
На том и остановились – быть на Средней гриве свиноферме.
– Как хозяйство-то назовёте? – спросила молчавшая до того Юлькина бабушка Катя.
– Столбовы и Ко, – выдвинул версию Александр.
– Свиньи и Ко, – решительно подкорректировала Анька.
Глава 3
Подходила к концу первая четверть. Начались контрольные.
Юлька уже добрых полчаса болталась по школе, ожидая Маринку. Подружка получила двойку за четвертную по математике и делала работу над ошибками.
Юлька постояла на лестничной клетке у окна, из которого был виден школьный стадион. Там Сергей Сергеич безжалостно гонял пятиклассников. Юлька вдруг поймала себя на том, что любуется его крепкой фигурой, отчего-то смутилась и поспешно спряталась за выступом стены.
Потом спустилась на первый этаж в блок начальных классов. Дверь в кабинет ее первой учительницы Натальи Петровны была приоткрыта. Юлька заглянула в щель. Учительница проверяла тетрадки, время от времени посмеиваясь и укоризненно покачивая головой, отчего ее волнистые каштановые волосы красиво перекатывались по плечам.
– Здравствуйте, Наталья Петровна! – Юлька шагнула в класс.
Учительница приветливо улыбнулась:
– Здравствуйте, Юлия Павловна! Чего домой не идете?
– Маринку жду, она контрольную переделывает.
– Ясно. А тебе заняться, значит, нечем? Садись-ка, помоги мне диктанты проверить. Смотри вон, что твоя сестра написала.
Юлька с трудом прочитала: «Второй вореант». Ну, Анька! Хотя в самом диктанте ошибок больше не было.
Наталья Петровна выдвинула ящичек стола, достала конфету «Кара-кум» и дала ее Юльке, потом осторожно спросила:
– Как там у тебя с географией? Что не поделила с Игорем Степанычем?
– Ничего я с ним не делила. Надоел просто, – Юлька как можно беспечнее махнула рукой.
– Ну, мало ли кому кто надоел, учиться все равно надо. Мне тоже некоторые ученики очень надоели. А куда их девать? Воюю да учу!
Вот бы все учителя были такими надежными! Наталья Петровна своих не сдавала – сама всегда разбиралась. Как-то на перемене Юлькины одноклассники вывесили Мишку Кудрина за ноги из окна в кабинете биологии. Ему хотелось посмотреть, что там на первом этаже в классе у Натальи Петровны делается. Она очень испугалась, увидев в окне довольную Мишкину физиономию. Парни его, конечно, не удержали, и он бухнулся в большой сугроб снега. Наталья Петровна чуть в обморок не упала. Но ни директор, ни завуч не узнали об этом происшествии. Парни получили от первой учительницы все, что им причиталось…
Юлька помогла проверить тетради четвероклашек и, боясь пропустить Маринкино освобождение, поднялась на второй этаж. Но мучения подруги еще не закончились.
«Да что ж их там так долго держат!?» Юлька устало села на скамейку. В фойе сидели ребята из седьмого класса, тоже чего-то ждали. Парни играли в «сифу» – бегали и кидали друг в друга туго скрученную тряпку от доски. Попадая, она оставляла на одежде меловые пятна. С ними же носился Андрюшка Ракитин.
Юлька поставила на колени сумку с учебниками и опустила на нее голову. Больше всего на свете она не любила процесс ожидания. Родители обычно старались до последнего момента не сообщать ей о предстоящих событиях, чтобы она сама не изнывала в остающиеся дни и не изматывала других членов семьи. Юлька просто ненавидела очереди, в которых ей частенько приходилось стоять в сельском магазине. Она чувствовала себя в такие минуты мухой, приклеившейся одной ногой к длинной липучке. Сколько ни бейся, все равно не вырвешься. Не уйдешь же домой без хлеба.
Ракитин на бешеной скорости пробежал мимо Юльки. У нее от ветра даже челка взметнулась. За ним пронесся рыжий семиклассник Славка Богатырев. Андрюшка описал широкий круг по фойе и снова приблизился к Юльке. Пролетая мимо, он вдруг дернул ручку ее красивой красной сумки. Сумка вырвалась из юлькиных рук и, сделав пару оборотов в воздухе, развалилась на части. По полу широко разлетелись учебники, тетрадки, клубки ниток, зеркальце, недоеденная столовская булка, завернутая в тетрадный листок, «Барбариски»… В руках Ракитина осталась длинная лямка. «Ни себе чего», – растерянно пробормотал он, густо залившись краской, бросил лямку на подоконник и умчался вниз по лестнице.
Фойе взорвалось диким хохотом.
Юлька ползала по полу, трясясь от смеха, который постепенно начинал походить на рыдания, собирала свои пожитки и чувствовала, как ненависть к Ракитину подступает к ее сердцу.
Наконец из класса вышла худенькая Маринка.
– Ты ревешь или смеешься? – спросила она, вглядываясь в лицо подруги доверчивыми голубыми глазами.
– Черт его знает, – давясь смехом и слезами, с трудом проговорила Юлька, – вот придурок-то!
– Кто?
– Ракитин! Убью гада завтра. У тебя есть место в сумке?
На улице было холодно и грязно. Осень не хотела уступать зиме Раздолье: из низкого серого неба на поселок попеременно сыпал то дождь, то снег.
– Блин, с чем я теперь буду в школу ходить? Такая красивая сумка была, – Юлька нешуточно злилась на Ракитина.
– Может, ты ему нравишься? – предположила Маринка.
– Да нет, я думаю, что он просто дурак, – резко ответила Юлька.
– Ой, мне же хлеба надо купить, – спохватилась Маринка, когда они уже почти прошли мимо магазина.
–Иди, покупай, я тут подожду, – хмуро сказала Юлька и свернула с дороги к клумбе с доцветающими астрами, кое-где уже побуревшими от холода.
Из магазина вдруг выпорхнула улыбающаяся тетя Зоя Ракитина:
– О, Юлечка, здравствуй! – слегка нараспев протянула она, – Когда уже моего Андрюшку в кавалеры возьмешь?
Юлька, особо не размышляя, растряхнула перед ней лоскутья своей сумки.
– Вот что ваш Андрей мне сегодня сделал.
С лица Андрюшкиной мамы сползла улыбка.
Юлька тут же почувствовала, как в груди скользким холодным комком сворачивается что-то мерзкое.
Ночью Юлька долго не могла уснуть. По комнатам волнами разносился мерный храп папы. В ногах у нее развалился Харговенд, придавив собой одеяло. Юльке уже давно было неудобно, и хотелось лечь по-другому, но сваливать на пол кота было жалко. И так достаточно гадостей сегодня сделала…
Все знали, что отчим бьет Андрюшку за провинности. И сегодня ему явно попало. А он ведь не хотел, чтобы так получилось. Зачем? Ну, зачем она нажаловалась его матери?! Детский сад! Стыдно-то как!
С Ракитина Юлькины мысли плавно переместились на Игоря Степаныча. Пустит или не пустит он ее завтра к себе на урок? За все пропуски он, оказывается, ставил ей в журнал двойки. И теперь над Юлькой висела реальная угроза выйти неуспевающей за четверть.
Мысли носились по кругу. За окном ветер раскачивал фонарь на столбе и трепал старую рябину. По стене над кроватью беспорядочно плясали тени. Юлька вдруг начала мерзнуть. Холод как-то странно расползался изнутри, будто бы от сердца, к ногам и рукам. Юлька начала дрожать. Мелко постукивали зубы, тряслись пальцы, похолодели ноги, все тело покрылось гусиной кожей. Ничего подобного с ней раньше не случалось. Она старалась успокоить себя, задерживала дыхание и сжимала кулаки, но крупная дрожь продолжала сотрясать ее тело. Юлька встала с кровати и, придерживаясь за стену, побрела в темноте на кухню. Харговенд, ненасытная скотинка, побежал за ней.
Юлька нащупала на плите остывший чайник, ослабшей рукой потянула его к себе, чтобы попить из носика, но из темноты с ужасающей скоростью ей навстречу вдруг понеслись желто-зеленые круги, ледяная волна накрыла ее с головой. Юлька потеряла сознание. Чайник с грохотом покатился по полу. Мокрый Харговенд пулей вылетел с кухни.