Глава 1. Аратарн и Лидаэль
Их было двое. Аратарн, сын простой девушки Сааты с хутора Аргниста, что лежит далеко в полуночных краях Северного Хьёрварда, – и Губителя, чудовищной колдовской сущности, меча Молодых Богов.
Лидаэль, дочь Горджелина Равнодушного, сына чародейки Фелосте, из Поколения Истинных Магов, к которому принадлежали и Новые Боги, Хедин с Ракотом, – и Эльтары Эльфранской, принцессы сокрытого эльфийского королевства Эльфран всё в том же Северном Хьёрварде[1].
Они встретились – на первый взгляд случайно. Они сражались плечом к плечу, и сила каждого удесятерялась, когда они просто брались за руки. Они дрались и победили, а потом пути их разошлись – Аратарн отправился «на поиски отца», Лидаэль решила посмотреть в глаза собственному родителю, давшему ей жизнь, но и только, – Горджелину, Снежному Магу.
Орда, столько лет терзавшая земли Северного Хьёрварда, сгинула – игравшие с ней Новые Маги принуждены были отказаться от кровавого развлечения. Хутора Лесного Предела были в безопасности – и Лидаэль с Аратарном двинулись каждый своим собственным путём.
Время то тянулось, то мчалось. Дни сменялись неделями, месяцы – годами. Жизнь текла, иные тревоги и радости пришли на смену сгинувшим; и вот весенним днём молодой крепкий мужчина сидел на вершине того, что некогда звалось Холмом Демонов.
Позади остались унылые северные болота, чахлые, почти безжизненные. Каменистая нагая вершина холма срезана давним взрывом, когда Губитель вырвался из своего заточения.
Губитель. И – отец.
Аратарн сидел на плоском камне, сняв перчатки; день хоть и весенний, но здесь, на дальнем севере, всё ещё пропитано холодом зимы. Был он смуглый, безволосый – череп его оставался совершенно наг. Руки и плечи бугрились мышцами, на чёрной куртке грубой кожи нашиты пластины из панциря броненосцев – твари эти сгинули вместе с Ордой, но броня их, почти вечная, ещё встречалась кое-где – занесённая землёй, заросшая молодым лесом.
На ногах – гномьи тяжёлые ботинки, подбитые железом, высокие, со шнуровкой. Широкий, тоже гномий, пояс, на нём – короткая секира.
За плечами – туго набитый мешок. Ни дать ни взять – просто путник; но давным-давно уже ни один странник по доброй воле не забредал в эти места. Орды нет, а злая память осталась.
– Сколько ещё? – Аратарн вскинул голову. Вгляделся в бледное северное солнце, не жмурясь. – Сколько ещё мне искать?
Пальцы, покрытые шрамами – короткими и длинными, белыми и багровыми, – стиснули край скалы.
– Я прошёл Хьёрвард из конца в конец. От ледяных пустынь, от Гнипахеллира – через все страны до жаркого юга. Твоих следов нигде нет, отец. Я шагнул за небо – но не отыскал тебя и там.
Он говорил вслух, словно человек, донельзя уставший от вечного молчания.
Слова его подхватывал ветер, уносил в равнодушные топи. Пролетели сойки, не боясь странника, уселись на ветвях, занявшись своими соечьими делами.
– Куда дальше, отец? Я сбился со счёта, сколько времени уже ищу тебя. Сам не знаю, зачем. Когда-то мне казалось, что знал. Теперь уже не уверен.
Он досадливо пристукнул кулаком по ни в чём не повинному камню; гранитную глыбу рассекла глубокая чёрная трещина.
– Да. – Аратарн смотрел на раскол. – Это я могу. А вот найти отца – нет.
«А тебе это настолько нужно? – в который уже раз возник всё тот же вечный вопрос. – Отца может просто уже не быть. Или он в таких областях сущего, куда тебе никогда не добраться. И чего, спрашивается, ты упустил Лидаэль? Дал ей уйти – и даже не спросил, где искать. Надо ж быть таким тупицей!»
Странник опустил голову, глянул на стиснутые кулаки.
«Вот если б эту историю рассказывал бард, сейчас непременно явилась бы мне прекрасная дева. Или мудрый старец. Спросили бы: „В чём печаль твоя?“ – и помогли б советом. Но такое только в сагах… – Он вздохнул и поднялся. – Нет, сам, всё сам…»
Сколько воды утекло, и мама уже состарилась. Всё горюет, кручинится, что нет у неё внучков, что так и не привёл он, Аратарн, невестку. И тяжко ему, остающемуся на вид молодым, брать в руки морщинистые мамины ладони, чувствовать, как рвётся сердце, что не может он сделать так, чтобы жила она б да жила. Подлечить – может, и лечит, уж как умеет. Потому, наверное, мама и жива. И как бы ни кружил он, Аратарн, по тропам здешним и нездешним, а всё равно возвращался на лесной хутор, мать оберегал-покоил.
Нет, никто не обидит Саату-травницу. Многие хвори умеет лечить, и роженицам помогает, и отовсюду идут к ней со своими бедами. Да и его, Аратарна, всякий знает. И знает, что рука у него тяжёлая и на расправу он скор.
Ни в чём не нуждается мама. И за него радуется: «Молодец ты у меня, видать, от отца дар долгой жизни достался!..» – хотя за что ж тут хвалить, не он родителя себе выбирал. А вот у него, Аратарна, на душе всё черней и черней. За призраком гнался, за тенью ночной; время потерял, Лидаэль упустил. Она-то ведь тоже куда-то делась. И где искать теперь дочку Снежного Мага и эльфранской принцессы?
Ничего нет хуже пустой праздности, когда тёмным мыслям – раздолье.
Аратарн вторично ударил кулаком по камню, к трещине, что поперёк, прибавилась иная, вдоль.
«Всё, хватит! – обозлился сам на себя парень. – Встал и пошёл! Домой. К матери…»
Подумал – и усмехнулся невесело. «К матери»! По людскому-то счёту ему и самому пора было сделаться седобородым старцем, на завалинке бока греть да трубочкой попыхивать, на нынешнюю бестолковую молодёжь жалуясь. Ан нет, и выглядит на «едва за двадцать», и ведёт себя так же. Вот только подругу, сердечную зазнобу, он себе так и не сыскал. Слишком поздно понял, чьи же глаза по ночам снятся, касание чьей руки до сих пор вспоминается.
Э-эх! Дело тебе нужно, Аратарн, настоящее дело. Ты, спору нет, исполнял, что мог, – берёг родные края от лихих людей и нелюдей, от забредающих тьма ведает откуда чудовищ; они, конечно, не ровня Орде, ну так и Защитников у хуторов не стало. Но этого тебе мало.
Он пустился в дорогу.
Единственное, что удалось сохранить с тех проклятых лет, были кони. Могучие, куда сильнее обычных лошадок, в чешуйчатой броне, с копытами, что могли разить не хуже самых тяжких палиц. А могли обернуться и мягкими звериными лапами, коль нужно. Гибкий хвост с роговым клинком на конце не хуже гномьего меча рассечёт вражий панцирь – не обойтись в Лесном Пределе без такого коня, Орда хоть и сгинула, да и без неё бед хватает.
Аратарн тронул поводья, и умный конь, чувствуя настроение всадника, сам принялся выбирать дорогу, точно зная, куда надлежит добраться.
– Ты. Должен. Был. Спасти. Маму!
Именно эти слова, рыдая, выкрикнула Лидаэль в лицо собственному отцу – великому чародею Горджелину Равнодушному, ещё прозываемому Снежным Магом. Выкрикнула, прежде чем опрометью выбежать за ворота отцова замка и, не глядя, швырнуть за спину чары, намертво запечатавшие тяжёлые полотнища створок.
Она узнала куда больше, чем хотела.
Узнала, как появилась на свет.
Узнала, что случилось с её матерью, принцессой Эльтарой Эльфранской.
Узнала, как и почему оказалась в воспитанницах Старого Хрофта, Отца Дружин, Игга, Аса Воронов – Древнего Бога Óдина.
Горджелин Равнодушный рассказывал обо всём, не щадя ни себя, ни дочери. Он ни от чего не отрекался. Он всё признавал – словно ему было совершенно всё равно, что она, Лидаэль, о нём подумает!
– Ты должен был спасти маму! Почему ты этого до сих пор не сделал?!
Вместо ответа Равнодушный поднял пустой правый рукав.
– Культя отрастёт обратно, ты сам говорил, – кипела Лидаэль.
Горджелин кивнул.
– Она отрастёт, дочь. Твоя бабка, Истинная Чародейка Фелосте, оставила мне множество даров, в том числе и этот. Но я лишь хотел сказать, что проклятие, наложенное на Эльфран, слишком сильно. Я могу ещё десять раз оставить в бою руку или ногу, но это не поможет. Нужны действенные чары обратной трансформы, а они не поддались пока даже мне.
– Не верю. Не верю! – Слёзы текли по щекам, тёплые и солёные. – Ты должен был спасти маму!
Снежный Маг промолчал.
И тогда Лидаэль, чтобы просто хоть чуть-чуть приглушить рвущую изнутри боль, вскочила, запустив тяжеленной сапфировой чашей в стену, бросилась вниз по лестницам и переходам, прочь из этого проклятого места, прочь от этого ужасного человека, прочь, прочь, прочь!..
…Её не преследовали.
Лидаэль не помнила, как вернулась домой – туда, где жила со Старым Хрофтом и Ками, старшей сестрой. Ну, как сестрой – не кровной, конечно же. Мама спасла ту девочку в галенском погроме, вернула ей жизнь, но немалой ценой.
Дом встретил Лидаэль звонкой и чистой пустотой. Его не оставили в спешке, не бросили, нет, отсюда уходили спокойно и с полным осознанием того, что делали.
«Наши пути расходятся, – словно бы сказали ей. – А долгие проводы – лишние слёзы».
Её вещи стояли собранными. Всё, что может понадобиться молодой чародейке в многотрудных странствиях: книги, свитки в кожаных футлярах, запечатанные воском от воды; редкие ингредиенты расфасованы по скляницам, аккуратно рукою Ками подписаны; всё предусмотрено, ничего не забыли дед со старшей сестрой – только сами сгинули.
И весточки не оставили. Что с ясной ясностью говорило: «Не ищи нас, не следуй за нами. Судьба твоя отныне от нас отдельна».
Лидаэль не обижалась. Она понимала.
Тот парень, Аратарн… их первая встреча, когда и он, и она удирали от Орды, их удесятерившиеся силы, стоило её пальцам найти жёсткую, бугристую от мозолей ладонь невольного спутника; и все последующие приключения, – казалось бы, должны были привязать их двоих друг ко другу крепче железных цепей, ан нет – разошлись пути-дороги. Оба они отправились искать отцов.
Она, Лидаэль, нашла. Хотя лучше б, наверное, и не находила.
Не торопясь и тщательно, так же, как и дед со старшей сестрой, закрывала-запечатывала она дом. Она тут выросла. Это её всё. Исхожена каждая тропка, знаком каждый кустик. И дать всему этому впасть в разор, в тлен, в запустение?! Никогда!
…Сперва она оставалась в доме. Одна. Лесные гномы, которых, помнится, сестра Ками спасала от морового поветрия, дружно явились помогать.
Какое-то время Лидаэль даже казалось, что тут она и останется – могущественной и загадочной лесной чародейкой, владычицей этих мест. Но – проходили недели и месяцы, пришла зима, набросавшая, как и положено, сугробов по самую крышу – и Лидаэль не выдержала.
Не с кем словом перемолвиться, всё одна и одна. Да, сперва она жадно училась – по оставленным книгам; но к весне уже с трудом могла заставить себя хотя бы взглянуть на строчки.
Нет, не могу так больше, призналась она себе. Пока были дед и сестрица… а вот одной – нет!
Она тщательно заперла окна, двери, ставни, наложила на всё неснимаемые наговоры. Аккуратно расставила на полках, рассадила на кровати старые свои игрушки, ещё детские – рука не поднялась выкинуть.
И – отправилась в путь.
Дорога вела золотоволосую чародейку на юг, в Гален Светлопенный. Там оправились от бед и лихолетья, там была нужда в знающих магах. А она, Лидаэль, ведает не только лишь истребительные заклинания навроде Разрыв-чар, Молота-сверху или Огонь-метлы.
…Гален Светлопенный встретил её очередной ярмаркой. Казалось бы, весна, какие тут торжища, народ всё подчистую подъел, все припасы! – но, ведая о том, к галенским причалам устремлялись корабли с юга. Везли зерно, засоленное или прокопчённое мясо, зелень, что выдержала бы морской переход; для особо важных покупателей, для королевского двора и знати свежесть поддерживалась особыми чарами.
Маги были нужны. Правда, как немедля убедилась Лидаэль, в ней самой видели прежде всего не чародейку, а… а… продажную девку – «одна ж елдыкаешься», как выразился некий купчина, тщетно трясший перед ней кошелём. Потом он, правда, отправил двоих мордоворотов притащить упрямую девчонку силой, и тут уже воспитанница Старого Хрофта себя показала: одному досталось по макушке Молотом-сверху, к другому она применила Огонь-метлу, слегка подправив и изменив до Огонь-веника.
Убивать она никого не хотела; мордовороты же всё поняли правильно, и вопли их слышались ещё долго, хотя бежала эта парочка очень быстро.
Мало-помалу глупцов она отвадила, хотя Молот-сверху без дела, что называется, не ржавел, ибо, сколь глупцов ни отваживай, время от времени всё равно появятся новые.
Чародейка Лидаэль не отказывалась ни от какой работы. Варила любовные зелья и эликсиры, восстанавливающие потенцию. Не моргнув глазом, бралась вправлять степенным купцам геморроидальные шишки. Принимала роды. Пару раз ходила с королевскими галерами против пиратских гнёзд. Один раз сшиблась даже с кораблём змеелюдов.
Галенские маги встретили её, само собой, безо всякой приязни. Мужчины, особенно молодые, сперва подкручивали усы, женщины при встрече ревниво поджимали губы. Правда, на испытаниях, куда Лидаэль явилась получать жезл (первое отличие практикующей волшебницы), у завистниц повытянулись физиономии, когда Смерть-скалка Лидаэли обратила изрытую ямами, заваленную покрытыми гарью валунами землю ристалищного поля в ровную, аки стол, поверхность, хоть танцы тут устраивай.
Один старичок, явно пытавшийся добиться её, Лидаэли, благосклонности во всем понятном деле, даже предлагал сразу вручить ей аж целый посох, но был с позором забаллотирован.
Жезл она, тем не менее, получила.
Время в Галене Светлопенном не летело, не бежало, а ползло. Не стало Орды на далёком севере, отпала нужда в Рыцарском Рубеже, что якобы сдерживал её когда-то; но, само собой, Орден Звезды так просто никуда не делся.
Впрочем, политика Лидаэль не занимала. Она училась, жадно впитывая и подхватывая всё, до чего могла дотянуться. В Галене оседали маги из Восточного и Западного Хьёрварда, даже из Южного; копились сборники чар и прописи заклинаний, бестиарии, отчёты экспедиций, предпринимавшихся магическими орденами – Илет, Ар, Киле и иными. Сами ордена в Северном Хьёрварде захирели, пришли в упадок – маги всё больше стремились к независимости, ибо зачем им всякое начальство? И так короля на всех хватает.
А ещё Лидаэль не менялась. Старели, седели, толстели чародейки, что вместе с ней юными магичками проходили испытания на первый жезл, а она оставалась всё такой же. «Эльфья кровь», – шипели ей вслед. Смертные маги Хьёрварда умели отсрочить старость и смерть, но, само собой, бессмертия не достигали.
Однако в Галене становилось всё скучнее. Казавшиеся неисчерпаемыми библиотеки стыдливо обнажали концы полок. Многое повторялось. Многое оказалось вымыслом, да притом ещё и опасным – попытаешься воспроизвести, не обрадуешься.
…И тогда она уходила из города. Шла в порт, налегке, с небольшим заплечным мешком да кинжалом на поясе – по её просьбе гномы Ар-ан-Ашпаранга обточили кусок драконьей чешуи, и сжатый до игольчатой остроты луч заговорённого пламени вычертил на клинке самой Лидаэлью придуманные руны.
В гавани она выбирала самый причудливый и необычный корабль. Годилось всё – огромные карраки и галеоны, пентаремы и нефы, небольшие гукоры, кнорры и копфы – неважно, на чём плыть, лишь бы плыть.
Золотоволосую Лидаэль знали. И считалось, что она приносит удачу.
…Однако искала Лидаэль не сокровища, хотя охотно принимала участие в подобных экспедициях. Нет – места силы, логовища Древних, забытые храмы и могильники ушедших в смертную тень держав. И особенно занимала её Ночная Империя.
Ночная Империя, созданная великим и ужасным чародеем, чьё имя забылось, вернее – чьё имя приказали забыть. Об этом молчали летописи, о тех временах не пели скальды с бардами.
И только в Хранимом Королевстве, что в Восточном Хьёрварде, сохранившем лишь имя да тень былой славы, в заброшенном Храме Солнца, что в Эриваге, Лидаэль наткнулась на каменные скрижали.
Частично разбитые, сорванные со стен, они валялись забытой всеми грудой. Пришлось складывать по кусочкам, копировать древние руны, потом долго и нудно трудиться над расшифровкой.
Прочитанное завораживало.
Необозримая империя, раскинувшаяся по всем четырём континентам Большого Хьёрварда. Империя, где властвовали маги и магия, но никаких вам Орд и прочих беспорядков. Кровопускания устраивались тем, кто оные беспорядки пытался учинять.
Империя Тьмы.
Ну, то, что во Тьме зачастую порядка поболее, чем во Свете, Лидаэль знала давно. Да и честные пираты, с рёвом бросавшиеся на абордаж, подставляя грудь под стрелы и клинки, были как-то симпатичнее святош из Ордена Звезды, которые, что называется, «и сами не жили, и другим не давали». Пираты рисковали головами ради ничтожных, с точки зрения Лидаэли, целей, но рисковали. Даже пиратские капитаны шли в бой, а не отсиживались в относительной безопасности.
Она сама отбила не один такой абордаж. К тем, кого сразили её чары, она не испытывала ни зла, ни ненависти; просто она защищала тех, кто не смог бы защититься сам.
Побывала она и на острове Хединсей.
Мрачный, пустой, мёртвый камень, где каждая скала, каждая расщелина, казалось, вопиет о столкнувшихся здесь силах. Крепости стояли пустыми, дома – давно позаброшены. Но это была не Ночная Империя, это возвели много, много позже.
Лидаэль вернулась в Гален, нагруженная бесценными свитками. Копии старинных надписей, результаты её собственных замеров на Хединсее; Тьма явила своё могущество, и могущество это было поистине необорным. Потребовалось вмешательство сил, равных божественным, – и только тогда Ночная Империя пала.
При её-то правителях никакой Орды бы нигде не случилось!..
Эх, вот если б удалось возродить ту мощь, ту силу, думала порой она. То единение ради великой цели – мира и покоя в Хьёрварде. Ведь пока из тьмы внешней не явились враги, Ночной Империи никто не мог бросить вызова. Ссоры и свары случались, но чтобы кровь потоками и груды тел до неба – уже нет.
…Однако созидалась эта держава отнюдь не оливковыми ветвями мира. Сухие строки уцелевших клинописей, откопанных скрижалей, схоронённых под сухими песками свитков говорили о походах и завоеваниях, невиданных ранее. Воины Ночной Империи приходили и побеждали, несмотря ни на что. Царства распадались в прах, правители делались рабами или всходили на эшафоты, но зато жизнь их подданных становилась лучше, сытнее, покойнее и безопаснее. Империя беспощадно карала преступников, и невинная дева с мешком золота беспрепятственно пересекла бы её владения из конца в конец; «повинуйся закону, и будешь процветать» – так звучало простое правило. Купцы снаряжали богатые караваны в самые дальние края Большого Хьёрварда; пахари, избавленные от капризов и тирании мелких нобилей, получившие землю, а в засушливых краях – и воду (благодаря магии), собирали небывалые урожаи. Ремесленники мирно трудились, и любое их изделие находило сбыт – что самые простые сандалии, что самая изысканная диадема.
Казалось бы, живи да радуйся!..
…Но жёсткая рука Империи нравилась далеко не всем.
Лидаэль с досадой бросала чтение. Глупцы, безголовые глупцы, зло думала она. Глупцы, не сознававшие собственного счастья!.. Порядок не даётся бесплатно. Но разве жизнь – не дороже? Негоцианты, оставшиеся жить, а не валяться на обочине с выпущенными кишками – неужели они предпочли бы такую, с позволения сказать, свободу? Земледельцы, в мире и покое возделывавшие свою пашню, а не привязанные к забору, под батогами за «недоимки», в то время как гогочущая дружина мелкого нобиля насилует его жену и дочерей?.. Нужна им такая вольность?
…Однако, если верить бесстрастным скрижалям, именно это они и предпочли.
Ночная Империя рухнула.
И чем дальше, тем упрямее Лидаэль пыталась пробиться к правде. Цена порядка и мира – есть ли она? Где проходит черта между разумной достаточностью и бессмысленным ограничением? И есть ли такие чары, что помогли бы провести эту границу?
Она собирала заклинания. Самые разные: погребённые в старых могильниках, скрытые в катакомбах забытых храмов, в подвалах принадлежавших магам некогда высоких и гордых башен, скрипты и волюмены, гримуары и даже просто дневники давно сгинувших в безвестности чародеев. Лидаэль тщательно копировала старые страницы, проверяла на скрытые, потайные надписи, билась с древними языками, взламывала хитроумные шифры. Её арсенал ширился, рос, и всё ближе придвигался тот день, когда предстояло решить – что же ей делать со всем этим богатством.
Отца она не видела. Не видела и не хотела.
Отчего-то не удавалось услышать и мамин голос. Эльфран хранил свои тайны, жизнь там текла, словно за пределами сокрытого королевства не существует ни времени, ни пространства.
Что ж, если никто не сможет помочь маме – поможет она, Лидаэль. Это её дочерний долг.
Мысль о том, что именно ей придётся снимать так называемое Проклятие Эльфрана, посещала девушку уже давно, можно сказать, с самого начала её самостоятельной жизни.
Но для этого неплохо было б понять, что это за Проклятие вообще. Не «что оно делает» – это-то Лидаэль знала отлично, – а каков механизм, что за силы тут действуют, где скрыты сами чары, придавшие Проклятию форму?..
Потому что не бывает магии «просто так», как не взмывает обратно к тучам сеющий из них дождь. Обойти законы бытия – в этом суть магии, однако этот обход не нарисуешь пальцем в воздухе. Должен отыскаться носитель чар, то, что сохраняет их столько веков.
Где-то (верила Лидаэль) сокрыто сердце Проклятия: древний алтарь на костях жертв, алмазные плиты со вплавленными в них символами и рунами, зарытая глубоко в подземельях книга, неважно что – нечто. Которое можно расшифровать, расколдовать, распутать; или, на худой конец, попросту уничтожить.
А значит, её дорога лежит в Южный Хьёрвард, в его густые, необозримые джунгли, что начинаются за поясом раскалённых песков.
Собственно говоря, всё было готово к экспедиции. Уложены вещи, оружие, артефакты и лёгкий доспех. Отправляйся в гавань, ищи корабль – чего медлить?
…Однако она медлила. Ждала неведомо чего, какого-то знака; и – сама себе удивляясь – всё чаще вспоминала Аратарна.
…Он едва успел. Мать слегла и уже не вставала – словно разом кончились все силы.
– Пора мне, сынок. – Саата смотрела на него, едва заметно улыбаясь. – Устала я, дорогой мой, кровиночка моя. Долгую, долгую жизнь прожила – спасибо тебе, – да и зажилась, видать. – Она вздохнула, тихонько, словно виня себя, что вот – расстроила единственного сына. – Об одном жалею, что не довелось внучков потетёшкать-понянчить. Ну да так, чтобы всё иметь, – такого и не бывает…
– Нет! Не говори так!..
– Да чего уж тут теперь, сынок. Пора тебе дальше идти, на меня, старую, не оглядываясь.
В сердце Аратарна от этих слов словно впились незримые клешни, сдавили до нестерпимой боли. С трудом сдержался, чтобы не застонать.
– Погоди, мама, в Костяные угодья собираться.
Саата усмехнулась.
– Не я тороплюсь, сынок, – костлявая меня торопит…
Аратарн зажмурился на миг, вновь открыл глаза. В груди клокотали сила и боль. А ещё – непреклонная решимость.
– Поспи, мама. Утро вечера мудренее. – И, не дав старой травнице даже слова молвить, положил ладонь ей на глаза.
Она негромко вздохнула, тело расслабилось, объятое покоем. Аратарн почти сразу же ощутил затаившуюся внутри хворь – нечто бесформенное и тёмное, голодное, хищное.
Неподвластное его чарам.
«Врёшь, не возьмёшь! – Аратарн стиснул зубы, по вискам покатился пот. – Не возьмёшь!»
Лекарь. Нужен настоящий лекарь. Истинный.
И он его отыщет.
А пока – спи, мама. Тварь внутри тебя не исчезнет, пока ты спишь, но не сможет и причинить вреда. А я вернусь. Я вернусь, мама!
…Хутор остался позади. Остался в щепу разнесённый столб – для вящего вразумления сородичей, чтобы за матерью хорошо бы смотрели.
– Вернусь и, коли найду небрежение…
Толстенное бревно разлетелось мелкой щепой.
Путь Аратарна лежал на юг. В Гален Светлопенный, где хватало самых разных чародеев.
Лидаэль не могла понять, что удерживает её в городе. Всё готово к отплытию, а она медлит и медлит. Вот и опять – на заре поднимает паруса и уходит на юг каррака, а она, Лидаэль, опять нашла какой-то предлог задержаться. Рассыпаны по столу мелкие начарованные кристаллы, надо собрать, разложить аккуратно, а у неё руки словно налились свинцовой тяжестью.
Косо падает сквозь щель в ставнях закатный луч, подобно мечу разрубая полумрак покоя. Лидаэль не зажигала огня, погашены свечи, пуст и холоден камин. Она застыла, погрузившись в медитацию, не отрывая взгляда от сверкающей каменной грани. Освободить себя, освободить дух – подняться выше – оторваться…
«Лидаэль! Дочь!»
Она вздрогнула.
Один из кристаллов содрогнулся раз, другой, со стуком покатился по столешнице. Над ним сгущалось розоватое облачко, а в нём – лицо отца.
«Тихо! – раздалось в её сознании грозное. – Молчи и слушай, если мать увидеть хочешь!»
Лидаэль аж впилась зубами в ладонь.
«Что ты думала или думаешь обо мне – неважно. Важно лишь то, что я, похоже, нашёл способ обратить Проклятие. Снять его. Во всяком случае, я на это надеюсь. Но, чтобы проверить, мне нужна помощь. Нужен маг твоей силы, с кровью Истинных Магов в жилах. Ты согласна, дочь?»
Кристалл забился и задёргался, словно невидимые руки пытались разом и столкнуть его со стола, и удержать на нём.
«Решай, и решай быстро! Всё, что ты желаешь высказать в мой адрес, ты сможешь сделать и потом. Решай!..»
У Лидаэли пылало лицо – от гнева. Кулаки судорожно сжимались.
– Если это обман… – прошипела она вслух.
Горджелин Равнодушный криво усмехнулся.
«То я не избегну твоего гнева, дочь. Знаю и, поверь, отношусь к этому очень серьёзно. Мне как-то не хочется, чтобы ты запытала б меня насмерть. Нет, это не обман».
– Хорошо! – выкрикнула Лидаэль, вся трясясь. – Что ты от меня хочешь?
«Ожидай меня в Галене. Я разыщу тебя, и очень скоро. А пока что… тот юноша, Аратарн. Его пути сокрыты от меня – но не знаешь ли ты, где он?»
– Откуда мне знать, где он?! – завопила Лидаэль.
«То есть вы не вместе. Жаль. Что ж, ожидай меня, и не трогайся с места».
Кристалл подпрыгнул в последний раз и рассыпался невесомой пылью. Пыль, в свою очередь, вспыхнула, так что не осталось даже мельчайшей частицы пепла.
Вся дрожа и всхлипывая, Лидаэль засветила масляную лампу. Отчего-то сейчас у неё не получалось даже самое слабенькое заклятие.
Отец. Великий маг Горджелин. Горджелин, не зря прозванный Равнодушным. Неужели он-таки внял её, Лидаэли, гневным словам, брошенным ему в лицо тогда, много-много лет назад? Внял – и попытался спасти маму?
Тяжело дыша, Лидаэль схватила глиняный кувшин, зубы застучали о край. Нет, это не может оказаться случайностью, нет, никогда! Всемогущая Судьба не зря заставляла её медлить; не напрасно, нет!
И, главное, она совершенно готова к пути!
Нет, таких совпадений не бывает. Может, отец следил за ней? Уж коль сумел дотянуться через один из её кристаллов? Может… подглядывал?
Тут Лидаэль залилась горячим румянцем.
Впрочем, неважно. Он сказал, что вот-вот будет здесь, и этому Лидаэль верила.
Путь до Галена Аратарн проделал безо всяких приключений, даже заскучал. Пристал к небольшому каравану, спустился вместе с ними до реки, там нашлась и ладья, доставившая его к цели.
Что ж, здравствуй, здравствуй, светлопенный град. Ты не слишком изменился за эти десятилетия, и даже династия правит тут та же самая. Короли, впрочем, Аратарна не волновали. Ему требовался целитель-маг, и притом самый лучший.
Первый же юноша в длинном плаще и с жезлом начинающего чародея, схваченный за шиворот, поневоле почтительно объяснил, что идти господину надлежит к башне старого Фейферса, магистра магии, особенно опытного, как и требуется господину, в целительстве.
Аратарн сухо кивнул, протянул юнцу монету. Тот схватил – быстро и жадно.
– Мне ещё долг за учёбу платить… – словно извиняясь, пролепетал себе под нос.
Но Аратарн уже шагал прочь.
…Башня старого Фейферса оказалась и впрямь башней – старой боевой башней из первого, самого древнего обвода городских стен. С течением лет короли Галена перенесли укреплённый пояс подальше от цитадели, камень стен кое-где шустрые горожане принялись растаскивать на собственные нужды, ну а в одной из башен поселился чародей Фейферс.
Оказался он низеньким старичком в больших очках, выточенных из горного хрусталя, с внушительным носом и кустистыми бровями. Молоденькая служанка, отпершая Аратарну, при одном взгляде на гостя ойкнула и кинулась прочь, Фейферс же только разинул рот и слушал странного пришельца, даже не предложив тому сесть – не от невежливости, а совершенно растерявшись.
– Ну да, да, сударь мой Аратарн… я и есть тот самый лекарь, прозываемый самым искусным в богами хранимом Галене. Но, помилуйте, ради Хедина Милостивца и Ракота Заступника, зачем вам врачеватель? В вас самих – море, нет, целый океан силы. Признаюсь, никогда в жизни не видывал ничего подобного!.. Разве что мальчишкой совсем, когда Орда Эльфран штурмовать пыталась… К чему вам лекарь, честное слово?
– К тому. – Не дождавшись приглашения, Аратарн сам уселся к столу, и маг, опомнившись, забормотал витиеватые извинения. Хорошенькая служанка помчалась накрывать угощение – однако на её недвусмысленные взгляды Аратарн даже и не подумал отвечать. – К тому, любезный мэтр Фейферс, что сила моя и искусство – не против недугов. Я не знаю ни подходящих чар, ни соответствующих методов. Слышал, что колдовство тут идёт рука об руку с алхимией, а в последней я и вовсе ничего не смыслю. Никогда ей не учился.
– Превеликие силы, – всплеснул руками старичок, – не желаете ли сделаться тогда моим учеником, сударь?
– В другое время наверняка пожелал бы, мэтр, – вежливо ответил гость. – Но мне нужно излечить мать. Она далеко, на хуторе в Лесном Пределе, дорога туда не слишком легка, но я смогу вознаградить вас достойно, мэтр.
Застучали золотые монеты, и глаза достопочтенного мэтра Фейферса широко раскрылись.
– Что ж… что ж… помочь страждущему – наш первейший долг. Но какой же недуг поразил вашу достойную матушку?
Аратарн, как мог, описал увиденное. Фейферс слушал, качал головой, тряся бородкой.
– Сударь мой Аратарн. Поверьте старому чародею – вы бы справились куда лучше меня. Быть может, это и окажется наилучшим выходом – я вас направлю, а вы сами наложите чары.
– Мэтр, вам виднее, – поклонился гость.
– Что ж, тогда решено, – хлопнул себя по костлявым коленкам хозяин. – Дайте мне один день на сборы, и я весь ваш.
Лидаэль ждала. Однако день догорел, обернулся ночью, а отец не появлялся. Конечно, летать он как будто бы ещё не научился, но…
Тишина и неподвижность становились невыносимы. Накинув плащ, подпоясавшись лёгким мечом и взяв факел, Лидаэль решительно отодвинула засов на входной двери.
Прохлада и темнота. Перекликается где-то неподалёку вечерняя стража; торопятся к весёлому кварталу нетерпеливые гуляки; несколько вышедших на добычу воришек приветствуют Лидаэль почтительными поклонами – их Гильдии пришлось преподать пару-тройку чувствительных уроков, но зато теперь все они очень хорошо знали дочь Снежного Мага.