– Макар, понимаешь, тебя долго не было, и… а нам… мне деньги были нужны одно время. Машина на тебя была оформлена, и чтобы ее продать, пришлось… В общем, по документам ты уже почти пять лет как умер. Это все по закону, я через юриста оформляла, и все можно восстановить. Мне говорили, что это не проблема.
Макар засмеялся. Ему было весело от того, что сейчас он узнал. Женя, увидев его реакцию, почувствовала, что определенный моральный груз с ее плеч упал, и ее настроение тоже улучшилось. Она даже улыбнулась.
«Значит, умер, – подумал про себя Макар. – Если бы ты знала, насколько точны твои документы».
– Ладно, я пойду, – сказал Макар. – Мне нужно еще найти, где переночевать.
– Подожди.
Опять далекая вспышка надежды, и опять она гаснет, не успев зажечься.
Женя ушла с кухни, а через секунду вернулась и положила на стол ключи от квартиры родителей Макара.
– Они недолго держались. Ждали тебя. Мама каждый день плакала, и через год ее не стало. Вся вышла, как твой отец сказал. А сам он после нее еще два года прожил. Если это можно жизнью назвать. Оба ушли очень быстро. Не мучились. Физически, конечно, я про это. Папа вообще с нами был вечером, веселился даже. Я обрадовалась, думала, смирился, надо ж жить как-то дальше. А он домой пошел спать, и все. Я только потом поняла, что это он прощаться приходил. Хотел, наверное, чтоб его таким запомнили – веселым, шутливым. Хотя, может, мне так кажется, и это просто ужасное совпадение. Мы в квартире ничего особо не трогали, вещи только мамины раздали, но это еще когда папа был. А, и телек их я продала. Мы вообще подремонтировать хотели квартиру и сдавать, но раз так… Она на Аришку оформлена, но если надо…
– Не надо. Спасибо.
– Я объясню, где их могила, если хочешь. Мы их вместе похоронили. Хотя последние два года своей жизни папа, считай, и так там провел.
– Потом.
Макар встал из-за стола.
– Спасибо тебе за все. Я суп поел, и сардельки. Очень вкусно было. И за ключи спасибо.
– Так давай я тебе поесть с собой соберу. Там же пустой холодильник.
Женя резко встала со стула. Правда это был не столько актом вежливости, сколько желанием, чтобы Макар побыстрее ушел. Ей было очень не по себе в его обществе. Да еще и этот новый Макар хоть был и странно хорошим, или хорошо странным – она еще не решила, – но явно чужим для нее человеком.
Макар взял ее за плечи и усадил обратно.
– Не беспокойся. У меня все в порядке. И еды у меня достаточно.
– Какой еды? Откуда у тебя…
– Все хорошо!
Макар еще раз посмотрел на Женю, развернулся и ушел. А она так и осталась сидеть, пока не закрылась дверь. И после этого она еще долго не сходила с места, пытаясь усвоить и переработать всю информацию, которая к ней поступила за сегодняшний день.
Зайдя в квартиру родителей, Макар почувствовал, как сжалось его сердце. В каждой из трех комнат было несколько рамок с его фотографиями разных лет. Только сейчас он впервые по-настоящему понял и даже почувствовал, что такое родительская любовь. И как легко ее не заметить, находясь с ней бок о бок. Истинно, большое видится на расстоянии. А огромное – на огромном расстоянии, измеряемом не только километрами и годами, но целыми человеческими жизнями.
Долгое время он скитался из комнаты в комнату этого старого, но такого уютного и сделанного с душой храма воспоминаний о себе, и думал-думал-думал. Думал и вспоминал. О том, что с ним произошло, что его жизнь могла бы сложиться совсем по-другому. Нормально, как у всех. Что мама и папа могли бы быть живы, и он еще смог бы их увидеть, хотя бы даже и в последний раз. Он думал, было ли случайностью, что все это произошло именно с ним. Но больше всего он думал о том, что суп, который готовила мама, был самым вкусным. И как он никогда больше не попробует этого вкуса, так никогда больше не будет прежнего Макара и обычной человеческой жизни, которая закончилась той ночью десять лет назад. Но будет жизнь другая. Даже если не у него, то у его детей. И кое-что он может для этого сделать. А раз может – сделает. Эту черту характера в Макаре ничто не поменяло.
Среди множества своих фотографий в рамках он нашел одну единственную не свою. На ней папа и мама были вместе, и сделана она была, конечно, до того, как он пропал. Еще довольно молодые, они были полны жизни и самых простых, маленьких человеческих надежд. Что у сына в жизни все получится. Что их внуки будут здоровы и счастливы. Что они если не в следующем году, то через год обязательно съездят на море. Что на работе дадут премию, а, возможно, с Нового года немного поднимут зарплату. Что в стране, их стране, все наладится. Что все обязательно будет хорошо.
Макар взял стул и поставил его напротив старого дивана. На нем он размесил фото родителей. Он сидел на диване и долго смотрел на него, пока не уснул, прямо так, сидя и с не выключенным светом. Так он и проспал всю ночь. Он теперь всегда избегал полной темноты, и в помещениях в темное время суток никогда не выключал свет.
3
Лето продолжало радовать людей теплом и надеждами. Новый день был таким же безоблачным, как и предыдущий. Более того, прогноз погоды обещал, что все лето будет именно таким – теплым, светлым и ясным. По телевизору уверяли, что это лето запомнят надолго – его называли аномальным. И с этим трудно было поспорить.
Арина гуляла со своей подругой. Теперь у них было много свободного времени, чтобы обсудить кучу важных дел. Они шли по улице, легко одетые, и говорили о том, о чем говорят все тринадцатилетние девочки. И хотя недавно жизнь Арины кардинальным образом изменилась, так просто все взять и бросить она не могла. Ведь она тоже ждала этого лета очень долго. Пожалуй, ее первого по-настоящему взрослого лета.
Позади них, на расстоянии, не позволяющем его заметить, шел Макар. Он то и дело умело маскировался, когда девочкам было необходимо остановиться, посмотреть на какую-нибудь витрину или просто обернуться на прохожего, чтобы иронично отметить его персональные достоинства или получше разглядеть какую-нибудь деталь – например, новые летние туфли. В эти моменты Макар тоже прибегал к помощи витрин, дверей небольших магазинчиков, расположенных в домах на первых этажах или в специально созданных для этого постройках – длинных вагоноподобных сооружениях с крышами в виде теремов или скошенным скатом. Большинство из этих конструкций были, по сути, огромными киосками с возможностью входа внутрь. Но некоторые являли прямо чудеса провинциальной архитектуры, и своей уникальной формой и внешним видом скорее походили на пришельцев прямиком из странных фантазий студентов строительных техникумов, которые, несмотря на то, что строят магазин, пытались вдохнуть в него какую-то отвлеченную дизайнерскую мысль, строго руководствуясь своими далеко не общепринятыми представлениями о прекрасном.
Неожиданно Арина с подругой остановились возле киоска с мороженым. Их привлекла яркая реклама нового лакомства, заполненного, помимо пломбира, разными вкусными шариками, шоколадом и прочими добавками. Все-таки, несмотря на свою якобы взрослость, они еще продолжали оставаться детьми. Эта остановка была настолько резкой и внезапной для Макара, что ему просто негде было спрятаться, и он бегом бросился за угол ближайшего дома. И был замечен. Он аккуратно выглянул из-за угла, но Арины с подругой уже не было. Он постоял так какое-то время и решил сделать первый шаг на улицу. Он думал, что дочь заметила его, и могла либо убежать, либо спрятаться за киоском. Он не понимал, зачем, но понял, что она намеренно куда-то скрылась. Он сделал еще один шаг.
– Ты что, следишь за мной? – голос раздался прямо из-за спины Макара.
Это было для него настолько неожиданно, что он вздрогнул. А затем развернулся и увидел рассерженную дочь.
– Я? Нет! Я просто случайно тебя увидел и подумал, что мы могли бы пообщаться, когда ты закончишь свои дела, – попытался оправдаться Макар.
– Это не нормально! – Арина злилась еще больше. – Зачем ты ходишь следом?
Подруга Арины стояла позади нее на расстоянии, с которого вряд ли можно было услышать разговор, и изображала тактичную безучастность. На самом деле ей было безумно интересно, что там происходит – подобные события случаются нечасто, а в их городе и вовсе не происходили никогда. Такое она могли видеть только в кино, и теперь старалась не упустить свой шанс сыграть хотя бы роль второго плана, хоть как-то прикоснуться к той истории, пусть и наблюдая за событиями со стороны, зато самой первой и лично. Макар бросил на нее взгляд, и она поспешно отвернулась, сделав самое равнодушное выражение лица.
– Я просто хотел… видеть тебя. Посмотреть, как ты живешь.
Но Арина уже была настроена на совершенно другое развитие событий.
– Это правда, что ты бросил нас ради другой бабы?
Для Макара этот вопрос был большой неожиданностью. Умеют же женщины менять темы разговора резко и без каких–либо предпосылок! «Неужели, это Женя ее так накрутила?»
И да, и нет. Тут все было сложнее. Здесь поработал целый ряд источников, включая одноклассников, друзей, а точнее, их родителей, друзей друзей, соседей, бабушек со двора и других opinion–мейкеров, мнение которых при должном его изложении в правильно смоделированной ситуации (например, как бы невзначай произнесенное в спину адресату) так важно для детей и подростков.
– Кто тебе это сказал? Как ты могла такое подумать вообще?
– Тогда где ты был?
Арина требовательно смотрела на Макара. Он вздохнул и опустил глаза.
– Понятно, – тут же заключила Арина.
Она развернулась и пошла к подруге. Макар схватил ее за руку. Арина тут же попробовала вырвать руку, но хват Макара был крепким. Правда, был он таковым сам по себе, без какого-либо целенаправленного намерения таким образом удерживать дочь. Желание было лишь остановить.
– Пусти, мне больно!
В ход пошел один из самых примитивных приемов манипуляции – заставить человека чувствовать вину там, где ее нет, намеренно преувеличив причиняемые страдания, попытка опровержения физического вреда от которых незамедлительно приведет к имитации гигантского морального ущерба.
Макар разжал руку. Арина наигранно скривилась якобы от боли и обиды и потерла прихваченное отцом место. Это завело ее еще больше. Теперь инициативой уже точно владела она.
– Извини, пожалуйста, – попытался обойти Макар неожиданно возникшее препятствие.
– Скажи честно, зачем ты вернулся? Тебе что-то надо от нас?
– Подожди, дочка. Зачем ты так? Все же было нормально. Тебе мама что-то сказала?
– Нет, – Арина немного растерялась, понимая, что ненароком может подставить мать.
– Понимаю, ты обижена на меня. Я виноват…
– А ты как думал? – Арина быстро вышла из положения. – Пропадаешь, потом появляешься, как ни в чем не бывало, ничего не рассказываешь. Знаешь, каково мне было?
– Давай мы с тобой сейчас пойдем куда-нибудь и поговорим.
– Нет уж! У меня свои планы и свои дела. И пожалуйста, больше никогда не следи за мной. Это… это отвратительно!
– Ну прости меня, сглупил. Я не собирался следить. Просто увидел, какая ты у меня красивая, шел и любовался тобой.
– Давай в другой раз увидимся, хорошо? Я знаю, где ты живешь, и как тебя найти. У меня тоже есть своя жизнь, и не надо в нее лезть без разрешения. Это неправильно! У меня дела, правда.
– Завтра? – попытался уточнить Макар.
– Как получится. В другой раз. Мне надо срочно идти. Все, пока!
Арина повернулась и пошла к подруге. Та спросила ее о чем-то, но Арина огрызнулась, и они обе замолчали. Вмести они, не оборачиваясь, так молча и ушли. Макар смотрел им вслед.
– Спасибо за честность, – сказал Макар вслух, адресуя слова ушедшей дочери. – Своя жизнь… Какая все-таки ты взрослая стала.
Макар решил зайти в магазин и купить немного продуктов – ведь дома у него было совсем пусто. Заодно можно было переключиться с мыслей о не самом приятном в его жизни общении. Деньги у него были, и он даже мог, например, позволить себе пообедать в кафе, но ему сейчас совсем не хотелось «выходить в люди». Нужно было успокоиться, собраться и выдохнуть. Ведь он еще планировал увидеть Родиона, хотя уже стал задумываться, чтобы перенести это на завтра.
Он подходил к дому с двумя пакетами. Возле его подъезда стояли в ожидании пять человек. Макар посмотрел на них и почувствовал что-то неладное – они точно ждали его. Подойдя немного ближе, он увидел, что один из людей что-то сказал другому, и тот стал доставать из лежавшего на земле кофра… телевизионную камеру.
В небольшом провинциальном городе было три газеты: как обычно, «Новости», «Вести» и «Правда». Не хватало еще «Курьера», но до таких масштабов Калинов еще не дорос. Зато вполне мог позволить себе один телеканал, который выходил, как это часто бывает, на частоте одного из федеральных, резко прерывая его эфир в вечернее время.
Вся региональная пресса имела две отличительные особенности – хорошую и плохую. Хорошая состояла в том, что делалась она искренне, ответственно и с душой. В отличие от изданий крупных городов, где работал бесперебойный конвейер, выпускающий бездушную печать как средство заработка огромных денег, в маленьких городах случайных людей в СМИ не попадало. Там были те, которые верили и хотели. Верили, что их работа по-настоящему важна, и они делают нужное всем дело. И хотели делать его хорошо и искренне старались, в меру своих возможностей и понимания. И люди это чувствовали. Они могли хранить газеты месяцами в специальных столиках. Некоторые, особо интересные выпуски, оставались в жизни людей навсегда. А попасть в местную газету для жителя такого города было почти также значимо, как если бы его показали по главному телеканалу страны. Такие издания становились настоящими семейными реликвиями и могли передаваться из поколения в поколение.
А вот плохая особенность, причем, в первую очередь, для самих изданий, заключалась в том, что им категорически не хватало новостей. Значимые и интересные события в небольших городах происходили не часто, и любая мельчайшая новость иногда раздувалась до целых полос. Особенно, если это касалось интересных горожан. Заслуженной популярностью и признанием пользовались большие очерки о жизни конкретных людей, рассказы об их непростых или, наоборот, иногда каких-то странно смешных судьбах. Именно они создавали местных знаменитостей и героев, а иногда просто давали горожанам получше познакомиться с их земляками. Участникам таких очерков был обеспечен месяц интересной жизни – возможность начать любой личный или телефонный разговор со слов «А про меня тут в газете написали…»
Разумеется, пропустить новость такого неслыханного масштаба, как неожиданное возвращение десять лет назад пропавшего Макара, ни одно издание не могло. Более того, размеренный темп работы их корреспондентов в данном случае пришлось забыть и, возможно, впервые в жизни (кому-то из них уж точно) бежать в самую гущу событий и вести настоящее журналистское дежурство. Для них всех такое приключение имело ценность само по себе, независимо от того, о чем конкретно им предстояло делать материал. Такие резкие срывы с места, которые так часто, если не ежедневно, бывают в прессе больших городов, так редки в городах маленьких, и за свою редкость очень ценятся. К этому стоит добавить, что вся редакция с нетерпением ждала горячего материала, как любимого ребенка после долгих лет разлуки, или, скорее, как праздничного волшебника, мешок которого полон сюрпризов.
Но Макар, конечно, всего этого не знал. Он очень настороженно шел, понимая, что его сейчас ожидает что-то, с чем он пока еще в своей жизни не сталкивался. Хотя сталкивался в своей жизни он много с чем. Журналисты, как голодные собаки, набросились на Макара, и все это снималось на камеру и созерцалось не менее любопытными соседями из окон их квартир.
– Скажите, где вы были все это время?
– Почему вы не выходили на связь с семьей?
– Вы вернулись насовсем, или снова пропадете?
– Как долго вы пробудете дома?
– Вы вернулись с какой-то целью, или просто так?
– Расскажите, как именно вы исчезли в ту ночь?
Вопросы сыпались, как зерна с элеватора. И даже если бы Макар захотел кому-то ответить, он бы физически не смог этого сделать. Хоть он и не был экспертом по работе средств массовой информации, но понимал, что журналистам не хватает чуточку профессионализма. Наконец, они выплеснули на него все что, что было внутри, как разогретая на солнце и тщательно взболтанная бутылка газировки. Макар опустил на землю пакеты и молча стоял и смотрел, чем же закончится вся эта сцена, как будто вовсе и не участвовал в ней, наблюдая со стороны. Журналисты переводили дух. Наконец один из них, самый нетерпеливый, решил напомнить о своем существовании.
– Макар, вы вообще нас слышите?
– Я-то вас слышу и вижу хорошо, но вообще не могу понять, что тут происходит.
– Вы нам интервью дадите? – вступила молодая женщина из другой газеты.
– Всем? Сейчас?
– Ну почему сразу сейчас и всем, – заговорил представитель телеканала. Давайте мы снимем лайв, а с редакциями потом уже назначите время и встретитесь.
– Ага! – опять подключился первый мужчина. Я тут вообще-то первый был. Давайте-ка уж мы побеседует для начала, у нас номер раньше всех на день выходит.
Дальше происходило примерно то же самое, что и пять минут назад, только теперь Макар перестал быть объектом приложения усилий, и переброска репликами велась корреспондентами между собой. Дольше всех молчала пожилая представительница самой старой городской газеты. Ее интеллигентный облик и статус ветерана местной прессы не позволяли ей принимать участия в подобного рода схватках. Однако она периодически пыталась вставить хоть слово и успокоить собравшихся, призывая их все-таки обратить внимание на Макара.
Журналисты снова пришли в себя и вернулись из своих персональных галактик с собственными представлениями о том, как все должно быть, к подъезду провинциального дома. Макар смотрел на них и сам уже с неподдельным интересом ждал, чем же все закончится. Они немного передохнули и снова были готовы побросаться вопросами в Макара.
– Так!
Макар понял, что инициативу нужно брать в свои руки. Тем более, у страха глаза были велики, а противник оказался не таким серьезным, как казался издали.
– Никаких интервью я давать никому не буду, это раз. И предупреждаю: если вы хоть на километр приблизитесь к моей семье – жене или кому-то из детей, – я очень сильно рассержусь, и мы поговорим с вами совсем по-другому.
Шустрый журналист, кажется, воспринял это предостережение, как отличную идею. Его глаза загорелись, и Макар это заметил. Он посмотрел на журналиста, и в мгновение его теплый взгляд добряка-мудреца стал ледяным и настолько суровым, что нагловатый репортер, казалось, кожей ощутил непередаваемый словами животный страх, настоящую опасность, которая нависла над ним. Как будто холод смотревших на него глаз переполз на землю, а оттуда, как липкая бесформенная амеба, прямо от пяток поднялся до затылка, и проглотил его сверху целиком. Он смотрел в источник этого холода и видел там тьму и смерть. Столкновение именно с такой позицией – человека не агрессивного, не пышущего самоуверенностью и показным превосходством, не кричащего, чтобы раззадорить себя, но владеющего ледяным спокойствием самых жутких северных холодов и, главное, готового пойти до самого конца, – и заставляет людей моментально сбавить обороты и обратно приземлиться.
– Ты меня услышал? – удостоверился Макар, чтобы задокументировать эту договоренность.
– Услышал, – ответил журналист.
– Отлично.
Взгляд Макара снова вернулся в нормальное состояние. Все стояли молча. Нарушил тишину представитель телеканала.
– И все-таки скажите, почему вы не хотите дать интервью?
– Потому что мне нечего вам сказать, – ответил Макар.
– Как же нечего, – заговорила молодая репортерша. – Ваша история будет всем очень интересна. Весь город, и мы тоже, переживали за вас. Нам бы очень хотелось узнать, как вам жилось все это время, все ли у вас хорошо сейчас?
– У меня все хорошо.
– Но, может быть, вы все-таки согласитесь пообщаться с представителями редакций, – продолжала девушка, – или можно сделать одну пресс–конференцию, чтобы вас несколько раз…
– Вот только давайте без этого, хорошо?
Макар стоял несколько секунд в нерешительности.
– Ладно, я дам всем вам интервью…
Среди журналистов пошел гул, они здорово обрадовались.
– … Но не сегодня. И не завтра, – продолжил Макар.
Журналисты опять сникли. Сегодня они попрыгали не только по разбитым городским дорогам, мчась сюда, но и по эмоциональным горкам, которые им устраивал теперь уже точно самый желанный герой их пленок и полос.
– Вы мне оставите свои телефоны, и как только я буду готов, я сам с вами свяжусь и поговорю.
– Ну хоть так – и то хлеб, – заметил представитель телеканала.
Они принялись протягивать Макару фирменные визитки с номерами своих редакций и написанными на них от руки фамилиями.
– Можно хоть заметку дать о том, что вы вернулись? – спросил шустрый журналист. – Коротенькую, две строчки.
Он должен был хоть как-то отыграть свои позиции, чтобы не уходить с разгромным поражением, и немного восстановить репутацию в глазах коллег, как и собственную самооценку.
– Заметки и статьи свои можете писать сколько угодно, – одобрил Макар. – Но для вопросов, точнее, для ответов, время еще не пришло.
– А новость по телеку? – спросил корреспондент с канала.
– Да можно, можно.
Журналисты стали расходиться, осталась только пожилая представительница самого старого в городе СМИ. Она была намного старше газеты, в которой работала, да что там – всех городских газет. Возможно, как шутили ее коллеги, даже если возраст этих газет сложить друг с другом. Ее опыту мог позавидовать любой местный журналист, и именно ее статьи так любил читать весь город.
– Вы что-то хотели? – спросил Макар.
– Обязательно позвоните лично мне, я вам помогу подготовиться к интервью. Когда, как вы сказали, время придет.
Она протянула Макару свою визитку. На ней, единственной из всех, фамилия, должность и персональный телефон были отпечатаны типографским способом. Макар покрутил визитку в руках, сунул в карман и поднял с земли развалившиеся пакеты с продуктами.
– Хорошо, договорились.