000
ОтложитьЧитал
АФАНАСЬЕВ Александр Николаевич родился в 1959 году в с. Поручиково Республики Татарстан. В 1981 г. окончил механический факультет Казанского химико-технологического института (ныне Казанский Научно-исследовательский технологический университет). В том же году был призван в армию. Начав службу в звании лейтенанта, закончил ее подполковником в 2009 г. Занимал должности начальника цеха ремонта боеприпасов, старшего офицера по общественно-государственной подготовке, помощника командира, затем заместителя командира по воспитательной работе. Служил в Одесском военном округе (1976-1981г.г.), в Западной группе войск – Группе советских войск в Германии (1986-1991 г.г..) Дальневосточном(1991-2007 г.г.), Сибирском(2007-2011 г.г.) военных округах. В 2003 г. окончил заочную школу при Духовной семинарии Владивостокской епархии Русской Православной Церкви, получил диплом преподавателя воскресной школы. В 2009 г. вышел в запас. Работал психологом, инженером отдела в воинской части, начальником отделения в военкомате. В настоящее время живет в с. Поручиково Заинского района Республики Татарстан. Женат. Трое взрослых детей: два сына – офицеры Военно-Морского Флота Российской Федерации и дочь – по образованию педагог и психолог.
В Германию
Предписание, наконец, на руках. Я еду в Германию в Западную группу войск (тогда еще ГСВГ – Группа советских войск в Германии) в командировку на пять лет. В Бресте прошел таможенный и пограничный контроль – и я в поезде. Все интересно, но чуть страшновато из-за неизвестности. Хотя молодому старшему лейтенанту нечего беспокоиться, все по плечу и море по колено. Целый день и ночь едем по Польше, и вот Франкфурт-на-Одере. Германия. Иду, отмечаюсь у коменданта. Городок небольшой, все в немецком стиле, как в фильмах про войну. Не могу поверить, что я за границей. Спрашиваю у коменданта про обмен денег (я не знал, где надо менять тридцать рублей на немецкие марки). Тот смотрит на меня с удивлением, вот лейтенанты – тормоза! С раздражением объясняет, что почем, как и где взять билет на электричку, как доехать до нужной станции, сделать пересадку, сесть на другую электричку, а там – спросить, короче, все очень просто. Для него – проще пареной репы. Но не для меня! Подхожу к кассе, даю проездные документы. Мне, улыбаясь, дают билет, сажусь в поезд, еду, смотрю на названия остановок. Мимо тянется высокая серая стена с колючей проволокой. Так это же знаменитая Берлинская стена! Она была возведена властями Германской Демократической Республики (ГДР) вокруг Западного Берлина в августе 1961года. Тогда она полностью окружила территорию трех западных (американского, британского и французского) секторов старой германской столицы и прервала свободное сообщение между двумя частями города, разделенного с 1948 года. Простояла она вплоть до 1990 года. 22 декабря 1989 г. открылись для прохода Бранденбургские ворота, через которые была проведена граница между Восточным и Западным Берлином. Берлинская стена еще стояла, но всего лишь как символ недавнего прошлого. Она была разбита, расписана многочисленными граффити, рисунками и надписями. Берлинцы и посетители города старались унести на память кусочки, отбитые от некогда могущественного сооружения. Я сам тогда купил кусочек стены за пять марок себе на память. В октябре 1990 г. Берлинская стена была за несколько месяцев снесена. Лишь малые части ее сохранились как памятник для последующих поколений.
Но это все будет впереди, а пока где-то на полпути к моему пункту назначения я начал беспокоиться: остановки короткие, названия на немецком языке, да еще написаны не прописными буквами, а в старом готическом стиле. То есть пока я читаю название, поезд уже идет дальше. Я забеспокоился всерьез, а, может, я уже проехал свою станцию? Так, надо спросить – язык до Киева доведет (как сейчас актуально!). Стоп, а как спросить-то, я ж по-немецки не говорю, да и английский, хоть и пятерка всегда была, но разговорным языком владею неважно. Да и причем тут английский – я же в Германии! Надо взять себя в руки! Взял, как мне показалось. Подхожу к миловидной немецкой дамочке в красивой, богатой одежде, спрашиваю, почему-то заикаясь (от волнения, наверное) на ломаном русском языке (смех, да и только).
– Скажитье, пожа-луйста, как мне дое-хать до станции Вульков? Елки-палки, что я говорю? – Женщина с улыбкой смотрит на меня:
– Не переживайте, – слышу чистый русский язык – вот это да, немцы так хорошо говорят! – Я русская, мы здесь служим, в командировке, я вам подскажу, где выйти, там пересядете на другой поезд. Ходят эти поезда через полчаса, через пять остановок доедете до своей станции, на шестой сойдете.
Эта милая женщина подробно все объяснила. Картина походила примерно, как в анекдоте, где диктор на железнодорожной станции объявляет номер платформы, на которую прибывает поезд. Специально для военных называют номер рельсы от здания станции. Я покраснел как рак, поблагодарил, успокоился и доехал уже без проблем.
Прибыл, вышел на своей остановке, огляделся. В лес уходила дорога, вымощенная булыжником. Позже я узнал, что ее делали русские военнопленные. Пройдя где-то с полтора километра, я подошел к КПП-1(контрольно-пропускной пункт). Там мне показали куда идти, и я пошел по военному городку. Двухэтажные аккуратные домики с печными трубами смотрелись очень красиво. Кругом тротуары, газоны, асфальт. Засмотревшись, я не заметил, как ко мне издалека бежит огромный мужик в офицерской плащ-накидке, размахивает руками и что-то кричит. Со стороны могло показаться, что кто-то за кем-то гонится и вот-вот настигнет, не хватало только бейсбольной биты в руках у бегущего. Подбежав ко мне, он сгреб меня в радостных объятиях и стал быстро-быстро что-то говорить с татарским акцентом. Это оказался начальник цеха ремонта боеприпасов капитан Миннеханов, который ждал и никак не мог дождаться своей замены. Но, вот ему позвонили в штаб – а он в этот день был дежурным по части – что по замене прибыл начальник цеха, наконец, поверил, что замена будет!
Этот военный городок до сих пор часто снится мне: уютный, красивый со своей историей и своими добрыми традициями. Сейчас нет больше Западной группы войск, которая была самой мощной группировкой Советских и Российских Вооруженных Сил. Мы никогда никого не устрашали, но ведь никого и не боялись. Западная группа честно выполняла свой долг, свою историческую миссию, обеспечивала мир и стабильность в Европе. Одних только военнослужащих было более полумиллиона. Кроме того прекрасная инфраструктура: военные аэродромы, полигоны, войсковые части, склады боеприпасов, дороги, огромное количество военной техники. Да что об этом говорить, когда пришлось в девяностые годы спешно уходить оттуда, и за какие-то четыре года вывели все, что было.
Мне пришлось участвовать в выводе войск. Но это было гораздо позже, в 1990-1991 годах. А пока служба на новом месте только начиналась.
В рамках советско-германской дружбы
Дружба – Фройндшафт
Нас ведут одни пути-дороги,—
Так народы наши говорят.
Клич звенит от Одера до Волги:
«Дай мне руку, друг мой, камерад!»
Припев:
Дружба – фройндшафт,
Дружба—фройндшафт!
Единство помыслов и чувств
И нерушимость братских уз.
Навеки дружба—фройндшафт,
Дружба—фройндшафт!
Всегда мы вместе, всегда мы вместе,
ГДР и Советский Союз!
(музыка: В. Шаинский
слова: В. Ури
ВИА Самоцветы, 1975 г.)
Эту незатейливую песенку с легко запоминающимся мотивом в те не очень далекие времена восьмидесятых годов замечательно исполнял вокально-инструментальный ансамбль «Самоцветы», и ему подпевала вся страна. У нас были прекрасные отношения со странами Варшавского Договора, и, конечно, с ГДР, где стоял большой контингент советских войск. Почти повсеместно создавались модные и обязательные для всех общества советско-германской дружбы.
Войсковая часть полевая почта N (всем наименованиям воинских частей, дислоцирующихся за границей добавлялись два слова – полевая почта) тоже дружила с немецкой деревней – Херцберг. Поочередно мы ездили к ним в гости, потом приезжали они к нам. Встречи происходили не так часто, но зато запоминались надолго. Как-то пригласили они нас к себе. В программе встречи были соревнование по волейболу, концерт художественной самодеятельности, и, конечно, обед. Собрали мы команду, загрузили аппаратуру: звуковые колонки, усилитель, гитары, ударник, сели в автобус и в благодушном настроении поехали к немцам. Те нас уже ждали. В отличие от нашего радушного гостеприимства немцы не спешили нас угощать: они предложили сначала сыграть в волейбол. Наша команда, состоящая в-основном из офицеров, разделала хозяев почти всухую. Немцы немного расстроились и решили поменять тактику – очень уж им хотелось выиграть. После первой партии они стали угощать нас пивом. Пить можно было сколько угодно, ну и, конечно, наша команда не преминула воспользоваться таким случаем! Следующая партия немцами была опять проиграна. Тут в ход немцы пустили тяжелую артиллерию – на столах появилась водка. Закуски почти не было – зеленый лучок, редиска. Пиво с водкой, без закуски, рано утром, в жару, во время игры…. Да с удовольствием! Третью партию мы проиграли, но проиграли достойно – разница в очках была минимальная. Немецкая команда, которая, кстати сказать, была вся из рослых, здоровых таких Ганцев и Фрицев, радовалась так бурно и азартно, что можно было позавидовать их темпераменту. Они поняли, что водка, как всегда – это «карашо», «зер гуд»! И на столах водка с пивом полилась рекой. Пиршество продолжалось бы и дальше, но тут встал наш командир и сказал несколько слов на своем командирском языке. Удивительный это язык: все вроде по-русски, обычные слова, но понимаешь очень быстро. Следующая партия нами была выиграна опять практически всухую. Но немцы были все равно очень довольны. Обед, который состоялся дальше, пошел по налаженному руслу, все было вкусно и весело. Правда хлеба у них не принято много есть и нарезан он тонко, мы к такому не привыкли. Но для нас, конечно, сделали исключение, и на стол его подали столько, сколько надо было. Тут еще наш ВИА добавил веселья, живая музыка радовала всех, танцевали до упаду, пели любимые песни. Немцы нам с удовольствием подпевали, им нравились наши песни, особенно «Катюша». Знали они и современные эстрадные песни – Валентины Легкоступовой «Ягода-малина», Марины Журавлевой «Ах, черемуха белая», Лаймы Вайкуле «Вернисаж». Эти песни очень красиво пела наша солистка Марина, и немцы с восхищением аплодировали ей. Я тоже спел несколько песен сольно и дуэтом с Мариной, и нам тоже рукоплескала благодарная публика…. Домой прикатили только поздно ночью, довольные и веселые.
Вот так весело, непринужденно и тепло проходили встречи советских и немецких друзей в рамках общества «Дружба – фройндшафт».
Концерт ВИА
«Вокально-инструментальные ансамбли», как явление, появились в СССР в 1960-е годы на волне увлечения советской молодёжи популярными течениями западной музыки. Именно тогда в СССР стали создаваться музыкальные коллективы, призванные стать собственными аналогами (разумеется, с поправкой на идеологию) западных рок-групп. Рок-группами именовать их не разрешалось по идеологическим соображениям (рок-музыка была объявлена «продуктом разлагающейся западной культуры»). Для таких коллективов было придумано название «вокально-инструментальный ансамбль», или, сокращённо, «ВИА» (Материал из Википедии – свободной энциклопедии).
Когда Александр приехал в Германию, то командир первым делом спросил, не играет ли он на каких-нибудь музыкальных инструментах?
Капитан ответил, что играет на гитаре.
– Вот и хорошо, будете руководителем вокально-инструментальной группы. Через два месяца концерт. Надеюсь – не подведете!
Так с ходу началась творческая сторона жизни капитана Анисимова в ЗГВ. Командир очень любил музыкальную группу. Ему льстило, что в его части есть свой музыкальный коллектив. В течение месяца шли очень напряженные репетиции. Солистка Марина классно пела советские эстрадные песни (она и сейчас замечательно поет). Голос у нее был очень мягкий и красивый. Александр играл на ритм-гитаре и пел. Братья армяне – солдаты по призыву – играли на ударнике, бас-гитаре и на клавишах. Получалось очень даже неплохо. Командиру нравилась песня «Гуляка» группы «Альфа». Он приходил на репетиции и просил сыграть и спеть ее несколько раз подряд.
Конечно, к концерту подготовились очень тщательно. И вот наступил день выступления. После обеда в клубе собрались люди с трех частей, дислоцированных в гарнизоне Вульков.
А утром в часть из столицы ЗГВ Вюнсдорфа с политуправления Группы приехал проверяющий офицер. Александр в это время был временно исполняющим обязанности командира технического взвода. Подполковник проверил взводную документацию, вещевое имущество и хотел уже уходить, как вдруг спросил, собирали ли деньги солдаты.
–Да, – ответил Александр, – покупали, как в шутку называли солдаты мыльно-рыльные принадлежности, то есть предметы личной гигиены: мыло, зубную пасту, одеколон, подшивочный материал ( подворотнички), бритвенные станки и т.д. Проверяющий попросил показать чеки с магазина. Александр сам ходил с солдатами покупать вещи. Но так как в магазине в тот момент не было электричества, и кассовый аппарат не работал, то продавщица написала чек от руки, подписалась и сказала, что позже даст, если будет нужно. Проверяющего не устроили такие отчетные документы. Сколько ни пытался Александр убедить подполковника в подлинности закупок и выданных подобным образом чеков, проверяющий сделал вывод, что произошло преступление – у солдат отбирают деньги!
– Ну, спросите у солдат, у того же продавца, они подтвердят, – горячился Александр, уверенный в своей правоте. Проверяющий был непреклонен – во взводе произошло преступление! Будет назначено расследование, и виновные в поборах денег, а также командир взвода будут наказаны.
Когда он ушел, замполит части спросил, кто же покупал принадлежности личной гигиены бойцам?
–Так я же сам ходил с солдатами! – сказал уныло Александр, сильно расстроенный таким неожиданным поворотом проверки.
– Так, что же ты сразу-то не сказал проверяющему!
– Да откуда я знаю, что он хочет, ведь это само собой разумеется, что собранные солдатами деньги я никому не доверял, а потратил все до копейки для них.
Замполит побежал догонять проверяющего, объяснил ему все, тот понял, согласно закивал, улыбнулся и довольный пошел на обед. А взбудораженный происшедшим Александр собрал остатки терпения и всю силу воли и пошел готовиться к выступлению.
Концерт прошел на «ура». ВИА долго аплодировали. Была одна маленькая заминка, когда из зала поступила записка от командира части, чтобы артисты исполнили песню «Гуляка». После патриотических и лирических песен песня эта очень даже была не в тему. Но артисты не растерялись и объявили:
– По просьбе нашего командира, которому мы обязаны своим существованием, сыграем его любимую песню группы «Альфа» «Гуляка».
Публика восприняла песню очень радушно и долго хлопала на «бис», после чего были исполнены песни «Заходите к нам на огонек», «Извозчик» и другие композиции, тоже в тему ресторанных песен. Зрители дружно подпевали…. Так бы и продолжался концерт, посвященный Дню Ракетных войск и артиллерии, сплошь построенный из песен шансона, если бы командир не подал знак:
– Стоп, ребята, баста! На сегодня хватит!
Проверяющий офицер из штаба Группы после концерта сказал замполиту:
– А капитан-то ваш молодцом, нервы крепкие, не скис после таких разборок. И поет здорово, мне понравилось.
Служба в Западной группе войск продолжалась.
Нарушители
Часовой есть лицо неприкосновенное. Неприкосновенность часового заключается:
в обязанности всех лиц беспрекословно выполнять требования часового, определяемые его службой;
в предоставлении ему права применять оружие в случаях, указанных в настоящем Уставе.
Часовой обязан:
не допускать к посту никого, кроме начальника караула, помощника начальника караула, своего разводящего и лиц, которых они сопровождают…
(ИЗ УСТАВА ГАРНИЗОННОЙ И КАРАУЛЬНОЙ СЛУЖБ ВООРУЖЕННЫХ СИЛ СССР, утв. Указом Президиума Верховного Совета СССР 30.07.1975 г.
)
– Товарищ капитан! Отбой произведен, все люди налицо, незаконно отсутствующих нет!
Александр отпустил дежурного по роте, отправил помощника спать и сел за пульт дежурного по части. В штабе, в отличие от летнего зноя, было прохладно: немцы умели строить, все было продумано, сделано качественно. Конечно, многое здесь было построено руками советских военнопленных: и жилые двухэтажные дома, и вымощенные булыжником дороги, и хранилища с боеприпасами, и вот этот штаб, на самом верху которого висел герб Советского Союза, из-под которого чуть выглядывали крылья немецкого орла. Чем только ни замазывали этого проклятущего фашистского пернатого, все равно выступали его контуры. Наконец, сделали огромный герб СССР, повесили на то место, но вот, поди, ж ты – выглядывает! Стены штаба утопают во вьющемся диком винограднике: и красиво, и практично. А практично потому, что стены здания никогда не ремонтируют, не штукатурят, а только изредка красят водоэмульсионной краской, и то осторожно, не повредив виноградник.
Когда советские войска взяли знаменитый Вульковский арсенал боеприпасов, что под Нойруппином (в шестидесяти километрах от Берлина), об этом доложили Гитлеру. Тот в ужасе воскликнул:
– Все, конец, мы проиграли войну!
Поступили с виноградником, что покрывали стены некоторых хранилищ на территории теперь уже советского группового склада боеприпасов, неразумно: его попросту срубили под корень. Вроде сразу ничего не изменилось. Но через два-три года начала осыпаться штукатурка, потом ветер, влага, снег довершили дело, и через восемь-десять лет голые стены разрушились. Эти хранилища уже не восстановили. А вот на штабе полезные растения оставили, сэкономив тысячи рублей и сохранив замечательный вид здания…
Доложив оперативному дежурному службы РАВ (Ракетно-артиллерийского вооружения) в столицу ЗГВ Вюнсдорф, Александр принялся было за книгу, но тут позвонил начальник караула прапорщик Ложкин. Взволнованным голосом тот доложил, что задержал немецких нарушителей.
Нарушители границ поста – это уже серьезно! За год до того, как капитан Анисимов прибыл в командировку за границу, в одной из частей произошло серьезное трагическое происшествие – погиб почти весь состав караула. Глубокой ночью к караульному помещению подошли неизвестные и стали стучать в калитку. Ничего не подозревающий помощник начальника караула подошел вплотную к ограждению и мгновенно был убит. Это уже потом стали встречать пришедших в караул по двое, страхуя друг друга. А тогда преступники зашли в караульное помещение и убили спящих караульных. Затем с начальником караула пошли на пост. Часовые трех постов беспрепятственно в нарушение всех инструкций допустили на пост неизвестных и начальника караула, и также были убиты. Лишь четвертый часовой поступил согласно Уставу. Он окликнул приближающихся, остановил их и подозвал к себе начальника караула. Когда тот подошел, они вдвоем задержали преступников.
Был еще один случай. В одном из немецких городов стояла советская воинская часть, и там же размещался охраняемый объект. Часовые исправно несли службу на караульных вышках прямо в непосредственной близости от домов немецких граждан. Все всегда было в порядке. Восточные немцы очень уважительно относились к советским военнослужащим. Когда советские офицеры заходили в гаштет (кафе, пивной бар), посетители немцы уважительно вставали. Но в конце восьмидесятых годов в восточную Германию хлынули потоки западных туристов, которые плевали на установившиеся порядки, вели себя развязно, вызывающе и вытворяли, что хотели. Вот так однажды один из туристов подошел к вышке часового и стал фотографировать солдата и объект. При этом он выкрикивал какие-то слова, явно провоцируя часового. Местные жители пытались образумить туриста, но тот не останавливался. Часовой согласно инструкции стал подавать команды на русском и немецком языке:
– Хальт! Умгехен рехтс! (Стой! Обойти справа!)
Однако тот не унимался, смеша своих друзей попутчиков.
Тем временем часовой сделал предупредительный выстрел вверх, чем еще больше раззадорил туриста. Он стал, кривляясь и смеясь, продолжал фотографировать объект и себя на фоне часового. Часовой направил автомат на нарушителя и произвел выстрел. Тот упал замертво.
Разразился громкий скандал на международном уровне. Дипломаты, послы долго не унимались, требовали строгих и немедленных санкций. Командование Западной группы войск не хотело скандала, но и наказывать часового было не за что. Под натиском зарубежных представителей провели совместное тщательное расследование. Стала понятна полная картина случившегося. К удивлению противная сторона вдруг стала на сторону часового: он сделал все правильно! Русский паренек был поощрен и отправлен в отпуск…
Александр немедленно побежал в караул, сел в караульную машину и прибыл на второй пост, где часовой держал под прицелом трех нарушителей. Дежурный по части спросил начкара (начальника караула), знает ли он что-нибудь по-немецки?
– А как же, конечно, я ведь уже четвертый год здесь, сейчас разберемся.
Часовой доложил, что три человека ехали на двух мопедах марки «Симпсон» в пятидесяти метрах от внешнего ограждения. Немецкая фирма выпускала хорошие мопеды, и они составляли большую конкуренцию нашим советским велосипедам с мотором. На команды часового ехавшие нарушители не реагировали. Тогда солдат передернул затвор и еще раз громко подал команду:
– Хальт!
Нарушители в испуге побросали мопеды и сгоряча упали в канаву с водой, где и находились в настоящий момент, выкрикивая что-то несуразное.
– Ну что, давай, зови немцев сюда, – сказал Александр прапорщику. Тот заорал во всю глотку:
– Хальт! Нихт шиссен! Ненде хох! Комм цу мир, камарад! (Стой! Не стрелять! Руки вверх! Иди сюда, товарищ!)
– Слушай, я это тоже знаю, в фильмах про войну слышал. Больше ничего не знаешь что ли?
– Да этого хватит, – нисколько не смутился Ложкин. И, действительно, три человека подошли к ограждению – одна молодая женщина и двое мужчин.
– Да мы не немцы, блин! – Вылетело неожиданно крепкое словцо на совершенно чистом русском языке, которое приводить здесь вообще-то неуместно. – Мы из медсанбата, поехали кататься, немного увлеклись, чуть-чуть заблудились. А тут стемнело, мы не заметили, как далеко заехали, а ваш солдат нас чуть не пристрелил.
Вот это да-а! Это же русские, наши! Хорошо, что все хорошо кончается, могло быть и хуже. Александр позвонил командиру, доложил о происшедшем, записал фамилии мотопутешественников и отпустил бедолаг восвояси – испуганных, мокрых и вряд ли получивших удовольствие от прогулки. Правда, на прощание и в знак того, что недоразумение выяснилось, молодые врачи и медсестричка пригласили к себе в гости в медсанбат, где пообещали, в шутку, наверное, угостить …уколом самой большой иглой в самое одно то место и даже бесплатно. Но этим участники происшедшего не воспользовались…. А, может, зря?
Ответственное задание
Проблемы с языком, когда я служил в ЗГВ, продолжались еще некоторое время. Как-то командир послал меня на спецзадание. Мне нужно было взять в части машину КамАЗ, погрузить несколько выслуживших свой срок аккумуляторов для автомобилей, поехать на немецкую свалку, поменять их на списанные немецкие аккумуляторы. Дело в том, что немецкие, выслужив свой срок, еще могли работать почти как новые, но их обязательно списывали и отдавали на свалку, где утилизировали, а наши работали, пока с них не выжмут все соки. Немцы же охотно шли на обмен, так как в наших аккумуляторах было чуть не вдвое больше свинца. Мне дали карту, объяснили, где это место, и я с солдатом водителем поехал на задание. По времени мы давно уже должны были добраться до места, а свалки все не было. Немецкие свалки, между прочим, даже близко не походили на наши русские: там был идеальный порядок, все находилось отдельно и на своих местах. При желании там можно было найти исправную мебель (ну почти исправную, но по нашим меркам – отличную), телевизор, велосипед и т.д. Я достал карту, но понять ничего не мог, находился я рядом с местом, но где оно – неизвестно. Вдруг мимо проехал «Трабант». Это такой небольшой автомобиль, похожий по размерам на «Запорожец». Пластмассовый корпус и замечательный двигатель сделали автомобиль истинно народным и любимым у немцев. Водитель, увидев русского офицера с картой, решил по доброте души своей помочь. Почти как в анекдоте: увидев военного с картой, сразу догадываются – сейчас будут спрашивать дорогу! Немец не знает ни слова по-русски, я – ни слова по-немецки. Он что-то мне долго объяснял, куда-то показывал, но видел, что я не понимаю его. Так мы долго «разговаривали» и прекрасно друг друга не понимали. Наконец бюргер решил разрубить этот узел неразрешимой проблемы, махнул рукой – мол, езжайте за мной. Через километр остановился и сделал знак, мол, ждите меня и уехал. Я спросил водителя, что он показал? Солдат ответил, мол, вроде, как ждите меня. Прошло полчаса, немца не было.
– Да-а, – подумал я, – плохо без знания языка, надо будет учить.
Тут, к нашей огромной радости, появился немец, сел к нам в машину и показал, куда ехать. Мы быстро доехали, обменяли аккумуляторы и, довольные, хотели распрощаться с нашим добровольным помощником. Но, видимо, мы чем-то ему понравились, и он пригласил нас к себе домой. Я бы с удовольствием зашел к нему, но надо было ехать в часть. Немец же понял мой отказ по-своему: запрещает начальство?
Я решился зайти к нему в гости. Немец, не помню как его имя, от души нас накормил, рассказал про свой домик, сказал, что содержать его довольно дорого, что зарабатывает пять тысяч марок (я тогда получал восемьсот), но больше половины уходит на содержание дома. Жена его, фрау Эльза, работает в балете «Фридрих-Штадт-Палас». Тогда этот балет был для нас большой диковиной, ведь танцевали там топлес. Посмотрев фотографии его жены (в танцевальном костюме без ничего), другие фото, послушав рассказ о детях, о работе, мы, пообщавшись еще немного, стали прощаться и благодарить за помощь и гостеприимство. Радушный хозяин дал нам на дорогу гостинцев – соленые огурчики, помидоры, еще что-то вкусное из домашнего консервирования. Мы угостили его нашей тушенкой, чему он был безмерно рад, и уехали. По дороге, конечно, обсуждали о том, что узнали о жизни нашего немца. И тут оба вдруг осознали, что говорили-то мы каждый на своем языке, а поняли так много. Это было очень удивительно, ведь такое случается не часто! Видимо, простые и добрые отношения совсем разных людей и разных национальностей языковых барьеров не имеют.
Рацпредложение
Работа в цеху была не из легких, женщинам в процессе ремонта приходилось переносить тяжелые снаряды вручную. Особенно тяжело было переносить стодвадцатимиллиметровые мины, которые весили не много не мало, а шестнадцать килограмм, с одного стола потока на другой. Александр долго ломал голову, как решить эту проблему. Сложность была в том, что мина имела форму капли: основной вес приходился на переднюю часть, хвостовое же оперение было легким. Ровно катить по технологическому столу мину было нельзя, перекатить на другой стол после ремонта (чистки, покраски) было невозможно. Если вопрос с тем, чтобы мина катилась ровно, решился быстро, то с перемещением на другой стол выходила загвоздка. Женщины по-прежнему переносили мины на руках. Идея пришла неожиданно. Небольшое пневматическое устройство (так называемая «лягушка») от автомобиля ЗИЛ-157 удачно решило вопрос с переворачиванием мины и укладкой на следующий стол. «Лягушка» прикреплялась внизу между столами. К ней сверху на шарнире крепился желоб. Работница скатывала мину в этот желоб. Затем к «лягушке» подавался сжатый воздух. Выдвигался шток, который переворачивал желоб с лежащей в нем миной и выталкивал ее на другой стол. Все очень просто и эффективно.
Александр уже заканчивал работы по наладке устройства. Испытания проводил в конце рабочего дня, чтобы не нарушать технологический процесс. В качестве «подопытного» материала были те же стодвадцатимиллиметровые мины, которые без взрывателя, основного и дополнительного зарядов были безопасны. В конце рабочего дня, когда основные работы по ремонту боеприпасов были закончены, в часть приехал генерал. Александра об этом никто не предупредил. Когда неожиданно в цех с командиром части и зампотехом без предупреждения зашел начальник службы РАВ (Ракетно-артиллерийского управления ЗГВ), то увидел, что на технологическом столе лежали две мины.
– Что это? – спросил генерал.
– Это мины, – ответил начальник цеха после доклада.
– Вижу, что не железки, почему они лежат на столе? – Александр пытался объяснить и показать, как работает его новое устройство, но вышестоящее начальство «понесло». Ему не понравилось то, что мины лежат на технологическом столе без дела, то есть их не ремонтируют, а значит, на столе находиться не должны. А то, что новое устройство для переворачивания этих мин облегчит труд женщин, никакого значения не имело. Много нового узнал про себя Александр, вдобавок получил от него пять суток ареста.
После отъезда генерала в конце рабочего дня командир вызвал к себе начальника цеха и спросил:
– Что будем делать, товарищ капитан? Ну, арестую я тебя, посажу под домашний арест, будешь сидеть дома с детьми, их у тебя трое. Но работа в цеху встанет, кому от этого будет лучше? Я, честно говоря, не понимаю, за что он тебя наказал, ведь ты сделал полезное дело, оборудование прекрасно работает, женщинам облегчил труд.
Конечно, ареста он не производил, запись в служебной карточке просуществовала недолго, по новому месту службы такого взыскания у Александра уже не было. Ну, а на генералов обижаться не следует! Почему? Станете генералом – поймете!
Цех ремонта боеприпасов
Александр открыл глаза и медленно подошел к окну. За окном была глубокая ночь, и он точно знал, что ничего не увидит. Однако отчетливо и главное осознанно увидел мягкую природу морского побережья. Влажный морской воздух, ветер и солнце – все было другим, отличным от природы Германии, где вот уже третий год служил на складе боеприпасов Западной группы войск. Все это было удивительно и непонятно. Но самое интересное, что во всей этой ситуации находился незримо задаваемый неизвестно кому вопрос: как поступить? Усилием воли Александр заставил мысли прийти в порядок. Очнувшись, понял, что это сон. Но какой это был сон? Слишком реально он ощущал происходящее.