Глава 4. Обоснование
Утро ознаменовалось новой неожиданностью.
Резко открыл глаза от стука во входную дверь. Но это еще не все. Причиняя выраженное неудобство, вплоть до небольшой боли, в паховые пластины мне упирался… да.
Мне хорошо было известно, что в человеческом теле комфортнее по утрам. И похоже, неоднократно пользовался ногами, так как «помнил» ощущения, каково быть в другой форме.
Целитель понимал, что делает, его лечение и улучшение питания пошли на пользу моему организму. Тот передумал умирать и проснулся как полагается здоровому шайрасскому мужчине. С тихим шипением я раздвинул пластины в стороны. Облегченно выдохнул. Напрочь в этот момент забыв о том, что немного ранее кто-то стучал в дверь.
Мой тонкий слух уловил шуршание двух пар ног и тихие голоса.
– Я предупреждал, юная госпожа, что шайрас будет восстанавливаться и спать много, – тихо произнес целитель. – Зря мы торопились и явились в такую рань.
Сколько времени? Выглянув из спальни, посмотрел в окно. Рассвет. Вот неугомонная птаха! Хмыкнув, опустил взгляд вниз. И что мне теперь с этим делать? После затяжного спящего состояния, похоже, он не намеревался быстро сдаваться.
Вернувшись в спальню, отыскал принесенную мне синюю сорочку и наспех надев, застегнул все пуговицы на пути обратно. Отодвинул засов и распахнул дверь своим утренним гостям. Ни на секунду не забывая, кто настоящий гость в этом доме.
– Доброе утро, – радушно кивнул я пришедшим. – Прошу прощения, но мне нужно в уборную. Только проснулся.
Девчонка удовлетворенно пробежалась по мне глазами. Сверху вниз. Широкая длинная сорочка надежно спрятала что должна была, и я немного расслабился. Ничего не заметила. Происходящее было естественным, но в мои планы не входило смущать юную птаху, хотя я и не звал посетителей в такую рань. Но я взрослый огромный мужчина, а девочка даже по людским меркам очень молода. Целитель захочет обработать ожоги, мне придется раздеться, а значит мне нужно привести себя в вид, который не шокирует пигалицу.
– Не торопитесь, молодой… эээ… шайрас, – произнес целитель Лансей. – Мы приготовим с юной госпожой завтрак. А вы приведите себя в порядок, – он выразительно поднял брови.
У меня не осталось сомнений: пожилой доктор был в курсе моих текущих затруднений. Не сдержав усмешку, я скрылся в гигиенической комнате.
***
Позже мы не торопясь поглощали завтрак. Рецепторы вяло просыпались, я с удовольствием вдыхал аромат кофе и жареных колбасок. Хрустел хлебом, намазав его белым сыром и зеленой пастой, вроде как оливковой. Девочка пила чай бледного цвета, что выращивала ее семья тут, на Маре, и пояснила, что не любит кофе за его горький вкус. Мы же с целителем не отказывали себе в этом напитке. До нормального нюха мне было очень далеко. Но после того, как я чувствовал одну гарь, а потом совсем ничего – это уверенное движение вперед.
Следом настал черед неприятной части визита. Сегодня доктор знал, что его ждет, поэтому и подготовился более тщательно. Я терпел все его медицинские манипуляции, разглядывая птаху, когда была такая возможность. Отвлекался подобным образом от неотвратимых процедур.
Красивая. Темные волосы, золотистые глаза. Тонкая, как веточка. Внешне и не скажешь, что внутри этой дамочки боевой воробей.
– У вас диссоциативная амнезия, – после короткого опроса поставил меня в известность целитель.
Я мог наложить повязку и сделать многое другое, чтобы экстренно спасти жизнь. Но данный термин мне ни о чем не говорил.
– Подобный тип амнезии характеризует потерю памяти о своей личности, но с сохранением общей информации. Проходит со временем. Сильный стресс и ушиб головы могут вызвать подобные патологии, – разъяснял седовласый мужчина, видя мою растерянность.
Я кивнул ему, дав знать, что его объяснения мне понятны.
– Юная госпожа, – он повернулся к птичке. – без операционной и капсулы мы скоро достигнем предела в излечении. Поговорите с отцом. Нам нужно пересадить роговицу на поврежденный глаз, остальное доделают капсула и регенерация шайраса. И я предлагаю отсканировать лицо и сделать моделирование, тогда я смогу провести реконструкцию лица. Не зря я отдал столько лет пластической хирургии, пока не пришел на службу семье Морелли.
Птаха поморщилась и отрицательно качнула головой в стороны.
Она так боится своего отца? Или у того есть причины недолюбливать представителей моей расы?
– Я позабочусь об этом, доктор Лансей. Ваша задача вылечить его, – включила командирский режим девчонка.
Меня это от души забавляло. А доктор и думать не смел ослушаться.
***
Так и потянулись дни моего восстановления.
Птаха являлась ко мне каждое утро с целителем. Док выполнял необходимые манипуляции, мы завтракали вместе. И они уходили.
Связи и каких-либо технологичных устройств мне не полагалось. Обычные меры предосторожности. Но меня снабдили книгами, чтобы я окончательно не заскучал. По выращиванию чая и хлебопечению. То ли птаха решила, что мне это интересно, то ли так изощренно смеялась надо мной. Ничего, позже я разберусь с наглой девчонкой.
Когда я начинал зевать над способами кормления закваски или методами сбора первых чайных листочков после зимы – приступал к физическим упражнениям. У меня не было больше причин быть не́мощным и недееспособным. По первости было больно и тяжело так, что пот лился ручьями и сердце гулко заходилось в груди. Потом становилось легче. Тело само вспоминало упражнения: общефизической подготовки и что-то из боевого арсенала.
После обеда пигалица приходила уже одна. Со своей скрипкой. Бесстрашная глупышка.
Как оказалось, девчонка обладала отличным музыкальным вкусом. И талантом. Трудолюбия и упорства в ней точно было немерено. Хорошая девочка. Я знал, что мне нравятся такие. Со стержнем внутри.
Я слушал музыку, которую она извлекала своим необычным инструментом. И Поглощал местный улун, неожиданно открывшийся для меня. Почему-то я думал, что не люблю такой чай. Его-то и выращивала семья птички на этой луне. Идеальный климат с достаточной влажностью, солнечным летом и сырой, но не морозной зимой, которая и обеспечивала чайным кустам период покоя на южных склонах. Что-то я узнал из книг, а что-то от непосредственной девчонки, болтающей все время, что не была занята музыкой.
Так я и терпел ее болтовню. Почти ни о чем по большей части. Ценных све́дений я не узнал, кроме некоторых мелочей.
Но информации по производству чая и его ферментации было вдоволь. А также о выращивании трюфелей, особенно очень дорогих синих. Чем ценных птичка еще не призналась, наверное и это секретная информация. Но я узнал, что именно с целью их выращивания Морелли и основали Мару. Бизнесмены во многих поколениях. Неудивительно, что единственная дочка хозяина со своей любовью к музыке и скрипке не вызывала восторга, а только отеческое смирение.
Я осторожно выяснял интересующие меня вопросы, постепенно выстраивая картины в голове, латал пробелы и анализировал. Спешить мне некуда. До тех пор, пока глаз и лицо не восстановлены, я не сдвинусь дальше.
А еще мне нравилось, что я не один. Так просто. Нравился высокий звонкий голос юной госпожи Мары. Настоящая птаха.
Погода замерла на текущей точке. Я все чаще выходи́л наружу, дышал свежим воздухом. Перенес часть своих тренировок на улицу, уже не боясь замерзнуть или повредить тонкую кожу.
Дни шли.
Пока однажды утром девчонка не объявила, что готова тайком провести меня в дом для дальнейшего лечения.
Глава 5. Новая ступень
Я и ждал этого. И… Сомневался?
Возможно.
Мне предстояло разрешить погрузить себя в беспамятство, когда я ничего не смогу контролировать. В полной мере так и не понимая, что представляет из себя семья Морелли. Как и девчонка, спасшая меня от жалкого скитания.
Птичка, я был уверен, не намеревалась мне наносить вред. Сильно затейливый способ тогда она выбрала. Было проще прикончить или пленить меня раньше, ослабленного и израненного. Чем лечить и откармливать. Так же, как и давать приют.
Но ее истинные мотивы мне были неясны.
Вопросы. Вопросы.
Я потерял память, а не ум. Но ему не хватало све́дений достроить картину до логического конца. А меня намеренно держали в информационном вакууме. Пробелы рождали лишь сомнения.
Я попаду в дом Морелли. А это значит, что у меня будет шанс узнать что-то совсем отличное от способов ферментирования улуна. Если будет в моих силах, постараюсь чаще бывать в доме птахи.
***
– Мы пойдем на закате. Во время смены охраны на смотровых башнях. Наши предки построили усадьбу по старинным эскизам, очень далекими от современной архитектуры. Не удивляйся, – с серьезным лицом известила меня девчонка, перед тем как мы отправились к ней домой.
Сегодня она пришла не в привычном длинном пальто, а в брюках и сером коротком бушлате. Мне принесла теплую куртку, но я, проводя довольно много времени на свежем воздухе, не замерзал и в сорочке. Поэтому, поблагодарив, оставил куртку в доме. Может она и пригодится, если температура упадет ниже.
Я отлично видел в сумерках, даже одним глазом. Девчонка тоже шустро шагала впереди, невзирая на плотный туман и недостаток освещения. Она быстро сошла с тропы, уверенно ведя к цели сквозь лес.
Вот и река. Через нее перекинулся висячий канатный мост, своим вторым концом теряясь в тумане. Не зная точного местоположения, сложно его обнаружить. Из тонких дощечек, узкий. Один человек за раз пройдет. Шайрас? Сомнительно.
Птаха не оборачиваясь и не ведая страха, пробежала по мосту и скрылась в тумане. Пигалица, по-видимому, недооценила мои габариты и вес в данном обличии.
Буду перебираться вплавь. Но дождусь, когда резвая девочка вернется. Я бы хотел сохранить рубашку в сухом виде. Поэтому не торопясь начал ее расстегивать, когда заслышал легкий топот по дощечкам.
– Чего ты ждешь? – затормозила она передо мной, нетерпеливо спружинив на месте.
– Не находишь, что мост маловат для меня, девочка? – невозмутимо спросил я и вернулся к своему занятию.
Глаза птахи вперились в мою грудь, туда, где пальцы ловко вынули очередную пуговицу из петли.
– Хочешь помочь? – озорно улыбнулся я. Как не подразнить это создание?
Птаха моментально вспыхнула алым. А мне оказалось по вкусу ее смущение. Растеряла свой боевой пыл, но не сдалась. Так и продолжила стоять, вперив в меня упрямый заинтересованный взгляд.
И я уловил погашенный удивленный вдох, когда снял с себя рубашку. Понимаю. Лечение, еда и физические упражнения вернули мне хорошую форму, может, не настолько отличную, как было когда-то, но я сам замечал перемену. Кожа зажила, оставив кое-где рубцы. Вероятно, я не наел свои прежние объемы, но точно не походил на заморенного наага из реки. На теле рубцы и шрамы не смотрелись так плохо, как на лице. Может, потому что не искажали черт и повреждения были не столь глубоки.
Мне понравилось восхищение во взгляде птички. Так вкусно, что я захотел попробовать ее сам.
Но нет. Я умел держать свой хвост в руках. Не допускал и мысли увидеть в этих золотистых глазах страх и отвращение. Она совсем девчонка. А мне уже явно больше пятидесяти. И я не имел право забыть о своей главной цели: выяснить, кто я и вернуться домой. Может быть, я не одинок? Чей женский голос звал меня ночами? Я уже давно не слышал его, но все так же хорошо помнил.
Всучив рубашку замершей птахе, я скользнул в холодные воды реки. Мне самому требовалось отрезвить голову. Как бы ни была хороша эта девочка, я не имел права на большее, чем есть сейчас. И мой нюх молчал. Неважно, по каким причинам, но это было весомым аргументом засунуть свой возникший интерес подальше. И мне задачка – быть умнее и впредь больше не провоцировать пигалицу.
***
Я не стал ждать пока высохну полностью, мрачно глядел на текущие воды реки и молча одевался, не чувствуя холодного ветра на мокром теле. Девочка, заметив мое изменившееся настроение, тоже притихла. Я думал, как мне отстраниться от нее, не обидев. Она с первого дня нашей встречи помогала, была рядом, да и не виновата была в моих сложностях.
Очнулся от прикосновения тонких прохладных ладошек к моим изуродованным щекам и наткнулся на прямой взгляд янтарных глаз. Разинуть рот мне тоже не дали, шустро накрыв его пальцами, едва я хотел воспротивиться этому контакту.
– Смирись, шайрас. Ты под моей ответственностью, и я никуда не денусь. Вылечим тебя, а потом будешь думать, – проницательно заявила мне она. – Идем, доктор Лансей ждет.
И развернувшись, двинулась дальше, пробираясь по тропе, что петляла через плотные заросли кустарника. За рекой лес закончился.
Мне оставалось скользить вслед за ней. По дороге я облизывал губы, пытаясь понять и запомнить аромат ее кожи, насколько мог его ощутить.
***
Когда достигли стен усадьбы, небо окончательно потемнело. Мы стояли у странного места. К этой части стены изливалась река и создавала заболоченность. Из неглубокой стоячей воды торчали почерневшие корни деревьев и трава с острыми узкими стеблями.
Птичка молча кивнула в сторону стены, намереваясь идти дальше по воде. Не задумываясь, я подхватил юркую пташку, не хотел, чтобы она мочила ноги в холодной воде, тем более, мы здесь из-за меня. Девочка не стала сопротивляться. А молча рукой указала путь. Я полз по указанному направлению и скоро наткнулся на проем в стене, закрытый металлической решеткой. Она была заперта электронным замком, который птаха открыла ключ-картой, извлеченной из поясной сумки. Морелли были оригинальны в строении жилища. Руководствуясь старинными чертежами в создании своего дома, наверняка имели ярко выраженные амбиции. Куда проще охранять дом, имеющий современные технологичные формы.
С трудом протиснувшись через вход с девчонкой на руках, я остановился, возвращая решетчатую дверь на место. Мы находились в сквозной арке, по другую сторону которой тоже была решетка, аналогичная первой. Вода здесь заканчивалась, так как дальше грунт резко поднимался. По обе стороны стен – тяжелые двери. Девчонка ловко выпуталась из моих рук и соскользнула на землю. Достала другую карту и отворила левую дверь.
– Постой, – остановил я ее, прежде чем мы пошли дальше. – Ты уверена, в том, что делаешь? Почему тайно? Не будет ли у тебя проблем?
Девочка морщилась, жевала губу, перед тем как ответить:
– Мой отец – сложный человек. И недоверчивый. Он начнет допрашивать тебя, расследовать: кто ты и откуда. Тогда твое лечение затянется на неопределенный срок. Я поговорю с ним, как только мы восстановим поврежденный глаз! А вдруг ты вспомнишь себя за это время? Тогда все станет проще.
Я придвинулся к ней ближе и осторожно коснувшись плеча рукой, ожидал, когда птичка на меня посмотрит.
– Почему ты решила помочь мне, девочка? Говори как есть, – мягко давил я голосом, намереваясь заполучить ответ.
– Не знаю, – она пожала плечами, затем гордо вздернула подбородок, чеканя каждое слово: – Увидела и поняла, что должна помочь. И знаю: мое решение было верным!
– Я не останусь в долгу, птичка, – пообещал я, принимая ее объяснение.
***
Каменные коридоры. Темень. Лестницы то вверх, то вниз.
Заставить бы того, кто это построил перемещаться здесь с хвостом!
Птаха нацепила налобный фонарь и бойко перебирая стройными ногами, неутомимо мчала вперед. Я как мог запоминал маршрут и отмечал детали. Наш путь по темным коридорам закончился у невысокой узкой двери, через которую мы пробрались во вместительный зал с высоким округлым каменным сводом. Медицинский блок. Сомневаюсь, что единственный, навряд ли тогда его бы прятали чуть ли не в подземелье. Снова огляделся. Мониторы, столы, лабораторные и с медицинскими инструментами. Человеческая регенерирующая капсула. Часть зала была отделена в прозрачный бокс. Операционная похоже. Я сделал выводы по тому, чем он был начинен.
Мне стало жутко. В какой-то момент чувство опасности захлестнуло с головой. И билась одна мысль: уйти.
Но если уйду, что будет ждать меня дальше? Ничего. Я буду скитаться по Маре, пока не погибну. Может, мне удастся угнать корабль. Но куда я полечу? Космос – это не по планете болтаться. Я понимал, что вынужден рискнуть и довериться. Тогда, возможно, я смогу узнать больше и найти способ улететь с этой луны.
Холодные пальцы сжали мою ладонь, и я услышал шепот девочки:
– Верь мне. Я прослежу.
Здесь многое зависело не только от птички. Я в чужом месте. Должен буду позволить ввести себя в бессознательное состояние. Очнусь ли я? И где?
И снова ощутил крепкое пожатие на своей руке. Девчонка не подводила меня раньше. Я сделал выбор.
– Хорошо, – я дал согласие на то, чтобы двигаться дальше в лечении.
Едва успел выразить свое решение, как распахнулась другая дверь, не та, через которую мы тайно проникли сюда. В нее зашел доктор Лансей, и тут же запер ее изнутри.
– Я рад, что вы пришли, молодой шайрас. Приступим к вашему дальнейшему лечению. Сегодня я хочу заняться глазом.
«Если все пройдет как надо, скоро буду видеть обоими глазами», – подумал я, дав шанс вспыхнувшей надежде.
Глава 6. Исцеление
– Зачем вам операционная в таком месте? – подозрительно поинтересовался я.
У меня и в самом деле много вопросов. Опыты?
– Здесь мы лечим работников, – не задумываясь отвечала девчонка. – Особенно тех, кто находится на Маре не совсем легально. Официальная больница не для всех. И доктор Лансей здесь почти не бывает, он врач нашей семьи и приближенных отца.
Не врала похоже, я хорошо чувствовал ложь. А работники-нелегалы не моя трудность.
– Для начала я хочу тщательно изучить ваш глаз, – произнес доктор. – И если дело только в роговице, мы пересадим вам искусственно выращенный трансплантат. Манипуляции проведем под местной анестезией. После операции до утра вы будете восстанавливаться в капсуле. С вашей регенерацией полное восстановление займет дня два. Я сам буду приходить в дом за рекой и контролировать заживление.
Местная анестезия? Меня это устраивает. Так я буду все видеть, а не валяться в беспамятстве.
Следующие часы прошли в сканировании и скрупулезном изучении всех структур глаза. Целитель подробно объяснял все свои действия и тут же озвучивал результаты. Как он и думал, сам глаз не пострадал. Только роговица. В этот момент я испытал невероятное облегчение. Я буду видеть! Сама операция если и пугала меня, то только недостатком доверия к людям, среди которых я находился.
Дальнейшие неприятные манипуляции я переносил стойко, цель была более чем оправдана. И расширитель в глазу, и многочисленные закапывания. Когда пожилой доктор убрал мою роговицу, я увидел свет. Резкий, бьющий в глаза, непроизвольно вызывающий слезотечение. Искусственный материал лег как родной, явив мне, пусть и расфокусированное, но изображение. Долго наслаждаться им не дали. Глаз тут же залили каким-то гелем и наложили повязку. В капсулу я укладывался с уверенностью, что буду полноценно видеть двумя глазами.
С лечебной капсулой тоже вышли сложности: мой хвост не помещался. Пришлось оставить часть снаружи, опустив крышку только на то расстояние, которое позволяла моя нижняя конечность. Хорошо, что мне не требуется подача кислорода или особые режимы капсулы, с этим бы возникли существенные затруднения.
В какой-то момент, отпустив контроль, я уснул.
***
С мальчишкой, копией меня, но чуть младше, мы крались в покои старшего брата, предварительно вырубив камеры в коридоре. Хихикали в предвкушении мести. Я прятал под ученическим кителем приз. Младший сначала отнекивался, но теперь и его карие глаза горели азартом.
Вредный старший снова подставил нас перед родителями: сдал, что мы хитрили на занятиях тактикой космических военных действий, подглядывая ответы, которые накануне предусмотрительно загрузили в личные коммы. Кому хотелось корпеть над изучением маневров и построением кораблей? Когда так не терпелось дурачиться и наперегонки ползать в саду. Поедать вкусные созревшие плоды и, конечно же, плавать в озере.
А в итоге мы с братом провели все утро после завтрака, очищая кукурузу на кухне большого дома, где проживала наша семья. Вручную. Пока старший брат резвился в теплых водах круглого водоема во внутреннем дворе.
– Не хотите учиться, будете хорошими работниками, – строго внушал отец, безжалостно отправив нас на кухню. – Любой труд важен. Не все вольны выбирать чем заниматься. Вы двое – можете. Так распорядитесь вашим преимуществом по уму. А тяжелый труд поможет вам определиться.
Мы приняли наказание. С отцом не спорят. Но, понимающе переглянувшись, приготовили брату сюрприз. Банку черных пятнистых пауков, отловленных ночью с фонарем во влажных подземных ходах под домом. Ядовитых. Брату наша проделка ничем опасным не грозила, но от укусов пауков зуд на ближайшие сутки ему обеспечен. И завтра, после утренней трапезы, в озере будем плавать мы вдвоем с младшим братом. А вредный старший проведет прекрасные часы у целителя.
Тогда мы не знали, что следующее утро застанет всех троих в подсобке за очисткой роботов уборщиков от пыли и грязи.
Потому что братьям негоже враждовать.
Проснулся резко. Отдохнувшим и полным сил. И очень голодным, как обычно после регенерации в капсуле. На это всегда организм тратит много ресурсов.
В этот раз виде́ния были ярче. Я слышал звуки, чувствовал запахи, и картинки цветными пятнами мелькали перед глазами. Но вспомнить, что мне снилось не удавалось.
Нашел птичку рядом. Она спала. Скрючилась на неудобном стуле, оперев голову на руки, которые уместила на округлый бок капсулы.
И зачем меня караулить? Глупая птаха. Выскользнув наружу, я уложил девочку на свое место, та пробормотала что-то сквозь сон и вытянулась на удобном ложе. Капсулу я отключил и принялся ждать целителя, сам занял место на стуле, не заметив, как задремал снова.
Проснулся от возмущенных слов целителя.
– Самонадеянный шайрас! Почему не в капсуле? – бубнил тот, проверяя историю в системе. – Проснулся? Посмотрим на твой глаз и проведем тесты. Но хочу обозначить следующее: если я лечу тебя, молодой шайрас, то никакой самостоятельности в медицинских вопросах! Или я отказываюсь.
Что я мог сказать? Пожилой целитель полностью прав. Мне оставалось согласиться на выдвинутые условия.
От голоса доктора Лансея проснулась и птичка. Пока целитель отклеивал защитную мембрану с моего глаза, я украдкой наблюдал, как девчонка потягивается, расчесывает пальцами длинные темные волосы, трет лицо. Непроизвольно облизнулся, испытывая желание узнать, какая она на вкус. Сонная птаха. И такая сладкая. Тут же отвесил себе мысленный подзатыльник, напоминая, почему нельзя ее трогать. Я должен улететь и вспомнить. А ее будет ждать другая жизнь. Наши пути разойдутся. И вопрос состоит не только в моем внешнем уродстве, я уже убедился, знаний и умений местного доктора достаточно, чтобы это исправить. Но я точно не собирался пользоваться птахой в угоду мимолетно возникшему желанию.
Задумавшись, я не сразу понял, что идеально вижу обоими глазами. Позже я еще испытаю починенный глаз в темноте и в сумерках, но уже понимал: вижу отлично. Как же я устал от плоского изображения и урезанного обзора. Осталось вернуть знаменитый шайрасский нюх. Оказывается, даже внешность меня не заботила так, как вечный вопрос: восстановится ли мое обоняние?
Терпеливо выносил все тесты и исследования доктора, и наконец он вынес вердикт, что зрение мое полностью восстановлено.
Далее я без особого энтузиазма отнесся к сканированию лица. Но я понимал, что это необходимость, мне будет проще в жизни с нормальным лицом, чем с обезображенным. Ясно, что полностью воссоздать его прежним маловероятно по той причине, что у меня нет своего изображения, и я даже не помнил, как выглядел раньше.
Так и наступило предрассветное время, когда мне пришла пора уходить.
Как только ткани глаза полностью приживутся, доктор Лансей сможет приступить к следующему этапу моего лечения. А я должен буду понять, готов ли я довериться снова.
***
Несмотря на все мои уверения, что доберусь сам, птичка настояла на том, что проводит меня. Но прежде целитель заставил поесть и влил в меня еще пару концентратов странной субстанции. Девочка отказывалась от еды в столь раннее время. Понятно, почему она тонкая как ветка, ничего не ест. А ведь сама не спала всю ночь и ходила за мной в лес, не мешало и ей подкрепиться перед доро́гой. Я же проглотил выданный мне рацион минут за пять и не поморщившись запил положенными питательными коктейлями, весьма противными на вкус.
Пожилой доктор вновь заклеил прооперированный глаз мембраной, наказав не мочить, не чесать и всячески беречь роговицу, пока она полностью не приживется.
Учитывая его наставления, у меня назрела новая проблема с возвращением. Я не мог проползти по тому мосту, как бы ни старался. И остаться здесь тоже было нельзя. Мало ли кого из работников приведут на лечение, и персонал, работающий в клинике в дневное время, скоро прибудет.
Птаха заверила меня, что есть другой мост, но дорога к нему более длительна. За неимением другого варианта я предложил выдвигаться.
Обратный путь по подземелью к выходу мне был уже знаком, но я все равно не упускал из виду повороты, лестницы и переходы, чтобы точно отложить их в памяти.
Дорога вдоль реки до другого моста, по которому я мог продвигаться, заняла почти в два раза больше времени, чем до веревочного. Птичка уже еле переставляла ноги, и я подхватил ее на руки. Земля к утру остыла, покрывшись изморозью.
«Доберемся до лесного дома, заставлю поесть и отдохнуть, прежде чем отпущу обратно», – решил я, скользя к цели. Бережно прижимал к себе хрупкую птичку, которая пригревшись на руках, доверчиво положила голову на мое плечо.
***
Аккуратно стянув с девочки бушлат и сапоги, положил ее на свою кровать и накрыл одеялом, дома было прохладно для человека. Другие две кровати так и стояли не заправленные за ненадобностью.
Вначале я добавил отопление, выставив его на двадцать четыре градуса. Мне же вполне комфортно жилось и при восемнадцати по Цельсию. Включил нагрев воды, чтобы, проснувшись, она могла с комфортом умыться, и тихо выскользнул на кухню. Нужно озаботиться завтраком. Я умел готовить незамысловатые, но вполне вкусные блюда. В духовом шкафу запек воздушный омлет с сыром и томатами. На гриль-сковороде поджарил жирные мясные колбаски, у меня ими оказался забит весь морозильный шкаф. Сделал тосты и намазал их зеленой пастой из оливок и вяленых помидор. Себе я привычно приготовил черный кофе, а девчонке – ее любимый улун, помнил, птичка не пьет кофе вовсе. Не зря в одиночестве я штудировал книги, как правильно заваривать чай. Пора было будить птаху.
В спальне замер, глядя на спящую девочку, которая обняла мою подушку и громко сопела, безмятежно погрузившись в глубокий сон. Осторожно провел рукой по ее щеке, убирая спутанные волосы. Жаль будить, но девчонке нужно поесть. Пусть потом спит дальше.
И поймал себя на мысли: «Очень уж странно я веду себя для шайраса, что решил держаться подальше от девчонки».