000
ОтложитьЧитал
Полёт фантазии не ограничен,
Но я стараюсь фактов суть
Облечь в слова, чтоб историчен
Сего полёта был бы путь.
Посвящение
Моей доченьке Светлане, моему первому слушателю, читателю и критику, убедившей меня писать, посвящаю этот роман.
Хочу так же выразить свою огромную благодарность тем, кто меня поддерживал, вдохновлял и помогал. Прежде всего это Елена и Анатолий Спесивцевы, Марина Калмыкова, Александр Евтушкин, Игорь Черепнёв и, конечно же, мой муж, без поддержки которого вряд ли я смогла бы писать, ни о чём не заботясь и ни на что не отвлекаясь.
Часть I Знаки судьбы
«И не введи нас во искушение…»
Слова из молитвы «Отче наш».
Пролог
Май 2011 года, Прага.
Ночной ветерок слегка шевельнул занавеской и занёс в приоткрытое окно спальни сладковатый запах цветущей сирени. Тусклый свет уличного фонаря рассеивался по комнате и осторожно касался немолодых лиц супружеской пары. На щеке спящего мужчины едва заметная щетина отливала серебром, а выхваченные из темноты светлые, некогда густые, но всё так же непокорные кудри ореолом обрамляли плешь. Длинные тёмно-каштановые волосы женщины веером рассыпались по подушке. Из-под руки, прикрывавшей глаза, заметно подрагивали ресницы.
Тяжёлый вздох вспугнул царившее в комнате умиротворение. Вздохнув ещё раз, Агата убрала с лица руку и открыла глаза. Откинув со лба прядь волос, посмотрела на мужа и осторожно выскользнув из-под одеяла, села.
– Ты куда?
– Спи, Яро. Я немного помедитирую и вернусь, – Агата поцеловала сонного мужа и заботливо подоткнула одеяло.
– Опять пациент спать не даёт? – Ярослав зевнул и перевернулся на другой бок.
– Не даёт, – Агата пошарила рукой по прикроватному столику в поисках заколки.
Муж не ответил, и она обернулась.
Ярослав, положив голову на сложенные ладошки, сладко спал.
Агата заколола волосы, неслышно вышла из спальни и тихо закрыла за собой дверь.
Добравшись до гостиной, она задержалась у выключателя, но старинный ореховый сервант матово отражал свет уличного фонаря и был хорошо различим. Приблизившись к нему, Агата взяла с небольшого карниза, окаймлявшего сервант, недогоревшую восковую свечу и привычным движением руки нащупала лежавшую рядом зажигалку.
Маленькое пламя весело затрепетало, придав вещам тёплый жёлто-оранжевый оттенок. Поставив подсвечник на журнальный столик, Агата зашторила окно и зажгла ароматическую палочку. Комната наполнилась пряным запахом сандала, затмившего лёгкий сладко-медовый аромат воска.
– Сакра1! А телефон-то я в спальне забыла! Ладно, обойдусь без музыки, – Агата села «по-турецки» на ковёр и закрыла глаза.
Непокорные мысли сразу же перенесли её в прошлое, в конец восьмидесятых. Тогда в гибнущем Советском Союзе всякого рода экстрасенсы, целители и колдуны стали гораздо востребованней, чем врачи. Заинтересовались «альтернативщиной» и в поликлинике, где Агата работала участковым терапевтом. Однажды про её эксперименты с гипнозом узнала коллега, страдавшая неврозом, и уговорила провести несколько сеансов. Результат лечения превзошёл все ожидания, и вскоре к Агате потянулись и другие сотрудники, а затем и их родные.
Попав под сокращение, Агата решила попробовать себя на целительском поприще. Продав заботливо запасённые мамой «в приданное» модные бельгийские покрывала, отправилась в Москву на курсы экстрасенсов. Вместе с дипломом «специалиста по бесконтактному массажу» привезла домой твёрдое убеждение, что почти все эти экстрасенсы – жулики и шарлатаны. Однако выданный там красный диплом с круглой печатью Министерства здравоохранения позволил получить патент на индивидуальную деятельность целителя.
Агата арендовала медицинский кабинет и стала принимать страждущих.
Врачебный опыт и потомственная любовь к фитотерапии довольно быстро сделали её известной городской целительницей. Людская молва однажды привела к ней Наташу, предложившую устроить небольшое турне по Чехии. В Праге довольно быстро нашлись и другие предприимчивые люди, предложившие делить доходы пополам в обмен на оформление вида на жительство и официальную «крышу». Поскольку СССР распался и возвращаться было некуда, Агата согласилась.
Желающих полечиться у русской целительницы нашлось немало, но ещё больше оказалось тех, кто хотел у неё учиться. На первом же семинаре Агата встретила Ярослава. После свадьбы стало окончательно ясно, что теперь её дом здесь. Тут же возникло желание вернуться к любимой профессии, тем более что чешские власти, наконец-то проснувшись, стали «затягивать гайки» доморощенным экстрасенсам. Однако процесс признания диплома врача оказался слишком долгим, а родственники и знакомые бывших пациентов не хотели ждать и донимали мольбами о помощи. Вот и пришлось Агате, чтобы не возникло проблем с властями, после рождения дочери Луции, переквалифицироваться в психолога.
Она закончила полугодовые курсы, а родственник одного клиента, будучи совладельцем и главврачом поликлиники, не задавая лишних вопросов, взял «русскую чешку» на работу. Так к частным пациентам добавились и официальные. Один из таких – молодой парень, просаживавший не только свои, но и чужие кроны в игровые автоматы, – и лишил её сейчас сна.
Глубоко вдохнув аромат сандала, Агата постепенно успокоила бег мыслей. Почти двадцатилетняя практика подсказывала, что все доступные ей методы этому парню не помогут. Человек, запустивший в себе программу деструкции и упорно отказывавшийся что-либо изменить в своей жизни – безнадёжен.
Такой вывод был поражением, и это болело.
«Но ведь есть ещё и другие, которым я могу помочь! Ладно, завтра попробую в последний раз достучаться до Алеша. Не получится – всё, скажу в регистратуре, чтобы его ко мне больше не записывали, а ещё раз попробовали уговорить обратиться в психдиспансер».
Сделав глубокий выдох, Агата окончательно расслабилась. Последняя мысль: «Нельзя спасти всех!», – растаяла вместе с облаком в голубом небе. Агата заставила воображаемое небо потемнеть и усеяла его звёздами.
Некоторое время она наслаждалась внутренним покоем и любовалась воссозданными памятью созвездиями, как вдруг сильное головокружение разрушило образы. Чтобы удержать равновесие, Агата раскинула руки и открыла глаза.
Яркий свет больно резанул. От неожиданности она зажмурилась и тут же поймала себя на мысли, что это странно. Причём странным показалось не то, что ночью, в комнате, озаряемой лишь пламенем свечи, она увидела ослепительный свет, а то, что он причинил боль. В недоумении Агата вновь открыла глаза, но уже осторожно, прикрыв их рукой.
Осмотрелась и не сразу поняла, где она.
«Господи, я же на корабле!»
«Не просто на корабле, а на «Победоносце!», – мысль прилетела из ниоткуда, словно кто-то у неё в голове удивился тому, что можно не знать такие очевидные вещи.
Незамедлительно Агата узнала и то, что «Победоносец» – это боевой парусный корабль. Флагманский. Задуматься, что это значит – не успела. Ответ пришёл сам собой: «Корабль, на котором находятся командующий флотом».
«Это не сон! Слишком много чётких деталей и мысли ясные. Галлюцинация?», – Агата опустила руки и ощутила под пальцами ковёр. Почти сразу пришло осознание, что она одновременно сидит дома на полу и…
…стоит, балансируя, на палубе.
«Итак, моё тело на прежнем месте, руки двигаются, мыслить могу. А вот сознание преподнесло сюрприз», – Агата сделала глубокий вдох и мотнула головой. От резкого движения заколка раскрылась и отлетев, звякнула о паркет. Волосы мягко коснулись лица и упали на плечи. Накативший испуг рассеялся, уступив место профессионализму.
Агата стала анализировать свои ощущения. Они были двоякими и очень удивительными: лёгкая тревога смешалась с уверенностью, что всё хорошо. Агате стало комфортно, она расслабилась и принялась осматриваться «в другом мире».
Всё пространство впереди занимал надутый ветром голубой парус, под ногами – некрашеная дощатая палуба, а над высоким деревянным бортом… «фальшбортом» – вдруг поправилась мысль… простиралась безбрежная необыкновенно синяя вода, у далёкой линии горизонта слившаяся с ярко-голубым небом. Едва мелькнул вопрос: «море это или океан?», сразу появился уверенный ответ: «это Карибское море». И тут же порыв ветра толкнул в спину, заскрипели мачты, глубокий вдох наполнил рот солёным привкусом, а в нос ударил запах йода…
Чтобы понять, что она находится не просто в чужом мире, но и в чужом теле, Агате понадобилось несколько мгновений, а может быть, и минут. Она разглядывала себя с интересом и удивлением, хотя в то же время всё ей было знакомо и привычно: мягкие, очень высокие облегающие белые сапоги с манжетами, короткие тёмно-синие штаны и такого же цвета атласный камзол, подпоясанный широким жёлтым шарфом. Из рукавов выглядывали пышные кружевные манжеты белой шёлковой рубашки и красивые, но явно мужские руки, украшенные перстнями. С левого бока сначала нащупала, а потом увидела длинные ножны с саблей, и тут же поняла, что на другом боку за пояс засунуты короткие – с дагой. «Что ещё за …», – додумать не успела, вопрос вытеснило удивление: «Интересно, откуда я знаю, что дага – это на испанском кинжал?». Но самым впечатляющим оказалось то, что Агата не только знала, что такое абордажная сабля и дага, но и не сомневалась, что умеет ими пользоваться!
– Ми альмиранте! – раздался хриплый мужской голос.
Агата слышала его впервые, но в то же время он, почему-то, был таким знакомым, словно принадлежал близкому человеку. Да и язык лишь на долю секунды показался чужим. Из глубин сознания мгновенно выплыло, что это испанский и, хотя Агата его никогда не учила, речь сразу же стала понятной, даже родной. А ещё она почему-то знала, что говорившего зовут Энрике, что он – её давний друг и обращается к ней уважительно: «мой адмирал».
Агата повернулась на голос. В поле зрения попал небольшой шкафчик с приборами… «нактоуз» – тут же поправилась мысль. Рядом с нактоузом стоял Энрике – коренастый невысокий мужчина лет пятидесяти, одетый так же, как и она, лишь вместо сапог на нём были чёрные туфли, украшенные пряжками. Седина посеребрила его виски и вплела серебряные нити в жгуче-чёрные пышные усы и аккуратно подстриженную бороду, обрамлявшую загорелое широкоскулое лицо. Взгляды встретились, и Энрике, блеснув из-под косматых бровей карими глазами, бодро прокричал низким хриплым голосом:
– Ветер крепчает! Похоже, у Сахарного островка мы будем ещё засветло!
«Итак, я – моряк!», – тут же внутренний голос с гордостью пояснил, что не просто моряк, а владелец собственного флота – армады, а к тому же – уважаемый торговец и не только в Белисе2, но и во всей Тьерра Фирме3.
«Это просто сон…», – Агата сильно зажмурилась, желая проснуться, но вместо этого вдруг увидела промелькнувшие, как в калейдоскопе, картинки чужих воспоминаний.
«Неужели шизофрения?», – от такого предположения во рту пересохло. Кровь прихлынула к лицу, в голове запульсировало. В сознание стал вползать страх.
Агата сделала глубокий вдох и медленно выдохнула. Это помогло успокоиться, и она принялась анализировать ситуацию.
Её мысли, как и мысли мужчины, в теле которого она оказалась, были логичны и ясны, и… у каждого свои.
Вскоре Агата утвердилась в том, что, если она осознавала и себя, и приютившего её «я» мужчину – и это было удивительно, волнительно и очень не по себе: шутка ли – читать чужие мысли?! – то мужчина внимал только тем её мыслям, что подкреплялись сильными эмоциями, не осознавая их чужеродности. Во всяком случае, пока.
Испанец чётко знал кто он, где находится, с кем говорит, куда и зачем направляется. Скорее всего, странные мысли, посетившие его, вызвали бы больший интерес и обеспокоенность, если бы Энрике не отвлекал его своими речами. Агата постаралась обуздать эмоции, чтобы не тревожить мужчину, явно не по своей воле разделившим с ней тело. Она решила просто слушать его разговоры и мысли.
Вскоре, благодаря этому Агата узнала, что у испанца французское имя – Анри, но Энрике, видимо, не способный выговорить «картавое» французское «r», коверкал его на испанский манер – Андрэ.
Не прошло и часу, как Агата стала воспринимать происходившее увлекательным приключением. Но, как бы ни было интересно, из чужого сознания надо было выбираться. Осталось только понять, как. Она сделала дыхательные упражнения из пранаямы, затем попробовала медитировать, и даже прочитала «Отче наш» – единственную молитву, которую знала. Ничего не помогло. Снова стал подкатывать страх. Чтобы не поддаться панике, Агата убедила себя, что, хоть ситуация и не ординарная, угрозы для жизни нет. Сделав вывод, что влипла надолго, она решила затаиться: мало ли какие последствия могут быть, если испанец осознает присутствие «незваной гостьи». Возможно, со временем придёт понимание того, как и почему её сознание оказалось в теле этого Анри, а разобравшись в механизме переноса, можно будет и вернуться. Если, конечно, до этого времени она не вернётся обратно так же неожиданно, как и попала в чужое тело.
Смирившись, Агата расслабилась и снова закрыла глаза, чтобы полностью погрузиться в чужое сознание. Внимательно вслушиваясь, пытаясь узнать как можно больше о том, кто такой этот молодой испанец с французским именем и в какое время он живёт.
Щелчок за спиной заставил её вздрогнуть и открыть глаза. Испанскую речь и шум моря заглушил родной и знакомый голос:
– Агата, пошли спать! Второй час уже, – Ярослав, включив свет, подошёл к жене и сел рядом на ковёр. – Медитируй, не медитируй – всех не спасёшь, – обнял жену за плечи и поцеловал в щёку. – Пошли, мне без тебя тоже не спится.
– Сейчас приду, Яро. Дай мне ещё пару минут! – Агата уткнулась носом в плечо мужа.
– Ладно, – Ярослав вздохнул, поднялся и вышел, оставив свет гореть.
Во время разговора с мужем Агата не переставала видеть и слышать всё то же, что и Анри.
«А ведь мой мозг работает, как многоядерный процессор, который решает одновременно разные задачи и отображает их на двух мониторах!» – восхитилась она возникшей аналогии.
Стоило Агате вспомнить, что она находилась в гостиной – словно по щелчку тумблера картинка комнаты становилась ярче, а Карибское море бледнело, не исчезая. Двигаясь по комнате, Агата продолжала лихорадочно обдумывать поступавшую информацию. Гася свечу, она услышала, как кто-то кричит Анри: «Корабли прямо по курсу!», – и тут же сознание мужчины, начавшему всё сильнее прислушиваться к себе, заполонили мысли о чужом корабле.
«Ладно, пойду спать, а утром, если я всё ещё буду в голове этого адмирала, прежде чем снова начну думать о том, как лечиться, попробую хотя бы узнать, в какое время меня занесло. Когда ещё мне представится возможность побывать в Карибском море, да ещё и в теле владельца боевого парусного флота!»
Усталость, усиленная пережитым потрясением, разом навалилась на Агату. Она подобрала с пола заколку, выключила свет и пошла в спальню.
Ярослав, оставив гореть настольную лампу на тумбочке жены, сладко спал, положив руки под голову.
Глава 1 Анри
Раскалённое добела солнце неспешно спускалось на свидание с морем.
Наполнив паруса попутным ветром, «Победоносец» споро взбирался на гребни волн и отважно падал вниз, словно торопился как можно дальше убежать от слепящего света.
Едва Анри поднялся на шканцы4, сильный порыв ветра ударил в бок и чуть не сорвал с головы широкополую французскую шляпу. Поймав поля шляпы, он покрепче насадил её и чуть не упал от внезапного головокружения. В мозг словно ударила молния, в ослепительной вспышке которой на мгновение проступил женский лик. Перед глазами поплыли яркие цветные пятна. От неожиданности Анри крепко ухватился за планшир5 и зажмурился.
– Ми альмиранте! – позвал капитан Гонсалес.
Анри открыл глаза и повернул голову в сторону стоявшего у нактоуза Энрике.
– Ветер крепчает! Похоже, у Сахарного островка мы будем ещё засветло! – прохрипел старый морской волк.
Тело словно отказывалось подчиняться.
С трудом кивнув в ответ, Анри с удивлением отметил, что знакомые слова и вещи воспринимает так, словно он слышит и видит их впервые. Да и старый друг на краткий миг показался чужим, незнакомым.
А потом пришло непреодолимое желание осмотреть себя. Разглядывая расшитые золотом тёмно-синие атласные камзол и панталоны, испанские сапоги из выбеленной кожи и белоснежные пышные манжеты шёлковой рубашки, он поймал себя на том, что испытывает одновременно непонимание и удивление, смешанное с любопытством.
– Вы в порядке, ми альмиранте? – хриплый голос капитана отогнал наваждение.
Власть над телом полностью вернулась. Анри с облегчением выдохнул и, всё ещё придерживаясь за планшир, повернулся к Энрике:
– Что за вопрос, капитан? Неужто я выгляжу больным?
– Лицо у вас вдруг пятнами пошло и вид был такой, словно вам резко поплохело.
Анри, балансируя на гарцующей палубе, приблизился к нактроузу.
– Вам показалось, капитан.
– Ох, зря вы всю ночь с команданте6 над шахматами просидели! Лучше бы спать легли. Ему ведь ещё сегодня людей на абордаж вести, а вам боем командовать, – по-стариковски проворчал Энрике.
– Ничего, вот поймаем Эрроусмита, тогда и отоспимся.
– Если опять не улизнул, то непременно поймаем! Только бы ветер не переменился, – капитан облизал указательный палец и поднял его над головой. – Похоже, Господь нам благоволит.
Анри, вслед за капитаном, осенил себя крестным знамением и ухватился за перила балюстрады. Необычное состояние вернулось. Он осознал, что сам себе объясняет предназначения вещей, знакомых ему с детских лет.
Из-за непонятных ощущений стала нарастать тревога, но полностью погрузится в исследование происходившего Анри не мог, ибо капитан делился соображениями о предстоящей битве и, чтобы не вызвать у Энрике обеспокоенности, приходилось не только слушать его, но и высказывать своё мнение.
Тем не менее, даже во время разговора Анри постоянно ловил себя на том, что словно заново открывает для себя друга. А ведь они были знакомы ещё с февраля 1652 года, когда Анри, вскоре после чудесного спасения, прибыл в Белисе и, получив свой первый корабль «Чайка», в поисках капитана в одной из местных таверн наткнулся на сурового креола7 из Санто-Доминго. С тех пор вот уже более восьми лет Энрике Гонсалес Басан, потомственный морской волк, его друг и правая рука.
Вглядываясь в загорелое морщинистое лицо Энрике, заросшее чёрной бородой с седыми прожилками, Анри словно мысленно рассказывал невидимому собеседнику историю их сближения. Перед внутренним взором одна за другой всплывали картины того, как капитан Гонсалес вначале с недоверием, а затем с интересом, постепенно переродившимся в уважение, наблюдал за тем, как упрямо он, юный судовладелец, осваивал морскую науку.
Порыв ветра швырнул в Анри солёные брызги и воспоминания стали ещё ярче, живее. Анри словно снова ощутил бивший в лицо ветер, когда преодолевая страх, он лез по вантам8, как врастал босыми ногами в перты9 и одеревеневшими на штормовом ветру пальцами подтягивал гордени10, убирая парус. Вспомнил и то, как вместе с матросами тянул шкоты11, и то, как стоял вахты, а после в свете раскачивавшейся лампы старательно учил лоции и засыпал над умными книгами по тактике и стратегии. И как поутру, стиснув зубы, спешил к абордажникам, учившим его обращению с ножом и саблей. Вспомнил Анри и тот день, когда капитан Гонсалес, видя старания и стремления своего юного работодателя, предложил ему поделиться знаниями и навыками нескольких поколений испытанных всеми ветрами морских волков из рода Басан. Анри тогда не сразу уловил момент, когда покровительственный тон, которым старый креол обучал его морским и житейским премудростям, обрёл заботливые отцовские нотки. Он знал, что у Энрике нет семьи. Возможно, где-нибудь на просторах Тьерра Фирме и бегали похожие на него ребятишки, но капитан не ведал о них. Зато услыхав, что у молодого сеньора Андрэ где-то в Испании вся семья погибла во время набега пиратов, морской волк незаметно для себя заменил ему отца. Они никогда не говорили об этом, но чувства глубокого уважения и симпатии, сроднившее их, накладывало отпечаток на их отношения.
Анри мысленно улыбнулся, когда из глубин памяти выплыл невольно услышанный разговор Энрике с боцманом Маркесом, в котором капитан восхвалял деловую хватку и расчётливость «сеньора Андрэ» с такой гордостью, словно говорил о собственном сыне.
Из погружения в воспоминания Анри вывел крик матроса из вороньего гнезда12:
– Корабли прямо по курсу!
Анри взял у вахтенного матроса зрительную трубу и приложился к окуляру.
На горизонте едва заметной дымкой протянулась береговая полоса, поросшая кокосовыми пальмами, на фоне которых смутно различались голые мачты.
«Всего два корабля. Флагов нет, паруса убраны. Похоже, команда на берегу. Неужто на этот раз мы всё же встретимся с тобой, Джон Эрроусмит?» – Анри сложил зрительную трубу и повернулся к Энрике:
– Капитан, матросу в вороньем гнезде двадцать мараведи13 за бдительность, а армаде сигнал «Враг на горизонте».
– Да, альмиранте! – склонил голову старый креол и свист ветра перекрыли его громогласные распоряжения
Тут же трели боцманской дудки полетели над кораблём и по доскам шкафута14 затопала дюжина босых ног.
Над головой Анри взмыла вверх гирлянда цветных вымпелов.
– Сколько их? – прохрипел Энрике.
– Вроде бы всего двое, – Анри передал ему зрительную трубу.
Вахтенный матрос у нактоуза осторожно перевернул песочные часы, бережно упрятанные в раму из красного дерева, выложенную изнутри бархатом и дёрнул за язычок судового колокола. Над палубами корабля полетел мелодичный звон, сопровождаемый звонким голосом вахтенного:
– Одна склянка15!
На шканцы поднялся навигатор:
– Какая скорость, хеер Густаф?
– Четыре с половиной узла, адмирал. Идём бакштаг16. Курс ост-зюйд-ост.
Анри кивнул и опершись о парапет, погрузился в размышления.
Две недели назад в Гондурасском заливе был захвачен английский приватир17, сообщивший, что один из лагерей Джона Эрроусмита, провозгласившего себя хозяином Карибского моря, находится в центре крошечного Сахарного островка, расположенного всего в десяти кабельтовых севернее острова Сан-Андрес. Согласно нарисованным приватиром лоциям18, острова окружали отмели и рифы, между которыми был безопасный проход с одним входом у северо-западной стороны Сахарного островка, а вторым у юго-восточной оконечности Сан-Андреса.
Прикинув расстояние до островов, Анри мысленно рассчитал время и повернулся к Энрике:
– Капитан, ближе к острову будут рифы, пошлите ещё матросов в воронье гнездо, пусть следят за водой и отправьте сигнал галеонам идти южнее, пиратам на перехват. Остальным кораблям строй кильватера19 и меняем курс на ост-тень-зюйд.
– Да, альмиранте, – кивнул Энрике и на шкафут, перекрывая скрип рангоута, полетели его хрипловатые команды.
Анри же снова взял зрительную трубу и направился к левому борту.
Когда до пиратских фрегатов оставалось не более тридцати кабельтовых, на них заметили приближение испанцев. Раздался холостой выстрел, призывавший команды вернуться на корабли.
Анри видел в зрительную трубу, как на ближайшем к нему фрегате принялись крутить кабестан20, поднимая якоря.
– Капитан, не будем нарушать традицию и дадим врагу возможность сдаться.
– Да, альмиранте! – кивнул Энрике и тут же его хрипловатый рык накрыл шканцы и долетел до шкафута:
– Чёрный21 флаг над фок-мачтой!
Заверещала боцманская дудка, сопровождая команду капитана и по шкафуту опять застучали босые ноги матросов.
В зрительную трубу Анри видел, как суетились пираты, устанавливая паруса и как отчалившие от берега баркасы подобрали якорные канаты, чтобы вывести корабли из лагуны на глубокую воду.
Пока пираты пытались привести корабли к ветру, Победоносная армада уже вошла в пролив.
Анри успел посчитать крышки портов на первом фрегате, но тут второй вырвался вперёд и, блеснув серебряными литерами «James» на корме, прошёл мимо своего баркаса и стал уходить в сторону острова Сан-Андрес.
Анри мысленно усмехнулся, на миг представив себе удивление пиратского капитана, когда тот увидит на выходе из пролива два галеона, сложил зрительную трубу и как только над шканцами зазвенел сдвоенный удар судового колокола, ознаменовавшего не только две склянки, но и конец ультиматума, закричал, перекрывая шум ветра и скрип рангоута:
– Открыть порты левого борта! Гондек22 – зарядить орудия цепными ядрами, на остальных палубах – картечью! Беглый огонь по моей команде! Капитан! Удерживать курс зюйд-ост-тень-зюйд!
Приказания подхватило офицерское эхо и разнесло по всем палубам.
Анри вновь устремил зрительную трубу на вражеский корабль, выискивая его капитана и лелея надежду что это и есть знаменитый пират Джон Эрроусмит.
Фрегат развернулся к «Победоносцу» правым бортом. К нему, пересекая курс, устремился баркас, брошенный «Джеймсом».
Расстояние между противниками стремительно сокращалось. Так и не увидев на палубе вражеского корабля никого, похожего на описание Джона Эрроусмита, Анри уже поднял руку, готовый отдать приказ открыть огонь, как на флагштоке грот-мачты противника взмыл «Юнион Джек23», но лишь для того, чтобы тут же быть спущенным в знак сдачи.
Анри, ожидавший яростный бой с сорокапушечным фрегатом, испытал лёгкое разочарование, тут же сменившееся уверенностью, что знаменитого пирата там нет.
Эта уверенность настолько завладела им, что он даже не стал спорить с команданте по поводу того, кто отправился к приватирам принимать капитуляцию, а, не скрывая разочарования, ушёл в свою каюту дожидаться пленного капитана.
К утру, прежде, чем к армаде вернулись галеоны с призовым «Джеймсом», Анри уже знал, что всего лишь за несколько часов до его прибытия Джон собрал с приватиров дань и ушёл в неизвестном направлении.
Набив трюмы кокосами и папайей, Победоносная армада покинула острова и легла на курс домой.
***
Две недели Победоносная армада лавировала, ловя ветер, и только к концу пути, поймав юго-восточный пассат, пошла бакштаг.
Подставив паруса попутному ветру, «Победоносец» стремился к горизонту, уверенно рассекая волны. Корабль торопился в родную гавань, словно горячая скаковая лошадь, узнавшая дорогу, несётся в свою конюшню во всю прыть, невзирая на ухабы.
Анри стоял на шканцах, опираясь о планшир и вглядываясь в даль. Туда, где синева моря соединялась с голубизной неба.
Порыв ветра окропил лицо солёными брызгами, обдал запахом водорослей, всколыхнул поля шляпы, поиграл белым страусовым пером и шумно хлопнул синим полотнищем с сияющим золотым солнцем, развевавшимся на кормовом флагштоке. Анри невольно перевёл взгляд с флага своей торговой компании на гордо реявший над бизань-мачтой24 белый с красным бургундским крестом флаг Испании25 а затем на туго натянутые голубые паруса и в душе радостно отозвалось: «Ещё немного, и мы дома».
– Ми альмиранте! – хриплый мужской голос перекрыл скрип рангоута26.
Анри обернулся.
– Похоже, ветер не скоро переменится, – Энрике опёрся одной рукой о нактоуз, а другой указал на пушистые облака, похожие на отару овец. – Думаю, мы будем в Белисе к закату!
Ничего не ответив, Анри снова обратил взор в море и погрузился во внезапно накатившие воспоминания.
Недели две назад, когда армада держала курс к Сахарному острову, в его мозг словно ударила молния, после чего тело на мгновение перестало подчиняться, а мысли словно коснулось чужое сознание.
Анри прислушался к себе, выискивая в памяти удивившие тогда странные ощущения. С любопытством и неким неосознанным опасением замер, внимая – не повторятся ли они вновь? Но ничего не почувствовал. Лишь память услужливо показала немолодое женское лицо, что в той ослепительной вспышке мелькнуло перед внутренним взором. Осознать произошедшее он тогда не успел – вперёдсмотрящий заметил пиратские корабли. Надо было принимать решение, потому что капитаны Победоносной армады, прильнув к зрительным трубам, ждали сигнала с флагманского корабля.
Поскольку необычное явление с тех пор больше не повторялось, повседневные дела и заботы вытеснили воспоминания на задний план, но по ночам его стали беспокоить призраки прошлого. Вот и сейчас ему показалось, что нечто чужеродное всколыхнуло память.
Перебирая знакомые и уже почти забытые женские лица, Анри попытался опознать мелькнувший в том странном заблеске лик.
Безуспешно.
Зато эта попытка вновь пробудила в нём мысли о доме и о городе, приютившем его.
Белисе… Вот уже долгих восемь лет он – Анри Верн, торговец и владелец собственного флота, уважительно именуемый подчинёнными Эль Альмиранте, считал его своим домом.
На самом деле не было у него там жилья, только склады да лавка на Торговой площади. Настоящий дом – это восьмидесятипушечный линейный27 корабль, несколько лет назад найденный возле Бермудских островов, а затем отремонтированный в Сан-Агустине и получивший нынешнее имя – «Победоносец». К настоящему времени Анри уже владел плантациями на Кубе, Ямайке и трёх островах из Малых Антильских, но только сюда, в Белисе, возвращался, как домой.
Может быть, потому, что это было первое поселение в Новой Испании, до которого когда-то добрался молодой моряк, мечтая начать новую жизнь?
«Сколько мне тогда было? Восемнадцать?» – видения водоворотом закружились перед глазами памяти, уходя всё глубже.
Вспомнилась усталая улыбка матери и то, как она постоянно заправляла непокорную прядь тёмно-русых волос под платок. И сухой голос парализованного отца: «Погоди, сынок, не уходи! Прочти мне ещё страницу!»… И озорные лица двух младших братьев и сестры, которые, однако, были размытыми, затуманенными – память постепенно стирала черты и голоса, но вот их обгорелые тела виделись по-прежнему чётко. Наверное, потому что тогда именно ему, двенадцатилетнему мальчишке, в одночасье ставшему бездомным сиротой, пришлось хоронить всех: и братьев, и маленькую сестричку, и отца, и, спустя несколько дней, мать, чьё изуродованное тело море вынесло на берег недалеко от деревни…
Набеги пиратов на немногочисленные рыбацкие деревушки Испано-Французского Средиземноморья не были редкостью. В детстве Анри не раз слышал о разграбленных и уничтоженных прибрежных поселениях. Но, повторяя за взрослыми страшные проклятия в адрес подлых разбойников, не испытывал ненависти. Она пришла потом.
Она ворвалась в его душу адским пламенем, когда, вернувшись с ярмарки в Фигерасе, вместо родного дома увидел пепелище.
И потом, когда над могилами родных, стыдливо пряча слёзы, которые некому было видеть, он поклялся, что однажды возглавит отважных моряков и поведёт борьбу с морским разбоем до конца своих дней.
Как же много всего ему пришлось пережить и испытать до того, как судьба вознесла его на шканцы мощного боевого судна! Забудется ли когда-нибудь сожжённая дотла деревня и последнее напутствие матери, с которым она послала его в Фигерас продать её последнее золотое кольцо? Как долго он ещё будет помнить голодное и холодное путешествие по Каталонии, грязный и шумный порт Барселоны и его первый корабль – фелуку, на которую его взяли бисоньо28? Забудется ли когда-нибудь то потрясение, когда он понял, что попал к отпетым негодяям, не гнушавшимся ни контрабандой, ни разбоем, и уготовившим ему участь живого товара на рынке Магриба29?..