000
ОтложитьЧитал
Светлой памяти безвременно ушедшего друга, сыщика с большой буквы Анатолия Окорокова посвящаю.
© Lukas Blazek, Hekla, Rustic / Shutterstock.com
Используется по лицензии от Shutterstock.com
© Егоров В.М., 2020
© ООО «Издательство «Эксмо», 2020
Предисловие
В начале девяностых годов двадцатого столетия Главный информационный центр Министерства внутренних дел уже агонизирующего тогда СССР направил циркуляром с грифом «Для служебного пользования» в некоторые республики сведения о количестве убийств на душу населения в крупных и центральных городах не только Советского Союза, но и всего мира (в СССР эти данные до 1987 года были засекречены).
В этом списке Якутск занял лидирующее положение среди городов СССР и вошел в первую мировую десятку по количеству убитых людей на сто тысяч населения наряду с таким городом, как Кейптаун (ЮАР), и другими криминогенными полисами Африки, Азии, Латинской Америки…
Власти республики засунули данную информацию далеко под сукно, дабы не всполошить и не напугать население страшными цифрами.
Для сравнения: за один год в Москве тогда совершалось чуть более пятисот убийств, а в Якутске – под восемьдесят (цифра однажды доходила до ста), не считая тяжких телесных повреждений со смертельным исходом, это при том, что население Москвы в пятьдесят раз больше населения столицы Якутии.
Даже когда в Москве во времена разгула бандитизма девяностых счет убийств пошел уже на тысячи, она была далеко позади Якутска по количеству убитых людей на душу населения.
На борьбу с этим страшным злом были брошены самые лучшие силы уголовного розыска. Немногочисленная армия… Нет, не армия, а горстка наиболее подготовленных оперативников днями и ночами выкорчевывала из людской массы эту нечисть под названием «убийца».
Наряду с суровыми мужчинами-сыщиками плечом к плечу трудную службу несли и представительницы слабого пола, называть коих слабыми никому и в голову не приходило. Они, эти скромные труженицы сыска, были сильнее сильных.
Эта повесть именно о таких людях.
Зловещая находка
1
Поздняя весна. Снег сошел уже давно, но было по-осеннему прохладно, несколько дней не переставая дул северный пронизывающий ветер, заставляя горожан доставать теплые вещи из дальних уголков гардероба, куда они были засунуты по опрометчивости. Ведь люди полагали, что лето пришло окончательно. Но, увы.
В один из таких дней скончался Петр Синельников, шестидесяти пяти лет от роду, с виду не старый, еще крепкий и сильный человек, по профессии токарь. Покойный всю жизнь простоял у станка, три года назад ушел на заслуженный отдых, но, как это часто бывает, открылись старые болячки, и он, не сумев перебороть их, преждевременно ушел в мир иной.
На похоронах родные и знакомые тихо шептались, что усопший вполне мог жить и дольше, если бы не игнорировал врачей и вовремя начал лечиться, и что с его здоровьем подковы гнуть, а не в гробу «прохлаждаться».
Когда покойного выносили из квартиры, в узком проходе подвыпивший мужик неловко ухватился за днище гроба со стороны ног усопшего и нечаянно с грохотом уронил его на пол. Все присутствующие отметили про себя, что это дурной знак. «Топнул ногами, значит, вернется назад! Только за кем?» – встревоженно думал каждый из провожающих, желая побыстрее закончить ставшую зловещей церемонию похорон.
Для следования к месту захоронения директором предприятия, где трудился всю жизнь покойный, были выделены два автобуса-«пазика» – один в качестве катафалка, другой – для провожающих.
На кладбище по Маганскому тракту, расположенному на горе в северной части города, жена преставившегося – седовласая женщина благородной внешности в черном платке, – доселе державшая себя в руках, разрыдалась, когда мужчины закрыли и стали забивать крышку гроба гвоздями. Подруги потихоньку взяли плачущую вдову под локти и отвели в сторону.
Четверо мужчин, взявшись за длинные вафельные полотнища, приготовились опустить гроб в могилу, и тут кто-то из присутствующих воскликнул:
– Постойте, там что-то валяется! Надо бы поднять…
При внимательном рассмотрении на дне могилы из-под песка действительно проглядывалось что-то черное.
Мужчины откинули полотнища в сторону, и один из них, тот, кто помоложе, ловко упершись за дощатые перекладины над могильной ямой, спрыгнул вниз. Немного повозившись, он выкинул наверх женские вещи: черную кожаную сумочку, демисезонное пальто, сапожки. Мужчина не стал далее копаться в песке, быстро выскочил из ямы и, к ужасу окружающих, подрагивающим голосом объявил:
– Там может находиться и труп, надо бы вызвать милицию…
Наступила, в прямом смысле этого слова, гробовая тишина, которая через пару минут была нарушена душераздирающим воем безутешной вдовы.
Родственники покойного, немного посовещавшись, переговорив с вдовой, которая была в полуобморочном состоянии и мало что соображала, решили вернуть гроб обратно в автобус и вызвать милицию.
Все начали быстро расходиться, с вдовой остались лишь родные и близкие, которые сели в автобус и скорбно ждали приезда милицейского наряда.
2
Старший оперуполномоченный по особо важным делам майор милиции Анатолий Евсеевич Обручев обедал дома, когда на пейджере высветилась цифра «2», означавшая, что необходимо срочно явиться на работу.
Тут же позвонив в дежурную часть УВД и узнав, что на кладбище обнаружен труп, Обручев, прервав свой обед, заспешил к выходу.
Новенький «Москвич-41» – чудо отечественного автопрома, мечта многих советских мужчин, приобретенный по целевому чеку после долгой очереди, – поблескивая своими темно-вишневыми боками, терпеливо ждал владельца возле подъезда. Опер сел в машину, и она, нежно заурчав мотором, плавно тронулась с места, неся хозяина в сторону Маганского тракта.
* * *
Тридцатитрехлетний Обручев работал в уголовном розыске более восьми лет, последние три года из них – в убойном отделе управления, или, как он говорил про себя, в «тяжах» – в подразделении, занимающемся раскрытием убийств и тяжких телесных повреждений со смертельным исходом, а также розыском криминальных исчезновений людей. В связи с тем, что начальник вышеназванного отдела находился на лечении, он исполнял его обязанности.
Обручев был одним из опытнейших сыщиков управления, начальство его уважало за вдумчивый и оперативный склад ума, все громкие дела поручались ему, и он расправлялся с ними с присущими ему холодным расчетом и напористостью… Единственное, что мешало работе, – это постоянно донимающий его хронический насморк. Нос у Обручева был всегда немного припухший и отечный, что доставляло немало неудобств – без соответствующей капли в нос и платка в кармане он никогда не выходил из дома. Причем, если иной человек страдал аллергией только в межсезонье, Обручев мучился с нею круглогодично. Но это не мешало ему в перерывах между серьезной работой по раскрытию очередного убийства быть веселым и юморным человеком, всеобщим любимцем публики.
Однажды произошел курьезный случай: в многоквартирном доме убили братьев. Убийцы действовали в спешке и оставили на месте преступления рацию бытового назначения китайского производства. Преступление обещало стать скандальным, поэтому в управление прибыл заместитель министра, чтобы провести совещание и поставить перед личным составом задачу по быстрейшему задержанию преступников.
Для этого заместителя министра не было темы, в которой он не разбирался бы как профессионал своего дела. Если какой-нибудь эксперт говорил об обнаруженных следах преступления, замминистра его перебивал, вскользь напоминая, что в свое время он был лучшим экспертом в другой союзной республике, и выдвигал свою точку зрения. Следователям рассказывал, что был когда-то лучшим их коллегой, расследовавшим самые загадочные и сложные преступления. А уж быть ему в свое время классным сыщиком – сам бог велел. Однажды, когда один парашютист в кругу милиционеров вспомнил о своем вынужденном затяжном прыжке, наш «заливало» ухмыльнулся и сказал, что прыгнул вообще без парашюта, вернее, последний не раскрылся, но, тем не менее, он остался жив благодаря высоковольтной линии, спружинившей при падении, и стогу сена, куда он благополучно приземлился.
Все знали о его причудах, но, улыбаясь про себя, делали вид, что верят рассказам милицейского Мюнхгаузена.
Собрав личный состав управления, заместитель министра объявил:
– Убиты два человека в своей квартире, и преступление до сих пор не раскрыто. Министр недоволен, что в городе произошел такой серьезный случай, и требует скорейшего его раскрытия. Кто доложит о преступлении и проводимых мероприятиях с целью установления лиц, совершивших это злодеяние?
– Я, – встал с места Обручев. – Разрешите доложить!
– Докладывайте.
– Братья Тюрины, Василий и Кирилл, жили с матерью в крупнопанельном доме по улице Попова. Вечером, когда мать пришла с работы, дверь в квартире была открыта, она зашла внутрь и обнаружила трупы своих сыновей: одного в прихожей, а другого в ванной комнате, оба с многочисленными ножевыми ранениями. Женщина никого не подозревает, предполагает, что это были случайные люди. Но есть один примечательный факт в этой истории – преступники оставили на месте рацию. Она китайского производства, непрофессиональная, бытового назначения, радиус действия не более трехсот метров.
– Ага! – оживился заместитель министра. – Значит, убийство заказное, надо искать киллеров, не зря же они рацию оставили на месте!
Обручев удивленно взглянул на руководителя, но, вспомнив его чудачества, со всей серьезностью парировал:
– Вообще-то, когда совершается заказное убийство, иногда скидывают орудие преступления, чтобы дать понять правоохранителям серьезность намерений и бесполезность поиска преступников. Но скидывать рацию…
– Не надо, Анатолий Евсеевич! – с возмущением отреагировал высокий начальник. – Теперь в Москве при заказном убийстве скидывают все!
– А-аа, понятно, отстал от жизни, – ответил Обручев, присаживаясь и пытаясь сохранять серьезность, но все-таки не выдержал – негромко прыснул со смеху.
Заместитель министра укоризненно взглянул на оперативника и продолжил совещание.
Когда он, преисполненный важности, поставил всем задачу по быстрейшему раскрытию преступления и покинул зал заседания, Обручев попросил личный состав задержаться на месте. Выйдя на сцену, он с насмешливой иронией обвел взглядом зал – зная его веселый нрав, оперативники заулыбались в предвкушении очередного шутливого спектакля, но Обручев заговорил с самым серьезным видом:
– Все тут закостенели. В Москве уже по-другому убивают, а мы со своими старыми методами отстали от жизни! Так скоро дойдем до ручки, перестанем вообще раскрывать убийства. Давайте покажу вам, как совершается преступление в Первопрестольной.
Он вытащил из кобуры пистолет, освободил от тренчика и изобразил выстрел в сторону, приговаривая:
– Таак, человек убит, теперь орудие преступления надо оставить на месте.
Положив пистолет на пол и сделав шаг назад, снял пиджак и бросил на пол:
– Его тоже надо выкинуть.
Потом наклонился и стряхнул с ног полусапоги, оставшись на сцене в одних носках:
– Их непременно оставить… Теперь выкидываем пейджер, рацию… Что я еще забыл? Ах да, надо бы снять и брюки, но этого сейчас не буду делать, ввиду того, что в зале женщина. Вот так все происходит, а вы, темные, сидите в провинции и ничего не смыслите в новых трендах криминалистики. Надо идти в ногу со временем!
Хохот в зале стоял такой громкий, что туда заглянул начальник управления:
– Что случилось, почему такое веселье? – и, увидев Обручева в расхристанном виде, удивленно спросил:
– Анатолий Евсеевич, что с вами?
Зал ответил ему очередной громогласной порцией хохота.
Через два дня Обручев раскрыл преступление. Оказалось, что убийство было совершено с целью ограбления, а рацию применили для связи с наводчиком, но впопыхах оставили ее на месте преступления. Вот тебе и «заказное убийство»!
* * *
Когда Обручев прибыл на кладбище, работник проводил его до злополучной могилы, где его встретили родные и знакомые покойного. Окинув взглядом людей и смекнув, кто может быть тут за главного, он подошел к высокому мужчине в длинном кожаном пальто и представился:
– Майор милиции Обручев, из уголовного розыска. Расскажите, что здесь случилось, и где труп?
– Да нет пока никакого трупа, – тихо проговорил мужчина, очевидно, не желая, чтобы его слова были услышаны вдовой. – Меня зовут Сергей Виссарионович, вот приехали хоронить покойного, а тут такая картина…
– Так что же все-таки случилось? – повторил свой вопрос Обручев, досадуя, что приехал по ложному вызову: никакого трупа нет, дежурный что-то напутал.
– Давайте все по порядку, – ответил мужчина и жестом предложил пройти в сторону могильной ямы. Подойдя к женскому пальто, он приподнял его носком ботинка, проговаривая:
– Вот что нашли в могиле, еще сапожки и сумку… Может, там и труп лежит – мы не знаем.
– А как вы их обнаружили? – спросил Обручев, поднимая с земли сумочку. – Как я понял, они же были засыпаны песком.
– Да, были засыпаны землей, но торчал кусочек сумки, парнишка спрыгнул и выдернул ее всю, а дальше – пошло-поехало…
– Не проверяли, что может быть под вещами?
– Нет, решили ждать вас.
Оперативник стал осматривать сумочку. «Натуральная кожа, довольно новая. Такими вещами не разбрасываются, она явно не со свалки», – думал он, открывая ее. Она оказалась пустой, но в боковом кармашке Обручев обнаружил студенческий проездной билет на имя Кашиной Елены, семьдесят первого года рождения, проживающей в общежитии среднего специального заведения. Затем он стал изучать пальто, обшарил все карманы: не обнаружив ничего интересного, отложил его в сторону. Почти новые сапожки тоже ни о чем не говорили.
Подобрав воткнутую в землю лопату, Обручев спрыгнул на дно могилы и стал ворошить землю. Люди с плохо скрываемым ужасом обступили край могилы и теперь ждали мрачной вести об обнаружении самой обладательницы найденных вещей.
Покопавшись немного в могиле, Обручев нашел женскую маечку белого цвета и красную косметичку с зеркальцем и помадой. Закончив с поиском, он вылез наверх и объявил ждавшим его людям:
– Далее мерзлота, ничего больше нет в яме.
– А похоронить человека мы можем? – полушепотом спросил его Сергей Виссарионович. – А то уже два часа здесь торчим… Жена покойного извелась вся, ей впору самой «Скорую» вызывать.
– Да, конечно, – машинально ответил ему Обручев, погруженный в изучение проездного билета девушки, но, спохватившись, негромко проронил: – Хотя… необходимо выполнить одну формальность. Я сейчас свяжусь с управлением, чтобы уточнить, где эта гражданка находится. Думаю, что это не займет много времени, а потом сможете спокойно похоронить человека… покойного.
Вытащив из кармана и повертев в руке полученную на днях портативную рацию немецкого производства, он отошел на почтительное расстояние от злополучной могилы и вызвал управление:
– «Ангара», «Ангара», ответьте «двенадцатому»!
– «Ангара» на связи.
– Я с кладбища, труп не обнаружен. Позовите к аппарату кого-нибудь из группы розыска пропавших граждан.
– Сейчас позовем.
Через пять минут рация снова заговорила:
– «Двенадцатый», «двенадцатый», ответь «Ангаре».
Обручев сразу узнал голос Яковлевой, оперативницы уголовного розыска, которая занималась поиском пропавших граждан.
– Да, «двенадцатый» на связи.
– Это я, Яковлева из группы розыска. Что случилось?
Людмила Карловна Яковлева, сильная и уверенная в себя женщина тридцати лет, мать двух прелестных девочек-близняшек, была способна дать фору любому оперативнику-мужчине. Она руководила подразделением, которое специализировалось на розыске преступников и пропавших без вести граждан. Оперов ее группы все называли розыскниками. Когда пропадал человек, розыскники первыми брались за дело, устанавливая обстоятельства и причины исчезновения. Если же в ходе розыска добывались веские основания, что пропавший мог стать жертвой преступления, дело передавалось к «тяжам», где трудился Обручев. А, как известно, только в одном случае из десяти пропавший без вести становился жертвой преступления. Но это не помешало группе, руководимой Яковлевой, за один год самой раскрыть три убийства, сопряженных с сокрытием трупа. Поэтому Обручев, услышав голос Яковлевой, вздохнул с облегчением – за дело берется настоящий профессионал.
– Люда, в могиле нашли вещи женщины, пробей ее по своим учетам, может быть, числится среди пропавших без вести.
– А данные ее есть?
– Кашина…
– Кашина?! – закричала в рацию Людмила Карловна, не дав ему до конца высказаться. – Она пропала без вести, мы уже несколько дней ее ищем!
– Вот это да! – удивленно воскликнул Обручев и, немного подумав, распорядился: – Люда, собирай следственно-оперативную группу, поднимай следователя прокуратуры, эксперта, и все сюда. Похороны придется отменить, я буду охранять могилу до вашего приезда.
Когда он бросил взгляд в сторону людей, то заметил, что они, сгрудившись возле катафалочного автобуса, с потаенной надеждой смотрят в его сторону. Представив себя на их месте, от неминуемо тяжелого разговора с родными покойного у него заскребли на душе кошки: «Как им объяснить, что похороны придется отменить?! Такого, наверное, никогда не случалось на этом кладбище!»
На полпути Обручев остановился и помахал рукой, подзывая к себе мужчину:
– Сергей Виссарионович, подойдите ко мне!
Когда тот подошел, он задал вопрос:
– Как вдова?
– Совсем слаба. Уже стоять сама не может, поддерживают…
– Дела плохи, та девушка, чьи вещи найдены в могиле, пропала без вести. Я уже вызвал следственную группу, так что похороны сегодня придется отменить, мы закончим только к вечеру. А есть второй вариант: переговорите с работниками кладбища, пусть выделят вам другую могильную яму, и сегодня же похороните…
– Ай, ай! – схватился за голову мужчина. – Получается, что эту девушку убили… А где же тогда тело? Вы же сами покопались в могиле, там ведь ее нет.
– Да, там пусто, но, скорее всего, ее уже нет в живых. Неделю назад она пропала…
– Что ж, попробую как-нибудь объяснить вдове… – топчась на месте, неуверенно проговорил мужчина.
– А давайте вместе подойдем к ней и поговорим, – предложил Обручев. – Как она скажет, так и поступите.
Услышав о том, что проводы родного человека могут быть омрачены возможным убийством невесть откуда взявшейся девушки, и что похороны придется отменить, женщина с окаменевшим лицом не проронила ни слова, она впала в состояние прострации, и родные повели ее под руки к автобусу. Посовещавшись, решили вернуть гроб с телом обратно домой, чтобы похоронить на следующий день, а тем временем решить вопрос с могилой: хоронить здесь же или выбрать другое место.
Так дурная примета при выносе гроба из квартиры претворилась в жизнь столь жутким образом.
3
Перистые облака заволокли небо, было холодно и промозгло, ничего не предвещало, что через три дня наступит лето.
Обручев ждал группу. Подогнав машину поближе к могиле, он уже не выходил из нее, поскольку от пронизывающего ветра окоченел основательно, его знобило, донимал донельзя надоевший насморк. Следственно-оперативная группа прибыла где-то около пяти.
Когда приступили к осмотру могилы и найденных в ней вещей, Обручев решил поговорить с одним из рабочих кладбища. Помятый мужичок лет сорока пяти нехотя отвечал на вопросы оперативника.
– Кто копал могилу? – спросил его Обручев. – Не ты?
– Не-а, не я.
– А кто же?
– Гоша.
– А кто он?
– Не знаю.
– А где он сейчас, как мне с ним поговорить?
– Не знаю.
– Он у вас работает?
– Устроился временно, так, подхалтурить…
Во время этого разговора к собеседникам подошла полная женщина лет тридцати пяти и прогнала мужика прочь:
– Иди, Капитон, отсюда, иди, я сама поговорю с милиционером!
– А вы кто будете? – обрадовался Обручев, которому порядком надоел неразговорчивый свидетель. – Как к вам обращаться?
– Марфа Львовна, но можно просто Марфа, я старшая этих копателей… Ух, демоны, вот где они у меня сидят! – вдруг пожаловалась она оперу, тыча себя пальцем в пухлую шею. – Догляд и догляд за ними нужен! Алкаши! Так какие будут вопросы?
– А сколько их у вас этих… демонов-могильщиков? – улыбнулся он, в душе восхищаясь боевитостью храброй женщины, командующей целым отрядом не совсем трезвых мужчин.
– Около двенадцати-тринадцати человек, а бывает, и девять-десять.
– А почему такая приблизительность, точно не сможете сказать?
– Да просто нет постоянного состава: кто-то приходит, а кто-то уходит. Сами же видите, какой у меня контингент.
– Да, представляю. А теперь ближе к делу. Кто копал могилу?
– Гоша, Скворцов его фамилия. Как нашли вещи, мне сразу сообщили, я и уточнила, кто был копателем именно этой ямы. Рыл он эту могилу не адресно для кого-то конкретно, а впрок – готовые ямы всегда нужны. Три дня назад приходили родственники покойного и согласились хоронить его в этой могиле.
– А как этот Гоша появился у вас, и где он сейчас находится?
– Он постоянно общался с нашими, когда работал в морге санитаром и помогал хоронить бездомных. Его оттуда выгнали за прогулы и пьянку. А где он сейчас я не знаю, уж несколько дней его не видно.
– В морге?! – удивленно воскликнул Обручев. – Фотография его у вас имеется? Я почти всех санитаров морга знаю в лицо.
– Нет, он же неофициально устроен здесь, халтурит. За каждую яму платим деньги, работа сдельная.
– Где нам его сейчас найти? Прописка, местожительство, например?
– Да он бомжара, ночует где попало. Ошивался на Газовиков (пригород), сюда, на кладбище, приходил пешком.
– А с кем он копал? Кто-нибудь ему помогал?
– Официально копал один, но может пригласить своих собутыльников со стороны. Все равно деньги получает только за одного, а сколько их там копало – не знаю.
– А кто-нибудь видел, как он рыл могилу?
– Я и видела, когда обходила кладбище. Где-то неделю назад.
– С кем он был?
– Один.
– А какую-либо девушку на кладбище, конечно, не заметили?
– С Гошей, что ли? Какая может быть девушка с этим пропойцей! А кто она такая? Подруга?
– Да сами толком не знаем, неделю назад она пропала без вести. Как ее вещи очутились в могиле – непонятно.
– Неужели Гоша способен на такое… Товарищ милиционер, может быть, она жива и где-то загуляла, а вещи ее украли? Я видела сапожки из могилы, они почти новые, такие могли и украсть.
– Может быть, может быть, – задумался Обручев, слушая женщину, которая давала крохотный шанс пропавшей девушке, что она, возможно, жива. Затем оторвал лист бумаги из блокнота, написал номер телефона и протянул ей. – Хорошо, Марфа, пока будем заканчивать. Возьмите мои координаты, если появится Гоша, или вдруг в окрестностях обнаружите что-то необычное, например, труп девушки, в любое время дня и ночи звоните в первую очередь мне.
– Упаси господи! – перекрестилась Марфа, принимая бумажку, и крикнула стоящему невдалеке Капитону: – Что здесь торчишь, иди, копай яму, и чтобы завтра к девяти могила была готова!
Сложив обнаруженные вещи в багажник своей автомашины, Обручев выехал с кладбища.
К семи он вернулся в управление и сразу направился к розыскникам, где застал Яковлеву за беседой с девушкой, которой на вид было лет двадцать. Увидев Обручева, оперативница обрадованно воскликнула:
– О, Анатолий Евсеевич, уже здесь?! После твоего сообщения с кладбища я вновь вызвала подругу пропавшей и повторно провожу беседу, уже третий раз за неделю. Хочешь с ней поговорить лично?
– Еще бы! Людмила, поставь, пожалуйста, чайник, меня насквозь продуло на горе, всего знобит, как бы не заболеть. Пока я буду беседовать с гражданкой, пробей этого гражданина по всем нашим учетам, – протянул он Яковлевой листок с данными могильщика Скворцова. – Ты должна его знать, он какое-то время работал в морге.
– Фамилия ни о чем не говорит, такого не помню, – ответила Яковлева. – Истребую фотографию, может быть, физиономия мне что-то подскажет.
– Да, фото обязательно, еще и размножить бы сразу, – кивнул Обручев. – Будем составлять ориентировку для розыска.
– Хорошо, я пошла.
– Итак, как тебя зовут? – обратился он к девушке, когда они остались вдвоем в кабинете.
– Марианна.
– Кем является для тебя пропавшая?
– Как бы подруга и однокурсница. Мы учимся в одном учебном заведении.
– А почему «как бы»?
– Она близко ни с кем не дружила, немного замкнутая в себе…
– Марианна, расскажи все о ней и о том, как она пропала, при каких обстоятельствах. Нам нужны любые детали, предшествующие ее пропаже, которые тебе могут показаться мелочью, недостойной внимания.
– Да, конечно, – кивнула девушка и, устроившись поудобнее на стуле начала говорить немного заученно, видимо, уже не раз после исчезновения подруги повторяла эти слова: – Родителей у Лены нет, она воспитывалась в детдоме. Ее из Алдана направили учиться в Якутск, жила с нами в общежитии училища. Как я уже упомянула, она немного замкнутая и неразговорчивая, никогда не делилась с нами своими девичьими секретами, как остальные студентки. В комнате нас пятеро, она более-менее близко общалась только со мной. Училась посредственно, большой тяги к знаниям за ней не замечалось. Естественно, свободных денег у нее не было, так, пособие и стипендия… Когда к новогодним праздникам у нее появилась модная кожаная сумка, все мы удивились, поскольку такую вещь никто из нас не мог себе позволить, несмотря на постоянную финансовую поддержку родителей. А тут она на свое пособие!.. Потом, ранней весной, у нее появились новые сапожки, и для всех нас это было шоком. Я даже примеряла эти сапожки и спрашивала, откуда они у нее. Она только нахмурилась и ничего мне не ответила. После Нового года Лена несколько раз не ночевала в общежитии, а тут еще хорошие вещи, все и заподозрили, что у нее появился молодой человек, но она категорически отрицала сей факт. Вот так и жили. Примерно неделю назад Лена не пришла в общежитие, мы решили, что она опять осталась ночевать у кого-то, и не придали этому большого значения. Но когда она не появилась и на второй день, мы все же сообщили об этом коменданту, а тот доложил руководству училища. Больше я ничего не знаю.
– А как вы думаете, Марианна, у нее действительно был парень? Это же трудно утаить, особенно от вас, от девчонок.
– В том-то и дело, что никто не знал и не видел его! Но кто-то у нее был, это однозначно: ведь где-то она ночевала! Опять же эти подарки, дорогие вещи… Нет, ничего не понимаю.
– Кстати, насчет вещей. Как я понял, ты сможешь опознать ее вещи?
– Что, их нашли?! И где же? А сама она тогда где находится? – с тревогой посмотрела на оперативника Марианна, пытаясь понять, что он хочет этим сказать.
– Ничего пока не знаем. Сейчас пойдем к нам в кабинет, там посмотришь на вещи, может, что-нибудь опознаешь.
Когда Обручев развернул обнаруженное в могиле пальто, на пол высыпались завернутые в него вещи, увидев которые, Марианна воскликнула:
– Ленкины! Почему они в грязи?! Где она сама?!
Приподняв с пола косметичку, девушка вдруг стала громко рыдать, Обручев, пытаясь ее успокоить, налил в стакан воды из графина и протянул ей.
– На, выпей, успокойся. Я сейчас тебе подробно расскажу, где они обнаружены, а ты, в свою очередь, выскажи мне свои предположения, как они могли там оказаться.
– Я вас слушаю, – всхлипывая, прошептала Марианна. – Эту косметичку я ей подарила на 8 Марта…
– Мы нашли ее вещи в могиле, где сегодня днем должны были похоронить другого человека.
– Как, в могиле?! Как они там оказались?!
– Да, в могиле на Маганском тракте… Что-нибудь связывало ее с этим трактом или с поселком, примыкающим к горе, где расположено кладбище?
– Абсолютно ничего. По-моему, она в том районе ни разу не бывала.
– Хорошо, будем заканчивать. Если понадобишься, мы вызовем тебя, а пока езжай в общежитие и постарайся никому не рассказывать о нашей беседе… А если вдруг проскользнут слухи, которые каким-то образом смогут пролить свет на тайну исчезновения твоей подруги, – сразу звони. Телефон моей коллеги Яковлевой у тебя, надеюсь, имеется?
– Да, она дала мне свой рабочий номер, – кивнула девушка.
– Вот ей и звони сразу, если что.
– До свидания, – попрощалась Марианна и поднялась. Но, прежде чем выйти из кабинета, остановилась на пороге и, немного помявшись, спросила:
– Как вы сами думаете, есть надежда, что она жива и невредима?
– Скажу честно. Шансы, что она жива, равны нулю, вопрос лишь в том, кто ее убил, и где запрятано тело.
Вновь разрыдавшись от страшной вести, девушка быстро покинула кабинет.