Договор на нелюбовь

Глава 1.

«… Сегодняшний день вернул надежду в трепещущие сердца девушек нашего города. Объявление о расставании Карины Килиной, дочери текстильного магната, и Александра Царёва, внука владельца одной из крупнейших строительных империй страны «СтройГрад», прозвучало, как гром средь ясного майского неба. Карина в интервью эту информацию подтвердила, но от комментариев воздержалась. Внимание! Один из самых завидных женихов нашего региона снова свободен!..»

Перевозбужденный голос ведущего светской хроники застал нас с подругами на косоногой стремянке, в попытке прибить потолочный плинтус, что рухнул, когда Ташка пыталась дотянуться до плаката кумира моего детства, в варварской попытке отобрать раритет.

Я отдала Ольке молоток и спустилась, присев на пол перед телевизором, на экране которого мелькали десятки фотографий до одурения красивого блондинчика.

– Во дела-а-а-а, – охнула подруга, тоже спрыгнув со стремянки, упала на кровать и сделала звук погромче. – Интересно, это она его кинула? Или красавчик нашел себе поинтереснее игрушку? Как думаете, она какая? Ставлю сникерс на то, что она тоже блондинка, как наша Катька. Кстати, эта Карина совершенно ему не подходит. Смотрятся, как скучная шахматная доска. Он белый конь, она черная ладья. Фу, мля…

– А кто ему подходит, Наташ? – расхохоталась Олька, хватаясь за портьеру, чтобы не рухнуть. – Может, ты?

– Может, и я!

– Таш, ты сбрендила? Нам-то какое до этого богатенького придурка дело? Кать, забери уже у этой ненормальной пульт, давайте приколотим эту деревяшку и пойдём на речку, – Оля психанула, окончательно отодрала плинтус и стала размахивать им, перегнувшись через край стремянки, как шпагой, старательно пытаясь зацепить размечтавшуюся Наташку.

– Стоп, это что, он? – я, как завороженная, рассматривала холёное лицо блондина, что красовался во весь экран. – Тот самый?

– Да, наследничек. Говорят, дед его от дел отходит, поэтому скоро нас ждёт очередная сенсация, – Наташка вновь рухнула на кровать и похлопала рядом, приглашая воинственную Олю присесть рядом. – Может, наследник прекратит эту вакханалию, что трясет нас уже несколько лет?

– В смысле, наследник? – Оля спрыгнула и тоже уставилась в экран, на котором менялись фото блондина: то он на пляже, демонстрирует шикарную фигуру, то в смокинге на каком-то рауте, то в кабриолете. И везде эта треклятая идеальная улыбка довольного жизнью красавчика. – Вот это жизнь, девки! Карина такая красотка, вот почему он её бросил? Что с ним не так?

– А я о чем? Он там телок меняет, тачки, а мы должны сматываться из нашего уютного гнездышка в угоду его желаниям, – Наташка вырубила телек и отвернулась от экрана. – Нет, глупо надеяться, что этот смазливый блондинчик будет другим. Все они одинаковые! Только деньги в глазах.

– Зинаида Львовна сказала, что судебное заседание в июне, – Оля вышла на балкон и заплакала, закрыв лицо ладонями, следом выскочила Таша, обняла подругу. – Адвоката нового нашли, попытаются оспорить решение о нашем расселении. Вот только оптимизм тает с каждым днем. Девки, а что, если и правда мы лишимся наших домов? Куда мы поедем? В общагу?

В открытое окно влетали лепестки цветущей яблони, засыпая письменный стол розовым покрывалом. Ветер подхватывал их и разбрасывал по деревянному полу, словно дразня мои путающиеся мысли, что настойчиво бились в голове. Перед глазами до сих пор стояло это холёное личико красавчика. Хозяин жизни, наверное, и дня не работал руками, только счёт свой проверяет, куда деньги капают, омытые слезами обычных людей.

Да кто он такой? Не бывать твоим планам, блондинчик. Не бывать!

– Месяц, – прошептала я, пялясь в темный экран телевизора.

– Что? – в голос охнули девчонки.

– Я влюблю его, девки, – в голове щелкнул тумблер с очевидно бредовой идеей. – Точно! Он будет моим.

– Катюша, ты перегрелась? – Оля села рядом, ощупывая мой лоб. – Холодная вроде. Может врача вызвать?

– Кого, Кать? –Ташка тоже заглянула в комнату.

– Царёва этого. Я окручу его и заставлю отстать от нашего посёлка!

– Подруга, ты чего? Бредовые идеи обычно генерирует Наташка. Но ты-то дружишь с головой? Так мне казалось, во всяком случае.

– Мы поменяли пять адвокатов, и ничего! В декабре крайний срок расселения, и сомневаюсь, что нам удастся победить в суде! – вскочила с пола и стала наворачивать круги по мансарде. – Это мой дом! Я здесь родилась и мне решать, хочу ли я здесь дальше жить, а не богатенькому блондинчику! Никуда я не уеду из своего дома! Пусть бульдозерами выносят, но покорности от меня они не дождутся! Хватит! Если они действуют подло, то пора ответить той же картой. Ну, что? Сыграем, блондинчик?

– Катька, как ты себе это представляешь? Он в твоём детском садике не работает, да и по вечерам в ДК к тебе ни на фитнесс, ни на уроки танго не заваливается! Разные вы. Он – птица в небе, а ты – муравей. Смирись с правдой жизни, таким как мы остаётся лишь пускать слюни и мечтать. И, кстати, ты в карты играть не умеешь! Если приходит козырь, то сияешь, как новогодняя ёлка, как ты с ним играть собралась?

Подруги, естественно, были правы. Эмоциональный запал тут же угас, я снова опустилась на пол, сверля экран телевизора. Вот почему в жизни всё-таки? Кому-то все: деньги, работа, путешествие и слюни всех девушек города, а кому-то шиш с маслом. Конечно, сказок не бывает. И Наташка правильно сказала, эта птица высокого полёта не залетит в мой муравейник, который к тому же, вот-вот снесут ко всем чертям бульдозеры холдинга «СтройГрад».

Сердце билось неспокойно, сбивчиво. Из головы все никак не выходили те фото. Я впервые видела Царева-младшего. Его отец лишь раз явился на судебное заседание, в остальные разы приходили представители холдинга, но об этом парне я никогда не слышала.

– Так все, закругляемся и идём купаться! – скомандовала Оля. – У нас два дня выходных, погода шикарная!

– Лучше бы с Киром поехали на Волгу. Там компания собралась – закачаешься!

– У нас завтра митинг, Таша, – Оля сбросила в мою пляжную сумку полотенце, купальник и всучила мне в руки. – Мы месяц с администрацией согласовывали, если завтра не явимся, то ещё месяц придётся пороги обивать.

Глава 2.

– Мы на речку! – я выскочила на просторную веранду, чтобы предупредить маму, что мы уходим.

– Катюш, кепку надень! Там в холодильнике бутылка клюквенного морса, возьми с собой, – мама выглянула из теплицы. Лицо её было красным от жары, а по лбу катились капли пота, она смахнула их тыльной стороной руки, оставив грязный след.

– Тёть Ирина, огурцы ваши – огонь огненный! – вечно голодная Ташка умыкнула из тазика пару малосольных огурчиков и теперь довольно уминала их в одну каску.

– Кушай, деточка, – рассмеялась мама. – Только не долго там, хорошо? Сгорите, будете потом в сметане купаться. Да и бабушка сегодня пригласила подруг на вечерний преферанс, я не вынесу этой компании в одиночку.

– Хорошо, мам, – кинула в неё воздушным поцелуем и побежала догонять подруг.

Мы с девками перепрыгнули через кованое ограждение веранды и пошли к калитке через старый яблоневый сад, что заложил ещё мой прадед. Старые, чуть кривоватые стволы нагибались над тропинкой, вымощенной камнем, закрывая её от обжигающих лучей солнца.

– Кать, скажи, что ты пошутила? – Олька крепко схватила меня за локоть.

– Ты о чем? – я задрала голову, пытаясь ртом ловить плавно падающие лепестки цветков.

– Не прикидывайся, подруга, – Таша доела огурец, вытерла руки о джинсовые шорты и подхватила меня под второй локоть.

– Конечно, пошутила, – прыснула я смехом, наслаждаясь их растерянными выражениями лиц. – Ну, что, я заявлюсь к нему домой и отдамся, что ли? Таких, как я, у него мульон и еще тележка. Что же вы дурочки такие, а? А ещё говорили, что я не умею играть в карты, а сами-то поверили!

– Фух, – выдохнула Оля. – Знаешь, моя бабушка говорила всегда, что нужно остерегаться тихонь, потому что, когда их срывает с катушек, а их рано или поздно срывает с катушек, они способны на такое, что самым последним оторвам и не снилось!

– Это я тихоня? – я замерла у калитки.

– Конечно! Ну, не Наталья же, честное слово.

– А я согласна с Лялей, – Наташка отпустила мою руку, опередила на пару шагов, чтобы видеть нас. – Катечка Ростова всегда была лучшей ученицей, красные дипломы, медали, грамоты, стенгазеты! Тихоня и отличница. Давно жду от тебя какой-нибудь подлости.

– И что? Таша, ты, между прочим, с серебряной медалью закончила, и что?

– Да я бы в жизнь не закончила с медалью без тебя! – хохотала Наташка. – А Ольку нашу вообще чуть из школы в одиннадцатом классе не поперли, когда узнали, что она с практикантом встречается.

– Таша, замолчи! – покраснела Оля и натянула бейсболку на глаза, чтобы скрыть румянец.

– Не прячься, развратница! И ведь только Катюша Ростова смогла договориться с директрисой. Кать, а как ты это сделала? До сих пор любопытство распирает.

– Да, договорилась, а что, просто смотреть, как позорят мою подругу? – рассмеялась, обнимая Олю, которая аж затряслась от тёмных воспоминаний.

– А нечего было сосаться в школьной библиотеке! Бедную библиотекаршу Киру Павловну, что последний раз секс видела ещё в прошлом веке, чуть сердечный удар не разбил! Кать, ну скажи, что ты пообещала директрисе?

– Наташ, угомонись!

– Ладно, прости, Лялька, – Таша тоже обняла подругу и чмокнула её в щеку. – Я просто в шоке от Катькиного заявления.

– Да-да, Кать. Скажи, что это шутка!

– Конечно, шутка, дурынды!

Вдалеке появилась речка, и я вприпрыжку бросилась к воде, лишь бы убежать от их пристальных взглядов.

Май в этом году всерьёз решил поджарить нас на раскалённом асфальте, поэтому купальный сезон открыли ещё в прошлый выходные. Весь пляж был забит отдыхающими, и мы протискивались между цветастых покрывал, пластиковых лежаков, направляясь к своему любимому месту за поваленной берёзой. Довольно крупный ствол ограждал нас от любопытных взглядов, позволяя чувствовать себя свободно. Да, здесь не было мягкого песочка, но зато было всегда пусто.

– Все! Я купаться! – взвыла Наташка, сбрасывая с себя одежду. – Не могу больше.

Мы Лялей тоже кинули сумки и рванули следом. Бесились в воде, как дети, раздражая чопорных отдыхающих соседнего элитного посёлка своими криками.

Все началось еще лет семь назад, когда одним тихим летним утром по ухабистой дороге мимо моего дома проехала вереница бульдозеров, самосвалов и тонированных джипов, скрывшихся за лесной опушкой. И уже через несколько месяцев средь высоких макушек берёз стали проглядывать коньки крыш коттеджей, а ещё через месяц всю территорию окружили высоченным каменным забором, чтобы зеваки вроде нас не пялились на богатое убранство новых соседей. Неприязнь к нашему «Яблоневому» зрела давно. А созрела в прошлом году, когда в один день все жители получили уведомления о расселении. Город просто подписал нам смертный приговор, отдав под массовую застройку всю территорию вплоть до водоохранной зоны берега реки.

Наш посёлок «Яблоневый» ещё мой прадед строил лично, в восьмидесятых годах. Тогда всему НИИ здесь выдали участки и бронь на стройматериалы.

Сколько себя помню, столько и «Яблоневый». Все детство мое прошло в фруктовом саду, уютном домике и у извилистой речки. А после того, как заболел дедушка, мы и вовсе перебрались сюда. Маме пришлось продать нашу квартиру, чтобы отвезти своего отца в Германию. К сожалению, экспериментальный метод не помог. И мы с мамой и бабушкой остались жить в нашем любимом особнячке с колоннами.

С девчонками, кстати, мы познакомились именно здесь, на речке. С тех пор практически и не расставались.

– Эх, а всё-таки этот блондинчик красавчик, – протянула Таша, рассматривая экран своего телефона, на заставке которого стояла его фотка.

– Прекрати! – шлёпнула сканвордом по спине подруги. – Что ты на него пялишься постоянно? Влюбилась, что ли? Я всё Кириллу расскажу, он быстро разберётся с твоими фантазиями с блондинчиком в главной роли.

– Пишут, у него брат старший есть, вот только дедуля младшему контрольный пакет акций хочет передать, – Наташка отмахнулась от моих слов, как от назойливой мухи, продолжая штудировать биографию незнакомца, что разбередил её сердечко.

Мне хотелось перекатиться по покрывалу и присоседиться к увлекательному чтиву, но почему-то не могла. Не слушались ни руки, ни ноги. Я продолжала пялиться в волнистые от капель воды странички сканворда, вспоминая профиль красавчика: прямой нос, такие мужественно широкие брови и глубоко посаженные кристально-чистые голубые глаза, в которых плясали черти. Светлые волосы в лёгком беспорядке были зачёсаны назад, создавая больше игривое настроение, чем строгое. Что-то в нем было такое, что отдавалось внутри меня перезвоном колокольчиков.

– Странно. Младшенькие обычно кайфуют и вкушают плоды упорной работы предков. Старшенький, кстати, тоже ничего. Только нет в нем секса жгучего, что ли. Да и старым кажется, глаза тёмные, как кофе. Показать?

– Наташа? – охнула Олька, закрывая лицо ладонями. – Что ты говоришь?

– Царёв, – выдохнула я, рассматривая голубое небо. – Какая красивая фамилия.

***

– Нет сносу! Нет новому посёлку! – скандировала толпа у центрального входа в строительный холдинг «СтройГрад». – Долой руки от нашей собственности!

Жители «Яблоневого» подготовились в этот раз на все сто, поэтому у каждого в руках был плакат с требованием убрать свои загребущие руки от нашего уютного посёлка, а на груди был адрес и фото дома. Толпа двигалась максимально организованно вокруг макета яблоневого дерева, картонные ветви которого украшали фотографии домов, что компания «СтройГрад» планировала снести уже в конце этого года.

Сердце разрывалось от скорби на их лицах. Маленькие дети грустно плелись за родителями, даже не собираясь канючить и жаловаться на скукоту и пекло. Это больше походило на ритуал прощания, чем на попытку хоть на что-то повлиять. Все это прекрасно понимали, но до сих пор старались уцепиться за малейшую возможность, пусть и интеллигентной, но все же хваткой. Журналисты подгребли ближе к обеду, лениво расчехлили камеры, прячась от полуденного зноя под зонтиками.

От всей этой картины становилось тошно. Одни пытались привлечь внимание к своему горю, вторые молчаливо наблюдали, а третьи и вовсе бездействовали. Вот так и случаются трагедии, под наблюдением равнодушных глаз.

Я уже устала тянуть шею, чтобы не упускать из виду светлую голову мамы, что стояла в первых рядах активистов. Она отчаянно размахивала транспарантом, что был большее ее в два раза, заводила толпу, не давая свалиться в горестные причитания. Мне было её жаль.

С каждым разом собирать в себе силы биться против бетонной стены становилось все труднее, а что говорить о поддержании морального духа? Обычно я ей помогала, подбадривала, но именно сегодня новые сандалии так натерли ногу, что пришлось выйти из толпы и сесть на ступеньки в ожидании, пока Наташка не принесёт из машины пластырь.

Монументальное, естественно, стеклянное здание холдинга, было оцеплено полицией, безразлично наблюдающей за порядком. На драки, конечно, никто не рассчитывал, потому что из сотни митингующих не набралось бы и десятка мужчин. Хотя, наши мамы и бабушки уже готовы были на многое, лишь бы отстоять право на свои дома.

– Давай, Кать, я посмотрю, – вернувшаяся Ташка абсолютно бесцеремонно задрала мою ногу как раз в тот момент, когда к лестнице подрулила вереница чёрных тонированных джипов. Пыль раскалённого асфальта взметнула в воздух чёрной тучей, принеся удушье.

– Так, крошки, быстро свалили отсюда, – бугай, еле вывалившийся из машины, увидев посторонних у крыльца и тут же подскочил к нам, намереваясь прогнать.

– Отстань, указывать ещё он будет! – взвизгнула Наташа, со всей дури ударив по руке верзилу. – Где хочу, там и стою!

– Слышь, дерзкая, я сейчас твои ручонки пооткручиваю! – охранник охренел от подобной реакции маленькой брюнетки, что испепеляла его взглядом, не обращая внимания на весовую разницу.

– Марик, – окрикнули его сзади и бугай вытянулся в струнку, бросил напоследок предостерегающий взгляд и кинулся открывать дверь, очевидно, заднего входа в здание «СтройГрад» для Босса.

– Блондинчик, – довольно громко и мечтательно протянула Наташа…

Глава 3.

– Что, простите? – блондин замер в шаге от двери, повернувшись в нашу сторону. Медленно снял солнечные очки и стал откровенно рассматривать собравшихся, переводя пристальный взгляд то на нас, то на митингующих.

Наташка так и застыла с моей ногой в руках, чуть покачивая её, очевидно в нервном припадке, а я и вовсе дар речи потеряла. Он как-то бегло осмотрел воинствующую позу и совершенно влюбленное выражение лица Наташки и двинулся ко мне.

Как только его прозрачно-голубые глаза нашли мои, стало холодно. Мурашки побежали по телу, преследуемые его любопытным взглядом: на миг замер на губах, двинулся по шее, груди и задранной ноге. Черт! Юбка белого кружевного сарафана задралась вплоть до бедра. Мурашки сменились жаром, лицо стало заливаться краской стыда. Кое-как вырвала ногу из стальной хватки подруги и бросилась натягивать сандалии.

– Ничего, – кинула я, отвернувшись. Нога болела жутко, спасительный пластырь, добытый подругой, теперь валялся в луже, поэтому ждать спасения было неоткуда.

Затылком чувствовала его пристальный взгляд, но даже не собиралась оборачиваться. Да он не очень-то и настаивал, потому что через мгновение слух резанул довольно сильный хлопок двери и крыльцо опустело.

– Ты видела его? – Наташка рухнула на ступеньку, приложив руки к груди, словно пыталась унять своё сердцебиение.

– Конечно. Я же хромая, а не слепая, – внезапная злость овладела мной настолько, что казалось, сейчас пар из ушей пойдёт. – Хватит тут валяться. И так опозорились.

– Скажи, он нереально красив, – захныкала подруга. – Даже лучше, чем на фото! Давай дождёмся его здесь? Умоляю, хоть одним глазочком ещё взглянуть на него!

– Ты больная, – я не стала застёгиваться ремешок и поковыляла в сторону машины. – За мамой присмотри, пока блондина караулишь, я в машину пошла.

– Тебе помочь?

– Сама справлюсь, – шикнула я и заковыляла к парковке, еле передвигая ногой. – А то ещё счастье своё упустишь.

Не знаю, что меня взбесило больше: его наглость во взгляде или холод и безразличие? Попялился, как на рекламу в журнале и дальше пошёл сносить чужие дома. Я с силой открыла дверь своей старенькой «Альмеры», за что и получила: дверь отпружинила и ударила по опорной ноге, что держала весь мой вес. Потеряв равновесие, я стала заваливаться внутрь, еле успев выставить перед собой руки.

– Наташа, – захныкала я, увидев зверски растерзанную автомобильную аптечку.

По полу и заднему сидению были разбросано её содержимое: бинт размотался, опутав все белыми нитками, она словно зубами ее раскрывала, очевидно меня спасти торопилась. Скинула эти ужасные сандалии и, встав на корячки начала убирать учинённый подругой беспредел. Вдруг сзади послышался визг тормозов. Сердце заколотилось, предвкушая неприятности.

– Ты обещал с этим разобраться!

– Сын, ты же сейчас у штурвала, вот и разберись, – второй голос был старше, и полон хрипа от сдерживаемого смеха и едкого сарказма. – Лучше расскажи, что с Кариной? СМИ со вчерашнего дня трубят о вашем расставании. Ты в своём уме? Ну, хорошо, поругались, я допускаю – дело молодое. Но какого хрена ты ей болтать с журналистами разрешаешь? Это перед голосованием совета директоров? Ты самоубийца? Или настолько уверен в своих силах, что готов потягаться с устаревшими нормами, что ценят семь стариков холдинга? Мог бы попридержать свой приборчик в штанах и потянуть время, не наводя шумихи. Семёнов уже с утра телефон обрывает, чтобы узнать, с кем теперь кувыркается мой ненаглядный сынуля. Нам нужна тишина, а имя холдинга и фамилии акционеров не должны всплывать на жёлтых страницах!

– Отец, а вот это не твоё дело, – голос первого мужчины изменился, и кажется, я догадываюсь, кем этот мужчина был. Стал холодным и натянутым, как струна, готовая лопнуть в любой момент. Говорил, четко проговаривая каждую букву, словно пытался напугать противника.

– Конечно, мое. Документ о передаче пакета акций ещё не подписан, а ты помнишь условие. Да?

– Помню.

– Тогда какого хера? Килин – мой партнёр по теннису, что я ему скажу завтра? Что сын мой младшенький, гордость матушки и радость дедушки, опе*дол?

– Можешь так и сказать, – струна перестала резонировать, и в голосе появилось равнодушие. – Хотя, скорее всего, ты уже так и сказал.

Я аккуратно перевернулась, чтобы рассмотреть отца Блондинчика. Черт, что за семья уродов? Или шантаж входит в их список милых семейных бесед, вместо воскресного лото?

Мужчины стояли слишком близко друг к другу. Отец смотрел на сына, изо всех сил задирая голову, чтобы казаться выше, и был весьма напряжен, а вот сын абсолютно спокойно, даже расхлябанно покачивался, ударяясь о багажник моей любимой машинки. Козел! Пусть свой джип бьет!

– Щенок ты, а не директор! Я же могу затянуть с передачей управления, пока твой дед не помрёт, а там и вовсе останешься не у дел. Борька отлично справится! – затряс в воздухе пальцем его отец.

– Да ты сам щенок, отец, раз тестя боишься до сих пор, – внезапно зашипел Блондинчик, наклонившись к отцу так близко, что, казалось, что их носы соприкасаются. Я по инерции опустилась ниже, пытаясь спрятаться от звенящего в его голосе гнева. – А что, если я ему расскажу, как ты здоровья ему желаешь! И местечко готовишь для Бореньки? Хотя все знают, что если сын твой и долб**б, то речь явно не обо мне, а о первенце твоём. Поэтому нравоучения прибереги для него, а меня оставь в покое. Вернее, сам отправляйся на покой и не смей влезать в мою личную жизнь.

– Гадёныш! – зарычал старик, поджав губы.

– Да, отец, вот такого сына ты вырастил, – внезапно рассмеялся блондин, и неожиданно дернул головой в сторону заднего тонированного стекла, через которое я и наблюдала семейную трагикомедию.

– Это было условием деда, а не моим. Чтобы ты хоть на ком-нибудь женился!

– Зачем? Ты же женился, но правление он тебе так и не доверил.

– Ты бабник и прохвост, – внезапно расхохотался старик. – Ни одной юбки в городе не пропустишь. Тебя же все наши знакомые остерегаются и на ночь дочерям страшные сказки читают, чтобы, не дай Бог, не приблизились к Саше Царёву. Карина, отмороженная на всю голову, ослушалась папеньку, и то не удержал. Блядун ты, Саша!

– Отец, разговор наш бессмысленный. В постель свою я даже матери нос не позволяю совать, не говоря уже о тебе. Поэтому нравоучения свои оставь для старшенького, ещё раз повторяю. Сам разберусь, на ком жениться, с кем спать и с советом директоров я тоже сам разберусь, без твоей помощи. Ясно?

– У тебя была единственная задача – жениться хоть на чёрте лысом, чтобы угодить деду и его соратникам, и то не справился! Какое тебе правление?

– На ком-нибудь, говоришь? – вновь зыркнул он в мою сторону. И тут я решила залечь на сидение, правда, дверь была открыта.

– Да хоть на обезьяне, лично мне все равно! Если тебя сейчас не женить, то уже никогда не получится, – старик развернулся, кивнул охраннику, открывшему заднюю дверь чёрного мерса. – Короче, расстроил ты, Александр, и отца, и дедушку, поэтому …

– А я женюсь, пап…

После этих слов меня кто-то схватил за щиколотку и резко дернул. Как кошку за хвост, честное слово, вытащили из машины, только юбка сарафана вымыла в воздухе. Блондин подхватил меня под животом, ловко перехватился и прижал к себе, сменив горизонтальное положение на вертикальное. Эквилибрист, блин!

– Знакомьтесь… – его почти прозрачные голубые глаза вцепились в меня тисками, а пальцы правой руки сильно ущипнули за попу.

– Кто это? – крякнул его отец и снова вышел из машины, сверля меня недобрым оценивающим взглядом.

– А это невеста моя, пап, – прошептал Блондин, рассматривая меня медленным, чуть прищуренным взглядом.

Я практически висела у него на руках, судорожно держалась за его шею, ощущая, насколько сильно бьется его сердце. Казалось, что это сказка, сейчас меня ущипнут и я проснусь. Блондин же из кожи вон готов был вылезти, чтобы убедить своего отца в искренности. Очевидно поэтому в чисто киношном жесте убрал мою прилипшую к губам прядь за ухо. Нет, это определенно сон!

– Невеста? – задумчиво повторил старик, медленно подходя ближе. Но я даже не повернулась, продолжая смотреть в совершенно волшебные зелёно-голубые глаза Блончинчика, не в силах оторваться от их кристальной чистоты. Ресницы были такие длинные, темные, а в выгоревших кончиках путались лучики утреннего солнца. От него пахло ветром, песком и морем. Даже нос защекотало от приторной солёности.

– Невеста-невеста… – прошептал мой «жених» и неожиданно поцеловал меня в уголок рта. Его щетина скользнула по щеке, а губы обожгло тепло дыхания.

– И как же зовут этот подарок судьбы?

– Катерина, – блондин ткнул меня в бок, намекая на необходимость представиться, и я почему-то послушно перевела взгляд на старика и даже улыбнулась.

– Чуден мир, – отец Блондина медленно прошёлся по мне взглядом, застыв на босой ноге. – Что, туфельку, Золушка, примеряла?

– Ага, подошла, но натерла, – усмехнулся «жених» и посадил меня на капот машины, затем взял пластырь, сжатый в моей ладони и, присев на колени, заклеил волдырь, а потом подобрал кожаный сандаль и надел на ногу, аккуратно застегнув ремешок… – Так лучше?

– Ага, – кивнула, еле сдерживаясь, чтобы не заорать, потому что капот нагрелся на солнце и теперь моя задница практически пригорала на раскалённом железе.

– Очень приятно, – отец сделал шаг назад, чтобы рассмотреть меня, а я подыграла и спрыгнула, отвесив реверанс. – И давно вы… кх-кх… Как это сказать… знакомы?

– Год, – одновременно ответили мы, и старик окончательно растерялся.

Блондин подмигнул мне и как-то по-хозяйски обнял, скорее, даже облапал, остановив ладонь где-то под грудью, едва касаясь кожи большим пальцем.

– Катерина, значит…

– Катенька, а это тот самый Алексей Тихонович. Но ты можешь называть его папа. Да?

– Ну, давайте не будем спешить, Александр, – рассмеялся его отец. – Мама в курсе?

– Нет, признаться, ты застал нас врасплох.

– Значит, вовремя… Ну что ж, Катерина, ждём вас завтра к ужину, а теперь мне пора. Дела. Всего доброго.

– До свидания, Алексей Тихонович.

– Скажи – папа. Старику будет приятно, – блондинчик разошёлся не на шутку, всерьёз решив зацеловать всю мою правую часть лица. Едва касаясь губами кромки лба, щекоча своим вздохом. Хотелось закрыть глаза и остановить мгновение.

– Папа… – почему-то послушалась я, очевидно, это его голубые глаза на меня так действовали.

– Молодежь, – хмыкнул очумевший старик, сел в свою тачку и выехал с парковки.

– Бл***! – взревел Блондин и бросился к своему авто, забыв попрощаться со своей новоиспеченной невестой…