Некромант-самоучка, или Форменное безобразие

И уже ей, великой генеральше:

– Извините меня еще раз.

– Было бы кого! – фыркнула легендарная личность и не менее легендарный труп. В приемной декана что-то зашуршало, щелкнул замок, хлопнула дверь. Ушла.

Прошла минута, затем вторая, потом третья, она не вернулась, а горец не перестал взирать на меня с кривой улыбкой.

– Решено. На факультете, так и быть, оставлю. Но в некроманты не пущу, – оборвал он повисшее молчание. – Итак, что вам ближе: целители или тактики?

Я удивленно посмотрела на него:

– Почему не пустите?

– Потому что тяги к трупам нет, – отрезал Довар Горран веско и словно бы про себя: – К тому же первые курсы ведет генерал.

Произнеся это, он рукой указал на дверь приемной, и я внутренне похолодела. Генерал, не генеральша?! Это что же… Она не только ноги у поверженных забрала, но и все, что промеж них?!

Последнее, кажется, произнесла вслух. Декан, хапнув воздуха, закашлялся, а затем и рассмеялся в голос. Смех он быстро подавил и украдкой смахнул набежавшие слезы, чтобы сообщить серьезным тоном:

– Намина, учитывая вашу политкорректность, вы идете в целители. Сейчас же переедете в другой корпус общежития и ключи через Севоя передадите.

– То есть я не права, она все же женщина?! – решила уточнить.

– Идите! – хохотнул магистр.

– Но…

– Ступайте, пока я не заразился идеей на три года закрыть вас в комнате. И запомните, к Сули вам лучше не подходить. С извинениями или без, через год или через три… Никогда.

– Но… знаете, вот это уже прозвучало обидно, я ведь не со зла, а всего лишь от незнания предположила.

– Кадет Сумеречная! Или вы немедленно уходите, или я отменяю свое предложение! – Лицо его потемнело, волосы зашипели, как тысяча змей, и я в испуге бросилась прочь.

А сзади звучит веселое:

– Таррах!

Переезд свершился в тот же день под тихое бурчание духа через эхо-порт о том, что в бывшей моей комнате на привязи сидела кука. Теневая или тенюшечка, как зовут ее в народе – мелкая зловредная нежить, подчиненная против воли. Вот она-то за духом и шпионила, и мастера-водопроводчика выгнала взашей, а почему меня за три ночи кошмарами не извела, так ни он, ни декан не поняли. И, сообщив это, Нваг-нваг Севой заявил:

– Неприятное обстоятельство, своим появлением ты троим моральный ущерб нанесла, а сама осталась невредима.

– Да вы что, издеваетесь?! – возмутилась я, взявшись за неподъемную сумку.

– Как никогда серьезен. И прихожу к выводу, что либо кука с браком была, либо ты с чудом.

– С каким?

Неожиданно призрачный старичок объявился рядом со мной и в раздумье подергал свою хилую бороденку:

– Трудно сказать, но из-за чудесатости этой теневая тебя не тронула. – И хлопком ладоней дух-хранитель перенес меня в другое общежитие, ближайшую дверь распахнул, задвинул в нее мою сумку со «скарбом», приказал: – Входи.

– Но тут живут! – воскликнула я, увидев обстановку с ковровыми дорожками, занавесями, пледами на кровати и кресле у окна и даже с цветами в вазах.

– Уже не живут. Отчислена с третьего курса целителей.

– За что?

– За теневую. – Хлопком Севой собрал все-все присутствующие здесь вещи, щелчком пальцев открыл портал и пинком закинул их в неизвестное пространство, где в следующий миг раздались перепуганные вопли. И призрачный старичок сделал громоподобное сообщение: – Дульгерия Дарремия, за документами явитесь в деканат!

Еще один щелчок – портал закрылся, дух возвестил: «Теперь все твое». Всем моим оказалась абсолютно пустая комната, серая и мрачная, как тюремный блок.

– А мебель куда дели?

– На проверку ушла, вернется через час, – ухмыльнулся и исчез, и уже через эхо-порт прогремело: – «Может, через два!»

До конца дня и даже ночью, когда прибыла наконец-то немногочисленная и весьма потрепанная проверкой мебель, я, ввиду большой и чистой совести, мучилась чувством вины перед неизвестной Дульгерией. На нервной почве пропустила ужин, забыла распаковать вещи, освободить бедного Гирби и узнать расписание на завтрашний день, зато придумала длинную возвышенную речь в защиту прав отчисленной девушки. И когда на востоке забрезжил рассвет, я поставила точку в тщательно продуманном получасовом монологе, повернулась на бок, обняла подушку и решила провалиться в сон.

Как вдруг окно с едва уловимым скрипом открылось.

– Дулька, – послышалось оттуда, – Дуль, твоя кука сбежала и заказы больше не ведет. А мне трава нужна. Позарез. Слышишь?

– Нет, – ответила я.

– Как нет? – удивился неизвестный. – Ты что, с собой не привезла?

– Дульгерии здесь нет.

– Да есть ты. Вон, я тебя вижу! – возмутились в темноте, и окно скрипнуло отчетливее, словно бы гость решился войти.

А это уже наглость и нарушение личной территории, которое в академии должно караться. И где, спрашивается, Нваг-нваг Севой с его правилами и предупреждениями? Хлопком включила магический ночник, поднялась на локте, чтобы ответить: «А это не она», но, узрев визитера, заорала не своим голосом: – А-а-а-а-а!

От окна послышалось такое же удивленное «А-а-а!», но в мужском исполнении и удаляющееся, в процессе приближения к земле. Длилось оно недолго – всего семь этажей высоты, но было исполнено столь пронзительно, что мой ночник потух, а я испугалась уже не столько визитера, сколько последствий его падения. Хоть бы выжил!

Но не успела ног на пол спустить, как в окошко поскреблись…

– Дуль, трава есть? – поинтересовались хриплым голосом.

– Н-н-нету… – прошептала я.

И уже другой визитер с досадой:

– Совсем?

– Полностью! – заверила чистосердечно.

– Жаль, – ответил третий, и все удалились. Или не все, потому что снаружи вдруг спросили сипло: – А водица осталась?

– Ни капельки, – простонала невыспавшаяся я, уже мечтая встретиться с этой предприимчивой умницей и помочь ей не с возвратом в академию, а с попаданием за грань.

– А порошки? – прохрипел кто-то, вызвав у меня тихий ик.

– Нет! Ничего нет… и даже Дульгерии нет! Передайте, пожалуйста, остальным. Тут не аптека!

– Да знаем мы, – ответил уже кто-то другой и расстроенно вздохнул.

Вздохнуть-то вздохнул, но никому ничего не передал. И за следующие полчаса я только и делала, что попеременно бегала из спальни в ванную и блокировала окна, потому что эти гады срывали мои охранные проклятья, открывали створки и продолжали вопрошать: «Дуль, трава есть?» И если кто-то из них не получал внятного ответа, то начинал в окно лезть, не забывая подсвечивать себе дорогу. Оценив внешний вид некоторых из них, я поняла, что первый визитер с глазами рыбы и рогами, как у горного козла, был очень даже милым. А еще он был пусть и позарез заинтересованным в траве, но абсолютно ненастойчивым. Упал и больше не вернулся, а эти…

Спустя тридцать минут и тридцать три проклятия снаружи образовалась удивительная тишина. Ушли? Все-все? Не веря в свое спасение, я в вязь проклятий на окнах на всякий случай добавила еще два звена, постояла в середине комнаты, прислушиваясь. Вроде никого. И легла под одеяло с широко открытыми глазами. Закрывать их было страшно, так и виделись мне недо-зверо-люди в шкурах, с рогами и копытами, крыльями, отчего-то разместившимися на голове, с тремя разными хвостами, в чешуе и со складчатыми перепонками вместо рук. И вот мысленно взирая на все эти ужасы, я пропустила момент, когда в моей комнате беззвучно открылась дверь и некто закрывший собой весь проем с жаром сообщил:

– Герик, я так соскучился!

И я не то что вздохнуть, я испугаться не успела, как оказалась прижатой к кровати внушительным телом. Его голова разместилась на моей груди, а локти сжали с боков, не позволяя сдвинуться с места.

– Малышка, не отталкивай своего Кардинала, – прозвучало где-то в районе моего сердца. И оно от ужаса застучало в два раза быстрей, и это при полной нехватке воздуха.

– Ты же знаешь, как мне нужна. – Грубые руки прошлись вдоль моего тела поверх одеяла, и жар, исходящий от них, а также жадность хватательных движений я даже сквозь преграду ощутила сполна. Похолодела, судорожно всхлипнув.

– От счастья плачешь? – обрадовался неизвестный, чуть приподнявшись на локтях.

– Ап-ап-а-а-п…

Я не плакала, я ртом хватала драгоценный воздух и не могла им насытиться. А то, что глаза слезились, так это нормальное явление при такой-то тяжести. И едва высунулась из-под одеяла, чтобы воздать гостю по первое число хоть проклятьем, хоть рукоприкладством, он неожиданно постановил:

– Значит, простила, – и с довольной интонацией: – И я все-все получу!

– … ап… Шо?! – Алчный взгляд красных глазищ рассмотрела даже будучи в полуобморочном состоянии и успела выставить руки на пути его ищущих губ. – Му-муш-шина, – в горле от страха запершило, – вы ош-шиблись… комнатой, кр-кроватью и кр-красав-вицей на ней.

Мои перчатки наградили серией страстных поцелуев, прежде чем, уткнувшись в ладошки носом, назвавшийся Кардиналом самодовольно изрек:

– Дулька, ты даешь шутить! Опять личину скромницы нацепила!

– Я?!

– Ну, не я же, – ответили мне, и пылающие глаза прищурились игриво, а руки гостя полезли под одеяло, вызывая волну паники и вместе с ней приглушенный вскрик.

– Меня Наминой зовут, Сумеречной. Я лишь вчера поступила!..

Но он не внемлет, ухмыляется, зараза.

– Хорошая иллюзия, и голос, и запах… А знаешь, что тебя выдает? Твоя помощница – кука! – В следующее мгновение одна горячая лапища визитера скользнула по моей груди поверх ночнушки, вторая поползла на бедро. – Ох, и отыграюсь за два месяца…

И меня стянули с подушки для удобства маневров.

Что-что? Нет, так нельзя! Если он силу применит, если попытается надавить, я же его за грань отправлю, как Тамиша, красавца-старосту класса в ведической школе! И кто знает, смогу ли в испуге обратно воротить. А если не смогу… то прощай, конспирация, прощай, учеба, здравствуйте, смертники, я ваш новый солдат.

– А-а-а! Слезь, слезь с меня немедленно!

– Еще чего. Я только прилег.

Первая пощечина пришлась по скуле, и была она смазанной и слабой ввиду испуга. Вторая по носу, а третья… Третьей не вышло, ибо руки мои перехватили с приказом: «Не чудить!»

– Иначе что?

– Привяжу, – пригрозили мне.

– Вот и все, доигрался, – прошептала я несчастным голосом и потянулась к его губам. Победный рык воителя очень быстро сменился довольным стоном, затем стоном боли, а после предсмертным хрипом, который заглушил грохот слетевшей с петель двери.

И знакомый голос прошипел:

– Да что за напасть! Не успела документы подать, а с местным Кардиналом уже в ладу!

В следующее мгновение красноглазый недотруп слетел с меня, как пылинка.

Глава 5

– Сумеречная, ты в своем уме?! – Возмущенный и разозленный Гер держал в руке бесчувственного Бруга и с укором взирал на перепуганное безобразие, у которой губы алели от жадных поцелуев. – Кардинал, может, и оборотень, но вряд ли выдержит твой эксперимент. Таррах! Ты бы хоть предупредила его, прежде чем в постель тащить!

– Я что?! – воскликнула девчонка, опалив взглядом точь-в-точь так же, как Амиддария несколько минут назад.

А ведь он только-только добился прощения за испорченные каникулы, за срыв общих планов и за внеурочный визит в дом ее отца… С трудом сумел вернуть утраченные позиции, заключить в объятия свою фурию, притиснуть к себе, ощутить упругость волнующих форм… И вдруг жар, разлившийся лавой по нервным окончаниям, дал сигнал опасности от существа столь же близкого, как кузен. И шепнув разомлевшей Амидд непростительное «Прости!», он ринулся прочь. За считаные минуты преодолел сотни километров от предгорья до столицы, пролетел через грозу, попал под град, повторно истощил свой резерв… И все это лишь для того, чтобы застать не смерть Даррея, а страстный поцелуй безобразия с Бругом.

– Проклятье! Тебя замкнули на мне… – понял метаморф тонкую издевку Эрраса Тиши и прорычал: – И что же! Теперь каждый раз от твоих обжиманий вот с этим… – встряхнул он бессознательного оборотня, – меня будет дергать?

Произнес и осознал – да, именно так и будет. Вся жизнь летит к Тарраху, а эта сидит на кровати, прижав к себе колени, всхлипывает и сипит. Мол, красноглазый сам к ней явился и решил за прошлые два месяца наверстать все-все. Хороша отговорка, да только Дао-дво прекрасно знает, что в комнаты женских общежитий просто так прийти никто не может, должно быть личное разрешение хозяйки, а также ключ или привязка, как у него, Герберта.

– Да замолчи ты! Сама пустила и целовала тоже сама!

– Я не пускала его! – и столько возмущения во взгляде и в голосе, что не поверить нельзя.

– Значит, ключ дала, – прошипел метаморф. И проверив карманы двуликого, он выудил из недр оных искомый предмет, брезгливо скривился, услышав ее: «Ап-ап! Это не я…» Ключ сломал и отбросил на стол, а Бруга за двери. Обернулся к красной девчонке, рыкнул: – И хоть бы выбрала кого другого, а не Кардинала разбитых сердец! У тебя что, на охотников за невинностью чуйка?

– Что у меня?.. – спросила дрожащим голосом, сжимая кулачки.

– Ни стыда ни совести, судя по всему, – заключил Герберт. Прошелся из угла в угол, подумал и заявил: – Значит, так, срываться с места из-за беспечных идиотов, как этот Бруг, я не намерен. И вот что тебе скажу… – Он пересек комнату и навис над испуганно застывшей малявкой. – Еще один спровоцированный тобой случай, и я не побоюсь обвинений в садизме, лично тебя высеку.

Серые глаза увеличились вдвое, голос дрогнул:

– Спро… спровоцированный, – повторила она тихо.

– Именно, – подтвердил многоликий и вышел, не посчитав нужным поставить на место выломанную дверь.

* * *

Руки дрожали, ноги дрожали, был бы у меня хвост, он бы тоже дрожал. И не потому, что первую пару вел сам декан факультета Темных сил, и не потому, что в виде подопытного материала он вывел на кафедру девяносто пять недо-зверо-людей, то есть застрявших в обороте многоликих, двуликих и прочих, а потому что перед началом занятий попросил меня встать и произнес:

– Разрешите вам представить нового кадета. Намина Сумеречная, начинающий целитель и некромант-самоучка. Надо отметить, что Намина – практик, а не теоретик, и опекается родом Дао-дво. – По аудитории, в которой собрали весь первый поток кадетов, пролетел удивленный шепоток. И горец улыбнулся, сообщая: – Так что будьте с ней вдвойне осторожны. – И уже мне: – Садитесь, кадет.

Я опустилась на стул и поняла: мне конец, потому что следом за мной коварный змееволос поднял старосту – бойкую чернокудрую девушку с серьезным красным взглядом и сообщил, в какой комнате я нынче живу. И вот после этого внимание подопытных сосредоточилось на мне, вызывая крупную дрожь. И Довар Горран не был бы бессменным деканом вот уже двадцать лет, если бы не смотрел сейчас на лица моих ночных визитеров с едва заметной усмешкой.

– А что вас так насторожило, кадеты?

– Ам… Кхм! Мы… Это… Засада! Ой, да… – послышалось от них.

– И чему же вы удивляетесь? – поинтересовался горец. – Может, тому, что вы ранее встречались? – Они молчат, и я молчу, а он продолжает издевку: – Скажем, сегодня на рассвете? Когда вы лезли в окна ее комнаты и просили водицу, порошок или столь нужную вам траву?

И вот все они вместо того, чтобы ответить: «Нет!», требовательно посмотрели на меня. А я, вопреки желанию скрыться под столом, встретила их взгляды и на общий вопрос: «Неужели ты нас сдала?» сказала:

– Магистр, они удивлены лишь тому, что в знатный род многоликих взяли на попечение простую человечку.

Я удостоилась внимательного черного взгляда, а затем и вопроса, приправленного иронией:

– Ту самую простую человечку, что сняла с чужой привязи теневую, наложила порядка двадцати охранных проклятий на каждое окно и вышибла зачарованные двери внутрь комнаты?

Последнее – заслуга не моя, но что ответить. И так, чтоб правдиво?!

– Кошмары снились, я не знала, что творю… – соврала, не моргнув глазом.

Вот так, одним махом перевела стрелки на чужую куку, не сдала парней и себя обелила от чудесатости. Пусть теперь попробуют доказать, что мои синяки под глазами – это следствие многочисленных: «Травы нет!» и «Я не Дулька!»

– Интересно, – улыбнулся горец, наблюдая за тем, как почти сотня недо-зверо-людей медленно и облегченно выдохнула. И добавил, забавляясь: – Что же вы расслабились раньше времени? Если за внеурочные визиты вас никто карать не стал, – прозрачный намек на меня, – это еще не значит, что вас не накажут за нарушение Устава академии пункт 3.5.1.

Он размял пальцы рук, и новоявленные подопытные все как один сделали неосознанный шаг назад, а декан факультета продолжил:

– Зря вы меня боитесь, учить дисциплине вас буду не я, а первый курс, – и уже нам: – Внимание, целители, у вас появилась великолепная возможность поэкспериментировать с нарушителями, застрявшими в обороте, и вернуть им исконный вид.

– Таррах! – выдохнуло поголовье копыто-рогато-чешуйчато-крылатых и хвостатых.

– Ура! – отозвались первокурсники.

А Довар Горран между тем сообщил:

– Первая десятка кадетов, справившаяся с заданием, получит зачет в конце семестра. – Улыбнулся и добавил: – Последняя десятка также.

Мы еще не осознали щедрости такого предложения, а будущие страдальцы уже взмолились:

– Но магистр, последнее условие позволит им экспериментировать до конца семестра!

– Именно на это я и рассчитываю. Вы получите достойный урок, они – прекрасную возможность для роста, – ответил декан и хлопнул в ладони, призывая к тишине разволновавшихся кадетов. – Итак, первокурсников в аудитории девяносто шесть, подопытных почти столько же, поэтому, дорогие нарушители, разбредаемся по своим мучителям в соответствии с числовым значением на столах и ваших браслетах.

С тяжелыми вздохами и гневными взглядами подопытные исполнили приказ. Минуты не прошло, возле каждого первокурсника остановился личный недо-зверо-людь, одна лишь я оказалась без рабочего материала.

– Простите, магистр Горран, а мне никто не причитается?

– Почему же, – улыбнулся лукаво, – и для вас, Намина, нарушитель есть. Лежит сейчас в лекарской. Шестьдесят шестая палата.

Интригующее сообщение, но абсолютно неясное.

– И… мне следует отправиться к нему?

– Да, как только прослушаете задание, – ответил горец и щелкнул пальцами. На чистом полотне стены за его спиной появился текст. Его венчала надпись: «Ход воспитательно-лабораторных работ». А первыми пунктами шли опрос и взятие анализов, затем уже исследование материалов, расчет вариантов восстановления, после – зельеваренье или составление заклинания и, наконец, проведение самого опыта. И все это – исключительно ради науки – должно было записываться. Кристаллы для фиксации тут же появились на столах, а рядом с ними и инструменты для взятия проб.

Недо-зверо-люди приуныли, а целители с воодушевлением принялись за дело. Ведь первые два пункта надлежало выполнить сейчас, остальные, с позволения декана, можно было растянуть до конца семестра да еще попасть в последнюю десятку счастливчиков. Собрав в сумку, я спустилась к кафедре. Что примечательно, подопытные, стоящие в проходе, плавно уступали мне дорогу, подбирая копыта, хвосты и ласты, а последний даже перепончатую руку подал, чтобы помочь сойти со ступеней. Глянув на него, с улыбкой узнала первого из моих вчерашних визитеров, того самого, которого напугала своим истошным: «А-а-а!»

Живой.

– Кадет, подождите меня за дверью, – сказал Горран и многообещающе улыбнулся всем присутствующим в аудитории.

Мне это совсем не понравилось. И стоя за дверью, я целых три минуты морально готовилась к отражению уточняющих вопросов декана, но все оказалось напрасно. Горец, объявившись рядом, всего лишь сообщил, что он меня проводит.

– Не хочу, чтобы вы потерялись.

– Я? Почему вы так решили? – Все же за три дня блуждания по территории учебного заведения я запомнила расположение всего, что находилось в ней и не только. Или это очередной тест? Судя по тому, что магистр только что разыграл в аудитории, он не чурается хитроумных психологических приемов.

– Потому что вам еще не был передан браслет. Держите – это ваш магический гид.

Широкий, тяжелый, холодный и железный, он оттянул мне руку и заставил прикусить губу.

– Что-то не так? – поинтересовался декан факультета Темных сил.

– Да… нет, и в то же время… – Встряхнув рукой, я все-таки высказалась, не поднимая взгляда на шагающего рядом: – Если все этот ужас носят, то и я, конечно же, смогу. Одно лишь жаль – мазь от синяков настаивается три недели.

– Не жертвенница и не тихоня. Очень хорошо, – хмыкнул магистр. – И, надеюсь, уровень вашей самоотверженности не позволит подопытному вами помыкать.

С этими словами он щелкнул пальцами, и браслет на моей руке стал меньше, сменил железо на кожаный ремешок и сверкнул россыпью аметистов, которые я с детства люблю.

– Теперь задайте ему курс, – посоветовал горец, – и бегите в палату.

– А… – хотела спросить, к чему были слова о самоотверженности, но он перебил:

– А я сейчас подойду.

И хорошо, что он задержался, подумала я, как только вошла в шестьдесят шестую палату. Столкнувшись с красным взглядом подопытного, вздрогнула, а закрепленный за мной недо-зверо-людь дернулся на кровати. Так называемый Кардинал разбитых сердец, коего рыжий Дао-дво вышвырнул из моей комнаты, был бел, напуган и обессилен настолько, что в попытке сбежать от меня активно шевелил ступнями и кистями, мычал от натуги, но с места сдвинуться так и не смог.

– Доброе утро, – поздоровалась тихо и медленно выпростала руки вперед. – Понимаю, что наше знакомство началось не самым лучшим образом, однако надеюсь, что мы сработаемся с вами… с тобой.

Ничего иного мне в голову не пришло. Я прекрасно понимала, что он сам виноват и получил по заслугам, однако чувство вины вновь взыграло. А все дело в том, что после ухода Дао-дво, разгневанная, я в считаные часы выдраила комнату, разобрала свои вещи, освободила Гирби, помыла и накормила его… И только после этого выглянула в коридор, где на полу все еще лежал бесчувственный Кардинал с новыми приобретениями от Герберта: шишкой на лбу и синяком на пол-лица.

Пожалев его, сняла перчатки, прикоснулась к волосам парня, желая поделиться с ним силой, и не успела. А все потому, что он очнулся и напугал меня и чуть не оглушил… Собственно, стоило мне войти в палату, как он тут же повторил утренний репертуар:

– Не приближайся ко мне! Не смей меня трогать! Ты… ты… исчадие ада! Таррах… во плоти и просто тварь! – и совсем уж истошно: – Кто пустил?! Кто…!

– Я. – В дверях показался декан, и под его тяжелым взглядом кадет замолк и замер, будто каменное изваяние. – Занятно. – И посмотрев внимательно на оборотня, а затем на онемевшую меня, горец с ироничной улыбкой произнес: – С ним вы также не знакомы?

– Нет.

– Что ж, тогда разрешите представить, – лукаво протянул змееволос и акт знакомства начал почему-то с меня: – Намина Сумеречная – человек, целитель и некромант-самоучка, поступила учиться в академию по протекции рода Дао-дво. С сегодняшнего дня и до конца семестра будет использовать вас, уважаемый кадет Тугго, в роли подопытного.

Красноглазый дернул головой, замычал тоскливо, но магистр быстро это пресек:

– Не обсуждается. – С завуалированной ехидцей он представил несчастного мне: – Бруг Тугго, оборотень. Этим утром был замечен выползающим из женского общежития. Как он проник на закрытую территорию, до сих пор неизвестно, – конечно, неизвестно, я же выбросила обломки ключа, – …однако за вторжение на закрытую территорию он лишился всего резерва и максимально ослаб.

– Так он уже наказан, – прошептала я. Все же Тугго был не просто бледным, а белее простыни. На нем даже синяк не выделялся.

– Я тоже так думал ровно до тех пор, пока наш прославленный Кардинал разбитых сердец не начал вещать о девушке… – Довар Горран замолчал, прожигая негодника презрительным взглядом, от чего тот попытался перестать дышать, а вместе с ним и я.

– Какой девушке? – спросила, холодея. Если он сейчас скажет о моем поцелуе и его действии, то прощай, конспирация, прощай, учеба, прощай… Все прощай!

– Которую он навестил поутру, решившись получить долг за два месяца воздер… – Декан факультета Темных сил глянул на меня и осекся: – В принципе, ничего у него не вышло: ни взять ни получить – как видите, кто-то досуха выпил его резерв и оставил лишь частицу силы, чтобы он мог в сознание вернуться.

На самом деле, не закричи Тугго тогда и не испугайся я – он ушел бы из общежития на своих двоих. И не лежал бы до сих пор в палате. Но что сейчас об этом вспоминать…

Мы с подопытным вновь переглянулись. Я смотрела вопросительно, он затравленно. Все понятно, будем ловеласа спасать.

– Это все кука! – решительно заявила я и, чтобы не стушеваться под очередным ироничным взглядом магистра, незамедлительно заявила: – Оголодавшая теневая сорвалась с цепи и напала на кадета!

– Безобразие! Было простое, стало форменное, – протянул горец с улыбкой и отмахнулся от наших с Бругом заверяющих кивков. Но мы не отчаялись и смотрели твердо. – Итак, продолжим. Бруг хитер, самонадеян, нагл и… – быстрый взгляд на красноглазого и ироничное: – А в данный момент еще и весьма напуган. Но сей пункт характеристики предлагаю в расчет не брать и помнить первые три. В противном случае вы, Намина, не успеете оглянуться, как он проберется в ваше сердце, жизнь, спальню, кровать.

Произнося это, змееволос в упор смотрел на покрывающегося испариной кадета и не мог не отметить, как тот дернулся, услышав последнее слово. Подметил, повернулся ко мне, ожидая ответа. Я и ответила, как и подобает недоумевающей девушке, невинно проспавшей все ужасы рассвета:

– Зря предупреждаете, в мою кровать даже клопы не лезут. Нам в ведической школе рассказали, как делать отпугивающую настойку из одуванчиков и наговор, – заговорщически сообщала я. – Так что если понадобится… – и внимательный взгляд на Тугго, который, как я надеялась, понял мой намек.

Он недоумевал всего секунду, а затем заверил:

– Не понадобится! Да я после ужасов сорвавшейся с цепи куки даже взглядом не удостою чужую кровать!

– И спальню, – подсказала я.

– Да! И ее тоже, – незамедлительно согласился оборотень.

– Что ж, вижу, что вы сработаетесь, – изрек декан с улыбкой и направился к выходу из палаты. – В таком случае не теряйте времени и приступайте к сбору анализов.

Дверь закрылась, мы с красноглазым остались одни.

– Спасибо, – прохрипел он так, словно в горле пересохло.

– Пожалуйста, – пожала плечами я, и Кардинал, не удовлетворившись ответом, решил внести уточнение.

– Спасибо за то, что не сдала, – кивнула, – и за то, что не убила, – невнятно продолжил он, вызвав у меня улыбку.

– А за поцелуй благодарить не будешь? – поинтересовалась наивно и сняла с руки перчатку.

– Нет! – Двуликий опять попытался сбежать и опять не смог сдвинуться с места. Понял тщетность своих потуг, взмолился: – Не трогай меня, пожалуйста!

– Глаза закрой и прекрати дрожать, мне тебя выдали подопытным до конца семестра. Так что заруби на носу, меня лучше всего не трогать.

– У-у-у-у! – взвыл он, крепко зажмурившись. А я аккуратно коснулась темных волос и проговорила формулу восстановления.

Протяжный стон быстро прекратился, но Тугго не спешил открывать глаза. В эти несколько мгновений я внимательно рассмотрела его. Отметила смуглую кожу, высокий лоб, тяжелый подбородок, удивительной формы уши – вытянутые вверх, черную татуировку с шеи, уходящую на спину, серебристую серьгу в ухе и шрам, что перечеркивал мускулистую грудь и скрывался под простыней.

– Интересно. – Я убрала руку от его волос и надела перчатку. – Бруг, а ты где и как застрял?

– Не понимаю вопроса, – отозвался мой подопытный. Распахнув красные глаза и задумчиво уставившись на потолок, он прислушался к себе. Проверил полноту резерва и с радостной улыбкой резко сел, а затем встал, придерживая простыню и не давая мне рассмотреть его всецело.

– Чего глазеешь?

– Ищу место для практики, – честно призналась я и начала выуживать из сумки инструментарий для взятия анализов. – Тебя бы мне не выдали, не застрянь ты в обороте. Так что признавайся, пока я сама свою догадку не проверила.

Он посмотрел туда, куда смотрела и я. Побледнел и заверил, что изменений там нет.

– Ага, и поэтому Кардинал разбитых сердец с утра рвался к Дульгерии? И это при том, что ты явно не охотник вторичных проб, а значит, пытался совместить полезное с приятным.

– А у тебя есть трава?! – успел обрадоваться кадет, подтвердив мою догадку, и с ужасом услышал решительное: «Нет!»

Я уже поняла, что некая субстанция под кодовым названием «трава» запрещена для использования, так как позволяет скрыть нарушение Устава военной академии, а именно пункт 3.5.1. Также у запрещенной субстанции есть аналоги «водица» и «порошки», и, судя по тому, что их запрашивали с неохотой, данные вещества менее действенны или имеют побочный эффект.

– Показывай, и ты послужишь науке. – И на недоумевающий красный взгляд пояснила: – Мы будем создавать разрешенный аналог вашей траве.

– Мы пытались, на это ушла куча времени, сил и денег, но все безрезультатно, – натягивая на себя простыню, стал заверять меня Кардинал. Натянул, дважды обернул вокруг тела и выставил руки вперед. – Слушай, давай я просто тебе заплачу, и мы мирно разойдемся.

– А как же оборот? Ведь ты в нем застрял.

– Ничего страшного… Неделю с ним прожил и столько же еще проживу, – заверили меня и попытались скрыться.

– А ну стой! Стой, кому говорят! – воскликнула я, вылетая в коридор вслед за несговорчивым оборотнем. – Ты мой должник, тебя магистр отдал в наказание… – а он уже скрылся за поворотом. Быстро бегает, несмотря на юбку. – Вот что за гадство?! – возмутилась в сердцах. – Неужели мне придется его преследовать?

«Преследование подопытного объекта Бруга Тугго разрешено, – мгновенно отозвался мой браслет и поинтересовался уныло: – Начать запись на кристалл фиксации?»

– Да! – ответила с жаром и чуть не осела на пол, когда над моим запястьем образовался плоский круг с изображением бегущего по лестнице оборотня, а ниже схема его движения по плану здания, точь-в-точь такая, что указывала мне дорогу к палате.

«Запись начата, приступайте к погоне», – напутствовал магический гид и замолчал, а я впервые пожалела, что не закончила ведическую школу – ее выпускницы получали метлы.