Овчарка остановилась перед самыми рельсами и глухо заворчала.
– Ты чего? – удивилась Ника. – Идём дальше. Мы даже до поворота не дошли.
Однако лапы Веги словно увязли в цементе. Увязли и уже застыли: с места она не сдвигалась.
– Вега! – Ника снова потянула за поводок.
Собака стояла намертво. Головой Вега тянулась к земле и ворчала. Пыталась грозно, но получалось достаточно жалко. Сквозь напускную угрозу прорывался страх. Неподдельный, животный, острый. Такой отчаянный, что Нике показалось будто он ползёт по земле. Подбирается в кромешной темноте к ногам и вот уже обвивается вокруг холодной колючей проволокой. Она нащупала в кармане пневмат. Положила палец на крючок. Она успеет. Она выстрелит. Если кто-то спрятался в кустах, чтобы причинить им с Вегой боль, она успеет подстрелить врага. Ника потянула поводок собаки по направлению к дому:
– Хорошо, идём обратно.
Вега засеменила на полусогнутых. Да что происходит? На дороге ни души. Глаза привыкли к темноте, и кроме столбиков с дорожными знаками ничего не было видно. Ничего и никого. Ника оглянулась. И ещё раз. Нет, никого. Почему так странно тогда ведёт себя собака? А Вега вдруг выгнулась, поднялась на задние лапы, дёрнула поводок и понеслась вперёд, таща за собой хозяйку. Ника перехватила поводок второй рукой. Сейчас она с трудом удерживала тридцать килограммов живого веса обеими руками. Кажется, даже проехалась ботинками по асфальту пару метров. Внезапно стало легче. Ника вздрогнула. Кто-то перехватил поводок и сдерживал напуганную собаку. И этот кто-то был прямо у неё за спиной. Обе руки были на поводке. Пневмат благополучно отдыхал в правом боковом кармане куртки.
– Осторожнее. – произнёс голос над ухом. – Почему вы одна гуляете с такой здоровой псиной?
Ника чувствовала, что не может произнести ни слова. Во рту всё пересохло, язык и нёбо были словно наждачка. Кто это? Почему он так и стоит у неё за спиной? Откуда он вообще взялся? По этой дороге никто не ходит пешком. Тут все ездят на машинах. Ах, да. И они гуляют с Вегой.
Вега между тем застыла, как статуя, и поводок больше не тянула. И это было тоже странно. Потому, что минуту назад она рвалась к дому, как сумасшедшая.
– Может быть, вы выйдете у меня из-за спины. – кое-как выдавила Ника. – Мне как-то не очень комфортно.
Она не услышала ни звука, но была готова поклясться, что незнакомец усмехнулся. А потом вышел из-за её спины, и встал рядом.
– Могу проводить. Чтобы ваше животное не уронило вас в грязь. – предложил он.
Ника думала, как ей поступить. Это «Могу проводить» прозвучало не как предложение. Это как будто не обсуждалось. Он проводит её, и всё. Ника кивнула. Потом подумала, что в темноте не видно, что она кивнула. А голос внутри неё вдруг сказал: «Ему видно».
– Ну, отпустите же уже поводок. Я поведу.
Нике вдруг стало спокойно. Не человек, которого она даже не видела толком, дал ей это спокойствие. Просто несколько минут что-то происходило, но ничего плохого. Хотел бы навредить – уже мог это сделать. А он предлагает помочь довести до дома сбесившуюся собаку. Но собака уже не бесится, она спокойна.
– Как вас зовут? И что вы тут делаете так поздно?
– Меня зовут Данил. Я просто гуляю.
– Поймите меня правильно, Данил, у нас тут не гуляют.
– Но вы же тут гуляете! – возразил он.
– Но я с собакой. Кстати, меня зовут…
– Я знаю, как вас зовут. – оборвал ей Данил.
– Откуда?! – изумилась она.
– Ну… кто же не знает Веронику Майскую. Особенно после фильма «Кровавая любовь».
Ника удивилась. Фильм в широкий прокат ещё не вышел. Режиссёры остаются за кадром. Мало кто знает их в лицо и даже по имени. Если ты, конечно, не маститый режиссёр. Ах, да. интервью. Она давала парочку перед закрытой премьерой. Но тут, в темноте, разглядеть, что это именно она… режиссёр российской версии сумерек для взрослых. Странная ситуация. По спине прошёл холодок. Рядом с этим мужчиной было неуютно. А он между тем продолжал обсуждать фильм.
– Как я понял, и сценарий вы писали?
– Да, Данил. Я писала. Это снято по моей книге.
– Да. Вы, Ника, девушка разносторонне развитая. Что тут скажешь. И писатель, и сценарист. И режиссёр.
– Ну, нас было двое на проекте. Я всего лишь второй режиссёр. А вы любите вампирскую тематику? – поинтересовалась Ника.
Они прошли почти всю тёмную часть дороги, ещё немного и фонари. Собака впереди шла как зачарованная: не крутила головой, не обнюхивала землю и кусты, не рвалась и не тормозила. Просто шла в одном темпе. Была похожа на собаку-робота. Ника не помнила, чтобы Вега когда-нибудь так себя вела.
– Отчего же не любить вампирскую тематику? – ответил Данил. – Только у вас там ерунды много. Откровенной ерунды. А так-то что? Ничего. Можно и почитать. И фильм посмотреть.
– Какой же ерунды? – Ника даже остановилась.
Остановилась в метре от входа в посёлок. Данил тоже остановился. Вега замерла, даже ухом не повела.
– Ну, какой-какой. Разной. Например, святая вода. Кто же вам сказал, что вампиры могут отравиться святой водой? Это, простите, глупость какая-то.
– Данил… позвольте! Это же фантастика! Тут есть поле для фантазии. Можно придумать, что угодно.
– Вот вы и придумали… где, например, вы откопали такой мудрёный способ обращения? Это же уму непостижимо! Латынь, смешивание крови. Ещё бы травок добавили и алтарь, честное слово.
Ника помолчала. Потом зашагала вперёд, думая, в каком месте лучше забрать у него поводок и вежливо попрощаться. Он явно сумасшедший. Говорит о мифических существах, как о чём-то существующем! Нужно с ним попрощаться, и лучше не затягивать. Триста метров ей идти по освещённой дороге, а потом сворачивать к себе в проулок, где фонари то горят, то нет. Она решила зайти издалека, а потом подвести к тому, что пора разбегаться каждому по своим делам.
– Простите, Данил, я не думаю, что готова всерьёз обсуждать вампиров. Вы говорите о них, как о чём-то реальном. Я же так не считаю, и, боюсь, не смогу поддержать этот разговор.
– А! То есть, вы считаете, что вампиры – выдумка? – весёлым голосом спросил Данил.
– Ну, конечно. И я, и ещё семь миллиардов человек.
– Да. – резкий переход с веселья на грусть окончательно убедил Нику, что её спутник сумасшедший. – Обидно, конечно.
– Что именно обидно? – не поняла она.
– Обидно, когда тебя считают выдумкой. Видимо, мы хорошо постарались. И продолжаем стараться.
Данил остановился и взял Нику за плечо. Даже через куртку она почувствовала силу и холод. Рука была ледяной. Сколько градусов на улице? Когда они выходили с Вегой – было что-то около семи, или восьми.
– Так вы и в самом деле думаете, что нас нет в природе? Именно это, по-вашему, даёт право писать и снимать о нас небылицы, так?
Данил не делал страшных кровавых глаз, не обнажал клыки. Но чувствуя железную ледяную руку на своём плече, Ника вдруг поняла, что он не сумасшедший. Он говорит правду. И из этого следует, что он – кто? Вампир? Больше она ничего не помнила. Свет фонарей вдруг потух, земля ушла из-под ног. Ника куда-то летела. Наверное, в преисподнюю, куда же ещё. Не зря мама, когда была жива, говорила: не нужно писать о нечисти. Добром это не кончится.
Она очнулась на своём диване. Собака сидела у порога в позе сфинкса. Ухо уловило потрескивание дров в камине. Позвольте! Она не топила камин! Собиралась затопить после прогулки. Ника резко подскочила и почувствовала головокружение. Она попыталась удержать картинку перед глазами.
– Разве можно после обморока так подпрыгивать.
Данил сидел у камина и ворошил дрова кочергой. Помогал им разгореться. Ника вспомнила, что было перед тем, как она лишилась чувств, и полезла в карман за пистолетом. Куртки на ней не было.
– Ты серьёзно? Меня пули не берут, а ты решила пострелять из своей игрушки? – он рассмеялся.
– Какого чёрта ты тут делаешь? Разве вампирам не нужно приглашение в дом.
Данил поднялся, отложил кочергу и сел в кресло.
– Насочиняете ерунды, а потом хотите, чтобы всё сбывалось? Приглашение… сказка!
– Я, кстати, и не писала, что вампирам нужно приглашение. Так и знала, что не нужно. – Ника подумала. – Я сплю?
Вместо ответа Данил быстрым движением переместился на диван и укусил её за руку. Всё заняло не больше секунды, больно было и того меньше. Ну, вот. Сейчас он высосет её кровь, и она умрёт. А Вега? Вега никому не нужна. Она вредная и не переносит чужих людей. Сожрёт любого, не подавится. Просто ей не по зубам вампиры. Ника не могла винить её за это. Инстинкт самосохранения у овчарки перевесил любовь к хозяйке. Мысли текли как-то буднично и вяло, кровь перетекала из её вены в рот существа, которое явилось к ней в ночи и теперь равнодушно убивало её. Может это всё-таки сон? Хорошо бы… Данил оторвался от её руки и зажал пальцем дырки.
– Надо бы заклеить. Есть пластырь?
– Зачем ты это сделал?
– Это вместо щипка. Чтобы ты поняла, что не спишь. – пояснил Данил. – Где пластырь?
– В ванной, в аптечке.
Его не было несколько секунд. Потом он аккуратно клыком оторвал кусок пластыря от ленты и заклеил раны. На клыке была капля крови, пластырь запачкался. Ника разглядывала заклеенное место на руке.
– Почему рука? Почему не шея?
Данил положил руку на лоб.
– Вероника… у тебя как с анатомией? В шее сонная артерия. Если вампир пробивает её клыками – выжить невозможно.
– Вампиров нет. – упрямо сказала Ника.
– Как скажешь. Нет так нет. – кивнул Данил. – Я вообще по делу пришёл. Не просто так. Ты, конечно, талантливая, интересная, и всё такое… но я не поболтать тебя нашёл.
– А зачем? – Ника подтянулась и села на диване.
– Ты хотела стать вампиром. Мы подумали. В принципе, можно. Ты талантливая, тебе можно подарить бессмертие.
– А… мы – это кто?
– Мы – это мы. РОВ. Ну, ты не вникай. Захочешь – сама всё узнаешь.
– Ров? Это что?!
– Аббревиатура. Российское Общество Вампиров.
У Ники снова закружилась голова. То есть, существует целое общество, если верить этому странному парню. Кстати, сколько ему лет? Двадцать? Тридцать?
– Сколько тебе лет?
– А это тут при чём? – удивился Данил. – Сейчас… э-э-э… я родился в тысяча семьсот девяносто восьмом. Мне двести двадцать три года.
– Сюр какой-то… ты прости, но я пока не могу принять эту информацию.
– Да дело твоё. Просто, понимаешь, тебе нужно решить сейчас. Или ты с нами, или…
Ника посмотрела на Вегу, сидящую у порога.
– Вега, детка, иди ко мне.
Собака не шевелилась.
– Что с ней?
– Ничего особенного. Парализующий страх. Когда она только чуяла меня – могла как-то ещё рефлексировать. Но когда животные видят вампиров, они скованны страхом. Тут уж ничего не поделаешь.
Ника вздохнула. Зачем она на каждом углу вопила, как ей хочется бессмертия? Так хочется, так хочется, что она даже вампиром стать готова. Бойся своих желаний.
– Данил, у меня собака.
– Я могу её убить. Одним движением. Шею свернуть и всё. По-моему, вполне гуманно.
– Не надо. – Ника подумала. – А если я не хочу быть вампиром?
– Тогда мне придётся тебя допить. – пожал плечами Данил.
Когда она спрашивала его возраст, ей хотелось узнать сколько он успел прожить человеком. Данил ответил чисто по-вампирски. Не по-человечески. Когда Ника описывала в своих произведениях вампиров, она вкладывала в них такое вот равнодушие. Цинизм. Отсутствие человеческой памяти. Или как лучше сказать? Памяти о человеческом… он же мёртв, верно? Они не живые. Боже, она столько читала, смотрела, писала и снимала о них. А теперь смотрит на вампира, сидящего рядом, и не может осознать, что это действительно вампир.
– Ты не живой?
– Нет, конечно. Живущий мертвец. Всё, как гласят легенды. Хоть что-то в них соответствует действительности.
– И ты бессмертен?
– Ну… если мне никто не вгонит кол в сердце и не отрубит башку – я вполне себе бессмертен, да. Смерть от воспаления лёгких мне не грозит.
– А солнце? – подскочила Ника. – Вы не видите солнца?
– Можем видеть. Через специальное стекло, не пропускающее ультрафиолет. Напрямую – нет. Никогда.
– Ясно. – Ника встала и начала ходить по комнате. Вышагивать из угла в угол.
Данил равнодушно смотрел на огонь в камине. Она ходила у него перед носом, а он будто не замечал.
– Тебя не раздражает? – спросила Ника.
– Я не испытываю человеческих эмоций. Как ты можешь меня раздражать?
– Не испытываешь?! – в ужасе спросила она. – Вообще никаких чувств?
– Эмоциональных – нет. Физиологических… голод. – Данил подумал. – да. Голод. И всё.
– Тогда я не понимаю! Ты говоришь: «Ты талантлива, мы можем тебя обратить». Зачем? Творить вечно? Но как я смогу? Творчество произрастает из эмоций, из чувств! А если я не буду чувствовать?
– Я не знаю. Это ты хотела бессмертия. А мы всего лишь готовы пойти тебе навстречу.
– А злость? Гнев? Это вы чувствуете? – спросила Ника.
– Слушай, перестань читать бульварщину о вампирах. Писать и снимать тоже. Мы мертвы. Что мы можем чувствовать? Как? Чем? Души нет.
– Нет? А где она?
Данил пожал плечами.
– Мне пора. Светает всё раньше. Я вернусь, когда ты доделаешь свои земные дела.
– Какие?
– Пристрой собаку. Хотя, я лучше бы убил. Но ты не хочешь. Пристрой, пока ты живая. Потом ты просто прокусишь ей шею. Гарантирую. Завещай кому там что положено.
– Я на фестиваль хотела съездить. Мистического кино.
– Съезди. – кивнул Данил. – Мы же не звери. Месяц тебе на всё. А потом я вернусь. Да, надеюсь, понятно, что никому ничего нельзя говорить. А то потом придётся или тебя доставать из психушки. Или убивать тех, кто поверит тебе.
– Данил. – он остановился в дверях. – Ты сегодня смеялся. Тебе было смешно. Это же эмоция!
– Быть вампиром в принципе весело! Тебе понравится. Обещаю.
– Сколько тебе лет? Человеческих, а не в общем.
– Двадцать семь.
– Круто! А мне сорок девять.
Тут Ника внезапно вспомнила, что через месяц, двадцать девятого апреля, ей будет пятьдесят. Она хорошо выглядела, конечно. Гены, спорт, диета. Но ей было уже далеко не двадцать семь. Она планировала большое торжество, заказала зал в ресторане, разослала приглашения. Она долго готовилась. Ника захотела спросить, дадут ей отпраздновать юбилей, или Данил явится как раз накануне. Но он уже исчез. Так быстро, будто его и не было в комнате. Только камин, который она не зажигала, напоминал о том, что тут был гость. Неживой живущий мертвец. Вампир. Да, ну! Бред. Она точно спит, и сейчас проснётся. Внезапно на телефон посыпались оповещения. Куча сообщений в вотсап, пропущенные звонки, смс-ки. Минуточку! А почему телефон молчал всё время, когда рядом был Данил? Мистика какая-то!
Отмерла Вега. Легла на том месте, где сидела, вытянув лапы. В глазах блестела грусть всего собачьего народа.
– Вега, иди ко мне, солнце.
Собака вздохнула и отвернулась. Бесполезно. Если не хочет – не подойдёт. Ни за что. Вредная собака. Избалованная собака. Как она отдаст её кому-нибудь? Кто её вообще выдержит в здравом уме? Надо поручить сыну. После нескольких последних проектов Вероника вполне могла позволить себе поручить собаку сыну, выделив ему деньги на содержание. И его, и собаки. Веге было семь. Пусть ещё семь она проживёт. На семь лет умеренной жизни без излишеств для одного человека с собакой у неё есть деньги. Она так и напишет в завещании: всё достанется Сергею, если он не бросит Вегу. Можно у них писать такие завещания, с оговорками? Или это только в Америке так можно?
Ника походила по дому. Осознала, что не спит. Посмотрела на руку, заклеенную чуть ниже локтя. Оторвала пластырь. Две ровные дырочки. Очень похожие на те, который показывают в кинофильмах. Она сама монтировала «Кровавую любовь», и тысячи раз видела эти дырки на руках и шеях. Дырки были искусно нарисованы гримёрами. Красивые, ровные, круглые. Ника подняла руку к глазам, повернулась к лампе. Её дырки не были круглыми. Они были овальной формы. Так вот каким должны быть дырки от клыков вампира! А все зачем-то делают их круглыми! В следующем фильме надо будет изменить форму дырок… мысли о следующем фильме были безжалостно прерваны голосом Данила, отчетливо зазвучавшем в голове: «Месяц тебе на всё. А потом я вернусь».
Не будет следующего фильма. Ни о вампирах, ни о людях. Не будет весёлых посиделок с друзьями, прогулок под луной с собакой, поездок на фестивали, ресторанов, шопинга, ласковых солнечных лучей на коже. Нет, ну шопинг-то будет, наверное. И вампирам нужно одеваться. Джинсы и свитер на основное блюдо, продавец на десерт, так что ли у них это происходит? Может быть она ещё успеет отпраздновать юбилей с нормальным десертом. Тортом тирамису. Они же не звери, так сказал Данил. Не звери, но уже и не люди.
Потом все умрут, а она останется. Будет по ночам навещать родных и близких на кладбище. Или не будет. Ведь эмоций-то она лишится. Ника перевернула медаль, посмотрела на обратную сторону. Она и правда всегда хотела быть бессмертной. Не понимала, почему никто не хочет. И ей хотят дать шанс. РОВ рассмотрело ваше анкету. Вердикт: одобрено. В душе всё запело. Она будет бессмертной! Вечной! Все умрут, а она не умрёт! Никогда. Если ей не воткнут кол в сердце, или не отрубят голову. А чтобы этого не случилось, нужно просто быть осторожной. Ей вдруг захотелось стать вампиром сейчас же, немедленно! Она готова была на всё, кроме ожидания. Ника внезапно похолодела. А вдруг он передумает? Вдруг не вернётся за ней?! Он ведь даже не оставил Нике номер своего телефона!
Ника сидела с адвокатом в той самой гостиной, в которой на днях общалась с таинственным гостем. Данилом. В комнате от его пребывания не осталось и следа, словно не приходил никто. Остались следы клыков на руке да маята на душе. Стараясь игнорировать эту тревожность, Ника составляла завещание. Адвокат был вызван из родного Новосибирска, перелёт ему оплатила Ника. Остановился Александр Михайлович у неё дома – зачем зря деньги на гостиницу тратить? Михалыч терпеливо заполнял в ноутбуке поля завещания с Никиных слов, вздыхал, сопел и потирал переносицу.
– Карасёв, что происходит? – не выдержала она. – Чем ты недоволен?
– Всем. Всем я буквально не доволен.
– Нет уж! Давай по пунктам.
– Почему ты меня вызвала? Я понимаю, мы всю жизнь приятели, и всё такое… но что, в столице адвокатов нету?
– Тех, кому я могу поведать все свои странности – нету.
– Хорошо. Переходим к странностям. Ты вот тут пишешь…
– Пишешь ты. Я тебе говорю, что писать.
– Не придирайся! Ты говоришь, что завещаешь всё Сергею. Счета, дом, машину.
– Две.
– Что?
– Две машины. Ну, да. больше нечего завещать.
– Да. И всё это переходит в его распоряжение, если он берёт на себя заботу о твоей собаке, Веге.
– Ну. И что не так?
– Ника, сколько тебе лет?
– Михалыч, не хами. Тем более, ты знаешь.
– Вероника, скажи мне правду. Ты заболела? Тебе диагностировали рак?
Ника посмотрела на адвоката, как на умалишённого.
– Ты спятил, что ли? Сплюнь!
– То есть, ты здорова?
– Вполне!
– Тогда что это за приготовления в пятьдесят лет? Основательные такие приготовления. Как будто ты уверена, что твоя собака точно переживёт тебя и ей понадобится новый хозяин. Поясни мне.
Ника подумала.
– А я должна тебе пояснять это?
– Ну… вообще нет. Просто я думал, если мы друзья, то я имею право знать, что тут происходит!
Он даже голос повысил. Во как. Право он имеет. Ну, что сказать? Может и имеет. Но Ника не имела никакого желания ничего объяснять. На минуту ей показалось, что лучше бы она действительно выбрала любого из московских адвокатов, но…
– Михалыч, у меня нехорошее предчувствие. И я решила, что нужно привести дела в порядок. Такой ответ тебя устроит? И давай, завязывай с глупыми вопросами. Я тебе даже доплачу, если ты сделаешь всё, как надо.
– Ладно-ладно. Чего сразу – доплачу. Сделаю я всё.
Карасёв уткнулся в ноутбук, что-то бормоча себе под нос про «в кои-то веки в Москве» и «лучше бы в Третьяковскую галерею».
– Не гунди! Сделаем завещание и поедем заверять. А там я тебя и в галерею, и в мавзолей, и в ЦУМ, и в ГУМ, и куда хочешь свожу. Хоть в кино. – она подумала. – Кстати, Михалыч, а вот эти условия и оговорки работают по нашему законодательству? Про собаку и т.д.?
– Работают, почему нет? – пожал плечами Карасёв. – Наследодатель имеет право ставить любые условия и назначать любых наследников. Ты, кстати, хорошо всё обдумала?
– Вот сейчас поняла, что нет! Пиши, что пока Вега жива и Сергей хорошо за ней ухаживает, он просто имеет право проживать в этом доме и получать ежемесячно сумму на содержание. Своё, дома и собаки. Ну, или как там правильно. И только когда Вега умрёт в глубокой старости от естественных причин, сын получает всё.
– Но дом надо кому-то наследовать. С него платится налог, и т.д.
– Да-да, я поняла. Просто пока жива моя собака – Сергей не может продать этот дом, заложить, или ещё что-нибудь. А потом пусть делает, что хочет.
Карасёв высунулся из-за ноутбука и внимательно посмотрел на Веронику. Она действительно здорова? Так странно рассуждает обо всём… будто её вот-вот не станет, и без вариантов. Михалыч промолчал. Всё равно ничего не скажет. Он знал её больше тридцати лет, с тех пор, когда ещё был ментом, а она – малолетней хулиганкой. Он спасал её, отмазывал, контролировал, увещевал. Спас. И она даже стала человеком, в конце концов. А теперь с ней происходит что-то странное, и он вряд ли узнает, что именно.
Ника думала о том, что Михалыч её друг, один из немногих, оставшихся из прошлой жизни. Он знает её столько лет. В своё время Михалыч очень постарался, чтобы она стала человеком. Вытаскивал её из передряг, спас от тюрьмы. А теперь она планирует избавиться от своей человечности. От человеческой жизни вообще. И никому нельзя об этом сказать. Совершенно никому и совершенно точно нельзя.
– Я дописал. Ты будешь проверять?
– Не буду я ничего проверять. Поехали, заверим у нотариуса. И сходим, куда тебе больше всего хочется?
– Вероника, ну ты правда здорова? – как-то даже жалобно спросил Михалыч.
– Да здорова я, что ж за наказание! Поехали уже.
Она встала с дивана, на котором сидела, скрестив ноги, взяла ключи от машины и сунула ноги в кроссовки.
– Сейчас, соседку позову. Вега одна не сидит.
– Зачем тебе вообще эта собака. – прокряхтел Карасёв, зашнуровывая ботинки.
– Слушай, я ж не спрашиваю, зачем тебе на седьмом десятке ботинки со шнурками, когда ты мог бы носить что-то более удобное. Может тебе нравится такая физкультура. Ну и не спрашивай меня, зачем мне собака.
– Сравнила тоже. – обиделся Карасёв. – Ботинки и собаку.
– Да-да. Я о том же говорю!
Ника многозначительно посмотрела на Михалыча, вышла за дверь и закричала там так громко, что аж стёкла зазвенели:
– На-адь!
– Ау. – издалека отозвалась соседка.
– Посидишь с Вегой? Я заплачу.
– Бегу.
Ника вернулась в дом, покопалась в сумке, достала тысячу рублей. Карасёв смотрел на деньги не отрываясь.
– Не бойся, это не тебе. Тебе потом дам. Побольше. Чуть-чуть.
Вега уже забеспокоилась, что все её бросают. Лезла носом то к Нике, то к Михалычу. Подбегала к стене, где висел её поводок, и гавкала. Мол, куда же вы? Меня-то, меня одеть забыли!
– Слушай, а как она одна не сидит? Что делает?
– Лает на всю деревню и всё крушит.
Карасёв взялся за лоб рукой.
– На что ты хочешь обречь своего сына?!
Нике вдруг стало его жаль. И его, и Вегу, и сына. На одну короткую секунду, на один миг она испытала их чувство, когда Ника исчезнет с радаров. Всего лишь миг, но это чувство было таким ярким и болезненным, что захотелось зажмуриться.
– Михалыч, ну ты чего? Я же вечная! Не собираюсь я никого ни на что обрекать.
В дом впорхнула молодая девушка с простым лицом, русым хвостом и в спортивном костюме.
– Вегочка, деточка, пойдём телевизор посмотрим, заинька моя сладкая. – засюсюкала она.
Ника показала ей купюру, положила на полку и быстро выпихнула Карасёва из дома, выскочив следом.
– Дурдом. – резюмировал он, топая к машине.
Они заверили завещание у первого попавшегося нотариуса, где не было очереди в приёмной. Ника подошла к секретарю с распечатанным, подписанным и заверенным документом:
– Девушка-красавица, сделайте мне копию. Даже парочку. Они у вас платные?
Девушка, которой до красавицы было как до Китая пешком, засмущалась и пролепетала:
– Я вам так сделаю.
– Мне так не надо. – Ника кинула на стол пятьдесят рублей. – Главное, побыстрее.
Когда они уже собирались выходить, невзрачная секретарша пискнула:
– Простите меня, пожалуйста! Подпишите мне книгу.
– Что? – удивлённо обернулась Ника.
– У меня ваша книга. Подпишите, пожалуйста.
– Какая? Кровавая любовь?
– Нет. Последний ковен. Вот. – она вытащила из стола потрёпанную книжку и протянула Нике вместе с ручкой.
– Боже! Это же антиквариат какой-то!
– Классика! – язвительно подтвердил Карасёв из-за плеча.
– Иди в баню. – отмахнулась Ника. – Нет, ну правда. Это одна из самых первых книг. После неё столько всего интересного было.
– Мне про вампиров не очень. Простите.
– Почему же? – поинтересовалась Ника, ставя размашистый автограф.
– Они мерзкие. Отвратительные. Кровь пьют, людей убивают. Ненавижу их. Извините, пожалуйста.
Рука Вероники застыла на последней закорючке. Хотелось треснуть этой серой девице прямо в глаз. Скажите пожалуйста, вампиры мерзкие! Да что ты знаешь про вампиров? Тем более, в её книгах вампиры были просто прекрасны. Вместо того, чтобы поставить невежду на место, Ника улыбнулась заученной улыбкой, и мило сказала:
– Всё в порядке. Для меня важно любое мнение. Всего доброго!
Ручка вдавилась в бумагу так сильно, что если бы бумага была плотью – из неё бы хлынула кровь. Ника в душе облизнулась. Спокойно, дорогая, ты пока человек. Всего лишь жалкий человечек, хрупкий и зависимый. Ты ещё жива, ты пока в своём образе. Писателя, сценариста и режиссёра. Тебе нельзя показать свою настоящую реакцию. Никакой вампиромании, улыбнись ещё разок и выйди отсюда. Твои дела в этой конторе закончены.
Ника села в машину и посмотрела на Карасёва, который устраивался поудобнее, кряхтя и пристёгиваясь.
– Слушай, Михалыч, а ты хоть одну мою книгу прочёл?
– Не. Я не любитель такой литературы. Без обид.
– Какой – такой?
– Ну… такой. Современной.
Ника почувствовала усталость. Кажется, она устала быть человеком. вовремя появился в её жизни Данил. Чтобы в очередной раз убедиться, что Данил не приснился ей, Ника потрогала руку в том месте, где под пластырем заживали дырочки. Задрала рукав и прощупала ткань лейкопластыря. Нет, это был не сон. Вот они, затянулись корочкой. За месяц от них может не остаться ни следа. Или останутся едва заметные пятнышки. У Ники была отличная регенерация кожи. Всё заживало, как на собаке. Быстрее, чем у Веги, наверное.
– Что у тебя там? – спросил Михалыч.
– Ничего особенного. Собака поцарапала.
– На сгибе локтя? Там кровь обычно берут.
– Не выдумывай, кровь берут выше.
– Ника, ты точно ничего не хочешь мне рассказать? – с нажимом на «точно» спросил Карасёв.
– Мне нечего тебе рассказывать, дружище. Говори, куда ты хочешь съездить в Москве. Пока я свободна. Относительно.
Она была совершенно свободна. Ника решила не начинать новую книгу. По заказам она всё доделала, новую работу тоже брать не хотелось. Этот месяц она решила провести на свободе. Данил даже не удосужился ей ничего рассказать о жизни вампиров, а она была так ошарашена, что не спросила. Ну, вот, например, вампиры могу пить алкоголь? Или не могут вообще ничего, кроме крови. Это же интересно? Интересно. А она не спросила. Вдруг не могут? Тогда ей нужно за месяц наверстать всё то, что будет упущено в будущем. Встретиться со всеми друзьями, с кем толпой, а с кем – по очереди. И со всеми душевно выпить и поговорить. В идеале, хотелось бы ещё съездить к морю. Позагорать на солнце, пока у неё есть такая возможность. Но тут Ника надеялась совместить полезное с приятным. Фестиваль мистического кино будет проходить в одном из французских курортных городов, можно будет выкроить время и сходить на пляж.
Зазвонил телефон. Продюсер «Кровавой любви».
– Да.
– Они перенесли фестиваль.
Нике стало так грустно, что она чуть не упустила руль. Кажется, Карасёв даже успел испугаться.
– Как это возможно? Уже программа готова.
– Ну… из-за вируса этого, чёрт бы его побрал. На месяц точно переносят.
– На сколько. – севшим голосом спросила Ника.
– На месяц.
– Ну… хорошо! Я поняла.
Вряд ли у вампиров можно попросить отсрочку. Значит, она обойдётся без фестиваля. Просто съездит на курорт. Выберет, где она ещё не была. Сдаст перед перелётом тест, потом сдаст его на курорте. Поплавает в море на солнышке. Позвольте, почему в море? Если уж плавать в последний раз при свете дня, то в океане. Ника вильнула к тротуару, резко затормозила и включила аварийку. Сзади засигналили. Ника искала телефон в контактах. Нашла. Выдохнула. Набрала. Ей ответили сонным голосом:
– Hello.
– Марина, добрый день. Это Вероника Майская.
– Кто? – перешла на русский собеседница.
– Майская.
– О, Боже! Правда?
Голос стал гораздо менее сонным.
– Марина, можете мне сделать гостевое приглашение? Сегодня.
– Мо… могу, наверное. А что случилось? Вы заболели?
Да что ж они все до неё докопались! Ну, Карасёв ладно. Ему подозрительно, это логично и понятно. Но Марина… она не заболела, ей просто хочется успеть в Америку. Так получилось, что она ни разу там не была. А сейчас захотела на пляж к океану. Что такого?
– Я здорова, Марина. – спокойно ответила Ника. – Можете, или нет?
– Могу.
– Ну, я доберусь до компьютера – скину вам все данные. Спасибо!
– Да не за что пока…
– Я вас разбудила, да? который у вам час?
– Половина шестого утра.
– Оу. I'm so sorry!
Ника отключилась, повертела головой по сторонам, и тронулась с места.
– Хотел бы я знать, что с тобой происходит. – грустно сказал Карасёв. – Но, видимо не узнаю.
– Михалыч, ты серьёзно в Третьяковку хочешь? Просто я не очень. Сгоняй один, а я тебя в кафе подожду.
– Да как скажешь!
На следующий день Ника отвезла Михалыча в аэропорт и отправила обратно в Новосибирск. Ей и в голову не пришло поехать с ним. А ведь там тоже ещё остались друзья. И даже живые родственники. А ещё могилы. Много могил, тех, которые положено навещать, ухаживать и грустить подле. Приходишь, бывало, на такую могилку, садишься на лавочку, и грустишь себе вдоволь. Пока грусть из тяжелой и болезненной не становится светлой, очищающей. Интересно, вампиры путешествуют по стране? По миру? И если да, то как? В гробах? Стеклянных, из материала, не пропускающего ультрафиолет – пришло вдруг в голову Ники. Писательское воображение – удивительная вещь. Она представила себя в таком гробу и захихикала. Путешествие в гробу! Романтично. В её книгах вампиры просто подбирали себе рейсы так, чтобы не летать днём, только ночью. Логично предположить, что богатый вампир может иметь свой частный самолёт с иллюминаторами из пресловутого стекла. Интересно, если существует общество российских вампиров – наверняка есть в этом обществе какая-то иерархия? И кто в этой иерархии Данил, если ему поручают приходить с такими известиями? Логически – никто. Шестёрка. Нике стало тревожно и грустно: сама-то она кем будет, когда станет одной из них? Какое место в этой иерархии ждёт её? Интересно, что выбора-то всё равно нет. Или стать закуской, или вампиром. Третьего не дано.