1
Тем утром меня разбудил наш домашний попугай Луи, пробравшийся в спальню через приоткрытую дверь балкона.
– Юля, вставай! – прокряхтел он четыре раза, тщетно пытаясь наполнить свое приветствие благозвучностью.
– Отстань, – я натянула одеяло на голову и сделала вид, что не замечаю его присутствия.
Вообще-то Луи беспокоит меня исключительно по праздникам, поскольку обычно за мной заезжают в шесть утра – и так круглый год без выходных и отпуска. «Сама напросилась», – обычно утешает брат, когда я зачем-то начинаю жаловаться на работу. Он прав. Мой нынешний социальный статус – всего лишь итог бесконечного потакания амбициям. Ещё дошкольницей, ничего не смыслившей в жизни девчонкой, я каждый день пыталась руководить сверстниками. Сколько жалоб выслушал мой отец от воспитателей и возмущенных родителей одногруппников! Директор детского сада несколько раз предлагала перевести меня в другое учреждение, а какая-то особо неуравновешенная мамаша однажды даже подала заявление в полицию. И на кого? На пятилетнего ребёнка, за всю свою жизнь не обидевшего муху. Разумеется, в УВД посмеялись над ситуацией, но все-таки провели разъяснительную беседу с папой, итогом которой стала отмененная экскурсия в планетарий. Пожалуй, это была главная трагедия моей прошлой жизни, даже сейчас отдающаяся болью в сердце. Впрочем, она не возымела ни малейшего воспитательного эффекта, благо что вскоре начались летние каникулы. Потом мы переехали на другой конец Москвы, и год перед школой я провела под чутким наблюдением бабушки, примерно тогда же завершившей свою почти пятидесятилетнюю банковскую карьеру. Тесное общение с Элеонорой Михайловной (как уважительно называл тёщу папа) сильно сказалось на моих ещё не до конца сформировавшихся предпочтениях. Желание управлять людьми на долгие годы отошло на второй план, а главной страстью стали финансовые активы и все доступные способы их приумножения. Поэтому когда я пошла в школу, меня не слишком заинтересовали отношения со сверстниками. Функцию руководства ими я охотно делегировала нашей классной, а сама принялась претворять в жизнь свой первый бизнес-план, совместно с бабушкой организовав стартап по обучению пенсионеров работе на криптовалютных рынках. Затея с треском провалилась где-то через полгода (за что отдельное спасибо некоторым слишком самоуверенным преподавателям), но я вынесла из неудачи один очень важный урок – во всём и всегда полагаться исключительно на собственные умения. Поэтому партнёрству с Элеонорой Михайловной пришёл конец, и месяца три мне пришлось потратить на новую концепцию своего развития. Как оказалось, зарабатывать в семилетнем возрасте достаточно просто, если у тебя есть талант или выдающиеся физические способности. Проблема заключалась лишь в том, что актриса, певица и танцовщица умерли во мне ещё до рождения, а на соревнованиях я неизменно занимала предпоследние места, вследствие чего наш физрук исключил меня из состава школьной сборной. Мама настойчиво предлагала записаться в какую-нибудь секцию, но я пошла другим путём и засела за книги, твёрдо решив, что отныне моё призвание – наука. Этот ход оправдал себя через год, когда нас отправили на городскую межпредметную Олимпиаду для второклассников, где для меня не нашлось ни одного достойного соперника. И пусть призовые вызвали у бабушки приступ смеха, я поняла – наконец-то, дело сдвинулось с мёртвой точки. Вкус заработанных собственными стараниями денег пробудил во мне аппетит, и за последующие несколько лет девочка Юля выиграла семь городских, пять всероссийских и три международные олимпиады. Мой личный счёт пополнился почти на шесть миллионов рублей, а Элеонора Михайловна, пожалуй, впервые в жизни сняла с себя маску высокомерной снисходительности. Тут бы развить успех и дотянуться до установленных бабушкой ориентиров, но появился брат, и неожиданно в тринадцатилетнем возрасте во мне проснулось подобие материнских чувств, на удивление восторженно воспринятых тогда родителями. Пожалуй, ни у кого из моих знакомых не было столь заботливой старшей сестры, пожертвовавшей целым годом подростковой жизни ради сомнительного удовольствия ухода за младенцем. Но как же счастлива была моя мама! Мне разом простились все детские прегрешения, отчужденность от семейных мероприятий и конфликт с нашей соседкой Ольгой Павловной, которую я несколько раз пристыдила за то, что она не убирает за своей собакой. И только бабушка со скепсисом наблюдала за этим чудесным перевоплощением, словно знала – ему отведён не очень продолжительный срок, после которого должна начаться куда более значимая глава моей биографии. Разумеется, она оказалась права. В четырнадцать лет я влюбилась в Руслана из параллельного класса и столкнулась с необходимостью интеграции в общественную жизнь школы, чтобы хоть как-то приблизиться к объекту своего обожания. В результате у меня появилась подруга Инга, вместе с которой мы записались в секцию дзюдо, где уже несколько лет занималось большинство мальчишек-ровесников. Кроме нас там было всего две девчонки, но хитрый план не привёл к желаемому результату – Руслан, как нарочно, не замечал моего присутствия. Зато спустя месяц на меня обратили внимание другие ребята, и началась эпопея с бесконечными проявлениями знаков внимания, соперничеством и даже парой серьёзных драк, после которых тренер чуть не выгнал меня из группы. К тому моменту моя влюблённость перешла в стадию рациональной симпатии: я прекратила витать в облаках, всё реже и реже бросала на Руслана косые взгляды и как-то неожиданно для самой себя поняла, что дзюдо в этой истории приоритетнее чувства. Тем более, у меня появились первые успехи, ставшие стимулом для продолжения занятий даже тогда, когда из-за травмы Инга на месяц выпала из спортивной жизни. Это обстоятельство ещё больше сблизило нас в повседневности. Мы стали ходить в театр, в кино и даже съездили на выходные в Питер, где у моей новоиспечённой подруги проживал дедушка – полковник в отставке, участвовавший ещё в афганских событиях. Конечно, как девочек нас мало интересовали рассказы об ужасах той войны, но лично меня глубоко тронула политическая составляющая истории, которую мы только собирались изучать в школе. Сергей Валерьевич (а именно так звали моего нового знакомого) сделал всё возможное, чтобы посеять в неокрепшем подростковом разуме зерно сомнения относительно любых идей, корни которых уходили в американскую землю. Если бы он знал, к насколько масштабным последствиям для человечества приведут его монологи о НАТО как о чудовище, стальными щупальцами обвившем Землю. Но, увы, дедушка Инги умер в день её двадцатитрёхлетия, а я выросла с твёрдой убеждённостью в том, что моё главное предназначение в жизни – противостояние злу, рождённому по ту сторону океана. С этими мыслями я поступила во Всероссийскую академию внешней торговли, с отличием окончила бакалавриат и магистратуру по программе «Международный менеджмент», после чего с головой окунулась в политику. Встречи, собрания, бесконечные командировки по разным странам – мир превратился в калейдоскоп событий, ускорявшихся по мере того, как приближался финал моего стремительного восхождения на пирамиду власти. Жаль, бабушка не дожила до триумфа внучки. Уж кто-кто, а она оценила бы пройденный мной путь и, наверно, дала бы несколько полезных советов. Но Элеонора Михайловна вот уже пятый год покоилась на кладбище, а мне приходилось довольствоваться периодическими причитаниями мамы, сухими и оттого вызывавшими неприязнь замечаниями отца, да бесконечными подколками выросшего уже без моего участия брата. Возможно, для кого-то одно это показалось бы чрезмерной ценой за то, что в итоге я получила к своему тридцать девятому дню рождения. А если прибавить сюда не самую идеальную личную жизнь, проблемы с друзьями и вечную нехватку времени… Держу пари, только псих рискнул бы пройти по проложенному мной маршруту! Но я никогда не жалела о сделанном в прошлом выборе и вот уже третий год как могла оправдывала своё призвание. Без сантиментов, без истерик и слёз, с холодным расчётом и приверженностью ориентирам юности. Да, многие не переставали сомневаться во мне и при каждом удобном случае отпускали в мой адрес едкие и частично справедливые замечания. Впрочем, это казалось лишь мишурой, неотъемлемым атрибутом сверкающей новогодней ёлки. И девочка Юля, мечтавшая руководить людьми, упрямо шла дальше, повзрослевшая, но не утратившая детской веры. Теперь всё просто не могло быть иначе, ведь на её хрупких на вид плечах лежала судьба поистине великой страны, а каждое утро начиналось с осознания того, что она президент России.
2
Луи никогда не отличался чрезмерной настойчивостью, поэтому, убедившись, что никто не реагирует на его призывы, исчез тем же путём, дав мне ещё несколько минут покоя. Я очень хотела растянуть их часа на два – так велико было желание беззаботно поваляться в постели. Но ровно в девять двери моей спальни распахнулись настежь, и на пороге появилась Кира – единственный человек на Земле, кто мог вот так потревожить президента. Подобно облаку она проплыла через всю комнату и, грациозно присев на край кровати, весьма настойчиво потянула на себя одеяло.
– Мама, вставай! – в отличие от Луи дочь не была настроена даже на однократное повторение своего требования. – Ты говорила, что мы прямо с утра поедем на пляж и в кои-то веки расслабимся как подружки. А сама спишь, да ещё дала указание Жанне, чтобы тебя не тревожили раньше одиннадцати! Вот так ты выполняешь свои президентские обещания?
Я застонала. Но не от того, что Кира нарушила мой покой – мне и самой хотелось провести с ней время. Просто внезапно накатило понимание того, что дочери уже девятнадцать с половиной лет, а значит вот-вот наши дороги разойдутся в стороны. И пусть мы и раньше существовали каждая в своей вселенной, три раза в месяц они всё-таки сталкивались друг с другом. А что будет в будущем, когда молодой специалист по биомеханике решит постажироваться в какой-нибудь новозеландской компании? Одна мысль об этом моментально превращала меня в женщину.
– Обещания в силе, – я резко села на кровати и поцеловала дочь в нос. – Ты же знаешь – мои слова никогда не расходятся с делом.
– Это-то и тревожит, – неожиданно отреагировала она. – Когда-нибудь сбой даёт даже самая безотказная система.
– Но не сегодня, – зачем-то сказала я и, замерев, невольно залюбовалась ею.
Да, матери редко бывают объективными по отношению к своим детям, однако, уверена, любой разглядел бы в Кире красавицу. Высокая, стройная, с длинными тёмными волосами она всегда выделялась на фоне сверстниц. А в широко раскрытых серых глазах читался настолько неуёмный интерес к окружающему миру, что порой мне хотелось запереть дочь дома во избежание неприятностей, к которым могло привести её чрезмерное любопытство. К счастью, всё обошлось без радикальных мер, и мы почти безболезненно преодолели подростковый кризис, порой до основания разрушающий мосты между поколениями.
– Мама, ты не всесильна, – снисходительно улыбнулась Кира, – и уж тем более не можешь предугадать будущее.
– Что-то случилось? – только тогда мне передалась её тревога, и ощущение праздника рассеялось вместе с порывом ворвавшегося в комнату ветра.
– Пока нет, – честно призналась она, – но у меня нехорошее предчувствие.
– Предчувствие? – растерянно переспросила я, двумя руками отбрасывая одеяло в сторону. – Господи, Кира, ты же человек науки!
– Вот именно. И моё рациональное эго готово поклясться, что происходит нечто странное. Я словно кошка накануне землетрясения. Только не знаю истинной причины своего беспокойства. Разве что сон… Но в нём всё равно нет смысла.
Желая хоть как-то разрядить ситуацию, я несколько неуклюже выбралась из кровати, надела халат и посмотрела на себя в зеркало. Конечно, женщину в отражении трудно было назвать эталоном привлекательности, но для почти сорока двух лет она выглядела более чем достойно. Подтянутая фигура, гладкая как у выпускницы школы кожа, роскошные локоны, спадающие на точёные плечи… При всём желании я не находила в себе изъяна. И лишь глаза выдавали во мне человека, давно распрощавшегося со своею молодостью.
– Расскажешь, что снилось? – поинтересовалась я, наивно надеясь перевести всё в шутку.
– Давай за завтраком, – Кира подошла к двери и, обернувшись, протянула мне руку. – Мама, прости, но иначе нам не хватит времени.
Я подчинилась правилам этой нелепой игры, и мы быстрым шагом добрались до кухни. Вообще-то обычно местом трапезы у нас являлась гостиная, однако тем утром семья была не в полном сборе. Муж пятый день находился в командировке в Лондоне, а у родителей шла третья неделя каникул в Сочи. Олег (так звали моего брата) и вовсе наведывался к нам не чаще, чем раз в месяц, предпочитая дистанцироваться от окружавшего меня ореола славы. Возможно, он просто завидовал успеху старшей сестры, тем более что мама периодически акцентировала на этом внимание. Впрочем, сейчас нюансы не имели значения, а кухня всецело оказалась в нашем распоряжении. Я машинально разлила по чашкам чай, уселась в кресло и уставилась на лужайку перед домом.
– Ну, рассказывай, – моё терпение подошло к концу. – С каких это пор тебя мучают ночные кошмары?
– Да ни с каких, – Кира, покачиваясь, приблизилась к окну, и яркое солнце заставило её зажмуриться. – Мне просто приснилось, что началась война, и США разбомбили Изумрудный город.
– Но это абсурд. Зачем им уничтожать то, что в некотором роде можно считать их собственным культурным наследием?
– Не знаю. Возможно, во сне нет никакого смысла, вот только чувствую, что сегодня случится катастрофа.
– К-а-т-а-с-т-р-о-ф-а, – я переварила услышанное по буквам. – Но где и когда? И, главное, какого масштаба?
– Время покажет, – Кира пристально посмотрела мне в глаза, и в её взгляде промелькнула вечность.
Я даже не стала продолжать наш абстрактный разговор – настолько сильным оказалось пережитое мной потрясение. Та, кто была мне самым близким человеком во вселенной, вдруг в одночасье отдалилась на миллионы километров. Ещё вчера мы жили как обыкновенная семья, пусть и с поправкой на наш социальный статус. И вот моей дочери снится какой-то безумный сон, после которого она меняется до неузнаваемости. А я, привыкшая решать проблемы планетарного масштаба, не в состоянии развеять это нелепое мистическое наваждение. И ладно бы на дворе стояли средние века, когда сверхъестественное превалировало над наукой. Нет, за окном бушевала эпоха бесконечных технологических революций, каждая из которых выворачивала мир наизнанку. Человечество с лёгкостью проникало в самые сокровенные тайны макро- и микрокосмоса, боролось с болезнями и исследовало Солнечную систему. Мы были наиболее рациональной цивилизацией в истории Земли, готовой вот-вот приступить к покорению галактики. И именно в такой момент я сидела у себя на кухне, пила чай и тряслась из-за какого-то предчувствия.
Внезапно зазвучала тихая мелодия времён моего детства, и взгляд невольно устремился на висевшие на стене часы. Никаких откровений. Они показывали ровно десять. 10 часов утра 29-го июня 2053-го года.
3
Возможно, наша с Кирой игра в молчанку затянулась бы на неопределённое время, но музыка послужила невольным катализатором действий, первым из которых стало появление на кухне Жанны. Привыкшая видеть своего ассистента в деловом костюме или платье, я чуть не выронила чашку из рук, когда обнаружила её перед собой в весьма откровенном бикини ярко-жёлтого цвета. Мы изумлённо уставились друг на друга, словно вообще не планировали сегодня встречу.
– У нас же намечен пляжный отдых, – Жанне потребовалось секунд пятнадцать, чтобы вычислить истинную причину моего удивления. – Прости. Ты вроде не устанавливала дресс-код для дома.
– Всё в порядке, – я изобразила на лице улыбку, кивком головы приглашая её сесть напротив. – Про пляж я помню, только возникли обстоятельства…
– Что-то случилось? – на лице моего ассистента не дрогнул ни один мускул.
За три года нашей совместной работы я привыкла к её профессиональным уловкам. Но в домашних условиях эта холодная безэмоциональность доводила меня до бешенства, из-за чего пару раз у нас даже случались ссоры. Разумеется, потом я просила у неё прощения, а муж неизменно вставал на сторону Жанны, аргументируя свою позицию нежеланием видеть во мне эгоистичного тирана. В ответ на меня накатывали приступы ревности – вполне обоснованные, если отталкиваться исключительно от внешности моего ассистента. Ей было всего тридцать шесть лет, и она только-только завершила спортивную карьеру, за время которой завоевала две золотые олимпийские медали по бегу. Впрочем, когда-то именно это убедило меня сделать Жанну своим помощником, так что теперь я пожинала плоды собственного решения.
– Пока ничего, – мой ответ камнем повис в воздухе. – Но у нас с Кирой нехорошее предчувствие.
И в этот момент произошло то, чего я ожидала меньше всего на свете. Всегда невозмутимая и казавшаяся неприступной скалой Жанна вздрогнула и заморгала, словно ей в глаз залетела какая-то мошка.
– Предчувствие? – она через силу повторила это слово. – А что ты подразумеваешь под предчувствием?
– Ожидание катастрофы, – я вспомнила разговор с дочерью и предпочла объясниться её терминами. – Что-то случится. И уверена, это произойдёт сегодня.
– Чёрт! Вот почему мне снилось, как бомбят Нью-Йорк! А я ещё думала, откуда такая реалистичность!
Мы с Кирой синхронно впились глазами в Жанну, но та уже полностью переключилась на воспоминания о прошедшей ночи.
– Это было как наяву. Кромешный ад за гранью воображения. Два раза мне удавалось вырваться из объятий сна, но он продолжался, едва я снова смыкала веки. И так до рассвета… А теперь вы говорите мне, что скоро случится непредвиденная катастрофа?
– У Киры были похожие сновидения, – я предпочла раскрыть все карты. – Но, в отличие от тебя, она наблюдала, как бомбят Изумрудный город.
В ту же секунду на смуглом от загара лице Жанны проступили бледные пятна. Она судорожно схватила свою чашку и одним махом осушила её наполовину. Повисла пауза, наполненная шелестом листвы за окном и криками Луи, повздорившего с соседской кошкой. За эти минуты, подаренные нам вечностью, я впервые почувствовала себя пустышкой. Обычной женщиной, не имевшей ни малейшего представления о том, какие опасности скрываются за горизонтом повседневности. А потом включился канал экстренной связи, и перед нами возникла голограмма министра обороны – событие настолько невероятное по своей сути, что ни я, ни Жанна поначалу никак не отреагировали на случившееся.
– Доброе утро, Юлия Александровна, – генерал смерил меня любопытным взглядом, и я невольно съёжилась внутри халата. – Прошу прощения, что нарушаю ваш покой, но у нас нештатная ситуация. Гравилёт заберёт вас в течение десяти минут. Все подробности – по прибытии в управление.
Конечно, я знала инструкции на случай любого экстренного вызова из министерства, но всё равно не смогла полностью соблюсти протокол и задала вопрос, чувствуя, как у меня трясутся руки:
– Сложившейся ситуации присвоен какой-нибудь код опасности?
– Да, – генерал косо посмотрел на Жанну. – Код номер восемнадцать. Госпожа президент, мы ждём вашего прибытия.
Голограмма исчезла, оставив нас наедине с полупустыми чашками и лёгкой растерянностью от словоохотливости министра. Жанна хотела прокомментировать услышанное, однако я не дала ей ни секунды.
– Иди одевайся. Встречаемся на крыльце через пять минут. И будь готова задержаться в управлении на ночь.
За что я всегда ценила своего ассистента, так это за скорость, с которой она реагировала на мои приказы. В следующее мгновенье мы с Кирой были уже одни, и лишь небрежно брошенный в центре кухни стул напоминал о нашем внезапно закончившемся девичнике.
– Мама, – дочь явно не собиралась отпускать меня без объяснений, – что это значит? Кто-то разбомбил Нью-Йорк?
– Нет. Вернее, не знаю. Код номер восемнадцать никак не связан с Соединёнными Штатами. И вообще… Марш собираться, ты летишь со мной.
Мои слова прозвучали как приговор, и, уже стоя в дверях, обречённая Кира выдавила из себя неизбежное:
– И что в ваших играх скрывается под числом восемнадцать?
Я вздохнула. Реальность казалась абсурдом, но после всего, случившегося тем утром, у меня не было прав утаивать истинное положение вещей от дочери. Поэтому я придала своему лицу выражение максимально приближенное к невозмутимому и, залпом допив оставшийся в чашке чай, сообщила:
– Будешь смеяться – это угроза инопланетного вторжения.