Волшебство Кристины

4. Алла Викторовна

В школу Кристи решила не возвращаться, а пойти учиться шить модную одежду. «Мастер-закройщик верхнего платья» – так называлась ее будущая профессия.

Из города надолго уехать им не удалось – все время занимали поездки по врачам и шаманам. Но никто так и не мог ей помочь. Каждый обнадеживал, многие обещали, некоторые, правда, словно испугавшись чего-то, сами отказывались продолжать. А какие-то даже не брали деньги – словно не желая иметь отношения к Кристине и ее проблемам.

Лето было теплое. Воздух прогревался и днем стоял неподвижно. Вечером с озера начинал дуть ветер и приносил запах скошенной травы и таких давно забытых вечеров у костра на берегу. Кристи часто сидела до темноты у открытого окна в своей комнате и пыталась представить, как же сложится ее жизнь уже совсем скоро. Почему-то ничего не представлялось.

В один из таких вечеров папа пришел с работы и сказал, что ему рассказали про женщину, которая помогает людям с разными сложными проблемами. Но что именно она делает – никто не знает. Знают только, что стоит это каких-то баснословных денег. Папа вынул из кармана свернутый вчетверо тетрадный листок с телефоном. Женщину звали Алла Викторовна, и принимала она на другом конце города. Посовещавшись, родители решили, что стоит попробовать съездить туда. Пусть это будет последняя попытка. Просто убедиться окончательно, что чудес нет и вокруг одни шарлатаны. Про баснословную плату решили пока не думать. Может, до этого еще и не дойдет. Кристи было уже все равно.

Помещение, где принимала своих пациентов эта загадочная Алла Викторовна, меньше всего напоминало о лечении. Небольшая комната на четвертом этаже какого-то института, куда вел пыльный длинный коридор, заваленный старыми планшетами и стульями без ножек.

Ни вывески, ни указателя.

Приехали они втроем. Папа говорил сначала, что подождет в коридоре, но зашли все вместе. Им навстречу из-за стола вышла приятная женщина с рыжими волосами и ярким маникюром.

Кристи посмотрела – комната даже отдаленно не напоминала то, что они видели раньше у всех шаманов и целителей. Ни икон, ни пучков травы, ни стеклянных шаров. Сама Алла Викторовна скорее напоминала учительницу или библиотекаря.

– Я вам помогу, – практически сразу сказала женщина. – Это будет нелегко и займет неделю. Вы будете привозить вашу девочку каждый день.

Кристи смотрела с недоверием, но Алла Викторовна звучала так спокойно и убедительно, что хотелось начать уже прямо сейчас, и поверить ей, и делать все так, как она скажет. Впервые за долгое время у Кристины стала появляться надежда.

– И еще одно, – уже перед их уходом добавила Алла Викторовна, – это будет дорого стоить.

И она назвала сумму, которая звучала настолько фантастически, что можно было уходить сразу.

Мама поджала губы и дипломатично сказала, что они подумают.

– Ну это вообще что за дела такие? – повторяла она по дороге домой. – Ну где нормальные люди могут взять столько денег?

Папа молчал, только хмурился и вздыхал. С деньгами и правда дело обстояло непросто. Мало того, что сумму назвали невероятно большую. Но и взять их было совсем неоткуда. Зарплату часто задерживали. Но даже если бы ее платили всегда и вовремя, то потребовалось бы откладывать целый год, чтобы накопить на плату этой женщине. Но тихий голос подсказывал ему, что надо бы и копить, и откладывать.

Дома ужинали молча. Аппетита у Кристи не было, как все последние недели. Она поковыряла вилкой макароны с сыром и вышла из-за стола. «Вот если бы только я выросла, я бы помогала всем, кому нужна моя помощь», – думала она и опять сидела с открытой книжкой у окна, смотрела невидящим взглядом на строчки и забывала переворачивать страницы.

Следующие несколько дней не принесли ничего нового. Кристи ходила уже узнавать расписание занятий в училище. Подружки еще не вернулись в город, во дворе было тихо. Родители каждое утро уходили на работу, по вечерам папа почему-то не приходил к ужину. Мама хмурилась. Все было скучно и безнадежно. Телефон молчал, бок болел. Казалось, все просто очень устали.

И тут произошло странное – раздался звонок, звонили папе. Он подошел к телефону, долго разговаривал, понизив голос почти до шепота, с длинными паузами. Кристи слышала краем уха, что звучали какие-то цифры, даты, но не придавала этому значения. Было только любопытно, потому что по работе папе нечасто звонили домой.

Наконец папа положил трубку.

– Собирайтесь! – завтра едем к Алле Викторовне – Нам дадут денег в долг, в течение года отдадим. Ну все, дочь, ты скоро будешь у нас здоровой. – Папин голос звучал радостно – первый раз за долгое время. Кристи только успела с удивлением подумать, почему так все верят в эту женщину. Она выглядела и звучала так обыденно, что ее слова не вызывали никаких сомнений. Кристи вспомнила еще одну деталь, которая почему-то забылась, как только они вышли из кабинета Аллы Викторовны. Женщина произнесла странную фразу о том, что Кристи какая-то особенная, и что у нее есть какой-то дар и она будет помогать людям. Это все, конечно, ерунда. Какой дар? Кристи хорошо танцует, умеет играть на пианино и любит петь. Ей не нужен никакой другой дар, кроме ее нормальной жизни. Она хочет быть здоровой, вставать каждое утро без боли и слез. Хочет быть такой, как все. Танцевать, влюбляться, болтать с подружками по телефону, бегать на свидания, хочет радости и покоя. И не хочет никаких даров!

***

Казалось, что Алла Викторовна и не сомневалась, что они вернутся. Она не выглядела удивленной.

– Вы можете приехать за вашей девочкой через два часа, – будничным голосом сказала она папе, как будто речь была об уроке музыки или секции по плаванию.

Кристи смотрела удивленно. Что с ней здесь будет происходить? У нее не было никаких идей.

Папа ушел и сказал, что вернется через два часа. В комнате было пыльно и пусто. Кроме письменного стола стояло только два простых стула.

«Располагайся, – показала на один из стульев женщина. – Я сейчас тебе сейчас все объясню, что мы собираемся тут делать». Лицо Аллы Викторовны не отражало никаких эмоций. «Ты сейчас закроешь глаза и будешь тихонько сидеть на стуле. Мы станем с тобой разговаривать, и я сниму с тебя все, что тебе было сделано», – продолжала говорить Алла Викторовна. Кристи не понимала ни слова. Кто сделал? Что сделал? Что значит «сниму»? Каждое слово по отдельности было совершенно знакомым, но все вместе – Кристи просто ничего не могла понять.

Она послушно села на стул. Стул немного качался. Или ей это показалось. Ей сказали закрыть глаза – она закрыла. Не скрещивать руки и ноги – Кристи послушно положила руки на колени. «Как на утреннике в детском саду», – почему-то промелькнуло у нее в голове.

Голос Аллы Викторовны, казалось, доносился откуда-то издалека. Она просила расслабиться, ничего не бояться, сказать ей, если вдруг Кристи почувствует себя нехорошо или как-то странно, и сказала, что они уже скоро начнут.

Слова, казалось, падали все реже, и тратилось все больше времени, чтобы им долететь до Кристиного сознания. В какой-то момент они стали пропадать, как пунктирный шов на подоле голубого платья, которая она сама подшивала вручную.

Все реже и реже. Все дальше и глуше.

И вдруг возник тот самый непереносимый оглушающий звон, что прорывался вместе с болью в боку все это время. Он налетел, как рой пчел, Кристи еще пыталась от него уворачиваться, но он воронкой засасывал в себя, поглощая всю девочку без остатка. Если бы она и хотела сейчас вырваться, она бы уже точно не смогла. Этот поток захватил ее целиком, и краем сознания Кристи поняла, что уже оттуда не уйти. Она была частью этого неостановимого оглушительного движения.

«Это все!» – словно собравшись, подумала девочка.

И глухо упала со стула на пол. Больше ничего не было.

5. Способности

Из рассказа Кристины:

Алла Викторовна тогда сказала, что нам понадобятся семь сеансов, это я хорошо помню. Ну и скажем так, семь сеансов я к ней отходила, и с каждым сеансом мне становилось лучше. Так невыносимо было только на первом сеансе, хотя на других мне тоже все еще было тяжело. Но с каждым разом мне становилось все легче и легче – как будто меня откуда-то вытаскивали. И бок переставал болеть. Эта боль уходила. И мое состояние потихоньку менялось. Я уже ждала, чтобы к ней поехать.

И вот она чуть ли даже не в первый день сказала: «У вашей девочки откроются способности». Я на нее смотрела и думала: «Много здесь таких, которые это говорили. Ты главное – мне помоги». У меня было одно – мне помогите.

Потому что способности для меня были чем-то из мира какой-то фантастики и какой-то дури. Я к этому относилась очень несерьезно. Дома у нас эта тема вообще не обсуждалась. Если честно, я даже не понимала, о чем речь.

Эта тема от нас вообще была далека. Это было что-то из телевизора. Какие-то чудаки там заряжали воду и делали пассы руками. И я над всем этим хихикала, когда мама воду ставила перед экраном. И я этим совсем не увлекалась.

Когда Алла Викторовна что-то мне говорила, я выходила из ее кабинета – и тут же забывала все, что она мне сказала. Мне хотелось, чтобы мне помогли, чтобы болезнь прошла и чтобы я вернулась к тому, чем я занималась, – к моим танцам, гулянкам, мальчикам. К своему образу жизни – я хотела вернуться.

И когда на последний сеанс мы приехали с папой – и она мне сказала: а теперь посмотри на папу… И я увидела эту картину…

***

Мы приехали с папой. Последний сеанс. Я зашла к ней. Папа сидел в коридоре, меня ждал. И во время сеанса она начала на эту тему активно говорить, что, мол, вот ты понимаешь, что у тебя есть способности.

И это неизбежно.

Они у тебя уже есть, они у тебя уже открылись.

Сегодня ты попробуешь посмотреть.

Я ей говорю – да нет у меня никаких способностей, ничего я не вижу.

«Я тебе сегодня все объясню, как это делать. Тебе надо будет настроиться. Ты будешь смотреть с закрытыми глазами. Как будто между бровей у тебя есть глаз».

Я говорю: «Алла Викторовна, нет у меня там никакого глаза, что вы мне ерунду говорите».

Она сказала, что все равно это произойдет, только главное – понять, как быть дальше, потому что надо будет учиться, и что у нее нет таких способностей, и она не сможет меня научить.

И когда последний сеанс закончился, она сказала, что у меня теперь есть защита – я реально почувствовала, что теперь мне хорошо: у меня вообще перестал болеть бок, и мне уже хотелось скорее на улицу, к друзьям…

И она говорит: «Давай мы сейчас твоего папу позовем – и ты попробуешь на папу посмотреть. Сделаешь, как я тебе сказала».

Заходит папа – я закрываю глаза и пробую.

У меня ничего не получается – я ничего не вижу.

Она говорит: «Еще раз пробуй».

Папа начинает психовать: «Хватит здесь уже это устраивать, что за ерунда!»

Я нервничаю. Мне некомфортно.

Она меня не отпускает: «Давай еще раз попробуй, сосредоточься, вот так посмотри».

И в какой-то момент происходит в голове как будто щелчок. Такое же я испытала, когда потом ногу сломала. Опять я звук этот слышала – как будто кость с хрустом ломается. И здесь было такое же – щелк, и я вижу вдруг просто как фильм: я вижу папу с маминой подругой, как они с ней целуются, я прямо вижу, как папа руку под юбку – я просто все это вижу. Я открываю глаза – и говорю: «Папа, ты что, с тетей Олей был?» Я прямо эту фразу произношу: «Ты что, с тетей Олей, – и такая пауза, – был?»

И я вижу, как папа краснеет, меняется на глазах и начинает что-то такое говорить: «Да пошли вы все…» Выскакивает из этого кабинета и убегает.

Алла Викторовна мне говорит: «Ты увидела ПРАВДУ».

А у меня внутри от того, что я увидела, – какой-то ужас. Я не хотела этого увидеть. У меня внутри начало все бурлить. Очень неприятное было чувство. И я говорю: «Так я что, буду вот это видеть?» Она говорит: «Нет, почему? У тебя это будет разное. Но ты будешь видеть и болезни людей. И плохое. И хорошее».

***

С этого дня, можно сказать, я стала совершенно другой.

Я уже приехала домой, я начала уже думать обо всем этом, все прокручивать. Я начала представлять, как все это будет. И понимать, что я действительно что-то вижу.

И с этого дня все пошло уже совсем по-другому.

Через несколько дней Алла Викторовна пришла к нам домой.

Она нашла тот предмет, из-за которого я заболела. Это было пришито к матрасу моей кровати. Выглядело это как конверт, сделанный из тряпки. И в этой тряпке была моя фотография, еще кукла, сделанная из каких-то ниток, обмотанная ее волосами. Моя фотография – вся-вся-вся будто исколотая иголками. Сзади было что-то непонятное нарисовано. И это все было замотано черными нитками. И это лежало в тряпочке, а тряпочка была пришита к моей кровати.

Алла Викторовна все это взяла, сказала, что она это сожжет.

С этого момента, как она приходила к нам, я уже как будто начала участвовать во всем этом процессе. Когда она чистила квартиру, я ходила, смотрела. Что-то я уже начинала видеть, что у нас в квартире какие-то сущности, какие-то предметы – энергетические.

Она стала приглашать меня к себе на работу – чтобы я начинала смотреть людей. И я с каждым разом стала все больше и больше видеть. У меня больше все открывалось. Но потом случилось другое – я не знала, как этим всем управлять. Оно у меня включалось само по себе. Я могла сесть в трамвай или автобус – и у меня это включалось. Вокруг меня стояли люди, я видела их внутренности, я могла считать их проблемы. Я видела, что кто-то вчера там ругался, кого-то ударили. Получалось, что я в грязи какой-то находилась. Это продолжалось недели три. Потом Алла Викторовна поняла, что это опасно. Видимо, я начала себя как-то странно вести. Я-то этого не понимала. Я так сильно в эту тему погружалась, и только это меня волновало, и только об этом я говорила.

Тогда Алла Викторовна приехала к моим родителям и сказала, что она собирается ехать в Москву, ее пригласили работать, и что она хочет меня взять с собой, чтобы я там поработала. В Москве она обещала отвести меня в Ассоциацию народных целителей России, чтобы меня там протестировали.

Мои родители соглашаются и отправляют меня с ней.

И я лечу в Москву.

Но только я беру свою подругу Наташу. Она полетела с нами за компанию.

(Москва Кристине никогда не нравилась. Точнее, ей интересно было смотреть в кино, как там все устроено. Как красиво иногда прогуливались герои по улицам или сидели в кафе, особенно летом. Даже временами хотелось поехать и тоже посидеть в кафе на террасе в красивом платье и пить коктейль через соломинку – и смотреть на прохожих, и ни о чем особо не думать. Но чтобы там жить? Такой мысли никогда и не было.)

***

Рассказ Кристины:

В Москве мы сразу отправились в гостиницу.

Я сразу поняла, что Аллу Викторовну ждали. А ждала ее какая-то женщина-администратор, которая работала в этой гостинице. Звали ее Елена Сергеевна. И первое, что было сразу очень примечательно: мы пошли в гостинице в ресторан обедать. И Алла Викторовна, сидя за столом, начала этой женщине говорить, что у нее чуть ли не рак груди, и она ей этот рак сегодня будет лечить.

А я смотрю на эту женщину – и никакого рака у нее не вижу. Потом Алла Викторовна начала ей говорить: «У тебя, помимо еще этого рака, есть проклятье». Алла Викторовна очень любила такие слова, и так все – открытым текстом.

И тут сидит она в ресторане и говорит этой женщине, что у той родовое проклятье и опухоль в груди.

Я смотрю – и понимаю: Алла Викторовна врет.

Но я молчу. В номере мы жили все вместе – я, Наташа и Алла Викторовна. Вечером после ресторана мы приходим в номер – и у нас первая стычка с Аллой Викторовной по поводу этой женщины.

Я ей говорю: «Алла Викторовна, у нее там нет рака, Ну да, у нее там немного что-то на поле сделано».

Алла Викторовна мне говорит: «Тут ты будешь делать все по моим правилам. Ты будешь говорить то, что надо, и мне подыгрывать. Потому что я сюда приехала зарабатывать деньги».

Прием у нее стоил дорого. Она брала все в долларах. По тем временам это были большие деньги.

Со следующего дня начался ад, потому что в номере, где мы жили, она начала принимать людей.

Очередь стояла по всему коридору гостиницы. Он был полностью заполнен людьми. На первом этаже висел большой плакат: «Целительница из Сибири». Алла Викторовна меня сразу предупредила: «Смотри, если человек богатый, то ты мне как-то маякни и дай знать». Я сказала, что в этом участвовать не буду. Но она начала меня шантажировать: «Ты должна мне подыгрывать!»

Параллельно с работой в гостинице мы поехали с ней в Ассоциацию народных целителей России. И когда мы первый раз туда с ней приехали, там был Николай Федорович – основатель ассоциации.

Мы приехали к нему. Алла всю мою историю рассказала.

Я была как пришибленная – я вообще боялась слово сказать и вся тряслась.

Они первые и начали тестирование проводить.

Там был один прибор. На этот прибор надо было положить руки – и он измерял твое количество энергии. У меня получалось, что прибор постоянно зашкаливал. Они вставляли постоянно несколько пластин туда – и никак не могли мою энергию измерить… Потом они мне сказали делать воду. Я не знала, как это делать. Они просто сказали: «Ты берешь воду, ставишь туда ладошку и представляешь, что у тебя из руки идет энергия».

Потом они эту воду брали, вставляли туда какую-то палочку с этим измерителем и измеряли эту воду.

А потом меня уже повезли в ЦКБ – в Крылатское – и там мне приводили пациентов, и я должна была говорить, в каком месте и что мне не нравится. Но так как я анатомию не очень хорошо знала, то просто показывала, где у человека проблема.

Так они проверяли меня месяц. Месяц я находилась в Москве. Они тестировали-тестировали, и заключение было такое: очень сильные способности, но так как я молодая и мне нет еще 16 лет, я не могу всем этим заниматься. Я могу быть только поисковиком – я могу искать, я могу смотреть, потому что у меня этот сильный дар. Но лечить людей я не могу. С этим вердиктом меня отправили обратно в УУ.

Я прошла курс помимо этого. Первый мой диплом биоэнерготерапевта я там защитила. Я научилась, как включать и выключать эти способности.

***

А Алла Викторовна начала зарабатывать деньги.

И многих людей, которые приходили, она просто обманывала.

Первое время я даже ей где-то подыгрывала.

У меня был какой-то страх: мы тут с Наташей, у меня особо денег нет, я боялась, что она нас сейчас вышвырнет на улицу.

Мы дня три прожили в такой обстановке – и она говорит: «У меня здесь есть подруга, тетя Ася, ты можешь пожить у нее».

Алла Викторовна улетала через десять дней, а мне надо было оставаться учиться. В гостинице я жить уже не могла – это было дорого.

Мы поехали к этой тете Асе втроем – Алла, я и Наташа. Когда мы приехали к тете Асе, то Алла опять начала врать и говорила, что у той тоже болезни. Вечером мы вернулись в гостиницу – и я поняла, что больше участвовать в этом не хочу. Я буду только ходить учиться – и мне не надо никаких денег.

На следующий день утром мы с Наташей собрали свои вещи и ушли.

Алле Викторовне перед уходом я сказала, что не хочу начинать свою деятельность с обмана людей. Но когда мы уезжали из гостиницы, ко мне подошла администратор Елена Сергеевна и спросила: «Где я тебя могу найти?»

Я ей оставила телефон тети Аси и телефон в УУ, тогда же не было никаких сотовых телефонов.

***

Немного позже, когда я жила у тети Аси, эта Елена Сергеевна мне позвонила. И от нее много было клиентов: кто-то от нее приходил, и сама она ко мне приходила. Никакой онкологии у нее, конечно, не было. Потом она вышла замуж и уехала жить в Австрию. И я смотрела этого мужчину и видела, что у них будут отношения, – так все и оказалось. А она мне помогла в работе и отправляла клиентов ко мне.

И потом она рассказала, что в тот приезд Алла Викторовна заработала на две машины в этой гостинице. Но когда целительница уехала, люди начали жаловаться, Елена Сергеевна потом еще отдувалась за эту Аллу Викторовну.

Алла Викторовна вернулась в УУ и сразу пошла к моим родителям и сказала, что если Кристи так будет относиться, то у нее ничего не получится.

Мама с папой, конечно, ничего не поняли, что такого я сделала.

Она им правды не говорила, но когда через месяц мы с Наташей вернулись в УУ, Алла Викторовна встречала меня в аэропорту вместе с родителями.

Мы прилетели. Погода была – дождь, ветер. Вышли из аэропорта – ветер сносит. Алла на улице стоит и мне говорит: «Все понятно, мы разные, все люди разные. Ты еще молодая, ты ни о чем не думаешь. Только я прошу тебя, ты меня не бросай, давай вместе работать».

Тогда я, в принципе, согласилась и еще какое-то время приходила к ней – и работала.

В это же время произошла еще одна странная, прямо магическая история.

Там был один человек. Довольно молодой – ему было года двадцать три. Он считал себя особенным и говорил, что у него какая-то особая связь со звездами и луной. Он ночами работал. Что он делал, я толком не знаю, но он утверждал, что у него ночная сила, что он обладал какой-то магией. И он на мне провел такой опыт – типа приворота. Невозможно передать, как я по нему сохла.

У меня было чувство, что я медленно схожу с ума. Я только о нем и думала. Я бежала туда в управление, где он работал, потому что я хотела увидеть его. Это было умопомрачение.

Я была еще маленькая, никаких отношений у нас с ним не было, но мы гуляли, целовались, какая-то симпатия была.

Но я-то не знала, что он надо мной такой опыт проводил.

Алла Викторовна снимала с меня его воздействие. Я ей рассказала, что я ощущаю, и она снимала все это с меня. Она рассказала, что он как раз тренируется делать приворот. Я спросила: «На мне, что ли?» Он и на других девушках пробовал. Она все с меня сняла – и сразу все прошло. Я и его стала видеть другими глазами. Его нельзя было назвать симпатичным, но когда я была под воздействием, мне казалось, что он – просто мечта. И я по нему страдала. Он меня так специально привораживал.

Потом, когда мы с ним уже начали дружить, он сам признался во всем. Я его спрашивала: «Зачем ты это делал?» Он говорил: «Мне же надо было на ком-то это практиковать». Он специально пробовал на таких девочках, с которыми у него не могло бы быть никаких отношений.

Я потом только поняла, что он обладал темными силами.

А с Аллой Викторовной мы стали общаться все меньше и меньше. Я начала принимать все больше дома.

С Аллой Викторовной была потом стычка – она стала меня как конкурентку воспринимать. Я становилась популярной в городе, она даже звонила нам домой и говорила мне, что это ее сфера и чтобы я не лезла. Хотя конкуренткой ей я и не была. Лечить мне все равно еще было нельзя. Снимать я тоже ни с кого ничего не снимала. Я смотрела, я искала машины, смотрела какие-то ситуации по бизнесу. Две самые крупные компании в УУ были моими клиентами. Плюс директор моего училища тоже был моим клиентом. Получается, что и училище я закончила непонятно как. Я ходила туда через раз: когда хочу – иду, не хочу – не иду. Шить я и так умела, но потом мне было уже не до шитья – люди шли ко мне потоком.

Мы жили на пятом этаже, очередь была ко мне с первого этажа. Соседи возмущались – никому это не нравилось. Люди приходили с разными проблемами – у кого-то угнали машину, у кого-то кто-то пропал, у кого-то в бизнесе сложности. Со здоровьем я тоже смотрела, но не лечила. Я могла только сказать – что там за проблема.

Люди практически не платили мне деньги. Приносили мне то шоколадку, то рыбу соленую, то еще что-нибудь – кто чем занимался, тот то и приносил.