Песнь о Нибелунгах. Прозаическое переложение средневекового германского эпоса

Авентюра IV
О том, как Зигфрид воевал с Саксами и Датчанами

Однажды в Вормс прибыли чужеземные гонцы, посланные на Рейн могучими королями Людегастом Датским и Людегером Саксонским. О каждом из них было известно, что дружины их сильны и многочисленны. Узнав о приезде посланцев столь грозных государей, бургундские вельможи без промедления отвели их к Гунтеру.

– Будьте нашими гостями, – учтиво предложил король, – и расскажите, кто вы и какие вести принесли нам?

Гонцы, хоть и боялись вызвать гнев Гунтера, не стали молчать:

– Знайте, государь, что наши короли Людегер и Людегаст прислали нас сюда, чтобы объявить вам войну.

От подобных слов бургундский двор пришёл в сильное волнение.

– Вы нанесли им множество обид, и тем вызвали сильный гнев в их сердцах. Хотят они идти на Рейн с огромной ратью и через двадцать недель начнут поход. Так что созывайте друзей и вассалов, если не хотите лишиться короны. Но если вы готовы уладить дело миром, вам, государь, стоит отправить посла для переговоров с королями Людегером и Людегастом. Это спасёт жизни многим доблестным рыцарям.

Как ни был храбр Гунтер, он всё же промолвил:

– Я не дам вам ответа тотчас. Мне надо поделиться этой скорбной вестью с вассалами, а далее мы будем держать совет.

Король опечалился, грустная весть камнем легла на его сердце. Без промедления приказал он Герноту, Хагену и другим вельможам явиться в свои палаты.

– Сильный и опасный враг грозит нам, – обратился к ним Гунтер. – Немалые беды сулит нам его нашествие.

– Покуда в наших руках есть мечи, а в сердцах отвага, ни один враг не страшен нам, – воскликнул доблестный Гернот. – Смерти не избегнет никто, но честь превыше жизни. Порадуемся, что судьба привела нам врагов, битва – лучшая отрада для воина.

– Тут добра ждать не приходится, – сказал Хаген из Тронье. – Мы не успеем к сроку собрать свои отряды, а без них не видать нам победы.

Затем он погрузился в раздумья и добавил:

– Надо рассказать обо всём Зигфриду.

Король распорядился разместить вражеских гонцов в Вормсе и запретил бургундам задевать их. Он решил, что неразумно будет злить врагов, не выяснив прежде, кто из друзей готов оказать ему помощь.

Гунтер потерял покой и сон, целыми днями ходил в унынии и своим видом растревожил Зигфрида.

– Я вижу, что-то гнетёт вас, король, – обратился к нему нидерландец. – В чём причина вашей тоски и что лишило вас былого веселья?

– Не каждому король может открыть своё горе, – отвечал ему доблестный Гунтер. – Свою тревогу я должен таить глубоко в сердце, ведь открыть её можно только самым преданным друзьям.

Услышав такие речи, Зигфрид изменился в лице и заверил Гунтера:

– Я помогу вам, какая бы беда ни случилась! Если нужен вам преданный друг, я буду им до самой смерти.

– Да воздаст вам Господь за ваши слова. И ценнее всего даже не ваша помощь, хоть мы и сильно нуждаемся в ней, а та готовность, с которой вы её предложили. Если мне суждено жить, я не забуду этого и отблагодарю вас. Большая беда надвигается на бургундов. Короли Людегер и Людегаст прислали гонцов с известием, что объявляют нам войну. Это, признаюсь, застало нас врасплох, ведь никогда прежде враги не нападали на нашу страну.

– Оставьте тревоги, – сказал на это Зигфрид. – Доверьте мне поднять за вас меч, и потомки ваших врагов будут жалеть о неразумии предков. Со мной здесь всего двенадцать человек. Дайте мне под начало ещё тысячу бойцов, и, даже если против нас будет тридцать тысяч отборных воинов, мы разобьём их в яростной сече.

На это Гунтер ответил:

– Поверьте, я не останусь перед вами в долгу.

– Вот вам моя рука. Пусть доблестные Хаген, Данкварт, Ортвин, Синдольт и бесстрашный знаменосец Фолькер также отправятся в поход вместе со мной. Послам же велите возвращаться домой, куда мы и сами явимся очень скоро.

Король, не медля, приказал созывать родню и вассалов.

Когда послы пришли к нему за ответом, он так сказал им:

– Передайте моим недругам, что лучше им оставаться дома. Но если уж пришла охота посетить мой край, пусть знают, пока со мной друзья, любой враг изопьёт здесь горя полной чашей.

После чего, наградив богатыми подарками, отпустил гонцов. Послы, чтобы не гневить его, с благодарностью приняли дары.

Когда достигли они датских пределов, и Людегасту стало известно, что за ответ получили его гонцы на Рейне, ярости датского короля не было предела. В гневе поклялся он отомстить бургундам.

– В Бургундии хватает доблестных рыцарей, – добавили гонцы, – но даже среди них блещет Зигфрид, витязь, что приехал из Нидерландов.

Короля встревожило это известие, и он приказал датчанам готовить поход с особым тщанием. В войске отважного Людегаста было двадцать тысяч отборных смельчаков. А когда Людегер Саксонский привёл свою дружину, всего датчан и саксонцев набралось более сорока тысяч.

Тем временем в Бургундии Гунтер также созывал своих родственников и вассалов.

Готовились его братья Гернот и Гизельхер. С ними смелый Хаген из Тронье, брат Хагена Данкварт и Ортвин Мецский. Не отставали от них Синдольт и Хунольт, не зря Гунтер так щедро награждал их. Все знали – кровавая война неизбежна, и многим славным витязям принесёт она славу и гибель.

Как только рать снарядилась в поход, её начали переправлять через Рейн. Старшим над дружиной встал Хаген из Тронье, а отважного Фолькера назначили знаменосцем.

– Король, – сказал неустрашимый Зигфрид, – я поведу ваших людей, а вы оставайтесь дома и охраняйте дам. Ваша честь и бургундские земли не понесут ущерба, пока они под моей защитой. Враги, что движутся на Вормс, не найдут здесь славы, поскольку я намерен победоносно пройти по их же собственным землям.

С тем Зигфрид, жаждавший сечи, повёл дружину от Рейна через Гессен. По пути он жёг и грабил земли окрестной страны, дабы противник в полной мере вкусил горестей и страданий войны.

Когда грозное войско подступило к границам Саксонии, доблестный Зигфрид спросил соратников:

– Кого мы определим прикрывать наши тылы?

– Пусть могучий Данкварт вместе с молодёжью прикрывает нас, – отвечали ему бургунды. – А если с ним отправится ещё и Ортвин, это сделает нас поистине неуязвимыми.

– Пусть будет так, – согласился Зигфрид. – Сам я выдвинусь в дозор. Если мы хотим одержать победу, надо точно знать, где наши враги.

Снарядившись в дорогу и оставив войско под началом Хагена и Гернота, сын Зигмунда направил коня во владения саксов. Да, немало щитов и шлемов изрубил он там в тот день.

И вот Зигфрид видит в поле бессчётные рати. Более сорока тысяч бойцов стояло перед ним – неизмеримо больше, чем в его собственном войске. Но храбреца обилие врагов может лишь радовать!

Смотрит витязь, навстречу ему мчится всадник. В руке у него копьё, щит его, шлем и панцирь сверкают на солнце золотой отделкой. Был тот лихой всадник сам Людегаст, датский король. Он, как и Зигфрид, отправился в дозор, и конь его летел во всю прыть. Вот враги заметили друг друга, гневно полыхнули их взоры, и бойцы вонзили коням шпоры в бока.

Людегаст, хоть и был могуч и ловок, встревожился. Копьё своё, однако, держал твёрдо, целя прямо в щит неприятеля. Кони витязей сшиблись, взвились на дыбы и, словно вихрь, пронеслись один мимо другого. Рыцари развернули скакунов и вновь устремились навстречу друг другу, чтобы уже на мечах испытать удачу в яростной схватке.

Зигфрид обрушил на врага удар такой силы, что под тем дрогнула земля, и сноп искр, яркий, словно костёр, взметнулся над шлемом датского короля. Датчанин тут же ударил в ответ – бойцы стоили друг друга, щиты звенели, сталь встречалась со сталью.

Тридцать воинов Людегаста, заметив, что их король в опасности, поспешили к нему на помощь. Но поздно! К тому времени Зигфрид трижды успел рассечь крепкий сверкающий панцирь датчанина и меч нидерландца заалел от крови. Людегаст пал духом и запросил пощады. Он рассказал, кто таков, и поклялся стать вассалом Зигфрида. Тут подоспели тридцать датских воинов и вступили в бой с могучим нидерландцем. Однако Зигфрид не отдал им своей добычи. Теперь, когда королевич знал, сколь богат и высокороден его пленник, он бился за него столь яростно, что худо пришлось датчанам – лишь один из тридцати сумел уйти оттуда живым. В залитых кровью доспехах явился он в свой стан, где все без слов поняли, что с ним стряслось: раны его были красноречивее всякого рассказа.

Когда дружина узнала, что король их в плену, сердца датчан наполнились страхом и болью, а у Людегера от гнева побагровело лицо.

Зигфрид увёз отважного Людегаста в свой лагерь и тем привёл в радость всё войско.

– Поднимите знамёна! – воззвал герой. – Слава ждёт нас! Только Господь ведает, суждено мне сегодня остаться в живых или паду я от вражеского меча, но знаю, много вдов появится нынче в Саксонии. За мной, герои Рейна! Я покажу, как раскалываются шлемы врагов и прорублю дорогу во вражьей рати. Пришла пора сбить спесь с дерзкого Людегера.

Могучий шпильман Фолькер поднял над головой знамя, и воины, словно горная лавина, устремились за ним. Поистине великолепное зрелище представляло собой то войско. Хоть в поход и отправилась всего лишь тысяча бургундов да двенадцать нидерландцев, от пыли, поднятой копытами их коней, померк горизонт, а золочёные щиты слепили противника.

Саксы тоже изготовились к бою. Крепки были их доспехи, мечи остры, и воины готовились биться насмерть. Никто не хотел лишиться земель и замков.

Два войска яростно сшиблись, обагряя кровью сталь своих клинков.

Синдольт, Хунольт и Гернот разили наповал столь быстро, что саксы и датчане даже не успевали показать своё искусство владения оружием.

Немало прекрасных женских глаз затуманили слёзы после того боя.

Бесстрашный Фолькер, Хаген, Ортвин и доблестный Данкварт бились столь яростно, что после каждого их удара раскалывался вражеский щит или чужой шишак темнел от крови.

Но датчане тоже были весьма искусны в ратном деле. Их булатные клинки с лязгом врубались в доспехи, и ветер разносил над полем гром ударов. Да и саксы не отставали от союзников – дрались что было сил. Но всё же бургунды теснили и тех, и других, нанеся им столько глубоких ран, что кровь, заливая доспехи, стекала на сёдла и падала в траву. Ярая вышла битва! Честь и слава витязям!

В самом сердце битвы стоял нескончаемый гром – то крушил вражеские щиты нидерландский герой. Дружина во всём помогала Зигфриду – куда бы ни ринулся он, неотступно следовала за ним, сминая противников. Кровь текла потоками по горящим на солнце шлемам датчан и саксов. Королевич раз за разом врубался в их порядки, мечом прокладывая путь к Людегеру. Три раза прошёл нидерландец вражескую рать насквозь. А когда с ним рядом встал доблестный Хаген, немалый урон понесла от них саксонская страна.

Могучий Людегер заметил, как бьётся Зигфрид, как вздымает над головой свой добрый меч Бальмунг и как безжалостно косит им саксов. Увидев это, король почувствовал в душе жестокий стыд и великую ярость. Всюду кипела битва, звенели мечи, полки сшибались друг с другом всё злей, но когда сошлись Зигфрид и Людегер, саксы в страхе отхлынули. До этого часа Людегер думал, что только Герноту под силу пленить его брата, но теперь понял, кто на самом деле победил Людегаста. Саксонец с такой силой нанёс удар, что конь под нидерландцем пошатнулся и едва не упал. Однако же устоял, и через миг его седок обрушил свой гнев на Людегера.

Тем временем бургунды Хаген, Данкварт, Фолькер и Гернот отгоняли прочь саксов, пробивавшихся на помощь к своему государю, а Синдольт, Хунольт и Ортвин славно помогали друзьям, без промаха разя врагов.

Царственные бойцы спешились и сошлись лицом к лицу с мечами в руках. И хоть кипела вокруг них битва, свистели и вонзались в щиты копья и дротики, видели они лишь друг друга. Не обращая внимания на бой, осыпали друг друга тяжёлыми ударами.

У саксонского короля порвалась застёжка под щитом, и Зигфрид понял, что победа близка. Тут Людегер различил корону, что украшала вражеский щит, и понял, что за боец перед ним. Тогда он остановился и крикнул громовым голосом:

– Вассалы, прекратите битву! Против нас бьётся Зигфрид Нидерландский, я узнал его. Видать, сам дьявол привёл мне столкнуться с ним в битве. Дружина, опустите знамёна.

Зигфрид согласился на мир, но при условии, что Людегер, как заложник, оправится с ним на Рейн. Саксонские вожди остановили битву, положили на землю оружье и доспехи. Повсюду, на щитах саксов и датчан, их шлемах, кольчугах и нагрудниках виднелись следы бургундских и нидерландских клинков.

Приказав соорудить носилки для тяжелораненых и тех, кто не мог ходить, Гернот и Хаген выбрали из пленных пятьсот заложников, которые должны быть отправлены в Вормс. Без славы вернулись домой датчане и саксы, поход не принёс им ни добычи, ни славы. Всех снедало уныние, каждый горевал о друге или родственнике.

А бургунды, навьючив на лошадей доспехи, отправились обратно в Вормс. Каждый дружинник понимал, что победу добыл им Зигфрид, что именно он побил врагов, и каждый готов был сказать о том Гунтеру.

Гернот оправил вперёд гонцов:

– Пусть на Рейне узнают, что поход окончен, и я, совершив с дружиною немало доблестных подвигов, отстоял честь бургундов.

Гонцы отправились в путь и скоро ко всеобщей радости доставили известие в столицу. Вормсцы, возликовав, попросили вестников рассказать, как боролись бургунды с врагом и какие подвиги совершили. Позвала к себе тайком одного гонца и Кримхильда. Открыто говорить с ним она не могла, ведь речь должна была пойти о том, кого она любила.

– Расскажи мне всё, что знаешь, и если вести твои будут правдивы, обретёшь здесь золото и друга, – так начала свою речь королевна, когда посланец был введён в её покои. – Ответь, что с моим братом Гернотом? Что с моими друзьями? Многих ли не досчитаюсь я меж ними? Скажи, ничего не утаивая, кто был первым в битве?

– Средь нас не было трусов, – не медля, ответил гонец. – Но отважнее всех, и, поверьте, я не лгу, бил врага Зигфрид Нидерландский, ваш высокородный гость. Немало его подвигов довелось мне увидеть в сражении. Да, могучий Хаген, Данкварт и остальные воины проявили себя истинными храбрецами, но их деяния – детская забава по сравнению с подвигами, совершёнными Зигфридом. Они храбро бились, Зигфрид же творил чудеса. Никто не знает, сколько врагов он убил, но множество дам плачут из-за него о родичах и друзьях сердца. Его Бальмунгс такой силой крушил шлемы, что кровь багровыми ручьями хлестала из ран врагов. Поистине это великий воин.

Да и Ортвин Мецский нанёс врагу немалый урон – каждый, кого он задевал мечом, был ранен, а чаще убит. Никто и никогда ещё не нёс таких потерь, какие понесли саксы, в сражении с вашим братом Гернотом. Бургунды были столь яростны и свирепы в битве, что вражьи происки больше не представляют опасности для их чести. Рейнцы кипели ратным пылом, сбивали врагов с коней, поле гудело от ударов их клинков. Уверен, и саксы, и датчане пожалели, что затеяли бой.

Бойцы из Тронье тоже дали о себе знать в этой битве. Немало жизней пресёк Хаген своим мечом, и его родичам будет что рассказать потомкам. Синдольт, Хунольт, Румольт, что шли за Гернотом, рубили противника не хуже своего владыки. Долго ещё Людегер будет проклинать себя за то, что пошёл войной на бургундов. И всё же, как бы хорошо ни показали себя эти воины, то был бой могучего Зигфрида и теперь множество высокородных пленников ведёт он сюда. Им захвачен король грозных датчан Людегаст и его брат Людегер, владыка саксов. Обоих нидерландец взял в плен своей рукой. И хоть случалось ранее бургундам брать пленных, но всё же несравнимо меньше того, сколько ведёт он с собой.

Рассказ гонца понравился красавице Кримхильде.

– Более пятисот пленников направляются сюда. Тех, кто из-за тяжких ран не может идти, а таких около восьми десятков, несут на залитых кровью носилках. Вот что значит встать на пути у Зигфрида! Гордецы бросили вызов нашим владыкам, но попали в плен к Гунтеру, и сегодня же, к радости всех вормсцев, будут доставлены сюда.

Эта весть очень обрадовала Кримхильду. Узнав, что её сердечный друг жив и здоров и скоро вернётся, она зарделась алее свежей розы. Порадовалась она также и за своих родственников.

– За вести, что ты принёс мне, – сказала королевна, – я отсыплю тебе десять марок золотом и одарю расшитой шелками одеждой.

Гонцу немедля принесли золото и платье. Что и говорить, не худо доставить приятную весть высокородной даме!

Меж тем подружки Кримхильды собрались у окон и вскоре увидали бургундских воинов, что возвращались из похода. Раненых несли на носилках, невредимые шли пешком, и все они с радостью внимали приветственным крикам. Гунтер, позабыв печаль, выехал встречать воинов. Как и надлежит великодушному королю, он был равно ласков и к чужим, и к своим вассалам.

Гунтер спросил дружину, кто из бургундских витязей принял смерть в бою. Убитых оказалось всего шестьдесят, и в дальнейшем все они были достойно оплаканы. На уцелевших вражеское оружие тоже оставило немало отметин, почти у каждого был изрублен шлем или щит.

Приехав ко дворцу, витязи сошли с лихих коней. Стоявшая вокруг несметная толпа громогласно славила бургундских воинов.

Гунтер определил войско по Вормсу на постой, велев, чтобы приезжих принимали со всем радушием, а о раненых заботились, как о родных. Не обошёл он вниманием и пленных.

– Хоть вы и причинили мне жестокую обиду своей дерзостью, я всё же рад видеть вас в Вормсе, – сказал он Людегасту. – Теперь, когда вы у меня в плену, я не стану вспоминать причинённое зло, а лучше воздам моим друзьям за верную дружбу.

– Они того достойны! – воскликнул Людегер. – Никто ещё не брал пленников более высокородных. Мы же обещаем щедро отплатить вам добром и золотом за радушный приём и гостеприимство.

– Я дам вам свободу, – молвил Гунтер, – если вы пообещаете не покидать мою страну, покуда я сам не отпущу вас.

– Вот вам моя рука, – ответил королю Людегер.

По распоряжению короля все отправились отдыхать. Раненых уложили в постели, здоровым принесли вино и крепкий мёд, чтобы витязи позабыли о трудностях похода. Дабы женщины не проливали слёз, убрали с глаз долой изрубленные доспехи и сёдла, покрытые запёкшейся кровью. Надо признать, победа недёшево обошлась бургундам.

Немало гостей было у Гунтера, но всех он чествовал равно, и своих, и чужих, а увечных окружил такой заботой, что сердца всех пленных тут же расположились к нему.

Не жалея казны, Гунтер приставил к раненым самых искусных лекарей, чтобы те помогли героям поскорее подняться на ноги. Он осыпал гостей подарками и не соглашался отпускать домой, уговаривая подольше погостить в Вормсе.

– Как наградить наших бойцов, столь доблестно защищавших Бургундию? – обратился король с вопросом к своим вельможам.

– Давайте отпустим их домой, – ответил брату Гернот, – а через шесть недель, когда заживут их раны, пусть они вернутся сюда, и тогда мы устроим в их честь великое пиршество.

Собрался и Зигфрид возвращаться к себе в Нидерланды. Гунтер, узнав об этом, попросил его остаться. И не будь у Гунтера сестры, не удержать бы ему героя, ведь Зигфрид был слишком знатен и могуществен, чтобы ему можно было предложить подарки. Да и, кроме того, хозяин был в долгу перед витязем, столько тот совершил подвигов, когда крушил его врагов. Нет, Зигфрид остался в Вормсе только ради Кримхильды, и вскоре ему довелось повидаться с ней, а потом, как и мечтал, он назвал красавицу своей женою и отбыл с ней в родные края, но об этом речь впереди.

В те шесть недель, что предшествовали пиру, за Вормсом возводились шатры для гостей, а молодёжь устраивала турниры и всяческие забавы.

Когда до празднества оставалась одна неделя, Кримхильда вызнала у братьев, что Гунтер собирается дать пир для друзей и все благородные дамы немедленно сели за шитьё нарядов. Королева Ута тоже узнала о скором пире и приказала достать из кладовых лучше одежды. Соблюдая древние традиции и заботясь о чести своих детей, она приказала богато разодеть придворных дам и челядь. Да и для приезжих витязей было припасено в дар немало богатых одеяний.

Авентюра V
О встрече Зигфрида и Кримхильды

Праздник приближался, всё больше и больше бойцов съезжалось в Вормс. Никто не был обделён хозяйской щедростью: каждый получил в подарок коня и платье. И хотя на пир явилось тридцать одних только королей, всем на торжестве Гунтер отвёл места по сану, рождению и старшинству. Молодой Гизельхер и Гернот радушно принимали гостей, для каждого нашлось у них приветливое слово, каждый был встречен с должным почтением и учтивостью.

Куда ни посмотри, всё вокруг сверкало и вызывало восхищение: щиты с дорогой отделкой, пышные наряды, расшитые золотом сёдла. От такой красоты у раненых прибавилось сил, и даже те, кто из-за увечий не мог стоять на ногах и кому жить оставалось лишь несколько дней, забыли о том. Никто больше не рыдал о раненых и болеющих, одно было в мыслях у горожан – удастся ли празднество, и что оно принесёт гостям. Всех при дворе переполняла радость, каждый надеялся вволю повеселиться и выпить вина.

Утром Троицына дня на берег Рейна съехалось множество приезжих бойцов. Тысяч пять или даже более собралось их на шумное торжество.

Гунтер давно приметил, что Зигфрид влюблён в его сестру, пусть даже нидерландец и не видел ни разу той, что затмевала своей красой всех девиц.

Доблестный Ортвин обратился к королю с советом:

– Ваше величество, если хотите, чтобы праздник удался, прикажите пригласить сюда красавиц, что составляют гордость Бургундии. Мало радости для мужчины, если нет рядом прекрасных дам, скука одолевает его. Дозвольте также и вашей сестре сесть вместе с гостями за стол.

Всех витязей обрадовал этот совет.

– Так я и сделаю, – ответил державный Гунтер и вызвал тем всеобщую благодарность.

Он приказал, чтобы Ута и Кримхильда, равно как и дамы их свиты, явились на торжество.

Женщины достали из скрыней^[4] и кладовых дорогие платья и уборы, запястья, серьги и кольца. Каждая хотела, чтобы чужеземные воины удивились её красоте.

И юноши, храбрясь, тоже желали привлечь внимание прекрасных бургундок. Известно, что молодые люди подчас и трон готовы отдать за нежный девичий взгляд.

Сто родственников Гунтера сопровождали королевну в качестве почётных стражей. И, как исстари ведётся у бургундских королей, шли они вокруг юной королевны, вооружённые мечами. Кроме них, Кримхильду в то утро сопровождала на пир королева Ута, и с нею вместе множество придворных дам и девушек в дорогих одеждах.

Едва они успели сойти с крыльца, как гости выстроились вдоль их пути, и каждый воин горел надеждой увидеть красавицу. Она предстала перед ними, подобная лучу солнца, пробившемуся сквозь мрачные тучи, и у всякого, кто томился по ней, в тот же миг растаяли печали. На её наряде искрились драгоценные камни, а лик был румян и свеж, словно лепестки утренней розы. И встреться ей тогда самый злобный хулитель, даже он не отыскал бы изъяна в её красоте. Как меркнут ночные звёзды в свете восходящей луны, так и Кримхильда затмевала красой всех дев, заставляя мужские сердца трепетать от страсти. Перед красавицей, освобождая ей путь, шествовала стража, а вокруг теснились воины, желая увидеть ту, чья прелесть слепила зрение.

И у Зигфрида, когда он смотрел на неё, взор туманило то счастье, то печаль. «Впустую мечтаю я! – думал герой. – Такая дева никогда не подарит мне своей любви, а без неё меня иссушит тоска».

От этих дум воитель то краснел, то бледнел. И это при том, что сын Зигмунда был на диво красив и статен! Всем он казался картиной, которую нарисовал на пергаменте искусный художник.

Стража учтиво оттеснила толпу с пути королевны, и бойцы покорно расступились, так заворожила храбрецов чинная поступь прекрасных дев.

Тут Гернот обратился к Гунтеру:

– Король, здесь присутствует тот, кто сослужил вам добрую службу, и, мой вам совет, воздайте ему при всех по заслугам! Пусть Кримхильда поприветствует Зигфрида, и её учтивость не пропадёт даром. Впервые сестра окажет подобную честь бойцу, и нас со славным витязем свяжет крепкая дружба.

Гунтер послал своих вассалов за героем.

– Король просит вас к себе. Сегодня его сестра окажет вам большую честь и поприветствует перед всем двором.

Как обрадовался витязь такой вести! Как забилось его сердце при мысли, что Кримхильда будет говорить с ним!

И вот доблестный витязь, зардевшись, предстал пред Кримхильдой, и прекрасная королевна обратилась к нему:

– Приветствую вас, храбрый Зигфрид!

Герой воспрянул духом, надежда вновь ожила в нём. Он с достоинством поклонился деве. Та подала ему руку, и они пошли рядом, успев украдкой посмотреть друг на друга нежным взором.

Более красивой пары не было до сих пор на свете!

Я не смею утверждать, понимал ли герой, что порой Кримхильда пожимает ему руку. Но я не могу поверить, чтобы она могла скрыть любовь, которую вселил в неё бесстрашный гость.

Никогда ещё не чувствовал воин столь сладкого волнения, как в те мгновения, когда шёл рядом с той, кого был бы счастлив повести под венец. И каждый витязь, глядя на него, думал: «Ах, что за счастливец! Если б и я мог вот так же идти рука об руку с Кримхильдой».

Однако никто из них не смог бы услужить ей учтивей Зигфрида. И рядовые дружинники, и знатные князья, затаив дыхание, смотрели на чету. Король велел сестре поцеловать гостя, чем ещё более умножил его счастье.

Могучий король датчан, глядя на них, в сердцах сказал:

– Большою кровью куплен этот поцелуй Кримхильды. Много ран нанёс Зигфрид мне и моим бойцам. Не приведи нам Господь снова воевать с ним.

Стража снова расчистила королевне путь, и Кримхильда вместе с вельможами и знатными дамами отправилась на молитву в храм. При входе в собор героя разлучили с девушкой.

Всё время, пока шла служба, храбреца мучило нетерпение, хоть он и был счастлив, что смог ощутить ласковое прикосновение и прочитать нежность во взгляде той, что весь год занимала его мысли и мечты.

Когда он покинул храм, то был снова подведён к деве. Тут Кримхильда поблагодарила его за подвиги, которые он совершил, спасая честь бургундов в битве.

– Пусть Господь вознаградит вас за бесстрашие и верность друзьям, – сказала дева. – А мы будем всегда всей душой любить вас, Зигфрид.

– Везде и всюду до самой смерти буду я вашим слугой, – с жаром ответил нидерландец. – Приказывайте, и я всё совершу для вас, потому что милость ваша для меня выше всех наград.

Двенадцать дней продолжался в Вормсе весёлый пир, и при каждом выходе Зигфрид сопровождал Кримхильду. Так Гунтер старался угодить ему.

Смеясь и ликуя от зари до зари, витязи предавались шумным молодецким забавам, и Ортвин с Хагеном творили там истинные чудеса. Какою бы потехой ни пожелали развлечься гости, эти два витязя, к чести Гунтера и Бургундии, неизменно брали верх надо всеми.

Даже те, кто из-за ран едва только встал на ноги, участвовали в забавах. Теперь они снова соревновались с друзьями во владении мечом и метании копья. Гостеприимный хозяин, помня, что королю зазорно быть скупцом, велел подавать на стол отборнейшие яства, и часто сам сиживал вместе с бывшими врагами. На прощание же он сказал им:

– Я приготовил для вас подарки. Прошу не отвергать их и взять с собою.

Датчане ответили ему так:

– Спасибо вам за празднество, но прежде мы хотим, чтобы вы заключили с нами мир. Несправедливо без этого отпускать нас из Вормса, и без того сильный урон нанесён вами Дании.

Хоть сам король датчан был вновь здоров и силён, да и Людегер Саксонский тоже выздоровел, а всё же войска их и впрямь понесли большие потери.

Гунтер решил посовещаться с нидерландцем.

– Дайте совет, как нам следует поступить? – спросил он у Зигфрида. – Завтра утром заложники собираются разъехаться по домам, но прежде хотят заключить со мной надёжный мир. По его условиям побеждённый враг даст мне выкуп в пятьсот гружённых золотом коней.

– Так поступать не подобает, – молвил герой. – Отпустите пленных домой без выкупа. И пусть они дадут вам руку, пообещав, что вовек не нападут на Бургундию.

Гунтер согласился с Зигфридом, и они вдвоём пошли сказать заложникам, что те вольны тотчас и безо всякого выкупа отправиться домой, где их ждут родичи. Потом, по совету Гернота, Гунтер повелел принести в дворцовый зал щиты с казною, и каждый из королей получил от него в дар по пять сотен марок или даже более. Прежде чем гости разъехались, каждый из них посетил Кримхильду, чтобы она и Ута могли проститься с ними. Героям, без сомнения, польстила такая честь.

Опустевший дворец притих после отъезда многочисленных гостей. Лишь Гунтер остался там, его родня и дружина. Днём король занимался делами правления, а по вечерам вместе со свитой навещал королевну.

Доблестный Зигфрид тоже решил покинуть бургундский двор, где ему так и не удалось добиться Кримхильды. Гунтера его отъезд опечалил, но возражать герою он не посмел. По счастью, юный Гизельхер сумел удержать гостя.

– Почему вы уезжаете? Разве вам плохо у нас? – воскликнул он. – Мой брат Гунтер и весь двор так уважают вас, столько прекрасных знатных дам будут рады вас видеть. Останьтесь, благороднейший Зигфрид!

– Не скрою, мне приятно слышать такие речи, – ответил нидерландец. – Хорошо. Пусть слуги примут наши щиты и отведут в стойла коней. Я бы отбыл домой ещё до наступления вечера, если бы ты, мой юный друг Гизельхер, не сумел отговорить меня.

Так Зигфрид остался в Вормсе, и нельзя сказать, что он обижался на свою судьбу. Где бы ещё ему удалось каждый день видеть любимую?

Пленённый красой Кримхильды, герой гостил у бургундов, проводя время в беспечных забавах. И страсть, от которой ему было суждено погибнуть, томила его с каждым днём всё сильней.