Фрейлина специального назначения

Глава 2

«Жизнь прекрасна!» – надпись у входа в ад, оставленная пессимистом.

Анатолий Рахматов

Ректор Филоний Милонский величественно уселся в свое кресло. Одной рукой он оперся на подлокотник и, устало уложив подбородок на ладонь, медленно обвел кабинет тяжелым взором. В приличном обществе такая поза обозначала бы неуважение и пренебрежение к собравшимся, но в сплоченном сотнями лет преподавательском коллективе Академии и не такое видели за столь долгий срок. Чего только стоила выходка жеманной Терции, когда двадцать лет назад, напившись после очередного выпускного у аналитиков, она, надышалась одним из забористых зелий Глеба и отплясывала канкан всю ночь напролет на ректорском столе. Снять ее оттуда не удавалось никому, мужчин она к себе не подпускала, а Троя Александровна искренне веселилась и хохотала, глядя, как напыщенная преподавательница этикета, фанатка Блока, мечтающая о балах в стиле Наташи Ростовой, высоко задирает ножки и обнажает перед всеми вышедшие сто лет назад из моды розовые панталончики.

Вот и сейчас Милонский в очередной раз рассматривал преподавательский состав Высшей Военной Академии Магии и в глубине души поражался, как все эти люди вообще могут чему-то научить.

Взять хотя бы Глеба. Даже несмотря на его физическое присутствие на педсовете, толку от преподавателя уже не было. Великий, для своего столетнего возраста, знаток ядов и магических зелий, брюнет и мечта девичьих грез находился в очередном коматозно-творческом припадке. И дня не проходило, чтобы в своей лаборатории он, надышавшись вреднейшими испарениями, не отправлялся разумом путешествовать по никому не ведомым мирам, писать стихи, орать песни и рассуждать о вечном и жизненном. Вот и сейчас, проведя утренние лекции у третьих курсов по любовным зельям, а у четвертых – по замедленным ядам, Глеб задумчиво, с остекленевшими глазами записывал в блокнотик стихи о великой и яркой любви, которая всегда убивает. Временами он тяжело вздыхал, грыз карандашик и продолжал творить дальше. Отпускало Глеба только утром, после восьми часов полноценного сна, в этом случае трезвого сознания преподавателю хватало на проведение нескольких лекций ровно до обеда, а потом его снова накрывало.

Попечительский совет, состоящий из мамаш-истеричек, не раз подавал прошения о том, чтобы Глеба уволили – негоже в таком заведении, психов и наркоманов держать. Но ректор был непреклонен! При всех странностях, у преподавателя магических зелий были уникальные способности к определению ядов и составлению к ним антидотов. Уже не единожды, когда монарших особ в одном из Двадцати королевств травили, Глеб экстренно срывался с занятий или пространственных загулов и телепортировался к умирающему. А дальше начиналось творческое представление.

За долгие годы близкого общения с различными ядами у преподавателя выработался к ним уникальный иммунитет, поэтому он смело пробовал на вкус отравленную еду, напитки, определял состав яда и изготавливал к нему антидот. Короли и королевы оживали на глазах, благодарили Глеба за спасение, на что тот растерянно хлопал глазами, просил выдать карандаш, бумагу, а затем садился прямо на пол и начинал записывать поток мыслей, неожиданно пришедших в голову.

Рядом с ушедшим в творческий транс преподавателем сидела утонченная Терция Шарон, она томно обмахивалась веером и закатывала глазки, постоянно шепча и жалуясь, как жарко и душно в этом пыльном кабинете. Ее волосы, цвета бледного каштана, были заплетены в замысловатую и безвкусную на современный взгляд загогулину, которой преподавательница яро гордилась. Сегодня Терция надела платье покроя восемнадцатого века, добытое из ее древних сундуков, и теперь считала себя неотразимой.

Недовольнее всего блюстительница академического этикета косилась на Трою, возлежавшую на одном из диванчиков у стен комнаты. Троя же, закинув ноги в ботфортах на многострадальную спинку этого представителя мягкой мебели, забавлялась тем, что огненной плетью ловила и испепеляла летающих по кабинету мух.

Адекватнее всех вели себя Горгулий Арсений – учитель истории, и герцог Эридан Тарфолд – начальник службы безопасности Академии, по совместительству специалист по магическому оружию. Первый пребывал в каменном виде, и его сейчас проще было разбить кувалдой, чем разбудить. А второй был серьезен всегда. Высокий блондин стоял в углу комнаты, скрестив руки на груди, и внимательно слушал доклад, зачитываемый деканом факультета фрейлин Арвенариусом. Слушал чисто из вежливости, потому что даже расстояние в пять метров до Преображенского не помешало герцогу прочесть содержимое документа раньше, чем его озвучат. Родовой артефакт «орлиное око», который заменил Эридану потерянный сто пятьдесят лет назад глаз, отливал в полумраке кабинета пронзительно голубым светом, замечая каждую, даже незаметную с первого взгляда мелочь. Второй же глаз, ярко-зеленый, был полуприкрыт, отчего складывалось обманчивое впечатление, будто Эридан вот-вот уснет.

– Таким образом, в ходе вступительной кампании на факультет фрейлин были зачислены пятнадцать девушек, в возрасте от шестнадцати до двадцати девяти лет. Из них три из Внешнего мира и двенадцать из Двадцати Королевств.

– М-да… С каждым годом все хуже и хуже, – разочарованно выдохнул ректор. – А сколько всего иномирянок участвовало в отборе?

– Две тысячи пятьсот двадцать. Каждая была заперта в комнате с загадками. Из которых: около полутора тысяч кандидаток так и просидели час на тахте или просто гуляли по комнате. Примерно пятьсот запаниковали и бессмысленно ломились в двери и окна, так и не додумавшись выбить последнее. Оставшиеся нашли задание. В итоге выйти из комнаты, выполнив условия Игры, смогли четыре, они сейчас проходят оформление на факультет Аналитики, а для обучения на моем факультете подошли только три, вместо положенных пяти. Теперь, из-за неровного количества поступивших, пришлось добирать еще двух из нашего мира.

– Говори как есть. Не добирать, а принять взятку за их прием? – грозно рыкнул ректор. На что декан, нимало не смутившись и даже не моргнув глазом, продолжил вещать:

– Это не взятка, это деньги на капитальный ремонт в лекционных залах и на новую униформу для учащихся.

Как правило, Милонский не обращал внимания на факты такой мелкой коррупции. Академия хоть и располагалась на территории Нейтральных земель, но деньги тянула со всех Двадцати королевств, для которых готовила кадры. За несколько прошлых лет были выпущены фрейлины и аналитики для четырех королевств: Фердинарии, Никидонии, Валентарии и Пятого Радужного. Нынешним же набором, который выпустится через пять лет, планировалось заменить персонал у Ее Величества королевы Ризеллы Сирской I, жены правителя Керении – Викториана IV. Поэтому факт принятия двух туповатых, но знатных учениц, которым поступление оплатили богатые родители, ректора совсем не устраивал.

– А учиться эти графини как будут? – ехидно поинтересовался Филоний у Преображенского.

– Ну, я объяснил родителям, что если их дочери не справятся с учебной программой, мы укажем им на дверь, а точнее на телепорт из нашей Академии обратно в отчий дом. У нас есть проблема похуже, чем две богатые дочурки.

– Например?

– Как разбивать на тройки будем? – Арвенариус, как декан факультета, все же искренне переживал за распределение. – Они теперь не делятся по принципу: одна иномирянка и двое местных.

Троя, которой надоело убивать мух плетью, перекатившись на диване и изменив лежачую позу на сидячую, предложила свой вариант решения ситуации:

– Пусть будет три «тройки» с иномирянами, и две полностью из местных. Причем вы лучше этих, проплаченных, в одну запихните. Если вылетят, пусть сразу все вылетают, нечего коррупцию плодить.

– Ой, тебе ли говорить вообще? – ехидно заметил декан. – Мне напомнить, за чьи деньги куплен этот чудесный черный комбинезон из секс-шопа?

– На мою кровную зарплату, – на явную провокацию Арвенариуса опытная Троя не купилась.

Сверкая голубым артефактом, длинноволосый у стеночки напомнил, что он все еще находится в кабинете.

– Хм-хм! Я вам не мешаю взятки обсуждать? – сурово обвел он взглядом всех собравшихся.

– Ну не у всех же преподавателей заброшенное герцогство за стенами Академии есть, господин Эридан, – кокетливо подмигивая начальнику службы безопасности, заметила блондинка и как бы невзначай опустила молнию на комбинезончике еще ниже, открывая и без того откровенные виды на свои достоинства пятого размера.

– Возмутительно, Троя Александровна, вы же преподавательница! Прекратите пошлые выделывания! – обмахивая себя веером и притворно закатывая глаза, сделала замечание коллеге Терция.

Воцарилась тишина, разбавленная звуком поскрипывающего карандаша Глеба и глубокомысленным «бебе-бе» от Трои в адрес зануды, питающей страсть к пафосному исполнению этикета.

– Напомните, господин ректор, а зачем мы вообще из года в год набираем иномирянок? – ровным тоном поинтересовался Эридан.

Внезапно оживший Горгулий мерзопакостно захихикал.

– Будь ваша воля, герцог, на фрейлин уже давно бы только мальчиков набирали!

Странная колкость от преподавателя истории осталась якобы незамеченной, и только Глеб нараспев продекламировал свой новый шедевр:

 
Любовь была однажды зла,
Убив все чувства наповал.
Но даже цепкий глаз Орла
Всегда на чудо уповал.
 
 
И боль предательства засела
Огромной дыркой в сердце том.
Когда девица та все пела
В оргазмах оргии с шутом…
 

– Пр-рекр-рати! – прошипел Эридан, подскакивая к Глебу и вырывая бумагу со стихотворением из его рук, и тут же сжег творчество непонятного поэта одним щелчком пальцев.

– Ну во-о-от! – обиженно протянул Глеб и, материализовав бокал с чем-то красным, протянул его пышущему злобой начальнику безопасности. – Вина? У вас очень нервный вид.

И, не дожидаясь реакции оппонента, преподаватель зелий смело сделал большой глоток жидкости, посмаковал во рту и глубокомысленно выдал:

– И правильно делаете, что не хотите. Цианистый калий и мышьяк – яд куртизанок и королей!

Допив отравленное вино, Глеб театрально раскланялся с присутствующими на педсовете, долго тряс руку Филонию, чмокнул в щеку Трою и, попрощавшись с остальными, телепортировался из кабинета.

– М-да… Напомните, чтобы я предупредил первокурсниц – не пить и не есть ничего из того, что он им будет предлагать, – задумчиво пробурчал Арвенариус, извлекая из воздуха толстый ежедневник, чтобы поставить эту важную мысль на заметку. – Коллеги, мы так и не решили вопрос с распределением. Ваши варианты?

– Иномирянок в одну тройку, местных еще на четыре, – уже отошедший от внезапной вспышки гнева герцог снова стоял в углу комнаты. – Заодно и проверим мою теорию о том, что дамы из Внешнего мира без поддержки со стороны более приспособленных к этой работе жительниц Двадцати королевств ни на что не способны!

Троя возмущенно щелкнула плетью по полу, оставляя от удара на паркете обугленный след.

– Я тоже иномирянка! Ты сейчас намекаешь, что я бесполезна?!

– Двухсотлетний опыт даже из тебя смог сделать что-то толковое, – сквозь зубы процедил Эридан.

– Довольно грубо с вашей стороны напомнить женщине о ее возрасте, – неожиданно становясь на сторону Трои, возмутилась Терция.

– Что есть возраст, когда впереди еще века… – отряхивая вековую пыль с каменных крыльев, засуетился Горгулий Арсений. И тут же весело продолжил: – Я предлагаю развлечение сроком на пять лет, с большими денежными ставками по ходу пьесы. Тематика проста как мир: смогут ли иномирянки доучиться до конца, будучи в одной тройке? Вмешиваться в ход событий, для чистоты эксперимента, преподавателям запрещается. Ну, кто «ЗА»?

Арвенариус, услышав такое крамольное заявление от главного каменного сплетника Академии, не выдержал и запустил в того ярким файерболом.

– Вообще обалдел на старости лет?! Тотализатор решил на курсантках устроить?! Да я тебе крылья твои готические повыдергиваю, если узнаю!

Глядя на это цирковое выступление преподавателей в своем кабинете, усталый ректор спешно прикидывал реальные варианты решения ситуации с распределением.

А в конце-то концов, почему бы и нет.

– Решено! – громко провозгласил он, вставая с кресла.

От неожиданности обменивающиеся колкостями Троя и Терция притихли, а Горгулий перестал сокрушаться над тысячным сколом крыла, который только что заработал в результате удара файерболом.

– Распределяем так, как предложил Эр! Но превращать это в пари я вам запрещаю. Наоборот, всеми силами будете оказывать иномирянкам содействие, им и так придется тяжелее, чем остальным. Поэтому давайте выключим личные амбиции и пристрастия. Это касается вас, Троя, и вас, Эридан! – произнося имена, ректор даже пальцем в каждого ткнул, чтобы понимали всю серьезность ситуации. – Вам понятно?!

Короткие кивки преподавателей ректор воспринял как согласие.

– Так что, Арвенариус, объявляйте своим подопечным результаты, выдавайте униформу, и завтра чтобы все были на занятиях!

Преображенский тщательно записал указания, полученные от начальства, в блокнот и уже в принципе был готов мчаться приводить весь этот план в исполнение, как с обратной стороны двери в ректорский кабинет послышался странный скрежещущий звук.

– Войдите! – громко пригласил Филоний.

Дверь не открылась, ответа тоже не последовало, но звук повторился.

– Войдите! – еще громче повторил Милонский.

Ноль реакции.

– Горгулий, вы ближе всех к двери, откройте, пожалуйста. Кто там такой глухой, интересно!

Спрыгнув со специально для него сделанной еще три века назад жердочки, Арсений, нелепо шлепая когтистыми лапами по паркету, поплелся открывать. Резная ручка, не приспособленная для захвата каменным крылом, поддалась не с первого раза, но тысячелетний опыт Горгулия все же позволил в итоге с ней совладать и открыть злосчастную дверь.

По ту сторону нашлись: мертвая тушка чешуйчатой горной крысы, небольшая зловонная лужица и здоровенный рыжий котяра, который зашкрябывал следы своего преступления о ректорскую дверь. Увидев, что его спалили, животное издало громкий «мяв», распушило хвост и, схватив в зубы свой чешуйчатый трофей, свалило в темную неизвестность одного из многочисленных ответвлений центрального хода.

Через десять секунд с другого конца коридора выбежал ошарашенный Глеб и с криками:

– Отдай крысу, она же ядовитая! – унесся вслед за котом.

Все это действо сопровождалось гробовым молчанием со стороны находящихся в ректорском кабинете преподавателей. Речь вернулась к ним через пару минут:

– Ну и что это было? – спросил у офигевших коллег Милонский.

Давящаяся смехом Троя смогла только предположить:

– Вероятно, Лорд Оттон Штраус фон Мурз! – и, не выдержав, уже в полный голос радостно расхохоталась.

* * *

Ну, вот и хваленая долгожданная Академия. К такому жизнь меня не готовила однозначно.

В женских романах все приукрашивают. За время следования за Арвенариусом по коридорам Академии, я не увидела ни одной картины, ни одного гобелена, только голые каменные стены. Радовало лишь яркое освещение, которое распространялось от маленьких магических фонариков, развешенных через каждые полтора метра. С чего я решила, что они магические? Да потому, что электрических проводов в этом скалистом бункере не наблюдалось, а из любопытства протянутую к фонарику руку, на предмет «обожжет или нет», от боли отдергивать не пришлось.

Декан вел нашу стайку из пятнадцати девчонок по одному из широких коридоров. Иногда по бокам встречались многочисленные ответвления без указателей и других отличительных знаков.

«Как здесь вообще можно ориентироваться? Критский лабиринт, блин, – мысленно возмущалась я. – Где великолепие и лепнина? Что-то не тянет ЭТО на лучшую академию Двадцати королевств!»

Раздраженное настроение обуславливалось даже не разочаровавшим интерьером, а тем, что полчаса назад Арвенариус объявил результаты нашего разделения на «тройки». Компанией я была довольна, все же моя спасительница Кристина и брутальная готесса Анфиса казались мне надежными девчонками. Да и плюс к тому, мы, прибывшие сюда вместе, все равно старались держаться маленькой обособленной кучкой. Незнакомая обстановка объединяла.

Меня взбесила реакция остальных сокурсниц!

Скажем так, когда мы только прибыли и увидели будущих однокашниц, сразу стало понятно, насколько сильно мы отличаемся как минимум в стиле одежды. Выглядела наша компашка, как бедные родственницы, которые по чистой случайности попали на королевский бал, где каждая из придворных дам надела лучший наряд, навела идеальный марафет на мордашке и теперь ходит и высматривает, кто одет хуже или лучше, чем она.

В общем, в этот момент мы осознали, что гламурные курочки с силиконовыми губами были не самым ужасным вариантом сокурсниц, более того, они бы могли стать нашими сестрами по несчастью. За пару мгновений местные перемыли нам кости, обсудили наши шмотки, похихикали над моими валенками, опустили ниже плинтуса и остались довольными своим превосходством. Особенно злобствовали две в ярких платьях, обе перетянутые корсетами по самое «не могу дышать». Их юбки были настолько пышными, что подойти друг к дружке ближе чем на метр у девушек не получалось – сталкивались нарядами. А уж сколько рюшей, кружавчиков, цветочков и обилия розового – фу, тошно! Вот сразу видно – барышни, засыпанные деньгами и обделенные мозгом!

Из всех местных кости нам не перемывали только две «тройки», видимо, состоявшие из девушек сословием поскромнее – на них были одеты аккуратные и невычурные, по сравнению с остальными, платья. В общем, проведя тихое совещание с Кристиной и Анфисой, мы решили, что стратегическую дружбу будем вести именно с этими девчонками. Ну а больше в этом гадюшнике мы пока кандидаток не лицезрели!

Вот поэтому-то я и шла такая злая. Декан проводил обзорную экскурсию по Академии и постоянно обращал наше внимание на какие-то детали и мелочи, которые ни в коем случае нельзя забывать или перепутать! Но я невольно прислушивалась сейчас не к нему, а к злобной парочке, которая шла позади и перемывала мне кости.

– Это же как надо себя не уважать, чтобы ходить с таким ужасным цветом волос и гнездом на голове?! – возмущалась первая.

– Сразу видно девушку из низших! – поддакивала ей вторая.

А потом было мерзкое хихиканье.

«Спокойнее, Эля! Ты злопамятна и жестока! Запомним и отыграемся попозже! А сейчас слушай Арвенариуса, смотри, как он пыхтит и объясняет что-то важное».

«Хоттабыч» сосредоточенно вышагивал по коридору, не глядя себе под ноги, и, вперившись взглядом в толстенный блокнот, зачитывал оттуда необходимую информацию:

– Входов-выходов, окон и дверей на территории Академии нет. Единственная возможность отсюда выйти предоставляется только телепортантам. Поэтому если у вас клаустрофобия – запасайтесь успокоительным! Сама Академия является хорошо заглубленным подземным бункером, который располагается в скалистой породе и укреплен всеми возможными и невозможными способами! Вентиляция помещений осуществляется магическим образом, поэтому если будете симулировать недостаток кислорода – я вам не поверю! И наш местный лекарь на эти дешевые трюки тоже не купится!

Одна из курсанток подняла руку, желая задать вопрос:

– Господин Арвенариус, означает ли это, что ближайшие пять лет мы будет сидеть здесь безвылазно?

– Разумеется, нет! Раз в неделю, в один из выходных, кто-то из преподавателей будет сопровождать вас на прогулку в города Двадцати Королевств! Еще вопросы есть?

Вопросов не было.

– Вот и славненько. Продолжим. Сейчас я покажу комнаты, в которых вам предстоит прожить ближайшие пять лет. Поэтому имущество советую не портить, иначе вычтем из стипендии. Все ваши вещи, которые вы заказывали из дома, уже привезены в комнату. Кроме твоей, Савойкина! – Арвенариус гневно зыркнул в мою сторону. – Твой кот уже носится по Академии, и отловить его пока не представляется возможным! А ты обещала за ним следить, поэтому лужу возле кабинета ректора уберешь сама!

После этой фразы позади меня раздалось тихое хихиканье зазнавшейся парочки.

– Уборщица! – шикнула одна из них и заржала с двойной интенсивностью.

Я сжала кулаки, да так сильно, что аж ногти с болью в кожу впились.

«Дыши, Элечка! Просто дыши глубже!»

– Хорошо, господин декан! Я выполню обязанности, которые на себя взяла!

Удовлетворенно кивнув, Арвенариус продолжил:

– В комнате найдете свою униформу, обувь, учебные пособия и расписание занятий. А также список правил поведения в Академии! С ним рекомендую ознакомиться особенно внимательно! Три нарушения дисциплины – и можете помахать вашему образованию здесь ручкой! Вам все понятно?

– Так точно! – разрозненно промямлили пятнадцать девичьих голосов.

– НЕ СЛЫШУ!

– ТАК ТОЧНО! – уже более дружно.

– Я что, с мышами разговариваю? ВАМ ВСЕ ПОНЯТНО?! – рявкнул декан.

– ТАК ТОЧНО!!! – разнеслось эхом по пустынным коридорам.

– Уже лучше, – прокомментировал «Хоттабыч» и принялся раздавать связки ключей от наших будущих комнат.

Тринадцать – и почему я не сомневалась, что комната с таким номером достанется именно нам? Странно, почему не три шестерки?

Как объяснил Арвенариус, вся территория Академии негласно делилась на четыре части: общежитие курсантов, лекционные кабинеты, изолированные залы для практических занятий, и огромный актовый зал – для проведения важных мероприятий и собраний. Каждая из частей отделялась от других двумя широкими коридорами, которые пересекались между собой где-то в центре Академии и образовывали гигантский крест.

Вот и сейчас, доведя первый курс будущих фрейлин до конца Вертикального главного коридора, декан остановился и указал на одно из ответвлений:

– Запоминайте, сто сороковое ответвление справа – вход в жилой корпус, где расположены ваши комнаты!

Я удивленно вскинула глаза на Арвенариуса (подобная реакция была у всех однокурсниц, ну хоть где-то мы сошлись во мнениях), после чего высоко задрала руку, всем видом показывая, какой важный и накипевший у меня созрел вопрос.

– Слушаю вас, Эля!

– Мы самостоятельно ни за что и никогда не найдем этот коридор. У вас же здесь лабиринт! Ни указателей, ни опознавательных знаков. Как нам вообще ориентироваться?

Стукнув себя по лбу и внимательно сверившись с блокнотиком, Арвенариус достал из кармана мантии карандаш и дописал на бумагу какую-то недостающую информацию.

– Каждый год забываю, что первокурсникам надо допуски сделать. – И, отложив ставший временно ненужным ежедневник прямо в воздух, декан рассеяно извлек откуда-то из пустоты большую канцелярскую круглую печать. – Подходите ко мне по одной, с закатанным рукавом на левой руке.

А дальше все в лучших традициях ночного клуба: каждой курсантке на руку маг ставил светящийся оттиск магических чернил.

И, о чудо! Едва печать коснулась кожи, я аж вздрогнула от кучи новых нахлынувших на меня впечатлений. Потому что пустой коридор, в котором мы стояли, оказался абсолютно не пустым. На стенах появились картины, некоторые из ответвлений превратились в уютные ниши с диванчиками внутри. Кое-где к стенам были приколочены небольшие пустующие либо занятые горшками с растениями полочки. На одной из таких и лежал ежедневник Арвенариуса, который еще десять секунд назад, казалось, парил в воздухе.

А еще обрадовали появившиеся указатели. Прямо над нашим ответвлением висела мерцающая табличка: «Проход 140. Правый».

– Пару дней чернила будут светиться, а потом перестанут, – предупредил старик, пряча печать, после того как закончил раздавать допуски всем собравшимся. – Теперь, когда всем все видно, можете идти заселяться по положенным комнатам.

Но никто никуда не шелохнулся. Быстрые и разительные перемены в интерьере Академии нас шокировали. А для меня, иномирянки, они стали вообще самым ярким впечатлением с момента появления здесь!

«Не врут! Не врут романы! Академии великолепны!» – ликовала моя душа, пока я разглядывала вблизи огромную, в свой рост, картину, повествовавшую о каком-то огромном и величественном сражении. Гигантский воин верхом на белогривом коне решительно рубил мечом врагов и прорывался вперед к неведомой цели. Он совсем не замечал, как ему в спину летит смертоносное копье. Особенно название порадовало: «Предательство лучшего друга».

М-да…

– Ну, и что вы стоите? – непонимающе смотрел на нас Арвенариус. – Идите заселяться. У вас завтра подъем в шесть утра, а кому-то еще до кабинета ректора идти, – последовал косой взгляд в мою сторону.

Словно спохватившись, девчонки начали, кто-то решительно, а кто-то с опаской, по одной исчезать в «Проходе 140».

– Эля, пошли! – окликнула меня Крис.

Она уже сняла с себя шубу и теперь гордо несла ее в руках.

М-да уж! А ведь выглядели мы реально как бомжихи.

Я в белом грязном платье и валенках, Крис – растрепанная после пухового платка, с шубой и в носках, и Анфиса с волосами цвета радуги, берцах и пирсингом по всему лицу – две сережки в бровях, три в губе, кольцо в носу, даже щеки и те проколоты, на ушах я даже считать боялась, там же по-любому живого места не найдется. В общем, богини красоты!

– Ах, да! – вдруг резко тормознул нас Арвенариус. – Совсем сказать забыл. У нас есть преподаватель по магическим зельям и ядам, вы с ним послезавтра познакомитесь на занятиях. Я вас настоятельно предупреждаю! Не берите ничего съестного из его рук и тем более не ешьте. Это может быть смертельно опасно для вашего здоровья!

«Господи, да боже меня упаси! Неужели найдется такая дурында, которая будет есть что-то, предложенное преподавателем ядов!»

Заверив Арвенариуса, что среди нас самоубийц нет и ничего у дяденьки-преподавателя брать не собираемся, мы распрощались с деканом и ушли обозревать, где же нам предстоит жить в ближайшие пять лет.

* * *

– Что ж, все не так катастрофично, как могло показаться вначале!

Я скептически осматривала нашу, по-спартански обставленную комнату.

Почти квартира со стенами из каменной кладки, окон нет, освещение от магических фонариков, три кровати, три стула, один стол, шкаф, большое зеркало, дверь в ванную, совмещенную с санузлом.

– В нашем мире у нас бы не было отдельного душа в общежитии. А то, что окон нет, даже плюс – со щелей сквозняки тянуть не будут.

Полненькая Крис устало плюхнулась на кровать и, по-хозяйски прикинув, предложила:

– Нас тут три девушки, неужели мы комнату за пять лет не обживем. Да тут при грамотном подходе за месяц можно и пол ковром укрыть и растениями обзавестись. Свой кот, я так понимаю, у нас уже есть, – она указала мне на клок рыжей шерсти, который Лорд Мурз заботливо оставил ровно посередине комнаты как напоминание о себе любимом, перед тем как смыться.

Анфиса начала осмотр комнаты с неожиданного бока: она решительно распахнула дверцы шкафа и приготовилась восхищаться военной униформой, которую нам должны были выдать вместо повседневной одежды. Но удивленно подвисла, глядя на нечто в шкафу:

– Эм-м-м, – озадаченно протянула она.

– Что, все настолько плохо? – спросила я у нее. У меня было невысокое мнение о казенной одежде, поэтому я ожидала любого кошмара.

– Все еще хуже, – ошарашено выдохнула она и грубо выматерилась, выражая весь спектр своих эмоций. А затем нагнулась, подняла что-то стоявшее внизу шкафа и, развернувшись, продемонстрировала нам… ярко красные, поблескивающие лаком туфли на десятисантиметровой шпильке.

– Это что?! – привстав на кровати, изумилась Крис.

Я подошла к Анфисе и, отогнав все еще пребывающую в шоке девицу от шкафа, приступила к разглядыванию будущего гардероба фрейлин специального назначения.

«Бли-и-и-н, а чего, собственно, мы ожидали? Реально камуфляжа? Нам же намекали, что впереди дворцы и балы! Так вот! Получите, распишитесь!»

Просто передо мной, сверкая стразами, бантиками и яркими рюшами, на длинной вешалке висели платья разных размеров, а внизу устрашающим строем, в два ряда, стояли туфельки, босоножки и сапожки на ОГРОМНЫХ КАБЛУКАХ! Ни одних кроссовок, балеток или другой мало-мальски адекватной по высоте обуви в шкафу не нашлось.

Также в гардеробе обнаружились несколько ящиков, набитых перчатками различной длины и расцветки, а еще три косметички, укомплектованные для полного боевого раскраса.

Еще раз окинув печальным взглядом эту «мечту куклы Барби», я страдальчески провозгласила вывод:

– Крис, я тебя поздравляю. Кажется, только что твои валенки выиграли приз в номинации – самая удобная обувь на эти пять лет!

Трагическую паузу, воцарившуюся в комнате, нарушил восторженный писк за стеной:

– Господи, какие платья! А туфли! Это же мечта!!!

В панике закрыв уши, чтобы не слышать этого ультразвукового визга, Анфиса взывала:

– А-а-а, мне же обещали, что будет весело!

– Так веселись, кто тебе не дает?! Я чую, завтра всем будет еще веселее. Не удивлюсь, если кто-нибудь переломает себе ноги, отходя в такой обуви целый день.

В следующие десять минут то из одной, то из другой комнаты наших соседок доносились восторженные восклицания, что заставило нас задуматься об их душевном равновесии. В итоге, смирившись со своей горестной участью, гардероб решили перебрать и разложить все вещи по размерам. Вывалив их на одну из кроватей, мы обнаружили на задней стенке шкафа еще два скрытых ящика, содержимое которых все же принесло нам некое моральное удовлетворение. В первом – тапочки и пижамы, во втором – вполне сносная прямая черная юбка в пол, белая блузка с темным воротником, платок и строгие черные балетки. И все это в трех экземплярах.

Оглядев находку, я прикинула что, скорее всего, это и есть экземпляр той нормальной одежды, которую здесь можно носить – типа скромненько и удобно.

– Ладно, бабоньки, я в душ и потом разыскивать кабинет ректора, надо убрать следы преступления моего кота, – предупредила соседок и ретировалась смывать с себя дорожную грязь.

Походом в душ я осталась довольна. Вдоволь наплескавшись под горячей водой и вымывшись до скрипа, я переоделась в черно-белую «удобную» форму. Только платком пренебрегла, потому что волосы все еще оставались мокрыми.

Выйдя из комнаты номер тринадцать, я оказалась в общем коридоре общежития нашего первого курса. Здесь царили тишина и покой, видимо, все мои однокашницы были так сильно заняты, что даже из комнат своих не смогли выйти. Решив внимательно изучить строение блока, я с радостью обнаружила, что жилыми комнатами являлись только те, что с номерами с одиннадцатого по пятнадцатый. Остальными же помещениями оказались: две прачечные, запасные туалетные комнаты и общая гостиная. Еще несколько дверей носили загадочное название «Служебное» и были заперты. А еще я нашла «Хозяйственную», откуда извлекла ведро, тряпку и отправилась на поиски кабинета ректора.

Выйдя в центральный коридор, я гордо продефилировала по нему в поисках хоть какой-нибудь доски с указателем на необходимый мне объект. Пару раз мне навстречу попались парни и девушки, наверное, со старших курсов. Они подозрительно косились на меня, кто-то даже пальцем у виска покрутил. Сначала я решила, что дело в моем внешнем виде, но, подойдя к одному из висевших в коридоре зеркал, пришла к выводу, что, в принципе, все в порядке – юбка на месте, блузка застегнута, волосы слегка мокрые, но это не катастрофа. Из образа выбивалось только ведро с тряпкой, но тут уж, увольте… Накосячил мой кот, значит, и убирать мне! А раз так, я гордость свою могу и поглубже запрятать!