Защитник

© Лавряшина Ю., 2019

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2019

* * *

Повернув на липовую аллею, заключенную в ажурные рамки кованой ограды, Илья возразил, забавно сморщив круглое лицо, похожее на мордочку енота:

– Конечно, ты – уникум в своем роде, даже не думай спорить. Математик-футболист. Такого же еще не было в истории футбола? А в истории математики? Ты – вундеркинд, Сашка!

– Я тебя умоляю! Во-первых, я не «вундер». И уж точно не «кинд». Мне двадцать один. Для большого спорта это многовато… Я понимаю, что не стану звездой большого футбола.

– Почему это? Были футболисты и постарше. Или нет?

– Были, – согласился Саша. – И есть. Некоторым уже по сорок! Юсси Яаскелайнен – финский голкипер. Или хоть Зе Роберто, который за «Палмейрас» играет. Нашему Роману Березовскому… Но мне такое точно не светит.

– Почему это? Ты совсем не веришь в себя?

– Ты будешь смеяться… Но мне слишком повезло с отцом. Или не повезло, это уж как рассудить…

На переплетениях ограды, вдоль которой они шли, недавно появились первые разноцветные замочки влюбленных. Обычно ими украшали перила мостов, но поблизости не было реки, а желание поведать всему миру о взаимной любви было. Саша не сомневался: к моменту получения диплома те, чьи имена плюсовались на металле, уже забудут и об этих маленьких замках, и друг о друге… Но это время еще не пришло.

То и дело их торопливо обгоняли другие студенты, но Илья Ласкин не волновался: его друг умел рассчитать время до секунды – за три года они не опоздали ни разу.

– А отец тут при чем?

От Сашкиной улыбки даже случайные девушки распрямляли спины. Только Борисов не замечал этого. В душе Ильи не саднило – он и сам восхищался другом. До того как оба поступили на математический факультет, Илья был уверен, что таких людей, как Саша Борисов, просто не существует в природе. Одни глаза чего стоят… Вроде серые, но бесцветными не назовешь. А взгляд такой – в первый раз даже парни слегка обмирают, встретив его…

Правда, если б Саша Борисов был просто красивым парнем, подумаешь! Невелика заслуга… А вот как все существующие добродетели могли достаться одному человеку? Он же талантлив, как Лобачевский! И прочел, кажется, все на свете… Главное – помнит! Любой кроссворд, любая телевикторина для Сашки плевое дело.

А еще важнее, что он добрый… Сильный, добрый великан. По крайней мере, рядом с ним – великан… Ну, разве существуют такие на самом деле? Вон хоть вчера залез на перила балкона с миской в руках, чтобы напоить соседского пса, которого на весь день заперли на лоджии. Лабрадор догадался высунуть здоровую башку в маленькое окошко и дышал так, что Сашка, занимавшийся в комнате, услышал и полез спасать его от обезвоживания. Илья чуть не обмочился, когда увидел, как его друг балансирует на перилах и тянется куда-то наверх, откуда разлетаются непонятные брызги.

– Не мог меня позвать? – напустился на него Илья, когда Сашка спрыгнул на балкон.

Тот виновато улыбнулся:

– Не хотел мешать. Да ничего же не случилось! Чего ты…

Потом озабоченно пробормотал:

– Надо наведаться к этому уроду. Запер собаку на жаре на целый день!

И можно было не сомневаться, что он наведается…

К животным Саша относился как к детям. Этой зимой, когда они возвращались с лекций вдоль берега Москвы-реки, он заметил, что прямо на льду под снегом что-то шевелится. Да у него, черт, и зрение – двести процентов! Оказывается, бывает такое…

Ничего не сказав, Сашка перемахнул через парапет и скатился с набережной быстрее, чем Илья успел опомниться.

– Ты что?! Куда? – заорал он, свесившись через перила. – Лед же еще тонкий! Провалишься…

Его никто не слышал, Илья понял это и замолчал, пытаясь разглядеть – кто там под снегом? Для ребенка маловат. Щенок? Кошка? Схватив большую палку, которых по берегу валялась немало, Сашка взял ее, точно канатоходец, и скользнул по льду.

Илья перестал дышать: сейчас, вот сейчас раздастся хруст… Что тогда делать? Бросаться на помощь? Но разве он вытянет такого громилу? Еще и сам уйдет под лед… А если не пытаться помочь, как потом смотреть Сашке в глаза, если он выберется сам? Страшнее всего, конечно, если не сможет…

Им обоим повезло: лед выдержал, и через несколько минут Сашка вернулся на берег, неся за пазухой двух котят, точно примерзших друг к другу – оттого и казалось, что под снегом шевелится что-то крупное.

Илья перевел дух, только когда друг оказался рядом. С такими длинными ногами ничего не стоило перешагнуть через парапет…

– Смотри, какие лапуси, – проворковал Саша, отгибая полу куртки. – Что за сволочь их там бросила?!

Обычные полосатые котята испуганно таращили серые глазки и еле слышно мяукали.

– Просто ми-ми-ми, – Илья выдавил усмешку. – И что ты теперь будешь с ними делать?

Спрашивать, стоило ли ради этой блохастой мелочи рисковать жизнью, он не стал – Сашка послал бы его подальше… А котят пристроил за четверть часа: вернулся к университету и всучил малышей знакомым девушкам. Кто смог бы ему отказать?!

Илья долго присматривался к Саше Борисову: неужели он и вправду такой? Не играет, не прикидывается? Так и живет? И даже не отдает себе отчета…

Саша сам предложил с ним в складчину снять однушку. До сих пор Илья не понимал, почему тот из всей группы выбрал именно его. Были и другие иногородние… Но на всякий случай не спрашивал: мало ли что можно услышать в ответ?

– Мой отец не алкоголик, вот в чем дело, – пояснил Саша, продолжая обычный для них разговор о футболе – его главной страсти. – У Криштиану Роналду и у Зубастика Роналдо, у Златана Ибрагимовича, который меня бесит, если честно, отцы пили по-черному! Потому они бежали от этой заразы в футбол. Криш, говорят, даже шампанское на дух не переносит… Да на самом деле полно таких несчастных пацанов в спорте!

С наслаждением вспомнив про пакеты с продуктами, больше похожие на мешки Деда Мороза, Илья протянул:

– У тебя отличные родители…

– В том-то и дело! – подхватил Саша. – У меня было счастливое детство. Скажи кому, что это не так уж и хорошо… Черт! Мне ведь никогда не приходилось выживать, как этим ребятам.

– Да брось! Ты, Сашка, тоже не из «золотых» мальчиков. Подрабатываешь вечерами.

– Это да. Но настоящий голод, трущобы, драка за корку хлеба…

– Стоп. Ты же математик. Сколько в процентном отношении таких пацанов из трущоб добралось до вершины? Роналду и Ибрагимович. Остальные спились или сели на полжизни. Согласен?

Саша подкинул спортивную сумку, висевшую на плече:

– С этим трудно поспорить. И не все великие, конечно, карабкались из самых низов…

– Ну вот! А счастливое детство – оно ведь останется с тобой, кем бы ты ни стал. – Илья машинально оглянулся вслед светловолосой девушке – единственной, попавшейся навстречу.

Конечно, она не заметила его. Когда рядом был Сашка Борисов, другие переставали существовать. А уж он-то… Весь рост в нос ушел – безжалостно отмечала его бабушка, которая всю жизнь злилась на сбежавшего от нее деда, точной копией которого уродился Илья.

Не обратив на это внимания, Саша пробормотал:

– Это смотря что считать счастливым детством… Когда тебе прилетает мячом по башке – это счастье? Твердым таким кожаным мячиком, который парень из команды-соперника – а может, даже из твоей собственной! – запулил со скоростью двести километров в час. Что значит, не бывает такого? К твоему сведению, рекорд скорости полета мяча после удара аж двести десять! Лукас Подольски запулил в 2010-м… Да-да, немецкий нападающий. Он с двух лет в Германии рос, какой он поляк! А до этого рекорд Роберто Карлоса держался, но там на двенадцать единиц меньше вышло… Хотя, верно, Карлос поинтереснее бьет этим своим коронным приемчиком – щетиной^[1]. Не угадаешь, куда прилетит… Черт, я пробовал одно время! Не то чтобы подражал ему, но хотел научиться. Не пошло. Карлос в этом просто уникум. Но факт есть факт: Подольски его рекорд скорости побил.

– Ну и к чему ты все это? То есть ты от игры не кайфуешь?

Саша остановился у самых ступеней университета:

– Я?! Илюха, да ты с ума сошел! Я обожаю футбол.

– Больше, чем математику?

– А вот это уже некорректный вопрос, – отрезал Саша и быстро взбежал наверх.

Илья крикнул ему в спину:

– Ладно, не отвечай.

Но когда добрался до верхней ступени, едва не ткнулся головой в поджидавшего его друга.

– Нет, я отвечу! – сказал Саша так серьезно, что Илье отчего-то стало не по себе. – Знаешь, что я для себя решил? Математика – это мой мозг, а футбол – душа. И то и другое – это я, верно? Так я и живу с семи лет.

* * *

Бежать.

Это было не желание, а необходимость. Валерка толкал в спину кулаком:

– Давай шустрей! Чего под ногами путаешься? Набрали мелкоту…

Валерке уже двенадцать, Сашке – семь. Достаточно, чтобы приказать себе: «Бежать!»

И он добежит, как бы громко ни стучало в ушах и в затылке. Сердце бешено колотилось, горло пересохло. Но, оказывается, можно мчаться к финишу и так, лишь бы ноги не отказали.

Сашка знал, что добежит. Так надо. Слово тяжелое, как молот, того и гляди расплющит. Надо. Надо.

А желание было совсем другим: упасть плашмя в траву, стелющуюся вдоль тропинки, цепляясь за ее длинные пряди, подползти к ручью, голос которого доносился из-за густого малинника, и пить, пить, пока губы не онемеют от холода. Зубы у него крепкие, не заноют, и горло не подведет.

Зимой во время тренировок Саша на ходу закидывал в рот пригоршню снега, благо в Сибири за ним и наклонятся не надо – сугробы в рост мальчишек. Ничего, без ангины перезимовал с ноября по апрель.

Сейчас же, летом, такое пекло, что черные мушки перед глазами снуют. Хотя тренер гоняет их только по утрам, не на износ.

– Гонка для девчонок, – объявляет он, включив секундомер.

Для виду, конечно, не соревнования же… Но Саша Борисов не умел что-то делать вполсилы. На каждой тренировке выкладывался так, будто это был финальный матч на чемпионате мира. Может, старшие этого и не замечали – шпана же… Но тренер уже не раз удивленно приподнимал бровь, похожую на колос, из которого торчат длинные светлые волоски. Они были колючими даже на вид, и Сашка ни за что не согласился бы потрогать. Фу!

Тренер ловил его взгляд:

– Чего встал, чемпион? Работай!

Перед сном, массируя ему гудящие ноги, мама шептала, наклоняясь так низко, что ее длинные волосы щекотали Сашкины плечи, не прикрытые майкой (пижамы он терпеть не мог!):

– Твой чемпионат впереди. Все будет. Все. Вот увидишь… Ты станешь, как наш кемеровчанин – Виталий Раздаев. Лучший бомбардир первой лиги. Не высшей, конечно, но, знаешь, каждый возделывает свой сад… Зато в первой лиге никто его так и не превзошел! А ты сможешь. Ты ведь мужчина, правда? Просто еще маленький…

Сашка кивал в темноте, зная, что мама увидит. Конечно, он – мужчина. Стонал про себя: «Больно, мам… Ножки больно!» Вслух не произносил, она сама замечала, как сын начинает ковылять к вечеру, морщится и норовит схватиться за стену. И весело предлагала:

– Сашка, мне надо пальцы размять. Можно я тебя помассирую?

Так сын будто шел ей навстречу, не чувствовал себя хлюпиком. Мама еще будет им гордиться!

Мальчик закрывал глаза и вслушивался в шум стадиона, скандировавшего: «Бо-ри-сов!» Отец ведь тоже хочет, чтобы он прославил их фамилию, только они представляют это по-разному. Но ведь он тоже будет рад услышать, как сотни людей кричат… Раздаев? Сашка открыл глаза. При чем тут Раздаев?!

– Я тебе рассказывала, что мы жили с Раздаевым в одном доме? В соседних подъездах, да… Красивый у нас был дом. Мы играли во дворе, а он проходил мимо. Он уже не играл тогда, не знаю, откуда возвращался. Но все знали, что он – звезда! Мы все так и замирали, когда видели его… А он улыбался нам. Знаешь, кого он мне всегда напоминал? Гагарина!

Только маме мальчик мог молча доверить свою боль, ведь она работала врачом. Правда, ветеринаром, но все-таки с ней не стыдно поделиться. Остальным даже знать было не положено. В спортивной школе у них был массажист, но Сашка стеснялся обратиться к нему. Вот еще! Чужой дядька будет разминать его икры? Отец и то никогда этого не делал. Его руки всегда были заняты карандашом. Антон Вадимович заполнял цифрами белые листы бумаги. А иногда и Сашке подкидывал задачку… Радовался, что сын щелкал их на лету – в уме считал быстрее, чем писал. Руки были не такими ловкими, как мозг.

Отец отказывался понять: зачем развивать ноги, когда у ребенка такая голова?! Но жена не слышала его…

– Талант – это солнечный зайчик, – твердила Светлана Александровна. – Сегодня он согревает Сашкину голову, а потом перебегает в ноги. И обратно. Главное, чтоб он жил.

Массируя скованные болью мышцы сына, лежащего на диване, покрытом старым, выцветшим пледом, в узорах которого прятались диковинные звери, мама приговаривала:

– Крепатура – это не страшно. Молочная кислота даже вредные микроорганизмы в крови уничтожает. Не забывай хорошенько разминаться перед усиленной тренировкой. Нагрузки должны быть равномерными. Зарядка – каждый день. Где гантели, которые я тебе купила?

Гантели были на месте, возле батареи, Сашка про них не забывал. И по утрам старательно приседал и тянулся.

– Длинненький стал, – шептала Светлана, из окна провожая взглядом сына, бежавшего в школу, находившуюся в соседнем дворе – очень удобно!

Впрочем, если б даже Сашке приходилось ходить за километр, она была бы спокойна за него. Ее красивый сероглазый мальчик никому не давал себя в обиду. И никого не обижал сам, это даже на родительских собраниях отмечали. Его сила была доброй, и Сашка дорожил ею. Было достаточно того, что все знали: если Борисов пнет своей накачанной ногой (хоть левой, хоть правой!), неделю не присядешь!

Но порой и ему было больно, особенно после растяжений, когда мама со знанием дела накладывала ему на ноги компрессы. Или если мышцы забивались.

…Вот и сейчас, они стали совсем каменными, и шевелить тяжелыми ногами было все труднее. Они подкашивались и заплетались. А похожие на резные веера папоротники покачивались вдоль тропинки, приглашая нырнуть в пятнистую прохладу. Забиться бы туда, спрятаться ото всех и… уснуть…

* * *

Саша открыл глаза.

Потолок темнел над ним, значит, не проспал, солнце еще не встало. Полежать позволил себе лишь несколько секунд, словно прозрачную паутину, снимал тонкие нити сна. Почему детство снится так часто? И всегда тренировки, как будто ничего другого и не было…

А ведь учился в хорошем лицее, где жизнь была разной, только не скучной. Но не снятся же одноклассники… Даже одноклассницы, хотя без памяти был влюблен в одну девочку с черными косичками и с именем из старой песни – Даша…

Очень правильная Даша, приземленная. Умница, вместе с ним на выпускном получившая золотую медаль. Даже учителя возбужденно шептались, поглядывая на них, стоявших рядом.

– Ну, Саша Борисов – вылитый Ален Делон.

– Да что вы! Гораздо красивее. А плечи какие…

– Жаль, стрижется слишком коротко… У него же роскошные черные кудри!

– Это все футбол. Надеюсь, хоть теперь он его бросит! Говорят, в московские вузы разослал документы.

– А Даша?

– А что Даша? Ну, куда ей до такого красавца? Хотя способная девочка, что уж говорить…

– Думаете, она влюблена в него?

Он мог поклясться, что у Даши стерильный мозг, ей в голову не приходили обычные человеческие мысли. А ему приходили – еще какие! В те годы черноглазая девочка снилась Саше каждую ночь и в его снах была далеко не столь правильной, позволяла себе такое, от чего он просыпался в поту. И потом не мог взглянуть на нее в школе.

А у Даши всегда волосок к волоску, юбочка до колен, туфельки без каблуков, на губах – ни помады, ни блеска. Живые губы. Это просто сводило его с ума…

Пугая себя самого, Саша прямо во время урока начинал набирать ей сообщение. Потом представлял, как Даша читает, хмуря темные бровки, качает головой: «Нелепость какая!» И обуздывал очередной порыв.

Как в старой песне, звучавшей на выпускном: «Так и кончаются школьные годы…»

Кажется, сейчас Даша тоже третий год училась в Москве, как и он. Только уже ни к чему было искать ее, пусть прошлое остается в прошлом. А может, она в Питере… Кто-то говорил ему или писал, но почему-то это быстро вылетело из головы. Значит, и впрямь стало прошлым. Можно было не сомневаться, что она учится в хорошем вузе. Наверняка выбрала что-то гуманитарное, для него не представляющее интереса. В ее портфеле, забитом учебниками, каким-то чудом находилось место и для книги. Впрочем, как и у него, но его математика утянула, кажется, еще в садике, а в начальных классах Сашу Борисова уже отправляли на олимпиады. Да и читали разных авторов: Даша – Чехова, он – Брэдбери. Хотя, если хорошенько подумать, не такие уж они и разные…

Мысль о математике выдернула его из постели: так ведь и в университет можно опоздать… Они с Ильей Ласкиным в складчину снимали однокомнатную квартиру на окраине Москвы, в Бибирево, добираться по утрам приходилось часа полтора. Нет, ему быстрее – расстояние до станции, Саша пробегал с легкостью. Илье приходилось выходить раньше, чтобы приехать одновременно с ним. Порой получалось так, что от метро до университета они шли вместе, и это забавляло обоих.

* * *

– Думаю, Карлос и Подольски – Моцарт и Сальери футбола.

– Ну, это ты загнул, Саш… Немец же бразильца не травил.

– Сальери тоже никого не травил, к твоему сведению… Пушкин сочинил страшный литературный анекдот, и он прижился.

– Так и рождаются мифы! Мы на вторую-то пару не опоздаем? – Илья вытащил телефон, чтобы проверить время.

Сегодня возле метро им пришлось задержаться: Сашке вздумалось проверить – своего ли младенца держит молодая цыганка, просившая милости? Что навело его на мысль о похищении, Илья не успел сообразить. Зато цыганка оказалась шустрой и сунула ребенка ему в руки:

– Подержи-ка… Свидетельство достану.

В следующую секунду она метнулась к дверям метро и скрылась в толпе. Сашка бросился было за ней, но цыганка, конечно же, сразу сорвала цветастый платок и стала неразличима среди десятков людей.

Пришлось звонить в полицию, дожидаться, пока приедет наряд, снимет у них показания и заберет младенца. Сашу беспокоило, что за все это время ребенок не издал ни звука и спал слишком крепко. Разве дети бывают такими тихими?

– Эти твари их снотворным пичкают, чтоб молчали, – пояснил сержант, записавший их показания. – Украла где-то, конечно. Будем искать…

Последнее прозвучало довольно уныло, и Сашка, когда их наконец отпустили, буркнул:

– Не доволен, что работать заставили.

– Хоть не загребли нас, и на том спасибо! – подхватил Илья.

Но стоило им отойти от метро, как настроение поднялось. Никто не поблагодарил их за спасение ребенка, и все же они оба чувствовали, что сделали доброе дело, и черт с нею – с людской благодарностью! И неблагодарностью…

Взбурлившая радость заставляла обоих все ускорять шаг и весело болтать глупости. И, конечно же, вскоре разговор опять свернул на футбольную тему, которой Илья заинтересовался только после знакомства с Борисовым.

– Это идиотизм – сравнивать несравнимое, – усмехнулся Саша, представив Карлоса и Подольски. – Каждый из них – отдельная, грандиозная личность. Вот еще Роналду и Бекхэма вечно пытаются поставить на одну доску. Вообще-то у них действительно довольно много общего. Хотя сразу и не скажешь.

– В смысле – оба красавчики?

– Фи! – тоненько воскликнул Саша и сморщил нос. – Илья, вы меня пугаете…

– А что тогда? Один португалец, другой – англичанин. Вообще разная жизнь.

– Не скажи! Они оба пошли на взлет в «Манчестере». САФ их вылепил, как Пигмалион Галатею.

– САФ?

– Сэр Алекс Фергюсон, их тренер.

– А-а…

– Не слышал?! Ну ты даешь… Впрочем, тебе простительно.

– Скоро ты меня насквозь заразишь своим футболом, и я буду разбираться не хуже тебя.

Сашка толкнул его плечом:

– Ля-ля… Короче, и Дэвид, и Криш даже играли в «Манчестере» под одним номером – седьмым. Само собой, в разные годы… Потом оба перешли из «Манчестера» в «Мадрид». Но это все внешнее! Как и их страсть к модным прикидам. А вот то, как они оба бьют дальние – это отдельная песня! Техника отличается, но эти парни стоят друг друга. Они рисковые. Не осторожничают, не упускают шанса пробить с дальней дистанции. Мне ближе техника Бекхэма, я тоже смотрю на вратаря, когда пробиваю пенальти. Мяч я чувствую ногой…

* * *

Тренер больно щелкал пальцем по подбородку:

– Смотри вперед! Никогда – на ноги.

Лязгнув зубами, Сашка заныл:

– Михаил Иванович, я и так…

– Спорить будешь?!

– Нет, – он отвечал быстро, пока железный палец не щелкнул еще куда-нибудь.

По лбу и по макушке многим прилетало, если ребята чего-то не улавливали, но Сашке доставалось только по подбородку – он быстро схватывал. К тому же тренеру было известно, что у мальчика уникальные математические способности, на олимпиадах шестиклассников обставляет! Такую голову беречь надо…

Присаживаясь на корточках, Михаил Иванович заглядывал ему в лицо:

– На мяч тоже не смотри. Ты должен видеть его периферийным зрением.

Разговаривал с ним на равных, знал, что Сашка в свои семь лет не спросит: «Это как?» Год назад Михаил Иванович даже принимать Борисова не хотел: ребенок из интеллигентной семьи – априори слабак. Да еще с мамочкой явился на стадион…

Но оказалось, этот круглоголовый, симпатичный мальчишка не только взрослее своих ровесников, но и талантливее.

«Настырный, – думал тренер одобрительно. – И боли не боится – встал, оскалился, как щенок, и побежал дальше».

– А еще лучше чувствовать мяч, – продолжил он. – Прямо кожей. Другое живое существо ты же чувствуешь? Улавливаешь чье-то приближение? Вот и мяч для тебя на поле – главный партнер. Понятно говорю?

Сашка кивал, и тренер не сомневался: действительно все понимает. Схватывает с полуслова.

– Только не забывай, что с тобой еще десять человек, вы – команда, ты должен смотреть направо и налево, чтобы найти того, кому с большей пользой можно доверить мяч.

Едва удерживаясь от того, чтобы привычно высунуть кончик языка (так само собой получалось, когда решал задачи), Сашка выполнял упражнения старательно: перекидывал мяч щечкой^[2], потом перекатывал подошвой. Потом усложнял задачу, делая перекаты внешней стороной стопы. Пытался быстро менять направление движения мяча одной стопой. И через год тренер уже не орал у него над ухом, что левая нога – костыль, который без сожаления можно оторвать и выбросить.

– Попробуй финт Ивелина Попова, – предложил он однажды. – Смотри: проводишь мяч за ногой и меняешь направление. Понял?

Тренер всегда показывал сам, умел все, чему учил мальчишек. Сашка кивал и пробовал. Получалось не всегда… Зато в сердцах плевать в траву он уже научился, как взрослый.

– Наш сын вырастет дебилом, – мрачно сообщал отец за ужином, щуря серые глаза за тонкими линзами очков. – Он целый дни набивает мячик. И все благодаря тебе, дорогая.

Он умел произносить слово «дорогая», как самое мерзкое ругательство. И ведь не вступишься, не скажешь, что мама – не дорогая…

– Я сегодня получил пятерку по математике! За контрольную.

Отец воздел костлявые руки:

– Еще бы ты получил четверку! Хоть ниже плинтуса пока не опустился.

Другой на его месте добавил бы «слава богу», но Антон Вадимович был убежденным атеистом. Он любил повторять: «Как истинный ученый, я верю лишь в то, что видел своими глазами или могу доказать».

За столом на мгновение стало так тихо, что кот Мишка, получивший свое имя в честь футбольного тренера, перестал вылизываться и уставился на людей. Светлана Александровна выпрямила спину. Лицо ее стало острым и неприятным:

– Мой сын никогда не опустится ниже плинтуса.

Сашка отвел глаза: его пугало, когда он чувствовал, какие надежды возлагают на него родители…

Они ссорились только из-за него.

– Зачем ты заставляешь ребенка бесконечно что-то считать? Мечтаешь видеть его бухгалтером?

– Что за бред? Бухгалтером! Сашка станет большим математиком. А для этого ему необходимо полюбить сам процесс.

– Из-под палки? Ему всего семь лет!

– Он должен поработать, чтобы это стало даваться ему легко. Когда он учился читать, разве ему это нравилось?

– Я уже не помню, он давно читает!

– Так я тебе скажу: нет! Не нравилось. Потому что тяжело было. А теперь так и глотает книжки! Потому что уже не думает о том, как складывать буквы, это происходит само собой. И он получает удовольствие от самой истории. И с математикой произойдет то же самое.

Мать фыркала:

– Ты серьезно? Можно получать удовольствие от решения задач? Это же не роман…

– Молчи, женщина!

Сашка улыбался за стеной: когда звучала эта фраза, ссора родителей оборачивалась шуткой, игрой. Он ждал этого момента и расслаблялся, услышав.

Ему было жаль, что мама равнодушна к математике и отказывается замечать, что весь мир вокруг наполнен математическими пропорциями. Саша пытался показать ей: бабочка опустилась на рукав ее кофты – мама ахнула от восторга и замерла, а он торопливо объяснил ей:

– Смотри, ее крылышки симметричны.

– Откуда ты знаешь такие слова? Разве во втором классе это проходят?

– Мам! Ну, при чем тут школа?

Не отрывая глаз от едва подрагивающих голубоватых крыльев с синей тесьмой, она прошептала:

– Фу, Сашка, ты все испортил! Я хотела сказать, что это чудо… Смотри, как она прекрасна…

– Ну да, – согласился мальчик, не понимая, как одно может мешать другому.

– А ты со своей симметрией…

– Так поэтому же она и прекрасна!

– Не поэтому. – Мама обиделась, как девочка, а ему стало смешно.

Тогда он выложил главный аргумент, которым вооружил его отец:

– А ты знаешь, почему Джоконда пережила века?

Светлана неуверенно заморгала:

– Она – красива. Загадочна.

– Не-а! – торжествующе выпалил мальчик. – Этот портрет нарисован по правилу «золотого сечения», вот почему! Леонардо да Винчи его открыл.

И выудил из памяти то, что просто зазубрил:

– Композиция рисунка Леонардо основана на золотых треугольниках, являющихся частями правильного звездчатого пятиугольника.

Надолго замолчав, мама шла рядом, опустив голову и неся голубое чудо на рукаве. Саше вдруг стало жаль ее и стыдно за себя. Как будто он сражался с собственной мамой и победил ее! Но разве он искал ее поражения? Ему просто хотелось, чтобы она полюбила великолепную математику так же, как они с папой.

– Мам…

– А ты знаешь, как называется эта бабочка?

Саша озадаченно заморгал:

– Нет…

– И твой папа не знает. Это полуаргус. Или еще ее называют голубянка лесная.

– Я запомню, – на всякий случай заверил он, хотя сильно сомневался в этом.

Мама вздохнула:

– Ладно… Возись со своими цифрами, если тебе не скучно. Но футбол ты ведь ради них не бросишь?

* * *

Каждый раз, когда сын выходил за порог со своим потасканным рюкзачком, в который удавалось впихнуть только чистое нижнее белье да носки, у нее ныло сердце.

– Постой!

А сын уже шел к станции, чтобы вернуться в Москву, с которой было связано все – игра и жизнь. Может, и девушка появилась, о которой родителям еще рано было знать?

Она даже не пыталась уговорить сына остаться подольше, хоть на час. Воскресным утром он уже начинал собираться, хотя мог бы провести с родителями весь день. Скучно было с ними?

Разум твердил, что это естественный процесс взросления их мальчика, пытающегося построить свою жизнь, а не заимствовать родительскую. Но все равно ей было грустно и неспокойно.

О жизни в Подмосковье сын и слышать не хотел. Говорил, что мотаться по электричкам еще то испытание… И бессмысленная трата времени.

Светлана повторяла про себя: «Жить с нами – бессмысленно?»

Они всю жизнь старались для сына. Пытались спасти его от…

«От чего спасти? От его собственной судьбы? От права совершать ошибки и учиться на них? Чем так хороша наша с Антоном жизнь, что мы совали ее Сашке как чертов эталон?!» – Светлане хотелось заплакать, но сын мог оглянуться. На пороге дома простились легко и весело, пусть думает, что матери ничего не стоит каждую неделю провожать его в Москву…

«Да пусть бы хоть раз в неделю являлся… Лишь бы видеть его. Разве трагедия то, что Сашка повзрослел? Закон жизни. Не собираюсь же я оспаривать его право на самостоятельность?»

Ей казалось, муж легче смирился с тем, что Сашка не живет дома.

Впрочем, сейчас-то обоим легче было дышать, а вот когда отправляли мальчика из Кемерова в Москву, одного, «как большого» – вот была пытка! Они с Антоном так вцепились друг в друга, что пальцы потом болели, а она даже не сразу сообразила – от чего…

Молча сели в машину, Антон машинально включил радио и попал на какую-то ретроволну.

И тогда она зарыдала в голос. Вернется ли сын? Какой смысл оканчивать московский вуз, чтобы вновь оказаться в Сибири? Они любили свой город, но, положа руку на сердце, кто предпочтет таежный край столице?

– Он не вернется! – Она кричала так, что Антон остановил машину – руки затряслись.

Утешить жену было нечем. Он еще не подозревал, что совсем скоро его мать оставит им дом в Подмосковье. Подарит напоследок своему сыну самую желанную радость, которой была лишена много лет: видеть своего ребенка хотя бы раз в неделю…

* * *

Как переживал первый тренер, провожая взглядом самолет, увозивший его в Москву, Саша Борисов так и не узнал. Антон Вадимович заметил, как старик сморкается в бумажную салфетку, хотел было подойти, но не нашел слов утешения. А злорадствовать не хотелось: победа разума была очевидна – сын выбрал серьезный столичный вуз, где имелся сильный математический факультет.

Отец не догадывался, что, просматривая сайты институтов, Саша искал тот, где была футбольная команда хорошего уровня. И нашел. Поступить туда не составило для него труда.

– Посмотрим, что ты за птица, – буркнул новый тренер, когда Борисов впервые пришел на университетский стадион в начале сентября. – На какой позиции раньше играл?

– В основном был центральным полузащитником.

– Мозг команды, значит… У нас уже есть центровой – Прохор Ковалев. Бьешь точно? Сможешь нападающим играть? А?

Саша пожал плечами:

– Забиваю.

– Посмотрим, – повторил Егор Степанович. – Давай на траву, я послежу за тобой.

Раньше Саша не слышал такого выражения «на траву», но переспрашивать не стал. Наверное, в Москве свой жаргон, это нормально…

Он не обманывался насчет трудностей, ожидавших в столице. Это в родной команде Саша Борисов был любимцем, лидером, которого признавали все без исключения, бессменным капитаном. А здесь он – новичок, которому заново придется доказывать, чего он стоит. Получится ли? Рассчитывать можно было только на себя.

Утешало то, что команда была студенческой, значит, все игроки недавно прошли через это.

Вместе с ним в сентябре в команду пришел только Андрей Моисеев, который у себя в Чебоксарах считался классным вратарем. В команде вуза он мог претендовать только на место дублера, но не отчаивался.