Графиня Шатобриан

После минутного колебания она ответила твердым голосом:

– Обвинение справедливо.

Судьи были видимо озадачены таким простым ответом; они молчали. За дверями висячей галереи, у которых стоял Жилловер, послышался шум. Это замедлило произнесение приговора.

Но вскоре шум умолк; граф Шатобриан снова обратился к судьям и громко сказал:

– Я требую применения Бретонского закона о нарушении супружеской верности!

Руки судей крестообразно опустились на стол; старейший из них хотел произнести приговор и начал уже свою речь:

– Да совершится!.. – сказал он медленно.

Но тут один из сидевших за столом прервал его:

– Остановитесь, двенадцатый судья не согласен с приговором. Его руки на шпаге, а не на столе. Это не бретонец!..

– Нет! – сказал звучным голосом рослый человек, поднимаясь со своего места и сбрасывая капюшон с головы. – Я не бретонец, а ваш король, и буду судить вас самих!..

Неожиданное появление короля поразило бретонских сеньоров как удар грома. Они в ужасе вскочили со своих мест и обнажили шпаги; королю Франциску, по-видимому, грозила неминуемая смерть. Никто не заметил, что в это время графиня Шатобриан, воспользовавшись удобной минутой, выпила до дна склянку с ядом. После всех вынесенных ею страданий и унижений она не хотела начинать новую жизнь и испытывать новые мучения, так как, услыхав голос короля, почувствовала, что любит его по-прежнему всеми силами своей души.

Король Франциск, не предвидя такой печальной развязки своей любви, спокойно ждал, пока опомнятся разгорячившиеся сеньоры и опустят свои шпаги. Он приехал в Бретонь с целью присоединить эту провинцию к французской короне и явился на суд не только для Франциски, но и затем, чтобы положить предел самовластию сеньоров. Хотя он видел Марго и говорил с ней, но она не могла дать ему никаких определенных указаний, и только по дороге в Бретонь он узнал о предстоящем суде от Матиньона и Батиста.

Дюпра действительно спас Матиньона в отсутствие короля. Он упросил герцогиню Луизу выпустить на свободу этого сеньора, ввиду его откровенного признания, доказывая, что если правительство не будет вознаграждать людей в подобных случаях, то этим лишит себя возможности открывать заговоры или государственную измену. Матиньону позволено было возвратиться в свой замок, но под условием, что он не должен показываться на публике, пока герцогиня Луиза не выпросит его помилования у своего сына. Матиньон почти одновременно получил приглашение графа Шатобриана и известие, что короля Франциска ожидают в Лавале по дороге в Ренн, и решился на отчаянный шаг, чтобы выйти из своего сомнительного положения. Зная раздражение короля против надменных сеньоров, он надеялся оказать ему существенную услугу известием о предстоящем суде, тем более что дело касалось его бывшей возлюбленной. С этой целью Матиньон поскакал с Батистом в Ренн, где застал короля, и в награду за доставленные им сведения получил прощение. Король взялся выполнить роль судьи вместо Матиньона и, приехав в замок Шатобриан в сопровождении Батиста, был допущен в зал суда без всяких препятствий.

В это время Брион и Монморанси с многочисленной толпой дворян прошли другим ходом в новый замок. Узнав через Батиста, что все судьи в сборе, они поспешили в висячую галерею и заняли свои места у дверей, чтобы явиться на помощь королю по первому его зову, хотя из-за этого им пришлось убить Жилловера, который хотел загородить им вход в висячую галерею.

Король, услыхав шум за дверьми, замедливший на минуту произнесение приговора, догадался, что это была его свита. Он мог позвать ее для своей защиты, но не хотел прибегать к вооруженной помощи без крайней надобности.

– Прочь шпаги! – крикнул он повелительным тоном окружившим его сеньорам. – Выслушайте вашего короля! Я намерен положить конец вашему варварству.

– Мы не варвары, а бретонцы, – возразили сеньоры.

– Неужели такой суд возможен в цивилизованной стране! – воскликнул король. – Не разобрав дел а, вы хотите осудить на смерть несчастную графиню Шатобриан. Что понимаете вы, отжившие старцы, в сердечных привязанностях? Вы предаете в руки палача эту женщину, упуская из виду, что она по собственному побуждению, из сознания своей обязанности вернулась к мужу, который с самых первых дней их супружеской жизни дурно обращался с ней и от которого она могла ожидать самой грубой мести. Я не позволил бы вам распоряжаться таким самовластным способом даже в том случае, если бы не любил этой женщины. Я – король Франции и обязан охранять закон против суровой формы варварских обычаев. Давно пора положить конец вашему самоуправству. Я не допущу, чтобы во Франции царствовали сотни господ, как в соседней стране по ту сторону Вогезов, где они своими раздорами подрывают могущество империи. Франция должна быть во власти одного государя! С этой целью я приехал в Бретонь… Господи! Что случилось с Франциской? Она падает!.. – воскликнул король, подбегая к графине Шатобриан, чтобы поддержать ее.

Бретонские сеньоры, все еще закрытые плащами и капюшонами, воспользовались этим моментом и бросились на короля с возгласом: «Бог бретонцев наказал ее!..»

Но прежде чем который-нибудь из них успел прикоснуться к королю, дверь, выходившая в висячую галерею, отворилась настежь и в залу ворвались Брион и Монморанси с многочисленной толпой вооруженных дворян.

– Стойте! – крикнул король озадаченным бретонцам, которые молча отступили от него.

Король бросился к умирающей Франциске и встал перед ней на колени. Она печально взглянула на своего возлюбленного и судорожно сжала его руку; губы ее шевелились, но она не могла произнести ни одного слова; через минуту она скончалась.

Мертвая тишина царила в комнате; слышались только судорожные рыдания Бриона и Батиста. Король поднялся на ноги; лицо его было покрыто мертвенной бледностью. Он обратился к бретонским сеньорам и, указывая на дверь, сказал взволнованным голосом:

– Идите! Я не желаю знать, кто вы!.. Господь да простит меня…

Сеньоры молча повиновались.

Граф Шатобриан вышел вместе с ними. Луизон одела в саван несчастную графиню и уложила ее в гроб. Батист отказался от места, предложенного ему Брионом, и уехал на Женевское озеро. Но ворон Жак остался в замке и приветствовал своим обычным криком «Франциск!» владельца Шатобриана, когда он вернулся в дом своих предков после долгих лет странствования.

В церкви des Mathurins в Шатобриане до сих пор показывают памятник графине Франциске с ее мраморным изображением и следующей надписью:

EPITAPHE

PEU DE TELLES

 
Sous ce tombeau git Franèoise de Foix,
De gui tant bien chacun voulait en dire
Et le dissant onc une seule voix
Ne s'avanèa d'y vouloir contre dire.
De grand beauté de Grâce, qui attire
De bien savoir, d'intelligence prompte,
De bien d'honneur, et mieu que ne raconte
Dieu éternel richement l'ettoffa.
О viateur, pour t'abréger le compte
Cy git un rien, la ou tout triompha.