Страстоцвет, или Петербургские подоконники

Без преувеличения могу сказать, что эта книга изменила мою жизнь. Месяц назад я спокойно проходила мимо цветочных магазинов, не замечала горшков на подоконниках, за всю жизнь я не прорастила ни одного семечка и не полила ни одного цветка. Уже после первых глав книги во мне зародился искренний интерес к домашнему цветоводству. Столько всего описано, да еще так увлекательно, разумеется, я полезла в гугл за цветными картинками… И понеслось. Теперь у меня заставлены подоконники на работе и дома, сегодня купила первый пакетик семян, обошла все цветочные лавки в округе. Уже две недели всю мою голову занимают домашние цветы. Что же такого было в этой книге, что привело к таким невероятным последствиям?Во-первых, чудесное издание. Черно-белые иллюстрации, заимствованные из дореволюционных трактатов, стилизованные под старинные свитки врезки с объемными цитатами из них же, титульные листы к главкам, просторные спусковые полосы, матовая обложка в пастельных тонах… Я увидела книгу краем глаза, когда выбирала подарок родственнику, и не удержалась, купила подарок себе. Во-вторых, оригинальность темы. Ведь книга-то не о цветах, а о поэзии серебряного века, об удивительном на первый взгляд их соотношении: не декадент «породил» орхидею, а орхидея – декадента. В-третьих, легкая, ироничная авторская интонация. Книга читается на одном дыхании, в текст органично вписываются и объемные цитаты из научной литературы рубежа веков, и стихотворения, и фрагменты пьес. Из кусочков мозаики складывается целое. Каждая главка – портрет поэта в неразрывной связи с цветами, попавшими в его стихотворения. Автор предполагает в читателе некоторую осведомленность, уверенное знание поэтической обстановки начала 20 века. Автор не рассказывает все с начала, но лишь выстраивает уже известные читателю факты в новом порядке, а вот цветочная составляющая книги подается именно как новая информация. Таким образом, это книга не о литературоведении для цветоводов, а о цветоводстве для литературоведов. Что же в итоге? Прекрасно изданная, приятная и легкая книга для настоящих филологинь, отличное чтение для отдохновения и вдохновения. Особенно рекомендую к прочтению во время каникул после сданной сессии по поэзии серебряного века ;)

Как мало мы читаем стихотворений и как мало внимания уделяем комнатным цветам, а во времена символистов комнатное садоводство было сравни искусству написания стихов. Поэты изучали труды по комнатному садоводству и жизни растений, таких авторов, как Макс Гесдерфер, А. Кернер фон Марилаун, а затем создавали свои прекрасные стихотворения:Тэффи:Страстоцвет Passiflora – скорбное слово,Темное имя цветка…Орудия страсти Христовой —Узор его лепестка.Ты, в мир пришедший так просто,Как всякий стебель и лист,Ты – белый лесной апостол,Полевой евангелист!Да поют все цветы и травыСлаву кресту твоему,И я твой стигмат кровавыйНа сердце свое приму.Зинаида ГиппиусИди за мнойПолуувядших лилий ароматМои мечтанья легкие туманит.Мне лилии о смерти говорят,О времени, когда меня не станет.Мир – успокоенной душе моей.Ничто ее не радует, не ранит.Не забывай моих последних дней,Пойми меня, когда меня не станет.Я знаю, друг, дорога не длинна,И скоро тело бедное устанет.Но ведаю: любовь, как смерть, сильна.Люби меня, когда меня не станет.Мне чудится таинственный обет…И, ведаю, он сердца не обманет,-Забвения тебе в разлуке нет!Иди за мной, когда меня не станет. Из книги кроме названий комнатных цветов, их значении, поэтов которые ими восхищаются можно узнать интересные факты из жизни «старого» Петербурга: История комнатных цветов – это история города. Отец моего мужа, доживший до преклонных лет, вспоминал поразившую его в молодости сцену. Из Питера в 20-е годы выселяли девиц легкого поведения: везли с Лиговки на подводах со всем «имуществом». Имущества у них было – кадки с фикусами и геранями да попугаи. Попугаи пронзительно кричали по-французски, девицы ругались, но по-русски, прижимая к себе цветочные горшки. Процессия медленно двигалась через весь город.В книге говориться о таких цветах как: пассифлора (страстоцвет), латания, пальма, пеларгония (герань), бальзамин, фуксия, рододендрон, азалия, агава, криптомерия, араукария, банан, орхидеи, роза, цикламен, лилия, нарцисс, кактус, герань, ландыш, шалфей, бархатцы, фиалка, вербена, арум, нимфея, хризантемы, алое и т.д.Приведены стихотворения поэтов-символистов: Тэффи, Брюсов, Ф. Сологуб, М. Маравская, З. Гиппиус, М. Лиховицкая, Е. Черубина, О. Мандельштам и др. Книга хорошо оформлена, присутствуют выдержки и рисунки из старинных книг.

Итак, меня настолько заинтересовала данная книга и впечатлила, что я впервые (!) решила написать рецензию для того, чтобы ее куда-то потом выложить. В сущности, рецензий я не писала вовсе, но этим непременно надо поделиться.Но обо всем по порядку. А привлекла меня обложка. Оформление у книги чудесное. Обложка, я считаю, вообще произведение искусства. А вставки из книг по садоводству как-то сразу окунают не только в саму тему выращивания растений, но и в другую эпоху, проникнутую особой эстетикой.Но дело, конечно, не в обложке… Редко встретишь книгу, сама идея которой кажется настолько гениальной, что боишься разочароваться, завысив ожидания заранее. Сидишь и думаешь: «Ну это звучит как нечто, что я написала бы сама. Если бы, конечно, вообще когда-либо что-либо писала». Но, к большому счастью, эта книга не только оправдала ожидания, но даже превзошла их. Надо заметить, что я не увлекаюсь как-то по-особенному темой русского модернизма, и многие из приведенных в книге произведений мне или вовсе незнакомы, или когда-то были услышаны лишь в виде упоминаний. Но это не помешало с большим интересом прочитать данную работу от начала и до конца, что многое говорит о таланте Ольги Кушлиной доносить мысли увлекательно и поворачивать-переплетать их таким образом, чтобы оставалось только задумываться в восхищении и понимать, что я и не связала бы два этих факта вместе, пожалуй. По крайней мере, так логично и изящно. Порой мысль здесь витиевата, но это не доходит до той степени, когда начинает отталкивать. Однако, пожалуй, стоит перечитать эту книгу спустя время, чтобы постараться понять до конца. Возможно, уже с новым багажом литературных знаний…А теперь, собственно, о знаниях и о фактах (многие из которых стали для меня чем-то не только совершенно новым, но и поразительным). Из поразившего своей простотой и гениальностью литературного:Главное, чтобы горшочек был тесным, почва скудной и воздух не слишком теплым, – скромный «маленький человек» растительного мира. Так пишет Кошлина о бальзамине, который встречает нас на окне в романе «Бедные люди» Достоевского. Не впервые отмечено, что этот цветок – частый житель окон людей небогатых. Однако какая красивая параллель литературы и жизни: ему ведь, этому цветку, словно и не надо ничего больше. Он, как и эти самые бедные люди, привык в своей жизни довольствоваться малым.А вот уже из фактов не только литературных, но тоже интересных и органично вплетенных в канву повествования:…благолепными именами взамен неприличных, несообразных с духовным званием, некогда весьма щедро одаривали священников: Тюльпановы, Гиацинтовы. Вот и у Н. Лескова в «Соборянах» «добродетельный поп» носит имя Савелия Туберозова. (Сиротам-подкидышам в воспитательных домах порою в утешение тоже кое-что из цветочных фамилий перепадало, а о сценических псевдонимах тут не место говорить, да с ними и так все ясно.) И гораздо более печальным становится рассказ Гаршина о пальме, когда мы понимаем, что за всем этим стоит реальная подоплека и культурный контекст: в Петербурге действительно проводили своего рода эксперимент по озеленению крыш пальмами. Но растения эти, теплолюбивые, конечно со временем не прижились (их перед зимой, еле живые, приходилось заносить прислуге обратно в дома). Такова была мода, а южная пальма к суровым для нее условиям оказалась не приспособлена (зато заняла свое место в домах как неизменный атрибут эпохи и определенного достатка).Кстати, о пальмах: «лопасти латаний» из знаменитого стихотворения Брюсова «Творчество» – это ведь тоже о них самых (вернее, о вполне определенном виде пальмы). Почему-то, когда изучали это в школе, все мне казалось, что это некий абстрактный образ движения или чувства. А все оказалось гораздо любопытнее: у матери поэта дома росли такие вот пальмы, которые и послужили одним из источников вдохновения и воплотились в программном стихотворении.Любопытны здесь и курьезные литературные случаи: вроде тех, когда в стихах не видевших их никогда поэтов зацветали отродясь не цветущие пышными цветами криптомерии (из конкретного растение превратилось в некий абстрактный образ, которому додумали не свойственные ему черты). Не менее любопытны характерные явления эпохи (культуры и моды, такие как, например, «двойные прозрачные бокалы, в которых нижний цветок распускался прямо в воде и „вниз головой“».Впрочем… слишком много всего любопытного для того, чтобы это можно было хотя бы перечислить. Да и зачем? Если гораздо увлекательнее – прочитать. Взглянуть по-новому на то, что казалось обыденным, или – напротив – увидеть, возможно, и не самую интересную для вас эпоху сразу вот так: ярко, сквозь калейдоскоп из разноцветных лепестков. Увидеть красоту в поэзии и в жизни, а еще в том, насколько порой в этой области явления тесно взаимосвязаны и перетекают одно в другое.