Маги

Он до того был поглощен своим занятием, что даже не заметил, как наступила темнота. Дахир зажег лампу и, посмотрев на часы, с улыбкой заметил:

– Кончай свою работу: на сегодня довольно. Скоро уже десять часов, и наша прекрасная хозяйка ждет нас. Тебе нет надобности торопиться; благодаря Богу, времени у тебя достаточно.

– Это правда, но я хотел бы как можно скорей пройти первые, самые тяжелые и наименее интересные Ступени посвящения, – ответил Супрамати, отирая пот.

Надев свои обычные одежды, они прошли в столовую, где их ждала Нара.

– Ну что, Супрамати? Как прошел первый день твоего посвящения? – с улыбкой спросила молодая женщина.

– Очень интересно, – ответил Супрамати, целуя Нару.

Сев рядом с женой, он с одушевлением начал рассказывать, что делал в течение дня.

– Все тайны невидимого мира, которые я видел, восхищают меня и в то же время приводят в ужас. Меня, ленивого невежду, пугает гигантский труд, предстоящий мне. Стоя у подножия высокой лестницы, на которую мне предстоит взойти, я спрашиваю себя, как другие могли подняться так высоко, не почувствовав головокружения? – шутливо-грустным тоном прибавил он.

– Ты воспользуешься двумя свойствами, которые помогали твоим предшественникам – «мужеством» и «настойчивостью» – и поднимешься беспрепятственно, – весело ответила Нара.

Затем она серьезно прибавила:

– Предчувствие говорит мне, что ты достигнешь высших ступеней знания и сделаешься великим магом. Ты всегда был мыслителем и хорошим работником. Чем дальше будешь ты подвигаться по новому пути, тем больше будешь интересоваться оккультным миром и могуществом, которое он дает тебе, отдав в твое распоряжение целую армию ловких, лукавых, но смелых воинов, невидимых для профанов, так как они скрываются в окружающей атмосфере. Ты не испытал еще наслаждения быть выше толпы, читать чужие мысли, облегчать тайные страдания и повелевать силами природы.

– Дай Бог, дорогая моя, чтобы твои предчувствия оправдались, и чтобы я стал достойным твоего обо мне хорошего мнения. Во всяком случае, я употреблю для этого всю свою волю, – сказал он, целуя руку жены.

Разговор продолжался на ту же тему. Когда Дахир упомянул о вызываниях, какие они предполагали сделать, Супрамати вспомнил о нескольких спиритических сеансах, на которых он присутствовал во время своего последнего пребывания в Лондоне.

Тогда он был очень болен, и приближавшаяся смерть побуждала его проникнуть во мрак могилы, к которой он быстро устремлялся.

Супрамати стал членом одного кружка и участвовал в целой серии сеансов. Он увидел очень интересные манифестации: появление вещей, световые эффекты и даже частичную материализацию. Некоторые из них произвели на него глубокое впечатление, другие вызвали в нем сомнения.

– Я знаю, сеансы такого рода в моде, и вообще спиритизм быстро распространяется, так как он отвечает потребности сердца людей, утомленных пустотой убеждений отрицателей и нетерпимостью науки, которая смело может равняться с нетерпимостью клерикальной, – заметила Нара. – К несчастью, спиритизм находится в хаотических, неблагоприятных условиях и остановился на азбуке оккультного мира, так как спиритам неизвестны законы, управляющие явлениями. Хорошие медиумы чрезвычайно редки, и духам-руководителям чаще всего мешают дисгармония и даже злая воля присутствующих, то есть глупой и невежественной толпы, которая хочет видеть только для того, чтобы после отрицать и насмехаться, воображая, что загробный мир с его ужасными тайнами существует только для их развлечения.

– Это правда! Спиритизм рождает больше насмешников и отрицателей, нежели прозелитов, – сказал Дахир. – А между тем это утешительное знание сделало уже много добра и спасло не одну душу из роковой бездны материализма. Что бы было, если бы вопрос был поставлен иначе!

Все на минуту умолкли, а затем Нара прибавила:

– Да, я желала бы, чтобы спиритизм, доказывающий существование загробной жизни в доступной для каждого форме, преуспевал для блага человечества! Кстати, Супрамати, если ты желаешь, мы можем сегодня вечером устроить спиритический сеанс. Я моментально сделаю тебя ясновидящим, и ты увидишь весь оккультный процесс спиритических манифестаций.

– Конечно, хочу. Ты предупреждаешь мое желание. Пойдем же скорей в лабораторию!

– Зачем нам идти туда! Нам отлично будет в моей маленькой гостиной. Итак, идите туда, господа, и приготовьте все! Я же распоряжусь относительно ужина, что будет не лишнее после сеанса.

– Конечно, вегетарианского? – спросил смеясь Супрамати.

– Именно. Пока тебе надо забыть о мясе, а через несколько лет ростбиф, жареные фазаны и другие деликатесы такого рода будут казаться тебе кусками трупа. Ты увидишь вещи, которые отнимут у тебя аппетит, а запах разложения, которого не чувствуют обыкновенные гастрономы, будет удушать тебя.

В маленькой гостиной они опустили шторы и удалили лишнюю мебель, а посреди комнаты поставили небольшой круглый столик. Затем они погасили лампы, оставив зажженной одну только свечу.

Едва успели они окончить эти приготовления, как вошла Нара. Она принесла с собой маленький серебряный треножник и поставила его на стол. Затем щипчиками она взяла из камина еще не погасшие уголья и положила их на треножник, а Дахир стал раздувать их; когда уголья раскалились, Нара вынула из кармана флакон и вылила на них содержавшуюся в нем жидкость. Тотчас же поднялся густой дым, распространивший в комнате аромат, показавшийся Супрамати знакомым.

Вдруг он вспомнил, что вдыхал такой же аромат в день бала у графа Рокка, но только этот был не так силен; тем не менее у него на минуту закружилась голова, и он молча сел за стол.

Тогда Дахир взял жезл с несколькими узлами, висевший у него на шее на золотой цепочке подобно дамскому лорнету, и затем, нагнувшись, обвел их кругом.

На полу тотчас же появилась широкая фосфорическая полоса, которая затем превратилась в серый пар. После этого Дахир сел на свое место и положил руки на руки присутствующих.

На минуту воцарилось молчание. Вдруг Супрамати показалось, что все вокруг него зазвучало и задвигалось; а затем все стало с необыкновенной быстротой вращаться вместе с ним, столом, Нарой и Дахиром. Вскоре появился голубоватый свет, и в этом полусвете он с удивлением заметил высокую и тонкую фигуру, одетую в серое одеяние цвета летучей мыши. Это необыкновенно гибкое, ловкое и подвижное существо держало в руках красный жезл, на конце которого вращался шар такого же цвета. Отовсюду брызгали фосфорические искры, которые соединялись потом огненными нитями. Круг, начертанный Дахиром, выбрасывал теперь пламя различной величины. Скоро присутствующие оказались окруженными фосфорической сеткой. Со все возраставшим интересом Супрамати следил за всем и с удивлением увидел, что из-за складок портьер, из стен, пола и даже камина стали появляться различные существа и группироваться около круга. У одних на лицах было лукавое и беззаботное выражение, у других – злое, животное и даже полное ненависти. Последние пытались пройти сквозь сетку, но их всякий раз отбрасывало назад точно электрическим током. Только тогда, когда у стола появилось несколько существ по быстроте движений и по костюму похожих на фигуру, державшую огненный шар, Нара выразила желание, чтобы из столовой был принесен графин с водой.

Тотчас же некоторые из этих духов удалились, и вскоре появился графин, окруженный белым густым паром, похожим на вату. Этот графин с трудом несли три сероватых существа и тихо поставили на стол.

Затем Дахир приказал сыграть на флейте, так как этот инструмент лежал на окне. Тотчас же один из индивидуумов схватил флейту и недурно сыграл хорошо знакомую всем небольшую арию.

В эту минуту появился новый дух, который без труда переступил огненный круг и прошел сквозь сетку, остановившись между Дахиром и Нарой.

Большое белое покрывало окутывало всю фигуру вновь прибывшего духа и скрывало черты его лица. В руках дух держал букет цветов. Аромат лилий и роз наполнил всю комнату.

Супрамати с удивлением смотрел на новое видение, которое медленно поднимало покрывало, и вдруг громко вскрикнул: он узнал свою мать. Прекрасная и помолодевшая, она смотрела на него каким-то странным и неподвижным взглядом.

При его крике видение зашаталось, побледнело и как бы расплылось, но почти тотчас же появилось снова.

– Матушка! Я снова вижу тебя, дорогая матушка! – пробормотал он, дрожа.

– Ральф! Дорогое дитя мое! – произнес любимый и хорошо знакомый голос.

– О, дорогая матушка! Как мы были слепы, не подозревая о возможности свидеться! Ты была близ меня, когда я оплакивал нашу разлуку, и не могла подать мне знака, утешить меня – и все это только из-за того, что мы не знали законов невидимого мира. Скажи, счастлива ли ты? Видела ли ты моего отца?

– Я его видела. Он счастлив и спокоен, так как хорошо и честно выполнил свой жизненный долг. Ты увидишь его позже.

– Скажи ему, что я его люблю и каждый день молюсь за него и за тебя. Посмотри, матушка, как я силен и здоров! Теперь тебе нечего бояться, как прежде, за мое здоровье, – с лукавой улыбкой прибавил он.

Выражение боязни и печали затуманило лицо духа. Положив руку на голову сына, видение ответило:

– Теперь я боюсь, не будет ли слишком продолжительна эта жизнь, за которую я некогда опасалась.

– Скажи мне, ты не одобряешь странную судьбу, на какую толкнул меня рок? – с грустью и беспокойством спросил Супрамати.

– Я не смею порицать, дорогой Ральф: для этого я слишком невежественна. Я только опасаюсь, не будет ли слишком тяжело испытание бессмертием и ожидающий тебя громадный труд, чтобы сделаться достойным таинственных сил, данных тебе в руки. Спроси тех, кто проник в высшие области знания и кто исчисляет свою жизнь тысячью лет, счастливы ли они тем, что вечно носят тленную оболочку, не имея возможности отдохнуть в смерти? Подверженная тысячам страданий, присущих земной жизни, так как привилегию бессмертия испытывает одно только тело, душа остается по-прежнему уязвимой и не пользуется преимуществом не чувствовать, не любить, не оплакивать страданий, которые она облегчить не может.

Дух на минуту умолк и затем продолжал, но уже более слабым голосом:

– Я чувствую, что улетучивается сила, данная мне. Итак, до свидания, сын мой! Я явлюсь, когда ты позовешь меня в тяжелую для тебя минуту, не для разрешения проблем управления вселенной, но для того, чтобы ты услышал нежное слово матери.

Он чувствовал, как рука ее становилась все менее плотной, а затем расплылась и сделалась неосязаемой. Все видение таяло, делалось прозрачным и наконец совершенно исчезло.

Тяжело дыша, опустился Супрамати на стул и закрыл глаза. Тогда Дахир зажег свечу и сказал:

– Ты утомился, мой друг, не телом, конечно, а душой. Итак, прекратим этот сеанс! Несмотря на твое бессмертие, ты отлично сделаешь, если ляжешь спать.

Супрамати выпрямился, взял оставленные матерью на столе цветы, на лепестках которых блестели еще капельки росы, и со смешанным чувством горя и счастья прижал их к губам.

Несмотря на добрый совет Дахира, все остались на своих местах и продолжали беседовать. Супрамати горевал, что скептики с предвзятой целью упорно мешают развитию спиритизма, который является, однако, источником утешения для страждущих душ и в то же время, способствует их нравственному возрождению, возвращая им веру в загробную жизнь.

– О, эти скептики! – со смехом вскричала Нара. – Иногда у меня появляется страстное желание убедить их, надев им магические очки. Я думаю, что все эти великие болтуны лишились бы тогда рассудка, убедясь, что вся атмосфера вокруг населена теми невидимыми существами, существование которых они отрицают, и что в пространстве, которое, по своему тщеславному заблуждению, они считают пустым, живет целый мир неосязаемых существ.

– Вот уже несколько раз я слышу, что ты и Дахир упоминаете о каких-то магических очках. Покажите же мне их хоть раз, – попросил Супрамати.

– С удовольствием, – ответила Нара.

Она открыла резное бюро, отделанное слоновой костью, вынула из ящика большие очки в золотой оправе и подала их мужу.

С совершенно понятным интересом рассматривал Супрамати очки, сделанные из какого-то незнакомого ему вещества, более прозрачного, чем стекло, и переливавшегося различными цветами.

Недолго думая, он надел их, но к крайнему своему удивлению, ничего не увидел, кроме разноцветных волн, которые звучали, двигались и сливались. В то же время ему показалось, что его череп сдавлен раскаленным обручем.

– Сними очки и вымой лицо! Сегодня ты ничего не увидишь, так как органы твои слишком насыщены тем веществом, которое я сожгла перед сеансом, – сказала Нара. – Но эти очки делают прозрачной для глаз обыкновенного человека завесу, скрывающую невидимый мир.

Она спрятала очки, а Супрамати поспешил в свою комнату, чтобы поскорей вымыть лицо, так как чувствовал головную боль, которая, впрочем, тотчас прошла от холодной воды.

Глава третья

Прошло несколько недель, не принеся с собой ничего особенного. Супрамати с жаром изучал магические знаки и странные, почти всегда непонятные формулы, сопровождающие их. Когда же он просил Дахира объяснить их ему, тот отвечал, что надо прежде хорошенько заучить их. – Но ведь гораздо трудней заучить галиматью, которую не понимаешь! – с нетерпением возражал Супрамати.

– А между тем, это необходимо; так как, если бы ты понимал смысл этих магических формул, то они тотчас же вызвали бы присущие им явления – и ты оказался бы в положении ученика колдуна у Гете. Только незнание произносимых тобой слов мешает твоей мысли и воле привести их в движение.

Супрамати доля-сен был удовольствоваться таким объяснением. Мало-помалу он начал осознавать справедливость слов Дахира, подмечая и сам странные явления.

Так, когда он произносил магические формулы, им овладевало какое-то неопределенное, но невыразимо тягостное беспокойство. Ему слышался странный шум, около него появлялись тени, в темных углах вспыхивали искры и горячее веяние пробегало по его жилам.

Когда подобного рода проявления делались уже слишком явственными, Дахир прерывал изучение формул и на некоторое время переходил к другим занятиям. Тогда он говорил своему другу о скрытых свойствах драгоценных камней, указывая ему на различные цвета, которые они излучают, иллюстрируя примерами действия, производимые этими световыми эманациями на растения, животных и людей.

Они изучали также растительные, животные и минеральные яды, свойства растений и действие животного магнетизма; но теперь глазам молодого доктора открывалась совершенно новая ботаника и новая химия.

Они продолжали также упражнения дисциплинирования мысли. Однажды Дахир принес в лабораторию большой круг, закрытый черным сукном. Поставив его на стол, он снял покрывало.

Супрамати с любопытством стал рассматривать черновато-синий металлический диск, отливавший всеми цветами радуги, как и магические зеркала, виденные раньше. Этот диск был вставлен в рамку, в которую были вделаны различные металлы, драгоценные камни и медальоны с жидкостью. Наверху же рама была украшена медальоном в форме амфоры.

– Что это? Это тоже магическое зеркало? Для чего оно служит? – спросил Супрамати.

– Да, это магическое зеркало, только оно сделано из других материалов, нежели те, которые ты видел. Оно поможет тебе достигнуть очень трудного умения управлять и дисциплинировать живую мысль и ее изображение. Это зеркало, видишь ли, составлено из самых восприимчивых веществ. Оно чувствительнее барометра, который воспринимает только колебания атмосферы. На этом драгоценном инструменте, необходимом каждому истинному магу, отражаются самые легкие вибрации мысли; это барометр души. Профаны глупо воображают, что магическое зеркало имеет только одно назначение: открывать магу картины прошлого и будущего и выдавать тайны того или другого субъекта, совершенно безразличного ученому. А между тем в действительности этот инструмент предназначен для серьезных занятий и служит для упражнения мысли. Настало время и для тебя приступить к таким занятиям. Итак, смотри на диск, думая о какой-нибудь вещи и стараясь как можно точнее представить ее себе. Выбери какую-нибудь простую, но точно определенную вещь, чтобы с самого начала привыкнуть ясно формулировать свою мысль, так как мимолетные и хаотические мысли не воспроизводят ничего.

Супрамати наклонился и стал смотреть в зеркало. Тотчас же в его уме возникла масса предметов, причем его мысль не могла остановиться ни на одном из них. Но каково было его удивление, когда он увидел, что на металлической поверхности отразился целый хаос вещей, существ и цветов, которые смешивались, гримасничали и наконец исчезали в кровавом тумане. У Супрамати закружилась голова и он закрыл глаза.

– Стой, стой! – вскричал со смехом Дахир. – Ты воспроизводишь больше мыслей, чем зеркало может вместить. Повторяю тебе, избери какую-нибудь одну простую вещь, как-то стул, бутылку, какой-нибудь фрукт или еще что-нибудь конкретное. И чем определеннее будет твоя мысль, тем жизненней и совершенней будет воспроизведенное ею изображение.

Супрамати вторично наклонился к зеркалу, сосредоточился, и в зеркале скоро появилось серое и неопределенное изображение бутылки; но почти в ту же минуту, заслоняя ее собой, появилось изображение стакана, наполненного пенящейся жидкостью, а вокруг всего этого замелькала довольно неопределенная и забавная смесь голов Лормейля, Пьеретты и остальной их компании, представление о которых у него как-то невольно соединилось с изображением бутылки. Рассерженный Супрамати выпрямился, невольно смеясь.

– Никогда не думал я, что так трудно сосредоточить мысль на каком-нибудь определенном предмете, – заметил он.

– Никто об этом не думает и не обращает внимания на беспорядочную работу мозга, – с улыбкой ответил Дахир. – В результате получается, что в жизни думают о массе бесполезных вещей, теряют время и бесцельно утомляют ум. Теперь же смотри! Я покажу тебе, как действует на этот инструмент уже дисциплинированная мысль. Я буду думать о тарелке с фруктами.

И Дахир в свою очередь склонился к зеркалу. Взгляд его засверкал и сделался неподвижен; между бровями появилась небольшая складка.

На полированной поверхности тотчас же появилось изображение тарелки с грушами, яблоками, виноградом и другими фруктами. Все было окрашено и казалось живым.

Супрамати вскрикнул от удивления и восхищения; но Дахир покачал головой.

– Тут нечем восхищаться, – сказал он. – Моя мысль была довольно небрежна. Тарелка осталась не окрашенной, а вишни на заднем плане расцвечены не полностью. Эти неточности произошли от того, что я слишком спешил вообразить вещь, которую хотел показать тебе; тогда как следует действовать точно, придавая каждой вещи, как живописец, форму, цвет и природные оттенки.

Дахир продолжал смотреть на вызванное им изображение, и Супрамати, к крайнему своему удивлению, увидел, что на тарелке появился изящный рисунок, а фрукты приняли свою естественную окраску.

– Удивительно! – вскричал он. – Но скажи, отчего воображение, вызванное моей мыслью, почти с такою же быстротой исчезло, как и появилось. Это же кажется настоящей живописью и держится вот уже несколько минут.

– Причина остается все та же. Твоя непостоянная, беглая и хаотическая мысль, не будучи в силах создать ничего определенного, еще менее может удержать это изображение. Я думаю только о том, что хочу вызвать, и не даю мозгу породить никакую другую мысль. Мозг – это такой же орган, как и рука; нужно только развивать силу его мышления и заставить послушно работать.

– А возможно на этом зеркале воспроизводить с таким же совершенством сложные картины?

– Несомненно! Всякая твоя мысль может отражаться здесь. При навыке со временем в этом зеркале, как в панораме, будет проходить целый ряд картин. Сейчас я покажу тебе несколько картин такого рода. Конечно, это гораздо трудней, чем воспроизвести изображение бутылки, а между тем то, что я покажу тебе, это только азбука великого искусства мыслить.

Все более и более заинтересовываясь, Супрамати стал смотреть в зеркало. Теперь оно, казалось, расширилось, увеличилось и в нем отразилась громадная, освещенная луной водная поверхность океана. Но вот из волн медленно выросла и приблизилась скала, на которой находился таинственный приют рыцарей Грааля.

Чудная картина эта стала постепенно бледнеть и расплылась в сероватый пар, уступив место храму братства во время совершения богослужения.

Да, это действительно была обширная зала с ее колоннами, тонкой резьбой и разноцветной мозаикой. В отверстие купола лились солнечные лучи, заливая светом каменные плиты и белоснежные одежды рыцарей. На ступенях алтаря стоял старейшина братства, а перед ним сам Супрамати.

Это была сама жизнь; здесь ничто не было забыто; все дышало и жило. Каким великим артистом-мыслителем надо было быть, чтобы так воспроизвести природу и вызвать в этой мрачной лаборатории появление океана или залить его яркими солнечными лучами.

С чувством почти боязливого восхищения глядел Супрамати на Дахира, который странно неподвижным взором продолжал смотреть в магическое зеркало. Но вдруг он провел рукой по глазам и с улыбкой обернулся к своему другу; картина тотчас же исчезла, и зеркало приняло свой обычный черный цвет.

– Дахир! Ты достиг совершенства в этом великом искусстве, о существовании которого я и не подозревал. Мне кажется, что я никогда не добьюсь такого мастерства.

– Ты меня считаешь таким великим мастером только потому, что не видал пока ничего лучшего, – со смехом ответил тот. – Моя мысль не производит еще аромата, звука и пр. Вообще я далек еще от цели. Но так как твое восхищение льстит моему самолюбию, то я покажу тебе еще частицу своего искусства, а именно, сделаю мою мысль видимой для другого. Впрочем, эти явления случаются и у профанов, которые толкуют их вкривь и вкось и называют «прижизненными призраками».

Самый факт так часто проявлялся, что отрицать его уже невозможно. В минуту смерти или опасности многие являлись своим близким с реальностью живых людей; иногда даже к ним прикасались и говорили с ними.

В действительности же эти «призраки» – не что иное, как могучее проявление мысли, сделавшейся не только видимой, но и осязаемой.

Только у профанов феномены эти происходят случайно и бессознательно, я же могу вызвать их по своей воле.

Прибавлю еще, что пассивная мысль, то есть когда ты не думаешь ничего определенного, отражается в магическом зеркале в виде фосфорических линий, более или менее ярких, смотря по энергии мозговых вибраций. Но мысль не должна быть пассивной, а должна быть деятельной и трудовой. Только работа мысли должна быть гармонична, чтобы не утомлять мозга, так как всякий знает и испытал на себе, что бурные и взволнованные мысли вызывают страшное истощение всего организма.

Теперь же пойдем в соседнюю комнату и подышим чистым воздухом, а потом я покажу тебе мою мысль, видимую на расстоянии.

– Ты устал? – спросил Супрамати, с наслаждением вдыхая чистый и свежий морской воздух.

– Я-то не устал, но у тебя – совершенно растерянный вид, хотя то, что ты видел, не должно бы так волновать тебя. Даже ваша «официальная» наука начинает убеждаться в осязаемости мысли; ее даже фотографируют. Без сомнения, эти опыты еще слабы и плохо удаются, как это бывает всегда при новом открытии. Тем не менее люди находятся на пути подчинения научному контролю самого бурного и своевольного из человеческих чувств.

Даже нам дисциплинировать мысль и ее орудие – мозг – представляет громадный труд. Казалось бы, что ученые, труженики ума, могущие умственно решать самые сложные проблемы, уже сделали этот первый шаг; а между тем, если бы им понадобилось сконцентрировать всю свою волю на изображении одного предмета, ты увидел бы, какие зигзаги отразятся в магическом зеркале.

Для тебя, Супрамати, безусловно, необходимы занятия, к которым ты сегодня приступаешь, так как ты должен мысленно воспроизводить все каббалистические знаки и магические символы заклинаний, причем все это ты должен делать быстро и точно, без малейшей тени колебания.

После часового отдыха они вернулись в лабораторию и, став перед магическим зеркалом, Дахир сказал:

– Сейчас я буду приветствовать Эбрамара, а ты смотри в зеркало. Конечно, вряд ли мне удастся придать себе вполне реальный и жизненный вид, так как это требует громадного сосредоточения воли, но ты все-таки увидишь меня.

Нахмурив брови, с надувшимися от усилия воли жилами на лбу, Дахир облокотился на спинку кресла, на котором сидел Супрамати, и тот вскоре увидел в центре зеркала блестящий круг, быстро расширившийся в гигантский диск лунного света. Затем перед его пораженным взглядом показалась терраса его дворца в Гималаях.

У заваленного книгами стола сидел Эбрамар, склонившись над связкой папируса; рядом, на ковре, лежала белая борзая собака.

Как очарованный смотрел Супрамати на хорошо знакомую ему картину: на зеленую лужайку, усеянную яркими цветами, на фонтан, чистая струя которого сверкала бриллиантовыми брызгами, на снежные вершины гор, обрамлявших горизонт. Вдруг на темной лазури неба появилось и стало быстро приближаться вращающееся красноватое облако.

Собака насторожила уши, села и устремила умный взгляд на хозяина, а тот, поднял голову, казалось, стал к чему-то внимательно прислушиваться.

Красноватое облако спустилось теперь на террасу, и Супрамати увидел, что это был Дахир. Фигура его была воздушна, контуры тела не совсем определены, но голова вырисовалась ясно и была вполне узнаваема.

Супрамати невольно повернул голову и вздрогнул. Дахир стоял по-прежнему облокотясь на спинку кресла; только смертельно бледное лицо его и стеклянные глаза напоминали труп. Супрамати с ужасом смотрел на широко открытые потемневшие глаза его и похолодевшую, неподвижную руку, принявшую восковой оттенок. Да, это действительно было тело, покинутое жизненной силой.

С ледяной дрожью он перевел свой взгляд на зеркало. Там по-прежнему расстилался веселый пейзаж индийского дворца. Эбрамар встал, приветливая улыбка осветила его доброе лицо, и он подал Дахиру руку.

По движению губ обоих Супрамати заключил, что они разговаривают. Затем Эбрамар взял из ближайшей вазы пурпуровый цветок и вложил его в руку Дахира. Вся сцена происходила так близко, что Супрамати казалось, что ему стоит только протянуть руку, чтобы прикоснуться к руке Эбрамара. В эту минуту тот обернулся, улыбнулся и сделал приветственный знак, как будто видел молодого доктора; затем он снова сел на свое место, облокотился на стол и устремил задумчивый взгляд на фигуру Дахира.

Последняя отступила назад и снова превратилась в красноватое облако.

Минуту спустя картина побледнела и исчезла – и Супрамати услышал у себя за спиной тяжелый и глубокий вздох.

Он быстро обернулся и встретил блестящий взгляд приятеля, который с доброй улыбкой подал ему цветок и сказал:

– Эбрамар кланяется тебе и прислал это на память. Супрамати вскочил со стула и сжал голову руками.

– Ах! – вскричал он хриплым от волнения голосом. – Это уже не проявление мысли, а настоящая магия. Это просто волшебная сказка!

Дахир покачал головой.

– Нет, мой друг! То, что тебе кажется волшебством или чудом – не что иное, как простое проявление мысли и астрального тела, выделенного при помощи воли из телесной оболочки. Впрочем, то, что я показал тебе, сущие пустяки в сравнении с тем, чего можно и должно достигнуть. Когда я научу тебя тому немногому, что сам знаю, мы оба сделаемся учениками Эбрамара. Под его руководством мы будем изучать высшую магию, и перед нами откроются иные горизонты.

– Дахир! Это гордость, прикрытая скромностью, заставляет тебя говорить, что ты мало знаешь, когда ты достиг уже совершенства, – сказал Супрамати, снова спускаясь на стул и прижимая ко лбу чудный цветок, наполнивший ароматом всю лабораторию.

Дахир задумчиво и важно покачал головой.

– Ты дурно судишь обо мне потому, что не имеешь никакого понятия о неизмеримости знания, которое остается нам постичь. Эбрамар, конечно, исполин знаний, в сравнении с которым я – жалкий пигмей; а и он, мудрый великий ученый, для которого, по моему мнению, во вселенной нет больше тайн, побледнел, говоря мне однажды: «Когда я бросаю взгляд на бесконечные тайны, которые мне предстоит еще изучить, я дрожу от своего невежества и чувствую себя слепой и ничтожной пылинкой!»

– Прости меня, брат, за мои глупые и обидные слова, – сказал Супрамати, обнимая Дахира. – Но у меня иногда кружится голова в этом странном мире, куда меня так неожиданно бросила судьба.

– Я нисколько не обижаюсь и отлично понимаю состояние твоей души, так как сам прошел через все это. Но на сегодня довольно! Ты утомлен и очень взволнован. Пойдем к Наре: ее присутствие лучше всего успокоит тебя.

С этого дня Супрамати с новым жаром принялся за работу. Особенно он жаждал дисциплинировать свою Мысль и целые часы проводил перед магическим зеркалом; а когда металлический диск впервые отразил правильный и слегка окрашенный зеленый лист, Супрамати почувствовал такую наивную радость, что Нара и Дахир от души хохотали.

Зато изучение магических формул, в которых он ничего не понимал, разных каббалистических знаков и длинного списка странных имен было ему в высшей степени скучно, и только постоянным усилием воли он заставлял себя приобретать эти знания, казавшиеся ему совершенно бесплодными. Часто он ослабевал и чувствовал глубокое утомление, не имевшее, впрочем, никакого отношения к его физическим силам, так как он неизменно оставался сильным и здоровым; но умственная работа становилась иногда для него невыносимой, хотя он и старался мужественно побороть подобную слабость.

Дахир внимательно следил за состоянием души своего ученика и в тяжелые минуты помогал ему: или прерывал работу на несколько дней, которые посвящались отдыху и развлечениям, или менял предмет занятий, что тоже всегда давало отличные результаты.

Прежняя специальность нисколько не потеряла для Супрамати своего интереса; странные и совершенно новые взгляды на искусство исцелять и разрушать, которые открывал ему его учитель, так же живо интересовали его, как и искусство думать, которое он с таким жаром изучал.

Однажды, когда они долго говорили о лечении различных болезней, Супрамати неожиданно спросил:

– Объясни мне, ради Бога, Дахир, почему необходимо быть хорошим врачом, чтобы сделаться колдуном или магом хотя бы низшего порядка?

– Потому что тело является главным объектом, на котором практикуется злополучное знание колдуна; а между тем это необходимое орудие души – очень сложная и требовательная машина. Поэтому магу обязательно надо знать все средства, служащие для исцеления, а также и для разрушения тела. Как доктор, ты знаешь, что для образования человеческого тела природа употребляет минеральные, растительные и животные вещества, которые поглощаются матерью во время беременности и служат затем для поддержания пламени той капли первоначальной материи, которою родители одаряют будущее существо в минуту зачатия. Действие других очень могущественных агентов, каковыми есть цвет, звук, аромат и пр., еще мало известны современной науке. Между тем истинная врачебная наука заключается в умении пользоваться всеми средствами для удаления из организма излишних веществ и для введения в него недостающих.