Иммунитет для души

– Сын, их бережливость и, вошедшее в притчи „Sparen ist verdienen!“, необходимо видоизменить на „Sparen?.. Sparen ohne Gewinneinbuβen!“ Экономь, но не в ущерб прибыли или выгоде, понимаешь? Мне не нравится ставить знак равно между „экономить“ и „зарабатывать“, сильно отдаёт скупостью. Хотя немцы не самая прижимистая нация. Про французов они говорят, что те ежа в кармане держат.

– Мой последний козырь – трудолюбие. Фраза „Работа, ради работы“ выражает у нас сарказм и презрение. От немцев же я слышал крылатое выражение „Работай, ради работы!“ Всего одна буква кардинально поменяла смысл. Ты чувствуешь заложенное в самой ментальности уважение к труду?

– Ты прав. Кстати, хочешь понять умеет ли человек работать, посмотри, как он отдыхает. Немцы – весельчаки! Они умеют оторваться на славу! Ты говорил, всё со временем стремится к противоположности. Я же утверждаю – к равновесию… Слишком большой перевес действительно может обеспечить резкий переворот со сменой нравственных полюсов, но человек слаб… Вскоре он сам вернётся на круги своя…, ибо несовершенен.

– Знатный ты человеколюб!

– Люблю его природу. Принимаю таким, каков есть! Я не знаю, заметил ли ты, сегодня мы не столько выпивали – мы знакомились с богатой культурой и образом жизни баварцев. Посмотри вокруг и запомни, какое здесь всё живое: и пиво, и люди… даже камни дышат своей историей!

~

Красота, самобытность и предания всех пройденных мест, посеяли нужные зёрна. Впечатления пустили корни, зародив во мне жажду. Я тоже стал сладострастцем. Необузданная Африка, загадочный Ближний Восток, райские Карибы, окультуренная Европа, невероятная в своём разнообразии Азия. Моё древо путешествий стремительно разрасталось, каждый год приносил новые страны и города. Знакомство с ними, их культурой я непременно начинал с традиционной кухни…, пытаясь понять, какие люди там живут? Отбросить отличия, причуды и привычки, люди как люди… Сквозь суету дней бегут в погоне за своим житейским счастьем…, впрочем, как и мы… Знакомства, детали улиц и пейзажи прошлых поездок стёрлись со временем, оставив лишь приятное послевкусие от эмоций и желание пережить всё ещё раз… Разве можно напиться и наесться необъятным миром впрок?

~

Мы шли на выход из Старого города. Брусчатка сменилась тротуарной плиткой, нас подхватила пешеходная улица Sendlinger Straße и повела к южным воротам. По сторонам возвышались прилепленные друг к другу по типу голландских кварталов пяти-шестиэтажные дома абсолютно разных цветов и, главное, веков. На первых этажах вперемешку с ресторанами и кафе располагались витрины сетевых магазинов одежды и обуви, то и дело мелькала неоновая вывеска „Hotel“. Сумасшедшее ассорти очаровывало, создавало шарм живого торгового квартала. Вдруг наше внимание привлекло здание в стиле позднего барокко. Оно выбивалось из общего ряда. Контраст создавали слишком высокие двери и узкий, выступающий вперёд фасад с колоннами и скульптурами. Мы не сразу поняли, что стоим перед церковью. Любопытство подтолкнуло зайти.

Тесная площадь и малые размеры снаружи /ширина строения всего восемь метров/ изнутри раскрылись простором. Тяжёлое и объёмное, кованое и литое, покрытое золотом убранство, украшавшее каждый сантиметр многоярусных мраморных стен и резных карнизов, казалось легче воздуха, завораживало взгляд. Первое, внезапное чувство – немой восторг, подобный тому, что вызывают в горах „парящие“ скалы… Многотонные глыбы, окутанные небесными облаками и от того невесомые…

Мы были одни или нам так казалось. Тишина заполняла пространство, жёлтые лучи уходящего солнца пробивались сквозь мозаику круглого окна. Такие места чувствуешь, в них тягучий воздух переполнен словом. Несколькими годами позже, проводя обучение в Бурятии, я заодно посетил Иволгинский дацан – дворец хамбо-ламы Итигелова, обманувшего саму смерть. В зале, где хранится буддийская святыня – его нетленное тело, воздух также „намоленный“. Тогда я вышел, нет, точнее – вылетел, полный сил и энергией. Здесь было иначе: спокойно, комфортно и уютно. Казалось, время, протекая сквозь храм, решило пересчитать неисчислимое количество узоров, закрутилось и запуталось вокруг витых малахитовых колонн, и остановило свой поток. Я любовался игрой света и тени. Безуспешно пытался рассмотреть каждую деталь. Сохранить общий план тоже не получалось. Внимание отражалось от поверхности, возвращалось назад и падало в глубину. Забирая с собой…

~

Сейчас, работая над книгой, начал изучать историю святого места. Церковь построена не по заказу духовенства, а как капелла – домашний алтарь. Два брата архитектора Азам создали её на свои деньги и во спасение своих душ. Интересный подход. В дословном переводе на русский сочетание значения фамилии Азам и слова „kirche“ обозначает – величайшая церковь. Название оправдало себя.

~

Не сговариваясь, мы одновременно сели за скамью. Пару минут каждый думал о своем. Папаша безмолвно шевелил губами. Я молча впитывал атмосферу всем своим естеством. Рядом лежал ветхий молитвенник с истертой руками до дыр обложкой. Открыв на закладке, я начал проверять знания. Все, что осталось – десяток знакомых слов на странице, навыки чтения и, наверное, произношения. Я прервал тишину:

– Wer seine Seel zu finden meint, wird sie ohn mich verlieren. Переведёшь?

– Ты хочешь выучить язык!? Забери книгу себе.

– Нет, не хочу воровать.

– Никак не воровство. Ты её сейчас одалживаешь. Она для людей написана… Ты человек? Потом вернешь книгу обратно, правильно?

Совсем детская манипуляция великолепного коммуникатора и одного из лучших продавцов вызвала улыбку. Наивность и напор подкупили. Я кивнул.

– Вот и бери. Представь… и немецкий будешь учить, и сразу вспомнишь сие великолепие!

С тех пор, как я спрятал молитвенник под рубашку, прошло семь лет. Мы долгое время, начиная с его принудительного увольнения, не поддерживаем связь… Папашин английский выбор – просто уйти без объяснений…, но спрашивать обо мне у общих знакомых. Не найдя постоянной работы, он менял места также часто, как когда-то пиджаки и сорочки. Капризная фортуна без объяснения причин перестала улыбаться ему и раскрутила колесо в обратную сторону. Блестящая карьера загублена. Упущенные возможности и ушедшие из рук перспективы он оправдывал буйством характера и излишней экспрессией. Импозантность в мгновение ока сменялась ребячеством: «Как по-другому? Мужчина проносит мозг пятилетнего ребенка через всю жизнь!» Прогрессирующий алкоголизм и тихое одиночество в толпе провоцировали потерю интереса к делам и быту, изнашивали личность быстрее внешности.

Немецкий я так и не выучил, забытая книга пылилась на полке. Момент „одалживания“ всплывал в памяти лишь три раза. Последний – сейчас, когда решил пересказать свою историю. Незримая тень Папаши появилась во многих эпизодах. Я понял, он достоин отдельной главы. Шаг за шагом, перебирая наши воспоминания, я снова оказался в невероятной Asamkirche.

Второй – абсолютно праздный момент. Мы весело проводили время с друзьями, играли за кухонным столом в „верю – не верю“. Один рассказывал о прошлых событиях. Остальные угадывали: говорит правду или лжёт? Менялись, копили очки.

– Украл книгу из церкви.

– Нет.

– Правда!

– В ад за такое попадешь! – смеясь, хором заявили они.

– Нет Бога, значит нет и ада! Откуда ему взяться? – что ещё мог ответить атеист?

Возвращение в Альма-матер заканчивалось. В аэропорту, сидя в креслах возле выхода на посадку, мы ожидали рейс на Москву. К нам подошла маленькая девочка. Она протянула похожую на букет из венериных мухоловок мягкую игрушку с четырьмя зубастыми головами на длинных шеях и спросила:

– Угадайте, кто это?

– Змей Горыныч?

– Нет. Коварный Нюхохват! Дракон очень опасен. Заманивает путников запахом шоколада, а когда те подходят ближе, съедает их! Есть ещё другие… Она перечислила с десяток подобных названий или видов.

– Ты много знаешь о драконах!

– Да! А вы знаете, сколько звёзд на небе?

– Нет…, много?

– Миллиард! Это вот столько! – при этих словах она широко распахнула руки, улыбнулась и побежала к родителям.

Мне показалось, бойкая девочка, на вид не старше четырёх лет, впечатлила Папашу больше всех красот Баварии. Он начал эмоционально рассуждать:

– Дети смотрят на мир иначе, „незашоренные“ опытом или грузом проблем думают другими категориями. Они открыты и видят то, чего мы уже не можем. У них всё просто…

~

Конечно, Папаша в чём-то прав. Даже синонимы у слова „сложно“ – мудрено, каверзно, хитро, запутано… Оно произошло от „ложно“ и имеет с ним общий корень. Мне нравится изучать значения слов, имён, названий улиц и городов. Этимология позволяет быстро познать скрытую суть. „Просто“ основано от древних „pro“ и „stho“. Первое означает движение вперёд сквозь пространство, время и преграды. Второе – стать, становиться. Вспомните тех, кому всё сложно, – они бездействуют, жалуются… Вспомните и тех, кто смело идёт вперёд, учится, развивается, приобретает опыт и по итогу – достигает. Для них невозможное вчера, становится возможным сегодня… Нет, речь не о безумстве храбрых или неоправданном риске. Так успеха добиваются единицы, и именно их истории становятся известны. Прочие пытаются копировать, забывая о всех, кто делал тоже самое, но без исключительного везения или статистики больших чисел потерпел крах.

~

Через пару месяцев мы обсуждали новую поездку на осень. Теперь в Гамбург. Папаша настаивал: «Все наши цели и задачи должны обязательно записываться на бумаге!» Вряд ли от недоверия к гаджетам, скорее „старая школа“ или надежда – написанное пером сбудется. Использовали всё: листы А4 в офисе, салфетки в баре, однако, по неведомой причине, не догадывались завести блокнот. С поездкой были трудности – не могли выбрать даты. Почти в том же временном интервале предполагалось слишком много личных и рабочих дел. Вдруг Папаша произнёс:

– Сын, вспомни девочку из аэропорта. Как у неё все легко и просто. Миллиард – вот столько! – он повторил её жест, также раскинув руки в стороны, и улыбнулся. После ободряюще похлопал меня по плечу и протянул гелевую авторучку: «Напиши где-нибудь. Она – важная часть нашего путешествия!»

Под рукой был молитвенник, где с его подачи на последних пустых страницах я записал её слова и наши планы. Папаша спросил:

– Помнишь, как звали дракона?

~ * ~