000
ОтложитьЧитал
© Санкт-Петербургский государственный университет, 2019
© А. Г. Конфисахор, 2019
* * *
Любящим и терпящим меня моим любимым
Делай что должно, и будь что будет.
Будь первым, а другие пусть попробуют догнать.
Монография «Психология политической власти» написана психологом, первым в России получившим диплом СПбГУ по специализации «политическая психология» в 1992 г. С тех пор кафедра политической психологии факультета психологии выпустила сотни специалистов.
Но первый всегда остается первым.
Предисловие
Предлагаемая заинтересованным читателям работа является переработанным и дополненным изданием монографии автора «Психология политической власти», вышедшей в издательстве СПбГУ в 2009 г. Продолжая традиции ленинградской (санкт-петербургской) школы политической психологии, мы не соотносим понимание власти с ее конкретными представителями – губернаторами, мэрами, депутатами и т. д., – а исследуем власть как особую категорию, имеющую свои закономерности функционирования, не зависящие от психологических характеристик и особенностей конкретных политических деятелей.
Структура книги соответствует традиционному построению научных монографий. Первая глава, включающая в себя четыре параграфа, посвящена рассмотрению основных теоретических концепций феномена власти. Во второй главе основное внимание уделено анализу психологических аспектов в исследованиях политической власти. В ней рассматриваются мотивация и средства политической власти, принципы ее эффективности. Третья глава посвящена обсуждению психологических закономерностей устойчивости власти, изучению системы отношений носителей политической власти, анализу политической власти в постиндустриальном мире и психологических особенностей президентской власти.
Приложение включает рассмотрение различных форм и признаков власти, словарь основных понятий и терминов власти, описание методологии эмпирического исследования психологии политической власти. Особое внимание уделено вкладу профессора А. М. Зимичева в становление и развитие политической психологии. В приложении № 4 приведены некоторые положения концепции выдающегося человека и ученого, оставившего свой неповторимый след в психологии и заслуженно получившего высшее признание научного сообщества, присвоившего ему звание «Патриарх психологии».
Введение
Жизнь – это игра, конечной целью которой является власть.
Э. Хемингуэй
Власть нельзя ни ликвидировать, ни национализировать. Она, как голова гидры, появляется во всё большем количестве и становится сильнее каждый раз, когда считают, что ее обезглавили.
М. Крозье
Отношения между властью и людьми в России всегда отличались особыми чертами. Эти отношения (да и сама власть) воспринимаются как диктат, подавление, насилие, принуждение и т. п., зачастую рассматриваются как состояние войны между властителями и населением. Порядок и основы государственности слишком часто поддерживались властями только с помощью жесточайшего государственного террора, провоцируемого как внешними, так и внутренними войнами, внешними и внутренними врагами. В России зачастую не было законов, а был бюрократический произвол, не было справедливых налогов, а были поборы, не было централизованной власти, а был диктат местных князьков (воевод, наместников, губернаторов). Нередко власть для поддержания своего авторитета и влияния не могла обойтись без силы оружия, жестких указов, морального и физического подавления и уничтожения оппонентов. Власть практически всегда была отгорожена от людей штыками и постановлениями, не чувствуя себя легитимной.
Однако нельзя не отметить, что в истории России были примеры того, когда власти приходили к выводу, что «так жить нельзя», и пытались провести либеральные реформы. Когда властители переставали держать народ в состоянии постоянного гнета и давления, ослабляя террор и насилие, немедленно вспыхивала война всех против всех. Инициаторы реформ уничтожались если не физически, то морально, а пришедшие на смену политики начинали с продолжения реформ, но в итоге подчинялись инстинкту самосохранения. По отношению к оппонентам и любым формам проявления несогласия власть принимала меры морального, идеологического, профессионального и даже физического подавления.
Чтобы устранить существующее противостояние, необходимо пересмотреть отношения Государства к Человеку и Человека к Государству, т. е. исследовать проблему власти, сформулировать и изучить ее психологические закономерности, определить необходимые и достаточные границы проникновения власти в различные сферы жизни общества, выявить механизмы и средства реализации властных отношений. Отсутствие этих научно обоснованных знаний может привести к диктатуре, при которой власть контролирует абсолютно все стороны жизни общества: экономические и социальные, личные и семейные отношения, а также мысли, чувства, представления и т. д. каждого конкретного человека. Подобная ситуация была гениально описана в романе Дж. Оруэлла «1984», и мы слишком часто могли наблюдать ее как в древней, так и в новейшей истории. При этом государство смотрит на народ как на своих рабов, а люди воспринимают государство как своего врага. Нарушается известный принцип: чем меньше государство вмешивается в дела народа, тем лучше и государству, и народу. Во многом причины сказанного кроются в однобоком и одиозном понимании и восприятии власти исключительно как орудия насилия, подавления, принуждения, диктата и террора.
При этом невыполнение властью своих обязанностей, ослабление с ее стороны контроля над социально-политическими процессами и отстранение от управления ими, дискредитация оппонентами ее ключевых функций приводят к дезорганизации всей политической системы, анархии, потере государственности и распаду, вплоть до уничтожения всей государственной системы. Примеров подобного рода предостаточно.
Исследование психологических закономерностей функционирования власти в настоящее время становится еще более актуальным и востребованным, так как их незнание, недостаточное понимание или неумение реализовать в практической политической деятельности могут привести к катастрофическим последствиям, которые затронут как каждого человека, так и всё общество в целом, поставив под угрозу существование Российского государства.
Политик, знающий законы функционирования власти, становится успешным политическим деятелем, достигая необходимых результатов, проводит адекватную политику, которая опирается на высшие психические функции человека, формирующие научную картину мира и поведение. Незнание законов психологии власти приводит к неадекватной политике, использующей низшие психические функции человека, формирующие соответствующую картину мира и поведение. Неадекватная политика становится политикой вседозволенности, преступлений и геноцида, будучи по своей сути одной из форм криминальной деятельности.
Предлагаемая работа ставит своей целью рассмотреть понятие власти, показав не только экстремальные, но и опосредованные, прямые и акцентуированные формы ее проявления. Будут рассмотрены основные психологические закономерности политической власти, средства и механизмы реализации власти в практической политической деятельности. Власть рассматривается нами как средство, позволяющее поддерживать равновесие и порядок в обществе, направленное на реализацию его потенциала, обеспечение прогресса и развития социума. Власть пронизывает и всё общество, и всю систему взаимоотношений, она может проявляться как явно, так и неявно, иметь опосредованные и непосредственные формы.
Изучение проблемы власти невозможно без применения системного метода описания. Для системного описания власти нами используется подход, предложенный В. А. Ганзеном (Ганзен, 1984). Он предложил для структурирования и организации больших массивов информации основываться на идее базисов. Базис – это знаковые объекты, которые характеризуются полнотой и упорядоченностью. Сущность метода базисов состоит в том, что множество элементов описания объекта соотносится с элементами базиса. Использование базисов делает описание более устойчивым, позволяет систематизировать разрозненные научные данные, получить крупные научные обобщения, представить информацию в форме, более удобной для восприятия и осмысления. Применение метода базисов играет эвристическую роль, обеспечивает помощь в обнаружении белых пятен, облегчает переход от изучения явления как такового к выявлению его закономерностей. Ганзен выдвинул гипотезу о том, что основными характеристиками любого объекта выступают пространственные, временные, энергетические и информационные. Этими характеристиками обладает субстрат объекта, который выполняет функцию их интегратора. В. А. Ганзен вводит в аппарат психологии понятийный общенаучный пентабазис СПВЭИ, состоящий из четырех рядоположных понятий, таких как время (В), пространство (П), энергия (Э) и информация (И), и одного объединяющего – субстрат (С). Этот общенаучный пентабазис Ганзен представил в виде вербально-графической и графосимволической формы (рис. 1).
Рис. 1. Графосимволическое представление общенаучного пентабазиса (Ганзен, 1984, с. 45)
Мы достаточно подробно остановились на методе базисов потому, что в качестве основного подхода к исследованию и анализу категории «власть» будет использована методология системных описаний.
Предлагаем следующие определения политической власти.
Политическая власть – средство целенаправленного сохранения или изменения всей системы общественных отношений.
Политическая власть – это такая форма власти, которая устанавливает и регулирует систему отношений в социуме, формирует стратегическое целеобразование общества, сохраняя старую или формируя новую картину мира, мировоззрение, жизненную позицию и образ жизни как субъектов, так и объектов политики.
Глава 1. Ключевые концепции в исследовании власти
Концепции власти в западной политической философии
Достаточно полный анализ учений о власти, разработанных в современной западной философии, психологии, политологии, социологии и культурологии, представлен в книге «Власть: Очерки современной политической философии Запада» (под ред. В. В. Мшвениерадзе) (Власть…, 1989), на которую ссылаются практически все исследователи власти. Это научное издание вышло в свет в 1989 г. и с тех пор не переиздавалось. Отметим некоторые подходы к проблеме власти.
В главе «Власть и познание (археологический поиск М. Фуко)» В. А. Подогора, рассматривая работы Мишеля Фуко, посвященные археологии власти, отмечает, что ученый попытался осмыслить власть во всей совокупности ее социально-исторических и политических функций. Власть, согласно подходу М. Фуко, определяется по двум позициям в отношении с государственными институтами: дополнительной, так как поддерживает их функционирование в эффективном режиме, и универсальной, так как задает собой возможный горизонт и их развития, и гибели, оставаясь между тем всегда себе не равной, совокупным действием множества микросоциальных сил (Власть…, 1989, с. 207).
М. Фуко отрицает субъектный подход и не персонифицирует власть через ее трансцендентный образ, выделяя следующие модальности власти.
1. Власть имманентна собственным проявлениям. М. Фуко пишет: «Анализ в терминах власти не должен постулировать в качестве изначальных данных суверенность государства, форму закона или глобальное единство господства; последние представляют собой переходные формы… Под властью с самого начала следует понимать множественность отношений силы, которые являются имманентными области, где они осуществляются» (цит. по: Власть…, 1989, с. 224).
2. Власть не локализуема и не описываема в терминах присвоения. М. Фуко отмечает, что власть нельзя обосновать в нормах права и ограничить законами, она не может быть присвоена, быть во владении или принадлежать доминирующему актору политических процессов: партии, группе или личности. Ее необходимо понимать и объяснять вне субъект-объектных отношений и противопоставлений в виде «государство – личность», «право – насилие» и т. д. И далее В. А. Подогора приводит цитату: «Власть не является ни данной, ни обмениваемой, ни восстанавливаемой, но скорее исполняемой, и она существует только в действии» (цит. по: Власть…, 1989, с. 225).
3. Власть реляционна, а не субстанциональна. Она, согласно пониманию М. Фуко, не описывается в субстанциональных характеристиках, а подчиняется принципу «отношения отношений». Даже если между двумя субъектами существуют отношения, которые можно определить как властные, власть не может быть персонифицирована ни в одном, ни в другом субъекте. Ученый отмечает, что основной предстает линия силы, на которой сами субъекты засекаются лишь в качестве временных сгущений власти. Возникновение любой из сил власти связано с событием пересечения множества силовых линий в одной точке, но не с тем, что существует некая точка, точка Субъекта, который и создает эти линии власти, управляет ими (Власть…, 1989, с. 227–228).
4. Власть действует трансверсально. Под трансверсальностью М. Фуко понимает такой тип причинности, который комбинирует действия власти двумя пространственными локализациями: смежностью и дистантностью. К смежности относится принцип метонимии – часть вместо целого, – при котором всякий феномен власти является смежным другому, но не выводится из него и не сводится к нему, отсутствует фактор первопричины. К дистантной локализации относится принцип метафоры – целое вместо целого. Эффект дистантности между двумя явлениями возникает тогда, когда одно замещает другое, но одновременно указывает на дистанцию, которая их отделяет, что и создает наибольший энергетический эффект. Трансверсальный тип причинности определяется М. Фуко как одновременное функционирование эффектов власти через смежность и дистанцию (Власть…, 1989, с. 229–230).
5. Власть позитивна, но иллегальна. М. Фуко пишет: «Следует прекратить постоянно описывать проявления власти в негативных терминах: она “исключает”, “принижает”, “подвергает цензуре”, “абстрагирует”, “маскирует”, “скрывает”. На деле власть производит реальное, производит области объектов и ритуалов истины» (цит. по: Власть…, 1989, с. 231). Власть необходимо понимать и осмысливать в присущей ей позитивности. М. Фуко отмечает, что принципы права уже не в состоянии регулировать и контролировать не только политические, но и экономические, и демографические процессы. Понимание власти как государственного суверенитета, права и насилия не соответствует, как пишет М. Фуко, «новым способам власти, функционирующим не по праву, но по технике, не по закону, но посредством нормализации, не через наказание, но путем контроля… Мы вступаем до настоящего времени в такой тип общества, где юридическое всё менее и менее способно кодировать власть и служить ей системой представления» (цит. по: Власть…, 1989, с. 231).
В главе «Власть и мера (точные методы в англо-американской политологии)» один из авторов книги Ю. М. Батурин сформулировал причины интереса к системному анализу власти. Автор пишет: «Попытки моделировать отношения власти имели вполне практическую цель – дать возможность разворачивать развитие политической ситуации в направлении, обратном течению времени, т. е. от следствия к причине. Это позволило бы выявить те факторы и действия, которые способствовали возникновению политических кризисов. После такой ретроспективной проверки, как предполагалось, полученные модели можно будет использовать для разворачивания ситуации в будущее время, т. е. обнаруживать кризисные факторы заранее. Системный подход действовал притягательно и в результате своих успехов в самых разных областях естествознания и техники» (Власть…, 1989, с. 128). И далее Батурин отмечает: «В современном мире, где значение точного знания, существенно опирающегося на формальную логику, сильно возросло, рационализм сформировал тип политических мыслителей… стремящихся буквально всё загнать в формулы. Им противостоит другой крайний тип политического мышления… мышления только на основании опыта, наития, интуиции» (Власть…, 1989, с. 129).
По мнению Батурина, именно системный подход позволяет выявить золотую середину, учитывающую особенности и достижения указанных крайностей политического мышления. Формальная концептуализация власти, как особо отмечает автор, является чрезвычайно сложной задачей, правильному решению которой мешают четыре «проклятия»:
1) субъективность;
2) размерность;
3) неопределенность;
4) размытость.
Субъективность обусловлена наличием людей в узлах сети власти. Такие сети власти обладают огромным количеством узлов, в результате чего подобная структура, имеющая большую размерность, становится практически не поддающейся анализу. Функционирование системы власти всегда протекает в ситуации неопределенности. Под размытостью понимается возможность колебаний между предельными случаями – четкостью и неопределенностью (Власть…, 1989, с. 131–132). Комментируя различия между понятиями «неопределенность» и «размытость», автор пишет: «Неопределенность и размытость имеют некоторую общность как показатель недостаточности знания, осведомленности, наблюдаемости объектов и явлений. Упрощенно можно представить… что неопределенность – это низшая ступень нашего знания, а размытость – это некоторые дополнительные знания внутри неопределенности» (Власть…, 1989, с. 132). Таким образом, ученый приходит к выводу о том, что «проблема власти оказывается зависящей от наблюдателя, многомерной, неопределенной и размытой» (Власть…, 1989, с. 132).
Ю. М. Батурин отмечает, что в современной западной политической философии анализ категорий власти ведется по следующим пяти направлениям: 1) власть как характеристика индивида; 2) власть как межперсональная конструкция; 3) власть как ресурс; 4) власть как причинная конструкция; 5) власть как философская категория (Власть…, 1989, с. 133–135).
В совокупности эти направления, каждое из которых иллюстрирует те или иные стороны и проявления власти, создают ее целостную картину.
1. Изучение власти как характеристики индивида сосредоточено на взаимодействии человека с окружением, причем ключевым моментом выступает мотивация власти. Согласно представителям этого направления сущность власти заложена в самой природе человека. Власть рассматривается как исключительно человеческий феномен, который не существует без своего носителя и определяется способностью вызывать в своем окружении изменения, позволяющие получить желаемый эффект. Мотив власти понимается как предрасположенность человека к достижению определенных целей.
2. Понимание власти как межперсональной конструкции делает власть атрибутом социальных отношений и определяет ее в первую очередь как межличностную ситуацию. При изучении власти в пределах социальной матрицы рассматриваются изменения, которые субъект власти может произвести в объекте власти вопреки сопротивлению последнего. Важную роль играет восприятие объектом субъекта власти.
3. Рассмотрение власти как ресурса опирается на понятие «стоимость». Исследователи, разрабатывающие это направление, отмечают, что важно не только обладание ресурсами, но и их ценность для носителя власти. Они проводят различие между ценой и силой власти. Под ценой власти подразумевается стоимость той части принадлежащих субъекту ресурсов, которые нужны ему для влияния на поведение объекта. Сила власти субъекта оценивается стоимостью того, что потребовалось бы объекту для недопущения воздействия, которое желает совершить субъект. Ресурсное направление изучения власти позволяет различать степени власти. Если некоторое воздействие стóит одному субъекту властных отношений меньше, чем другому, и совершается при этом с меньшим, нежели у второго, сопротивлением, то первый обладает большей властью по сравнению со вторым.
4. Взгляд на власть как на асимметричный причинный феномен стал основанием для изучения ее в виде причинной конструкции. Главное в определении власти – трактовка ее как типа причинности. В пользу данного направления свидетельствуют четыре основных аргумента:
• немалое сходство между причинностью и властью (и та и другая характеризуют отношения между индивидами и являются асимметричными);
• возможность избежать тавтологии в определениях, свойственной ресурсному подходу;
• возможность использования широкого диапазона эмпирических методов и статистических процедур;
• акцентирование потенциальности власти; например, «он может причинить» – потенциальная власть, «он причинит» – предсказуемая власть, «он причинил» – актуализированная (реальная) власть.
Сторонники этого направления отмечают, что власть проявляется в виде асимметричного отношения, включающего или актуальный, или потенциальный конфликт между субъектом и объектом власти. Власть возникает тогда, когда субъект обладает способностью воздействовать на объект, преодолевая сопротивление последнего. При этом возрастание власти одних приводит к уменьшению власти других участников властных отношений. Кроме этого, в рамках представлений об асимметрии власти различают интегральную власть, когда принятие решений сосредоточено в руках одного субъекта, и интеркурсивную власть, когда власть каждого из субъектов уравновешивается властью других субъектов.
5. Рассмотрение власти как философской категории наиболее дифференцированно: обсуждаются моральность и аморальность власти, ее ценность и ценность обладания властью, соотношение между властью и ответственностью, влияние социальных норм, границы и допустимые нормы применения власти, соответствие власти принятым в обществе социальным нормам, традициям, нравам. Одним из наиболее ярких представителей подобного подхода к рассмотрению власти является английский философ Б. Рассел.
Анализируя теории власти, необходимо отметить следующие характеристики и категории, служащие основой для выделения и обоснования вышеприведенных направлений.
Власть как характеристика индивида ставит человека в центр проявлений власти и тем самым обусловливает субъективность проявлений власти. Ориентация на взаимодействие с окружением позволяет расценивать проявление власти как асимметричное явление, потенциал, возможности, заряженность на достижение результата. Межперсональная конструкция власти предполагает рассмотрение связей между субъектом и объектом власти именно в качестве системы отношений, определяемой традициями, нравами, сложившимися в социуме в конкретный период времени.
Ресурсный подход к проблеме власти определяется наличием (или отсутствием) ресурсов, их ценностью. И в этом, по нашему мнению, заключен глубокий смысл. Само по себе понятие «ресурс» предполагает обладание чем-либо. Можно задать традиционный вопрос: сколько стоит стакан воды? Может ли он стоить дороже, например, компьютера? Ответ основывается не на статистике, не на полученной цифре, а на тех условиях, в которых всё это нам предлагают. В нормальных условиях ответ естествен. А если человек находится в пустыне, то он отдаст за стакан воды не только компьютер, но и всё, что имеет. Вспомним классическое выражение: «Коня! Полцарства за коня!» Ресурс имеет стоимость только тогда, когда становится информацией. И наиболее удачное определение власти, согласно этому подходу, звучит следующим образом: власть – это информация о ресурсах.
Философское рассмотрение власти является наиболее общим, оно не затрагивает частных проявлений и благодаря мощному семантическому полю позволяет исследовать ее на высоком уровне абстракции, избегая частных определений и понятий. Например, Б. Рассел понимал власть как производство намеченных целей.
Таким образом, в политической философии существуют пять основных направлений исследования феномена власти. Сторонники каждого из указанных направлений, опровергая друг друга, имеют достаточный набор как теоретических, так и эмпирических аргументов в пользу своей точки зрения и отвержению иного подхода (Власть…, 1989, с. 134–136).
Например, при рассмотрении власти как характеристики индивида указывается, что стремление к власти заложено в каждом человеке. На это обращали внимание А. Адлер, Ф. Ницше, К. Хорни, Р. Мэй, Б. Рассел и многие другие ученые. Одно из крайних проявлений указанного подхода представляет собой концепция, изложенная в книге Г. Климова «Князь мира сего».
В качестве примеров теорий власти, изучающих ее как характеристику индивида, присущую всем людям, приведем некоторые психоаналитические теории, объясняющие и исследующие понятие власти.
А. Адлер разработал концепцию власти, в которой в качестве центральной категории выступает воля к власти, определяемая как попытка преодоления чувства своей недостаточности, незащищенности и слабости (Адлер, 1997). Он отмечает, что ощущение удовольствия коренится в чувстве обладания властью, а неудовольствие – в ощущении бессилия. Ученый указывает, что человек считает недостаточность своих способностей причиной дефицита власти и, переживая это как комплекс неполноценности, стремится к их компенсации. Адлер выделил физиологические и социально-культурные источники формирования комплекса. Первые определяются неполноценностью отдельных органов человека, а вторые коренятся в системе человеческих отношений.
Ученый особо подчеркивал, что речь идет не о фактической неполноценности, так как ее критерии относительны и во многом зависят от культуры конкретного общества, а о том, как человек переживает свою неполноценность. Чувство неполноценности становится невыносимым, и человек начинает с ним бороться. Наряду с понятием «комплекс неполноценности» Адлер ввел и использовал понятия «компенсация» как механизм адаптации человека в обществе путем выработки особых технологий поведения и «социальное чувство», «социальный интерес» как переживание принадлежности к группе, проявление участия, сопереживание и сотрудничество.
Согласно А. Адлеру «реальная компенсация» проявляется в виде успешной адаптации человека к своей социальной роли, избрании эффективных технологий поведения. В этом случае энергия воли к власти как одно из условий реальной компенсации тратится с пользой, а чувство превосходства естественно и проблем не вызывает. Адлер рассматривал случаи «псевдокомпенсации», в которых стремление к превосходству не находит социально оправданного применения и вызывает конфликты с окружением. Социальное чувство проявляется и как инстинктивная, и как осознаваемая способность понимать других людей. По его мнению, стремление к личной власти представляет собой форму конкретизации стремления к совершенству, что позволяет выделить два вида власти: власть, основанную на силе (чувстве компетентности, состоятельности и т. п.), и власть, основанную на слабости (чувстве неполноценности, некомпетентности и т. п.).
К. Хорни считает, что в основе стремления человека к власти, престижу и обладанию чем-либо лежит тревожность (Хорни, 1993). Тревожность может порождаться затрудненностью в установлении отношений с другими людьми из-за чувства собственной незначительности и беспомощности, а избегание тревожности происходит через любовь и привязанность, т. е. через укрепление социальных контактов. В то же время обладание властью может снизить уровень тревожности, однако при этом происходит ослабление социальных контактов человека. С точки зрения Хорни, второй вариант избегания тревожности реализуется тогда, когда невозможно снять тревожность с помощью любви. Автор пишет, что ощущение власти и стремление к ней может возникать у человека в результате реализации его потенциала и силы, а также способно обусловливаться некоторыми причинами, связанными с семьей, политической или профессиональной группой либо с научной идеей. В основе невротического стремления к власти могут лежать чувства тревожности, ненависти и собственной неполноценности. Подводя итог, она отмечает, что нормальное стремление к власти рождается из силы, тогда как невротическое – из слабости. Хорни особо выделяет необходимость исследований влияния культуры на формы выражения стремления к власти.
Несмотря на то что Г. Лассуэлл определял власть как характеристику межличностных отношений, считая ее видом взаимовлияния, возникающего между двумя и более акторами, он также отмечал, что через власть люди стремятся избавиться от внутреннего психического напряжения, а тип личности политика зависит от способа реализации и стремления избавиться от подсознательных комплексов и аффектов (Лассуэлл, 2005). Способ самоутверждения в политике определяется историей детства, причем на него оказывает влияние социокультурная среда, что проявляется в особенностях властного поведения.
Э. Фромм полагал, что стремление подавлять других всегда рассматривалось как вполне естественное дело, а Т. Гоббс считал вечное и беспрестанное желание обладать всё большей и большей властью, длящееся до самой смерти, общей склонностью всего человеческого рода и воплощением стремления к наслаждению и безопасности (Гоббс, 1989–1991). В психологическом смысле жажда власти коренится не в силе, а в слабости, и в ней проявляется неспособность человека выстоять в одиночку. По Фромму, власть не обязательно воплощается в каком-то лице или институте, приказывающем что-либо делать или не делать (это определяется как внешняя власть). Власть может быть и внутренней, интериоризованной – долг, совесть или супер-эго, – причем совесть правит не менее сурово, чем внешняя власть, и может ее даже превзойти (Фромм, 1990).
Р. Мэй рассматривает стремление к власти как врожденное свойство, необходимое для здорового развития личности, поддержания самооценки и достижения им зрелости. Потребность в силе он называет борьбой за самоуважение. При этом сила и чувство значимости, с его точки зрения, взаимозависимы, так как сила есть объективная характеристика, а чувство значимости – субъективная форма одного переживания и при утрате чувства значимости человек стремится найти замену этому чувству (Мэй, 2001). Мэй анализирует власть в совокупности с понятием силы, интерпретируя волю к власти (по Ф. Ницше) как стремление человека к самореализации и самоактуализации.
Мэй отмечает, что люди пренебрегают фактором силы и это может привести к катастрофическим последствиям как для отдельной личности, так и для общества в целом. Власть имеет межличностный характер, а ее внутриличностный аспект называется силой. Сила есть способность эффективно влиять на других, обретать в отношениях с другими людьми чувство собственной значимости, притом что бессилие является беспомощностью, слабостью, неспособностью влиять на других, ощущением того, что человек загнан и его преследуют. Эти тенденции, по его мнению, находятся в постоянном конфликте друг с другом и отторгаются личностью. Первая – из-за негативной окраски, связанной с жаждой власти, вторая – из-за страха признать собственное бессилие. В результате у личности и общества может возникать состояние психоза, который проявляется, например, в чувстве собственной никчемности, неспособности противостоять любому насилию над собой или в невротической навязчивой обеспокоенности возможностью злоупотребления властью.