Мертвая бухта

– В черном чего ходила?

– Так мужа она похоронила… И сама рядом поселилась… Теплицу завела, гвоздики выращивает, каждый день свежие цветы… Раньше покупала, а с весны сама выращивает…

Я уже понял, о ком идет речь. И даже повеселел. Интересная она женщина, эта Марта в белом, может, и со странностями, но, слава богу, живая, а не мертвая.

Правильно сказала Лика, Марта убита горем. Не живая и не мертвая…

– А муж когда умер?

– Да весной год был… Марта дом сразу же купила, ремонт сделала… Фирму наняла, так они там и памятник сделали, и дом в конфетку завернули… Как ремонт закончился, так и живет… А ты что интересуешься?

– Завидую. По мне так убиваться никто не будет.

– А ты бы еще помоложе себе нашел! – с пренебрежением фыркнула баба Варя.

– И помоложе были. Но давно.

Первой моей жене было восемнадцать, когда она замуж за меня выходила, второй – двадцать четыре. Это сейчас они уже не молодые. И жены они чужие. Одна ушла, не выдержав трудностей военного быта, вторая сбежала от моих измен. Никому из них я не нужен. И сын признает меня со скрипом. У него другой отец, настоящий, а я всего лишь биологический.

– И я молодухой была… – вздохнула баба Варя с задорным блеском в глазах. – Всю жизнь с Василием. Схороню его и буду ходить к нему каждый день… Тю, ты, сказилась баба на старости лет! – перекрестилась она и взяла ведро с баклажанами, собираясь уходить.

Я не стал ее останавливать. Самое главное она рассказала, а подробности личной жизни безутешной вдовы меня мало интересовали. Да и вряд ли Марта близко подпускала к себе бабу Варю. Наверняка живет себе затворницей, только дом и кладбище. А если куда-то уезжает, мне какое до этого дело?

Вечеринка удалась, в ночном клубе с видом на море мы зависли до четырех утра, вернулись домой пьяные и довольные. И заведенные. Лика даже исполнила стриптиз, подражая танцовщицам из клуба. Приват с продолжением выжал меня досуха, и я вырубился в состоянии полного физического и морального удовлетворения.

Я запросто мог проспать весь день, но проснулся почему-то в районе девяти утра. Часа три спал, не больше, голова тяжелая, но это не помешало мне подняться и встать под холодный душ. На кухне соорудил бутерброд, взбодрился баночкой пива. И вдруг понял, что насилую себя не зря.

Мне нужно было срочно увидеть Марту, поговорить с ней. Зачем? Этот вопрос я задал себе уже на кладбище, когда подходил к памятнику, возле которого она сидела, опустив голову. Ответ на вопрос я знал, но, глядя на несчастную вдову, прикусил язык. И почувствовал себя полным идиотом. У человека горе, а я приперся к ней помятый, небритый.

Я уже коснулся рукой калитки, когда наконец-то принял единственно правильное решение – повернуть назад. Женщина услышала шум, подняла голову и бесцветно посмотрела на меня. Все, незаметно уже не уйдешь.

– Извините, – сказал я.

Она молча кивнула. Надо было уходить, но я будто прилип к ограде, за которую держался рукой.

– А я тут вот хожу-брожу… А вас Марта зовут?

Голова соображала правильно, а ноги отказывались уносить тело. Хотелось загладить неприятное впечатление, которое я произвел, но ничего умного придумать не удавалось, язык снова спорол чушь.

Женщина поднялась, как это бывает, когда у человека лопается терпение. Она не хмурила брови, не кривила губы, но раздражение все же чувствовалось.

– Все, все, извините… Что-то со мной сегодня не то, гуляли тут до утра, голова чугунная…

– Вам сейчас нельзя спускаться, – тихо сказала она.

Голос приятный, чувственный, хотя она и не пыталась меня очаровать. От природы такое звучание. И сама она такая же красивая, как ее голос. Красота спокойная, глубокая, умная. Такая красота подсвечивает лицо изнутри, многократно усиливая его привлекательность. Я знавал такой тип женщин, хотя встречал их на своем жизненном пути редко, и все мимо…

– Куда спускаться? – не сразу сообразил я.

Женщина едва заметно усмехнулась, но тем не менее заставила меня осознать собственную глупость.

– А-а, ну да… Просто не собирался сегодня на пляж… То есть собирался, но просто глянуть… Ну, может, там кто-то есть… Вы тоже смотрели, я видел вас. Вы стояли на камне и смотрели вниз…

Марта пожала плечами: видел – не видел, ей-то какое дело?

– Я еще за покойницу вас принял, – снова сморозил я. – Вы вся такая в белом… Вас же Марта зовут?

– Марта Марковна.

Она смотрела на меня с укором, затерянном в полном равнодушии к моей персоне.

– Приятно было познакомиться, – сказал я, поворачиваясь к ней спиной.

Марта ничего не ответила, но я и сам не дурак. Как я мог познакомиться с ней, если не назвал своего имени? Наверняка она считает меня идиотом.

Я остановился и, повернув голову, посмотрел на нее. Она так и стояла за оградой, глядя куда-то в пустоту за моей спиной.

– Меня Игорь зовут, – сказал я.

Но Марта как будто и не услышала меня. Она все смотрела за мою спину, и я вспомнил ее мужа. Вдруг она видела своего Семена, вдруг я сейчас натолкнусь на него?

Мне стало не по себе, я резко повернулся, Сальникова не увидел, но споткнулся и едва не потерял равновесие.

Обернувшись, я не увидел Марту. Или она присела, или вовсе исчезла, впрочем, все равно. Больше я ее не побеспокою, пусть она тут киснет в своей тоске. А если она не живая, а такое же потустороннее видение, как и ее муж, то ничего страшного. Верно говорит Лика, если загробная жизнь существует, то этому нужно радоваться. И молиться, чтобы не угодить после смерти в ад.

Глава 3

Днем солнечные и морские ванны, вечером шашлычок под красное вино или отдых в ночном клубе – отпуск продолжался, Лике нравилось, а значит, и мне тоже.

– Сколько там у нас еще осталось? – спросила она, перебирая наманикюренные пальчики.

Мы возвращались из поселка на такси, молодой водитель глянул на меня с интересом и даже завистью. Под полтинник мужику, а он с молодыми да красивыми отжигает. Платье на Лике смелое, короткое, в обтяжку, с декольте, в котором грудь, считай, нараспашку. На нее таксист глянул с вожделением.

– Неделя с хвостиком, – ответил я.

– С маленьким? – капризно спросила она.

– Все зависит от тебя.

– Может, Панькову позвонить?

– Не понял?

Наша компания торговала стройматериалами, бизнес процветал, я заведовал отделом продаж, давно и хорошо знал Панькова, нашего генерального директора, но мне и в голову не придет позвонить ему и продлить себе отпуск. А Лика всего лишь рядовой менеджер в компании, Паньков мог и не знать о ее существовании, а она звонить ему собирается. Вроде бы и не совсем пьяная.

– У него большой… В смысле, он может позволить себе большой отпуск, – поторопилась объяснить Лика. – И нам продлить может.

– По старой памяти?

Я в упор посмотрел на Лику. В принципе, мне все равно, спала она до меня с Паньковым или нет, но раз уж она сама завела этот разговор…

– А пусть знает!

– Что знает?

– Ну, что он не один такой!

Я кивнул, глядя на Лику. Спала она с генеральным, мало того, хочет, чтобы он ее ревновал. Может, назло ему и отправилась со мной в отпуск. И как мне на это реагировать? Паньков человек сложный, жадный, мелочный, злопамятный.

– А он не знает, что ты со мной? – не без сарказма спросил я.

Возможно, Паньков и не в курсе, с кем и где Лика проводит отпуск, не звонит, не интересуется, это ее и нервирует, отсюда и безумное желание позвонить.

Лика нахмурилась. Девушка она не глупая, поэтому сразу поняла, что я ее раскусил, и буркнула:

– Давай не будем!

– Совсем не будем? – Я мягко взял ее рукой за коленку.

Даже хорошо, что Лика завела со мной такой разговор. Чем больше я в ней разочаруюсь, тем легче будет расставаться. А этот момент не за горами. Не пара мы с ней, и нам обоим это ясно. Лето красное отпоем и разбежимся.

А раз уж наше расставание неизбежно, то нужно пользоваться моментом. И наедаться впрок. Когда я найду себе новую подружку? Может, и никогда. Волосы уже совсем седые…

– Ну почему это не будем? – сладко прошептала Лика.

Но водитель не дал продлиться действию.

– Приехали, – сказал он.

У ворот моего дома, под фонарем, стоял черный внедорожный «Лексус». Это не могло не показаться мне странным. А номера и вовсе вогнали меня в ступор. Не зря, оказывается, Лика завела разговор насчет Панькова.

Я расплатился, мы вышли, тут же открылась дверь «Лексуса». Лика ничего не сказала, просто спряталась за мою спину. Она тоже все понимала, более того, радовалась своему счастью.

Это действительно оказался Паньков. Худощавый, моложавый, в тесном костюмчике с укороченными штанишками. Сорок два года мужику, а он все под мальчика рядится. Еще бы желтенькие носочки надел.

– Игорь Иванович! – Паньков раскинул руки, изображая радость.

Обычно он обращался ко мне по имени, а тут вдруг отчество добавилось. Впрочем, он сам по себе плохой знак.

– А кто там за тобой прячется?.. Лика, выходи, я тебя нашел!

Паньков пытался изображать хорошую мину при плохой игре, но прущая из него злость кривила губы.

– А не надо было меня искать, – пискнула она, отстраняясь от меня.

– Не надо быть эстафетной палочкой… – едко хмыкнул Паньков. И, глянув на меня, также колко сказал: – Кстати, я тебе эстафету не передавал.

– Если честно, я не знал, что мы соревнуемся.

– Да ладно тебе, Игорь Иванович! – натянуто улыбнулся директор. И положил мне руку на плечо. – Не знал и не знал. Хорошо отдохнул?

– Ну, неплохо.

– А ты? – спросил он у Лики, отталкивая меня.

– Ты же сам сказал, что между нами все кончено! – мотнула она головой.

– А если нет?.. Со мной поедешь?

– Ты сейчас в Сочи?

– И с женой развелся, – кивнул он.

– Да? – вскинулась Лика.

– Едем?

– Ну, мне собраться надо…

Она глянула на меня виновато, даже с раскаянием, но в глазах уже искрился свет новой жизни. Я дал ей ключи от дома, и она пошла, нет, побежала за вещами.

– У меня сейчас сложный период, – сказал Паньков, проводив ее взглядом. – Время больших перемен. С женой вот развелся…

Я даже глазом не моргнул. Какое мне дело до его жены? И Лику я удерживать не мог, потому как она птица вольная.

– И в отделе у тебя обновление… На твое место уже назначен человек.

От волнения у меня онемели ноги и похолодели кончики пальцев. Если Паньков не увольнял меня, то как минимум смещал с должности. С очень доходной должности.

– Вопрос давно уже решенный, просто я не хотел тебе пока говорить. Думал, отгуляешь отпуск, вернешься, тогда уже приказ на увольнение… Ты же не в обиде?

Все-таки увольнение. И наверняка виной всему Лика: не простил ее мне Паньков.

Он увольнял меня, но при этом вел себя как хозяин жизни. А ведь я мог набить ему морду прямо сейчас. КМС по боксу всегда со мной, даже если значка нет.

Я надвинулся на Панькова, только тогда он и осознал свою ошибку. И пугливо подался назад. Но я бить его не стал, а всего лишь взял за шею, притянул к себе и шепнул на ухо:

– Пошел на хрен! – Затем оттолкнул его от себя и с ехидцей добавил: – Ты же не в обиде?

Паньков поднял руку, растопыривая пальцы, как будто собирался схватить меня за грудки. Но, видимо, передумал, опустил руку и скрылся в машине, громко захлопнув за собой дверь.

Он не вышел из машины, когда появилась Лика, я сам взял у нее сумки. Лика стукнула по крышке багажника, Паньков нажал на кнопку в салоне. Я поставил сумки в багажник, опустил крышку, но Лика не уходила.

– Извини! – сказал она, виновато глядя на меня.

– Се ля ви, – вздохнул я.

Она вдруг обвила руками мою шею и жадно поцеловала в губы. Я даже подумал, что сейчас она откажется от Панькова, но нет, села в машину, и они уехали.

Габаритные огоньки уже давно исчезли за поворотом, а я все стоял и смотрел на дорогу. Так хорошо начинался вечер, а еще лучше заканчивался: Лика возвращалась разгоряченная, я уже настроился на бурный финал в постели… и вдруг Паньков. И все, ни Лики, ни работы.

Но с Ликой все понятно. Я ей не нужен был с самого начала. Она охотилась за Паньковым, а меня поимела в роли «подсадной утки». Уехала со мной, оставив ему подсказку, где и с кем ее искать. И он клюнул на уловку, примчался за ней.

А как быть с работой? Мне всего сорок восемь лет, рано еще жить на пенсию. Хотя возможность такая была. В тридцать пять лет я уволился в запас по льготной выслуге лет, мне назначили пенсию, и денежки уже давно капают на мой счет. Что-то около двадцати тысяч в месяц, на эти деньги вполне можно жить, если научиться экономить. А можно квартиру в Москве продать и сюда переехать, здесь тепло, огород есть, а главное, дом со всеми удобствами. Но продавать я ничего не стану, зачем, если на личном счете кругленькая сумма накопилась? Я получал хороший процент с продаж, а тратил меньше, чем зарабатывал. И теперь мог спокойно жить на проценты от вклада. Плюс пенсия… Может, и не надо искать работу?..

Вдруг за моей спиной послышался какой-то шорох. На ветер не похоже: или мышь по траве пробежала, или змея проползла. Или с кладбища кто-то подкрадывался.

Я улыбнулся. Встреча с покойником – лучший способ отвлечься и разгрузить голову. С этой мыслью я и обернулся.

Ко мне подкрадывалась Марта. Голова непокрыта, волосы распущены, из-под серого банного халата выглядывала шелковая ночная сорочка. Лицо сосредоточенное, в глазах пугливое ожидание. И руку она ко мне тянула, как будто собиралась взять за плечо.

Я повернулся к ней лицом, она узнала меня и шарахнулась назад, с чувством вины приложив ко рту палец. Похоже, она ожидала увидеть кого-то другого, не меня. Уж не своего ли покойного мужа?

– Извините, – растерянно пробормотала Марта.

Я зачарованно смотрел на нее. Лунный свет скрадывал приметы увядания на ее лице, она казалась молодой и еще более красивой. Я совсем не хотел, чтобы эта чудесная женщина уходила, но именно это она и собиралась сделать.

– Куда вы? – спросил я и протянул руку, жестом пытаясь ее удержать.

– Домой, – удивленно подняла брови Марта.

– А где ваш дом?

Ее брови взметнулись еще выше, а в глазах шевельнулся укор. Она, конечно, любит своего мужа и готова ночевать у его могилы, но я не имел права селить ее на кладбище.

– Я в том смысле, откуда вы. Из Крынки? – спросил я, кивком указав в сторону поселка.

– Да, мы когда-то здесь жили.

– И муж завещал похоронить его здесь?

На этот вопрос Марта не ответила и повернула к дому, не желая разговаривать. А я так не хотел, чтобы она уходила. И остановить ее мог только сильный козырь.

– А я видел вашего мужа, – произнес я.

Марта резко повернулась ко мне и посмотрела так, что у меня сквознячок по спине под рубашкой пробежал.

– Правда, видел… На прошлой неделе, на кладбище… Ночью…

– На памятнике. – Марта не спрашивала, она утверждала.

– Нет, рядом… Он был как живой. Стоял и смотрел на нас…

Марта качнула головой. Может, она и хотела мне поверить, но не получалось.

– Я даже немного поседел от страха… То есть поседел много, а страха да, страха было немного… Лика могла бы подтвердить, но, к сожалению, она уехала… Муж за ней приезжал…

Я загнул насчет мужа, чтобы не прослыть рогоносцем, но Марту совершенно не интересовали подробности. Я даже не уверен был, что она услышала про Лику.

– Стоял и смотрел? – Ее интересовал только муж.

– Мы еще фонарем на него посветили.

– Ночью?

– Ну да. Мы с Ликой выпили, решили прогуляться по кладбищу… – Я кашлянул в кулак, вместе с тем пряча в него улыбку. Не рассказывать же, что я собирался искать ее могилу.

– Ну, хорошо.

Марта повернулась ко мне спиной, но смогла сделать только шаг. Ее сильно повело в сторону, и она стала падать, вскидывая руки.

– Э-эй!

Я поймал ее в самый последний момент. Удержать на руках не смог, но мягко уложил на землю. И тут же взял на руки. Калитка была открыта, и дверь в дом нараспашку – я нес Марту без остановок. Уложил на диван, метнулся за нашатырем.

Но в чувство она пришла сама. Вскочила с дивана, в паническом ужасе оглянулась по сторонам и спросила:

– Я у вас дома?

– Ну, вы упали в обморок.

– Мне нужно домой!

Марта вскинула руку, как будто собиралась смести меня со своего пути, но я сам отошел в сторону, и она, проскользнув мимо меня, торопливо вышла из дома.

Но во дворе остановилась. Я подумал, что с ней снова случился обморок, подскочил, обнял, собираясь взять на руки. Но она с возмущением вырвалась, нечаянно ударив меня локтем в грудь:

– Что вы делаете?!

– Я думал, вы сознание потеряли.

Но Марта не слушала меня, она зачарованно смотрела на ворота, постепенно поднимаясь на носочках. Спину выгнула, плечи расправила, как балерина перед выходом, руки приложила к груди. Я проследил за ее взглядом, но ничего необычного не увидел.

– Семен, – стонущим голосом проговорила она. – Не уходи! – и, бросившись к воротам, выскочила за калитку, оглянулась по сторонам, но не нашла там никакого Семена. Тихо вдоль кладбищенской дороги. И мертвые с косами не стоят. Только ветер в листве шелестит и мурашки по коже гоняет. – Я же видела его! – мотнула головой Марта и вызывающим взглядом посмотрела на меня: – Вы его видели?

– Вашего мужа?.. Нет, сейчас не видел.

– Он же у ворот стоял.

– Ну, он не мог далеко уйти.

Я хотел взять ее под руку, но она дернулась и отскочила от меня как от чумы.

– Не прикасайтесь ко мне!

Этот вскрик адресован был, казалось, не мне, а Сальникову, который мог видеть, как она выходила из дома, где жил одинокий мужчина, и неправильно ее понять. Она так долго вела себя как верная памяти мужа жена, и вдруг на тебе… А как еще объяснить ее поведение?

– Не надо так не надо, – шагнул я к пышному кусту орешника неподалеку от моего дома. Честно говоря, у меня вибрировало под коленками – вдруг за ним стоит мертвый Семен…

Я уже огибал куст, когда где-то вдалеке заголосил петух. На душе вдруг полегчало. Я понял, что Семена за кустом не найду. Так оно и оказалось. Взбодренный петушиной поддержкой, заглянул за соседний куст, но и там никого не увидел.

Марта стояла у ворот, она тянулась ко мне в ожидании ответа на свои вопросы, но смотрела куда-то мимо. Взгляд застывший, невидящий.

– Не было там никого, – сказал я. – Померещилось вам, Марта Марковна… И винить себя ни в чем не надо. В гостях у меня вы были не по своей воле. И не было у нас ничего…

– Дело не в этом, – качнула она головой.

– А в чем?

– Вы, наверное, считаете меня сумасшедшей?

– Нет. Я видел вашего мужа и готов это подтвердить.

– Кому подтвердить? – вскинулась женщина.

– Вам… Или кому-то еще надо подтвердить?

– Нет, – торопливо отвела она взгляд в сторону.

Но я продолжал на нее смотреть, мне хотелось знать все, а торопиться некуда.

– Чайку? – предложил я.

– Ну что вы! – встрепенулась она и оглянулась, как будто нас мог подслушивать ее муж.

– Семена не будет, петух уже прокукарекал, – сказал я, не сводя с нее глаз.

– Петух?

– Прокукарекал. И нечистую силу прогнал… Вот видите, мы с вами оба немного того.

– Вы надо мной издеваетесь! – с возмущением воскликнула она.

– Да нет, просто пытаюсь разобраться… Вы приняли меня за своего мужа. Почему?

– Все, хватит! – Марта отмахнулась от меня, как от нечистой силы, и повернула к своему дому.

– Если что, заходите! – крикнул я ей вслед. – Или звоните!

Марта могла бы спросить номер моего телефона, но она даже не замедлила шаг. Вдоль домов тянулась тропинка, она-то и привела женщину к ее дому. Наверняка дверь и калитку она закрыла за собой на все засовы. И не мужа она боялась, а меня.

Но так я и сам себя боялся. И если я собирался начать новую жизнь возле кладбища, то мне нужно было перебороть себя, свой страх перед загробным миром. Именно поэтому я и отправился на кладбище.

Пересек ворота, немного прошел вглубь, остановился, огляделся. Нет никого, не мелькают зловещие тени, не стонут покойники в могилах, не раскачивают свои кресты. Но так ничего и не должно быть. Я же молча стою, не кричу, не буйствую. Вот если вызову гнев покойников и не сбегу от них, тогда кладбища можно не бояться.

Но крикнуть я так и не решился, не совсем же сошел с ума. И все же мой внутренний вызов был принят. Налетел ветер, угрожающе зашумели деревья, в лицо, щелкнув меня по носу, прилетел сорванный с ветки лист. Ветер мог разыграться сам по себе, но почему это случилось сейчас? Совпадение? Вряд ли, но все возможно.

Я ухватился за совпадение, это помогло мне избежать паники. Я даже не ускорял шаг, покидая кладбище.

Ветер успокоился, как только я пересек линию ворот. Я пытался держать себя в узде, но ход все-таки ускорил. Этот ветер окончательно меня добил.

Я закрыл за собой и калитку, и дверь, выпил водки для спокойствия духа, постепенно успокоился, а еще одна стопка окончательно привела меня в чувство. Но заснул я только лишь после того, как за окнами окончательно рассвело.

Разбудило меня ощущение, будто на меня кто-то смотрит. Лика вернулась? Но в комнате никого не было. Я поднялся, обошел дом – никого. Вернулся в спальню, лег, но кто-то продолжал смотреть на меня. Вдруг это души покойников наводнили дом, чтобы лишить меня покоя?

Заснуть я не смог, снова поднялся, вышел на кухню, открыл холодильник, но глянул почему-то в окно. И увидел Марту, которая стояла за воротами и смотрела во двор. Стояла и смотрела, гневно нахмурив брови.

– Что-то случилось? – спускаясь с крыльца, спросил я.

Марта нахмурилась еще сильней, взгляд ее метал молнии, но вслух она отвечать на мой вопрос не стала.

– Вы заходите, – предложил я, открывая калитку.

Но женщина даже не шелохнулась.

– Зачем вы это сделали? – спросила она.

– Что я сделал?

– Пойдемте!

Марта резко развернулась и направилась к дороге, увлекая меня за собой. Я пожал плечами, но последовал за ней.

Она привела меня на кладбище, к могиле своего мужа. На плитке, которой был застелен весь надел, мелом было написано: «Ты изменила мне!» Буквы крупные, но выведены тонким слоем, зато на восклицательный знак мела не пожалели, пухлый такой получился лепесток, с жирной под ним точкой.

– И что это такое? – спросил я.

– Это я и хотела у вас спросить! – воинственно глянула на меня Марта.

– Вы думаете, что это я?

– Вчера ночью вы ходили на кладбище! – пригвоздила она меня.

– Ну, ходил…

– Зачем?

– И где бы я, по-вашему, взял мел?

– Откуда я знаю, где вы взяли мел?

– В том-то и дело, что ниоткуда, я же не учитель…

– Учитель бы до такого не додумался.

– Так, подождите! – Я приложил палец к переносице. – Давайте с самого начала!.. Зачем это мне?

– Вы еще вчера издевались надо мной, – не очень уверенно ответила Марта.

– Это ваше субъективное мнение. Не имеющее ничего общего с объективностью.

– Вчера вы правильно все поняли. Я не должна была находиться в доме у постороннего мужчины, мне стало совестно… Да, вы правильно все поняли. И написали, что я изменила…

– Кому?

– Своему мужу, разумеется. Вы озвучили голос моей совести.

– А может, ее озвучил ваш муж? Кого вы вчера у меня увидели, кто там стоял за воротами?

– Это не важно. – Марта отвела в сторону взгляд.

– Ваш муж видел, как вы выходили из моего дома.

– Не надо!

– Может, он это написал… Вы же каждое утро ходите к нему?

– Это невозможно! – обессиленно пробормотала она.

– Но вы же искали его вчера. Вы бегали за ним.

– Я сошла с ума… И вы это поняли…

Марта еле держалась на ногах, в лице ни кровинки, зрачки сузились.

– Вам нужно присесть, это я понимаю.

Я открыл калитку, взял ее за руку, подвел к скамейке, в тенек.

– Теперь идите, – посмотрела на меня Марта. – Вам нельзя здесь.

– Муж заревнует? – насмешливо спросил я.

Она возмущенно встрепенулась, но тут же себя осадила и, уронив голову на грудь, прошептала:

– Не издевайтесь…

Я окинул взглядом пространство справа от себя. Памятники в строгом порядке, вся свободная земля под плиткой, два деревца, но ни единой травинки. И ни мусоринки. Одна только странная надпись портила картину.

– Уютно здесь у вас, – сказал я. – А вот холодильника нет… Сейчас водички принесу.

Придя домой, наспех побрился, почистился, взял бутылку холодной минералки, стакан для Марты. На обратном пути подумал, что женщина могла уйти, не дождавшись меня, но нет, она сидела на скамейке в прежней позе. Вроде бы ничего не изменилось, а надпись исчезла. Только вода подсыхала на плитке в том месте.

– Зачем же вы уничтожили улики? – спросил я, наполняя стакан.

– Какие улики? – не поняла Марта.

– Ну, кто-то же сделал надпись.

– Какую надпись? – Она смотрела на меня пустыми глазами, как будто ей нет никакого дела до моих бредней.

– Не было ничего?

– Нет.

– Значит, вы на меня не обижаетесь?

– Идите домой.

– Я-то уйду… А придет ночь. А вместе с ней и ваш муж.

– Ничего, я справлюсь.

– С ним справитесь или вообще?

– Идите!

– Ну, хорошо… – Я вытащил из кармана смартфон, вывел на дисплей наборник номера. – Скажите мне свой телефон.

– Зачем?

– Как хотите.

Я вернул телефон на место, поставил бутылку с водой на столик и повернул к выходу.

– Восемь – девятьсот шестнадцать… – сдалась Марта.

Я кивнул, набрал номер и сделал прозвон. Ее телефон не ответил, видимо, его не было при ней.

– Если что, звоните, – сказал я на прощание.

Останавливать Марта меня не стала, но не успел я зайти в дом, как она постучала в калитку. Тихонько постучала, но я услышал. Может быть, потому, что ждал.