Кэрри

– Вы же детьми тогда были, – сказал Томми, – а дети, как известно, не ведают, что творят. Дети даже не осознают, что причиняют кому-то боль. У них нет сострадания. Понимаешь?Сейчас дядя Билли даст вам по мозгам, и вам уже не нужно будет бояться ядерной войны.Это книга-месть. Это книга-ярость. Это просто книга-гимн. Я бы посвятила эту книгу всем тем, кого в школе унижали, тем, кто был в меньшинстве, тем, кто не мог дать сдачи, тем, кто просто хотел однажды взять и сжечь всю эту адову школу к чертям собачьим. Ибо Кинг воздал всем по их заслугам. Не только виноватым, но и равнодушным. Всем. По. Заслугам.Кэрри – девочка, забитая сумасшедшей матерью. И ладно бы, просто сумасшедшей матерью, так нет же, случилось так, что Кэрри – дочь не просто сумасшедшей, а сумасшедшей религиозной фанатички, которая всю жизнь внушала ей, что она – порождение греха, дьявольское отродье, блудница и просто мерзость. Что может вырасти из такого ребенка? Кэрри выросла забитой, тихой, не смеющей и слова против сказать своей матери. Нет, нет, иначе она снова запрет ее в чулане и заставит молиться, пока она не потеряет сознание от голода…У Кэрри нет выдающихся способностей к учебе, она обычный середнячок. У Кэрри нет прекрасной внешности, она слегка полновата, одевается, в соответствии с материнскими устоями, во все мешковатое и не слишком-то привлекательное, без косметики ее лицо бледно, не то что у красавиц-одноклассниц… А еще, она не может дать сдачи. Поэтому она всегда и для всех просто козел отпущения. Сколько раз они над ней подшучивали? Сколько раз унижали? Это было сотни раз, но она не может забыть ни одного из них. Однажды, после очередной и очень злобной (дикарской) шутки, Кэрри обнаруживает в себе сильнейший телекинетический потенциал. И пусть все эти козлы полетят к чертям!Я не люблю подростков. Не люблю за то, что они так мало из себя представляют и так много из себя корчат. Я не люблю их стадность. Я ненавижу их шакалье желание забивать слабых. В свои годы учебы и мне досталось унижения в школе, конечно же, в разы меньше, чем Кэрри, я и лучше умела за себя постоять. Но и то, что довелось пережить мне, до сих пор заставляет с ненавистью сжиматься сердце при воспоминании о школьных годах. Я бы никогда не хотела туда вернуться, никогда. Я до сих пор помню лица и ухмылки тех девчонок, что меня обзывали, каждую черту их лиц. И я понимаю, что чувствовала Кэрри, день ото дня проживая все это, лишь бы этот день кончился и начался другой… а на другой день ничего не меняется и все вновь по кругу, лишь бы пережить этот день… Но у меня, в отличие от Кэрри, был дом-тихая гавань и были настоящие друзья, которые могли меня поддержать. Дома Кэрри ждали упреки тронутой мамаши и (опять же, из-за той же мамаши) никаких друзей-собеседников… никого, кто мог бы ей помочь. И никого, кто действительно захотел бы ей помочь.Если бы не ее телекинетические способности, думаю, у Кэрри было два пути после той последней шутки, после выпускного вечера – либо она бы покончила жизнь самоубийством, либо завершила бы свою жизнь в психушке. Причем, это совершенно не голословность – многие жертвы сильных притеснений со стороны одноклассников именно так и заканчивают. Таких примеров много. А те самые шакалы потом оправдываются, что они «были детьми», пытаются очистить свою совесть перед тем, чью жизнь они раз и навсегда исковеркали так, что уже ничего не вернуть и не поправить. Кэрри же не дала своим обидчикам возможности очистить свою совесть в будущем. Она искоренила даже саму возможность лицемерия.

Слушая рассказы людей о том, как им неуютно было в школе, полной травли, насмешек и глуповатых иерархических лестничек, невольно задумаешься, а кто тогда в школе травил, насмехался и стоял на вершине этих самых лестниц? Где все эти люди теперь? Может быть, они просто книжек не читают и не входят в те круги общения, что и я. А человеку читающему, который добрался до книжки Кинга «Кэрри», легко сопоставить себя с образом девочки, которую подвергают психологическому насилию все, кому не лень.Кто на самом деле виноват в трагедии Кэрри? Её мама? Или неправдоподобно злобные школьнички (мне вот сложно представить настолько гнусный подкол)? Или равнодушные учителя? Или общество в целом, которое допускает существование таких ситуаций в принципе и не крестится до тех пор, пока не грянет гром? В образе Кэрри автор позволил грому грянуть, да вот только что с того? Спасло это одну только душу, а остальные, останься они в живых, вряд ли бы просветлились и разом изменили себя.Кинг пишет очень просто и близко в жизни, даже когда рассказывает истории фантастические. Наверное, в этом и есть причина его дикой популярности не где-нибудь, а в России. Пусть он пишет о каком-то там среднестатистическом американском захолустье, так ведь мир имеет форму чемодана, убери антураж из гамбургеров и бейсбола – получится тот же русский Мухосранск, где сходят с ума на почве духовной нищеты, дерутся и деградируются школьники, а на всё это лениво взирают власть имущие, пусть всё течёт так, как течёт. Неудивительно, что первая же книга Кинга так «выстрелила». Очень близко, максимально близко к широкому читателю, который не узнает себя, свой город и своих соседей в блестящих героях, учёных, философах, а вот тут обязательно ткнёт пальцем. И очень мало различий в человеческой природе, что мы тут такие, что они там такие, всё едино.Понравилось, что Кинг решил незамысловатую историю (никаких сложных подсюжетов и лишних персонажей, едем из пункта А в пункт Б, предыстория, завязка, кульминация, развязка) разнообразить при помощи формы. Отчёты, статьи, попытки научно обосновать фантастический дар Кэрри (довольно скучно их читать, кстати, что только подтверждает мастерство писателя в псевдонаучной стилизации). И вот уже история не просто история, а что-то показанное под разными углами, от лица разных персонажей, что-то многоликое.А что было бы, убери из книги фантастический элемент? Стала бы она хуже? Вовсе нет. Жанр сместился бы в другую, более драматическую нишу, что интересно. В таком варианте погибла куча народу, но от их гибели чувствуешь лёгкую приятцу заслуженной мсти. Останься Кэрри такой, какой были десятки таких жэ кэррь в жизни, и хотелось бы биться головой об стенку.Слышала мнение, что ранний Кинг ещё не торт. Ой ли? «Кэрри», конечно, не бог весть какая сложная книжица, но сделана она неплохо. А следующий же роман «короля ужасов» – «Жребий Салема», про который и вообще говорить нечего. Так что торт, торт. С шоколадным муссом лёгкого стыда не за себя, а за людей как таковых.

Меня всегда поражало в Кинге то, что он прекрасно пишет не только хорроры-страшилки, но и психологические ужасы. Есть или нет в них мистический элемент – не важно. Это кошмары повседневной жизни, социальной жизни, физической жизни. Страхи, дремлющие в глубине подсознания, нет-нет да прорывающиеся наружу робкими попытками представить и осмыслить. Если мысль не становится реальной, то вам повезло. Кинг же доводит ситуацию до предела, до накала, до наивысшей концентрации зла в отдельно взятой точке пространства, до болезненного натурализма, пока читатель не почувствует, что это сродни ковырянию в трупе. И страшно, и порой противно, и не оторваться, потому что исследуешь и себя самого, свои страхи, свою жизнь, ситуации, в которых так просто представить себя. В какие глубины безумия может низвергнуть человека столкновение с кошмаром?На заре творческих потугов мне хотелось написать произведение о том, как над ребенком в школе издевались-издевались, а потом у него лопнуло терпение, и оказалось, что это либо не человек, либо колдун, после чего начинается кровавое мочилово. Ага, по сути автобиография, только мое кровавое мочилово хорошо закончилось, а я не люблю писать ужасы с такими тупыми финалами. И каково же было мое удивление, когда открываю я «Кэрри», начинаю читать и вижу, что Кинг опередил меня на тридцать лет.История Кэрри печальна с самого начала. Ей не повезло родиться с геном телекинеза у матери, маниакально одержимой религией (ворожеи не оставляй в живых). Что ее могло ждать при таком раскладе? (ты греховная греховная мерзкая грязная тварь) Какая жизнь была ей уготована? (на колени на колени грешница и молись) Никаких друзей (все люди греховны), никакой личной жизни (Ева была слаба мужчины хищные звери идущие на запах), только отчаяние и страх (в чулан в чулан и молись молись о спасении об очищении очистись кровью почему же я не убила тебя при рождении). Никакой социализации, никакого знания о мире, только чужие психические отклонения. Ребенку, вынырнувшему из такого дома наружу, сложно понять, что он жил в нездоровой атмосфере и на самом деле всё не так, как рассказывали раньше.Если присмотреться к Кэрри, то можно увидеть, что она нормальный человек, может смотреть на вещи критически, сумела даже выйти из-под авторитета матери, адекватно относится к религии, иногда красится и смотрит на парней, зарабатывает на расходы собственным трудом, нормально учится. Но это если присмотреться. А присматриваться никто не хочет.Маленькое первобытное школьное общество с первых дней отнесло ее в касту неприкасаемых. В традиционных культурах такие люди – грязь, неодушевленные объекты, их прикосновение оскверняло всех вокруг. Вот только недоразвитым детским мозгам невозможно объяснить, что на дворе – эпоха просвещенного гуманизма, все люди равны, свобода, братство, толерантность. Над Кэрри смеются за то, что с ней сделала мать – обидней всего, когда ты сам не виноват и не можешь ничего изменить – а потому удивительно, что за все эти годы в адрес матери от Кэрри не было никаких упреков.Главная беда Кэрри в том, что она была слишком добра. Проживя столько лет в этом аду, она практически научилась никому не доверять и каждый день встречать как испытание. И в тот момент, когда, казалось бы, всё уже было позади, учеба почти закончилась, она позволила себе маленькую слабость – она поверила другому человеку, в надежде, что хоть кому-то еще можно доверять. Позволила себе поверить в то, что может быть в безопасности. За это и поплатилась.Верить нельзя никому, пускать в душу нельзя никого, надо переть, как танк, даже если этот танк и вымазан в дерьме. Особенно, если танк вымазан в дерьме и этот танк – ты. Один человек, может, и способен на мимолетное сострадание, но нельзя забывать, что человек этот – из уже знакомой стаи. Покажешь слабину – стая слетится и заклюет, прямо, как в дикой природе. Нельзя верить, что обидчики раскаются и будут просить прощения. Никто никогда не раскаивается, постулат «бьет – значит любит» не работает. Обидчик ненавидит свою жертву сильнее всего на свете, потому что она видела его с самой неприглядной стороны, во всей его животной жестокости, за то, что видела его слабость. Добивают всегда. К сожалению, Сью этого не знала и, желая помочь Кэрри, только подписала ей приговор.А стая не знала, что Кэрри – телекинетик на пике активности, вот и получилась в итоге кровавая баня. А потом еще и еще. Эта книга – настоящий гимн мести. Мести во всём том ужасе и бесконтрольной ярости как она существовала от сотворения мира. Кэрри оторвалась по полной, за все годы беспросветного мрака, в который была погружена по чужой милости.Мы с самого начала чувствуем, что закончится всё каким-то неописуемым кошмаром, Кинг закручивает саспенс до предела. Особенную роль в этом играет псевдодокументальный налет, покрывающий повествование ровным слоем: многочисленные вставки газетных статей, репортажей, цитат из книг, интервью, воспоминаний, попыток нового осмысления и исследования гена телекинеза.События летят стремительно, читаешь не отрываясь, полный ужаса и напряжения.Обе экранизации мне, кстати, показались довольно бледными и далекими от текста. В книге такой потрясающий визуальный ряд, что экранизировать можно дословно, со страниц же сочатся боль, кровь и ужас. А получились в итоге две истории про тощих истеричек в розовых платьях. Ну вот какого черта? Кэрри толстая, и платье у нее было красное, это же пипец символично. Поражает и то, что ко второму фильму сценарий писал сам Кинг и всё равно оставил розовое.Если вам интересны другие фильмы на эту тему, то лучше посоветую «Финал».