Шар золотой Шар бирюзовый
Шар золотой, шар бирюзовый,
Год провожаем старый и ожидаем Новый.
Симфония красок зелёной ели.
Мы помним, о чем мечтали. Мы понимаем, что успели.
Шар белый, шар красный, шар синий.
А может это слёзы о лучших сынах России,
Жизнь за страну отдавших.
А может это горечь, от мрази её предавшей.
Симфония красок ели чиста,
Она не бравурна, она от Христа.
Мы выстоим. Мы поймём, в чем ошиблись вчера.
Останется правда, уйдет мишура.
Личный газ Шольца
Лягте на пол. Вдох, выдох долгий,
Наполните тело воздушной ватой.
Животом дышите, как учат йоги,
На полчаса отрекитесь от сегодняшней даты.
Потом, в окне, убедитесь, что день превосходный,
Ну, а если петух жареный клюнул,
Гляньте, куда ушагал бидон самоходный,
Или Шольц, личным газом, опять в лужу дунул.
Мир пошёл ориентирами ложными,
Нет ответа, когда кончатся круговерти.
Компромисс сейчас вряд ли возможен.
С нами бог, а по ту сторону черти.
Утро летнее, как награда
Утро летнее, как награда,
Солнца красный шар не злой,
Кожу нежно ласкает прохлада,
День совсем ещё молодой.
Голубая мантия неба,
С белым-белым из облака воротником,
Лета, бал даёт, королева,
Королевства её подошёл рубикон.
И как лета прямой участник,
Приглашён я на этот бал.
Раздают, тут, на входе счастье,
О котором и не мечтал.
Просто шла пожилая пара
Вечер. Аллея парка. Идут двое.
Конечно, можно сказать: она и он,
Но попробуйте разделить голубое,
Когда штиль на море и без облачка небосклон.
Он в одежду уютно укутан,
Шарф повязан её рукой,
Его ангела, график спутан,
Ангел может взять выходной.
Фонари деликатно подсказывают мужчине,
Как удобней пройти: справа, слева.
Он старательно держит спину,
Ведь, под руку с ним королева.
На вечерней аллее парка,
Ничего особенного не происходило,
Просто шла пожилая пара,
Жизнь, которой любовь подарила.
Река
Что наша жизнь? Да, в общем-то река,
Кто на плоту плывёт, а кто-то по-собачьи,
И разница небольно велика,
Но маяка свет очень много значит.
Русло реки не изменить,
Пусть, и насыпят тут плотину,
Но если есть внутри гнилая нить,
Душа уйдёт на глубину и в тину.
Мы по реке плывём куда-то вдаль,
Кто миновал водоворот, кого-то завертело,
А впереди, не то чтобы печаль,
Но будет спрос. Короткий и по делу.
И флаги разные по нашим берегам
Увидимся ли мы ещё когда?
А надо ли встречаться,
Уж больно, грозно прибывает у реки вода,
Что раньше ручейком мог показаться.
Разрушены реки той переправы,
И флаги разные по нашим берегам,
Твой берег левый, мой берег правый.
Есть вера флагу и нет её словам.
Вот говорят: история рассудит,
И время всё расставит по местам.
Но ведь, учебники напишут люди,
И те историки: кто богу служит, кто чертям.
А время, как вода уйдёт.
Река утихнет и вернётся в службу людям.
Но вброд её уже никто не перейдёт.
Ну, разве что по льду. Морозом лютым.
Слово
Слово может ударить камнем,
Бывает случайно, а чаще прицельно.
И не закрыть душу ставнем,
Когда стала она чьей-то целью.
А может вылечить без таблеток,
К удивлению врачей и соседей,
Увести от лечебных кушеток,
После тёплой, душевной беседы.
Безграничны мощь и хранения срок,
Слов, собранных в соцветье,
Шириной всего в несколько строк,
А глубиной, в нескончаемые столетья.
Контрацепция от согласия
В споре, говорят, рождается истина.
Звучит красиво, но всё-таки спросим:
На работе, в офисе? Где именно?
Или дома, на кухне, с женою Фросей?
Или в академии, театре, политике,
Обрело согласие кубло сподвижников?
Не знаю, не хочется сойти нытиком,
Но в спорах лишь неприязнь зиждется.
Чтобы родить истину, её зачать требуется:
Говорить меньше, больше слушать.
А у многих, в качестве контрацепции,
В ушах невидимые беруши.
Шёл летний дождь
Шёл летний дождь,
Куда-то по своим делам.
Совсем на брата был он не похож,
Того, кто осенью гонял листву, тут, по углам.
С солидных тополей сбивал дождь пух,
Как озорной веснушчатый мальчишка.
А Солнце улыбалось, давний его друг,
Чтобы не гнать прохожего вприпрыжку.
И о судьбе мы помолчим
По крыше, зашуршав дождём,
День отдаёт бразды правленья ночи,
И если нынче суждено,
Ещё сверкнёт и загрохочет.
И грозный всполах той ночИ,
Зажжёт в душе огонь тревоги,
И о судьбе мы помолчим,
И вспомним, как всегда о боге.
Не видно что-то воробьёв
Не видно что-то воробьёв,
А воронья чернеют тучи,
И кружит в небе кумовьё,
С надрывным карканьем скрипучим.
Сытна, видать, среда,
Вширь, уползающих помоек,
И стаи манят города,
С их океаном новостроек.
Куда-то катит снежный ком,
Проблем агломераций,
Но отложили на потом,
Вопрос различных иммиграций.
День Флота
День Флота, день особый,
Неважно, сам служил иль бати брат,
Ведь, тельник с его чёрной полосою,
Почётный самый у мужчин наряд.
Слова из Корабельного устава,
Вполне пригодны и на берегу.
На флоте честь возведена во главу,
И не сдаётся флаг врагу.
Гордимся службою морскою,
И пусть не виделись мы много лет,
Мы связаны, братишка, белой полосою,
Которая на тельнике, за чёрною вослед.
Война и месть
Вопросы, если были, больше нет,
И в «Крокусе», вчера, сгорел последний.
Да, безусловно, будет дан ответ,
Под визги европейских бредней.
Война и месть неотделимы,
Они не могут друг без друга,
И нет у них начальников, помимо,
Кто тормошит за нитки кукол.
Война и месть почётным караулом,
Стоят у входа преисподней.
Война горит, коль чаша не минула,
А месть должна быть всё-таки холодной.
Улыбнулся тебе человек
Беру чекушку, дабы снизить давление санкций,
А то боррели пургу несут не по-детски,
Надо бы подтвердить, что мне восемнадцать,
Хотя ясно, что возраст мой явно советский.
Продавщица тоже ровесница полёта Гагарина в космосе,
Деланно хмурится, вот мол забота:
– Неужто, правда, уже исполнилось?
Женщина улыбается, я хохочу до икоты.
Улыбнулся тебе человек. Какая малость,
А уходит из души всякая гадость.
Давайте, тётя, помолчим
Давайте, тётя, помолчим,
Ну, хоть чуть-чуть, ну, хоть немного!
Ваш мозг уже неизличим,
А мой поплавился ей-богу.
Сегодня проклят я судьбой. Я с вами рядом.
А вы от воя, перепрыгнув к смеху,
Уж, всё купе залили ядом.
И выпрыгнуть я не могу. Мне надо ехать.
А был описан только зять,
И кости мужу, вы ещё не мыли.
Мне нужно время, чтобы осознать,