Преступление в поместье

Fleur Hitchcock

Murder at Twilight

Text Copyright © Fleur Hitchcock, 2017

This translation of Murder in Midwinter is published by arrangement with Nosy Crow ® Limited

© Ирма Краевская, перевод на русский язык, 2020

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2020

Посвящается детям из Эбботс-Уорти

Пролог

Начну с начала, потому что так положено.

Получается, началось всё, когда мне было два года и я упала в реку, а он упал следом, потому что думал, что я ему машу, а не тону. Так мы и познакомились.

Ну, вроде того.

Нет, начну с другого начала.

Перед тем, как всё завертелось.

Точно, с него и начну.

Глава 1

Мы с мамой, как обычно, ссорились насчёт того, как поменять нашу жизнь. Я хочу поменять вообще всё, а она ничего менять не хочет.

– Да господи боже мой, Вив! – Мама швырнула чайный пакетик в раковину. – Какой смысл тебе ехать на автобусе? Я же в любом случае проезжаю мимо твоей школы, когда отвожу Ноа! – Она шваркнула кружкой по столу: – Всё, хватит. Ты готова или нет?

– Почему бы Ноа тоже не поехать на автобусе?

Мама не ответила.

– Потому что он слишком хорош для автобуса, да?

– Прекрати, Вив. И так всё сложно, а ты ещё усложняешь, – мама покачала головой.

Тай, наш пёс, тявкнул и запрыгал у стола – решил, что мы играем.

Я так разозлилась, что даже гладить его не стала. Натянула колготки и засунула ноги в раздолбанные школьные туфли, не развязывая шнурков. Вот так всегда и бывает. Вечно мы их ублажаем, этих Белкумов. Так и будем всё время под них подстраиваться. Потому что мама была у Ноа няней, вытирала ему попу, читала ему сказки перед сном, лечила синяки и порезы и до сих пор возит его в школу, покупает одежду, заставляет заниматься игрой на скрипке. Ноа – это мамина работа. А я… ну а что я?

Я закинула сумку на плечо.

Ещё он – большая ценность, потому что последний в роду, других нет. Ноа Натаниэль Симеон Белкум, единственный ребёнок, также известный как виконт Алчестер, первый в очереди на семейный престол. Исчезающий вид.

Я же просто Вивьен Лин.

Я рывком открыла входную дверь – так, что она грохнула по стене, – и рванула вниз по ступенькам во двор, под кружащиеся в воздухе листья.

– Но ты даже не попробовала тост! – крикнула мама мне вслед.

Тай, наклонив голову, с надеждой смотрел на мой завтрак в руках у мамы.

Я не ответила.

– Вив, к ужину ты сильно проголодаешься!

Я снова не ответила.

Мама вздохнула у меня за спиной.

– Пока, Тай, – сказала она, закрыла дверь в нашу квартирку над бывшей конюшней и обогнала меня, подойдя к блестящей зелёной «мини», припаркованной на гравийной дорожке перед главным домом.

Мигнули огоньки, третья машина Белкумов самодовольно пискнула – это мама отперла замки.

– Садись, пожалуйста, в машину, Вив, – тихо сказала она.

Я прислонилась к передней дверце, и мама медленно подняла на меня взгляд.

– Вив, пожалуйста, садись на заднее сиденье. И побыстрее.

Я не двинулась с места. Так и стояла у передней дверцы, немного дрожа от непослушания, пока мама не зашла в дом и не вышла оттуда вместе с Ноа – форма Сент-Дэвидской школы наглажена, новые туфли блестят, светлые кудри взбиты в золотистую пену.

– Доброе утро, Ноа, – сказала мама, натянуто улыбаясь.

– Доброе утро, Мэрион, – ответил он, обогнул машину спереди, отпихнул меня, распахнул дверцу, зашвырнул сумку внутрь, следом втиснулся сам и начал возиться со стереосистемой.

– Может быть, вы вместе сядете на заднее сиденье? – сказала мама, стоя у водительской дверцы.

– Что? – Ноа затряс своими дурацкими кудряшками. – Но я же всегда езжу спереди!

– Сейчас да, – очень спокойно ответила мама, – но, если помнишь, так было не всегда – всего лишь месяц назад ты…

Она замолчала.

– Ты выбросил мою сумку из окна прямо на дорогу, – закончила я, скрестив руки на груди. – Причём не подобрал её и не извинился.

– Вив! – прикрикнула мама. – Значит, так. Я подумала, что можно вернуться к прежнему обычаю: вы мирно едете рядом на заднем сиденье. – Она поколебалась. – Так будет справедливей.

На секунду мне захотелось завопить от радости: мама отстаивает мои права перед его мелкой светлостью, подняв знамя мятежа против тирании всевластного семейства. А потом меня потянуло забраться в багажник. Ну и что, что он весь в собачьей шерсти – главное, рядом с Ноа не сидеть.

Не хочу сидеть рядом с тем, кто меня задирает. Если бы он прямо сейчас провалился сквозь землю – я бы и слезинки не пролила. Наоборот, засмеялась бы.

– Нет, – ответил Ноа, пристёгиваясь. – Не хочу.

У мамы отвисла челюсть.

– Ноа Белкум, будь любезен сесть на заднее сиденье, а Вив сядет рядом с тобой. Пожалуйста.

Он достал айфон и начал листать фотки.

– Не переживай, мам, он просто свинья, да ещё и жертва инцеста, – сказала я, отодвигая водительское сиденье. – Я с ним рядом не сяду, даже если ты мне заплатишь.

Не успела я забраться назад, как он с криком: «Возьми свои слова назад, ты, мелкая…» – попытался вцепиться мне в волосы.

У меня реакция всегда была лучше, чем у него. Я выставила руку, чтобы ему помешать, и тыльная сторона моей ладони ударила его по носу.

Он взвыл, фонтаном брызнула кровь.

– О боже! Вив, Ноа, прекратите! – мама потянулась за салфетками.

Но я не хотела прекращать: я ещё раз ударила его по носу, и брызги крови попали ему на штаны.

Мама запрыгнула на переднее сиденье и захлопнула дверцу – наверняка не хотела, чтобы родители Ноа увидели, что творится в машине. Хотя за последние десять лет мы пару раз знатно дрались – всё скрыть не получится.

– Охо-хо, – мама достала из бардачка бумажные полотенца и стала вытирать Ноа кровь. – Вив, ну что ты за дурочка?

– Я не виновата, – ответила я, устраиваясь сзади.

Я испытывала смешанные чувства: то, что мама вытирала ему лицо, было неприятно, но то, что я доставила ему столько неудобств, вызывало глубочайшее удовлетворение.

– Да ты психическая! – выпалил Ноа, зажимая переносицу, чтобы остановить кровь.

Мама встревоженно осмотрелась. В машине царил разгром: всюду валялись окровавленные салфетки, белая рубашка Ноа осталась белой, но на пиджаке и сумке проступили тёмные пятна.

– Не так уж всё плохо, – сказала она, заводя мотор. – Кровь скоро остановится.

– Неплохо?! Да я тебя в полицию сдам! – Ноа ткнул пальцем в мою сторону.

– Ага, – ответила я. – С каких пор нельзя назвать жертвой инцеста того, кто родился в одной из самых пострадавших от инцеста семей в мире? Я просто рассуждаю по-научному. У вашей семейки генофонд…

– Замолчи, Вив! – рявкнула мама. – И извинись.

– Я ничего такого не сделала, – возразила я, скрестив руки на груди и глядя в окно. – Он первый начал.

– Тихо, вы оба! – крикнула мама.

Тем временем мы выехали на аллею.

Пока мы ехали через парк по длинной-длинной аллее, никто не произнёс ни слова. Коннор Эванс, лесник, жёг костёр на краю газона. Он помахал нам, но никто не махнул ему в ответ. То есть я бы, может, и помахала, но я слишком сильно злилась. Мама притормозила перед автоматическими воротами, они открылись, и мы выехали из поместья Блэкуотер на узкую дорогу. Деревня промелькнула за окнами – и вот мы уже в пригороде Алчестера. Мама сосредоточилась на дороге, мы все молчали, и в тишине раздавалось только тиканье приборной панели. Ноа отправил мне эсэмэс: «Я тебе ещё задам». «Ага, мечтай, уродец», – ответила я.

Справа потянулся сетчатый забор Хершельской средней школы.

Мы подъехали к зданию школы, мама припарковалась, вышла из машины и подвинула сиденье вперёд. Я выбралась наружу, не сказав Ноа ни слова.

– Пока, мам, – я повернулась и пошла в школу.

У меня горели уши, лицо, и вообще всё горело.

Глава 2

Всё ещё в бешенстве, у автобусной остановки я наткнулась на Надин, Сабрию и Джо. Бросив взгляд на моё лицо, Надин спросила:

– Ноа?

– Да он просто… – я не могла подобрать слово.

– Амёба, – сказал Джо.

– Слизняк, – сказала Сабрия.

– Сосиска с подливкой из школьной столовой, – сказала Надин.

– Котлета с пюре из столовой, взбитая в блендере, – сказал Джо, и они засмеялись. А я нет – кажется, у меня пропало чувство юмора.

– Да, – сказала я. – Он такой, как всё это вместе взятое.

Мы вошли в школьные ворота вместе с плотным потоком других учеников. Прозвенел звонок – до уроков оставалось две минуты.

– Эй, Вив, у тебя на руке кетчуп или что-то вроде того, – сказал Джо, когда мы зашли в школьный коридор.

– Ой, фу! – я вытерла руку о сумку. – Это кровь Ноа. Я ему вообще-то врезала.

Сабрия подняла брови:

– Правда?

– Ага, – кивнула я и покраснела. – Кровь у него текла, как у… у…

– …свиньи? – предположил Джо.

Тут снова прозвенел звонок, и Джо подтолкнул меня к кабинету моего куратора, мисс Паркер.

* * *

– Вивьен Лин! – объявила мисс Паркер.

– Здесь, – ответила я.

Она отметила моё присутствие в журнале, а я посмотрела на своё расписание. Сначала сдвоенная математика. Окей, без проблем. Математика давалась мне неплохо, а раз уж я хотела стать архитектором, мне нужны хорошие оценки. Если я смогу выкинуть Ноа из головы и опять дышать ровно, всё будет хорошо.

Я украдкой посмотрела на сумку. Там осталось тёмное пятно от его крови. Жаль, что я его раньше не заметила – отмыла бы до того, как пойти к куратору.

Как там это называют – «осознанность»? Я посмотрела в окно. Осеннее солнце заливало кабинет, слепило глаза. Я постаралась сосредоточиться на пылинках, танцующих в солнечных лучах. Попыталась следить за дыханием, но на ум мне пришли светлые кудри Ноа, сверкающие на солнце. Когда мы были маленькие, взрослые вечно восторженно ахали: «Какая прелесть!» А потом искоса смотрели на меня и прибавляли: «А она наверняка умненькая».

Ну да, я умная. И всегда была умнее его, без всяких его привилегий. Начать хотя бы с того, что я учусь в этой отстойной Хершельской школе, а не в престижной Сент-Дэвидской. Я просто Вивьен Лин, а он виконт Алчестер, будущий хозяин огромного поместья. С ним все обращаются как с лордом, как будто у нас всё ещё феодализм. Наш город словно заколдованный: деться отсюда некуда, работу поменять нельзя, потому что все дома на много миль вокруг принадлежат Белкумам, а других домов вообще нет. Всё, что заработаешь, уходит обратно тем, кто тебе платит зарплату. И все жалуются, я слышала – особенно те, у которых много детей: дома им нужны большие, а значит, выше арендная плата и от зарплаты остаётся совсем мало. Вот поэтому я и хочу стать архитектором и строить доступные дома для таких, как я. Хочу построить свой собственный современный дом на своём собственном участке. И вообще хочу быть своей собственной.

Осознанность моя улетучилась прямо в окно, и я снова посмотрела на пятно крови на сумке. Интересно, нос у Ноа всё ещё болит? Я почувствовала слабые угрызения совести. Очень слабые. У него часто идёт кровь носом. Всегда так было. Но обычно от высоты, а не от удара кулаком. Я посмотрела, не осталось ли пятен у меня на руке – ведь машина-то вся была залита кровью. Классное было зрелище, что и говорить.

Прозвенел звонок, и мы толпой вышли в коридор, расходясь по классам. Чтобы попасть на математику, мне надо было пройти мимо туалетов, так что я быстро нырнула в женский, оттёрла пятна под струёй холодной воды и тщательно вымыла руки розовым жидким мылом. Заняло это больше времени, чем я рассчитывала, так что в класс я вошла последней, когда все уже расселись по местам.

– Рад, что ты почтила нас своим присутствием, Вивьен, – сказал мистер Марлоу, раскачиваясь на стуле.

Руки он закинул за голову, так что было видно, что у него под мышками рубашка промокла от пота. Я постаралась не смотреть и не принюхиваться, но, когда запах всё-таки добрался до меня, не удержалась и рассмеялась. Математика и так-то не простое дело, а тут…

– Можно открыть окно, сэр? – спросила я.

– Вивьен, сядь, пожалуйста, на место, – ответил он, наклоняясь вперёд. Ножки стула стукнулись об пол.

– Но сэр, – сказал мой сосед по парте Сонни, – здесь правда жарко.

– Да, сэр, – сказала Джульет, – мне дышать нечем.

– Да, сэр, здесь просто парилка, – сказал кто-то ещё.

– Духотища! – раздался ещё голос.

– Можно мы хотя бы пиджаки снимем?

– Вивьен, сядь, пожалуйста. Класс, тише, – сказал мистер Марлоу, опустив руки. Так его подмышки уже не оскорбляли взор – только обоняние.

– Но сэр, – сказала я, – пожалуйста, разрешите открыть окна, а то мы не сможем сосредоточиться.

Мистер Марлоу встал и указал на часы.

– Я потратил семь минут своей жизни, ожидая, пока вы подготовитесь к уроку. Семь минут. Эти семь минут мне никто не вернёт.

Он присел на край стола и забарабанил по нему пальцами.

– А я потратила семь минут своей жизни, обоняя ваши вонючие подмышки, – прошептала я чуть громче, чем следовало, и в наступившей тишине меня услышали.

* * *

В общем-то, я была не против остаться после уроков – так мне не придётся ехать домой в одной машине с Ноа. Я послала маме эсэмэску – предупредила, что задержусь, а она отправила в ответ смайлик-автобус.

Ну и ладно.

Сегодня мы собирали мусор вместе с сеньорой Дельгадо. Вообще-то она милая. Когда я ей рассказала, за что меня оставили после уроков, она рассмеялась:

– Ты просто несносна, Вивьен! Бедный мистер Марлоу!

На уборке мусора мы задержались, и я опоздала на последний школьный автобус.

Значит, придётся идти пешком в центр города, а оттуда ехать домой на обычном автобусе.

Солнечный свет, сиявший весь день, внезапно померк, стало холодно, как зимой. Я пожалела, что не съела приготовленный мамой тост, не захватила тёплую шапку и не поехала домой на машине в обычное время.

По дороге в сторону Сент-Дэвидской школы промчалась полицейская машина.

Дрожа от холода, я сдвинула лацканы пиджака на груди и втянула шею в плечи. Ветра почти не было, но мне казалось, что он дул вовсю. Холод забирался под воротник и в рукава. Температура явно резко упала, и колготки уже не спасали – ноги превратились в ледышки.

Пока я добралась до автобусной остановки, успела окоченеть.

Я достала телефон и написала маме, что поеду на следующем автобусе, но она не ответила.

Тогда я послала Надин фотку со своими замёрзшими ногами.

Она послала мне в ответ фотку своих ног в тапочках и лежащих на одеяле.

А я ей – фотку страшной тётки в розовом, которая тоже сидела на остановке.

А она мне – свою кошку.

А я ей – селфи, как я сижу, прислонившись головой к доске объявлений.

А она мне – тост с сыром.

Тут пришёл автобус, и мне пришлось ждать, пока толпа пассажиров с проездными не рассядется на удобные места.

Я села на заднее сиденье. Автобус запетлял по окраинам города. Я постепенно согревалась. Вот огни домов растворились вдали, и за окном потянулась ледяная пустошь.

Мы остановились в деревеньке Истон-Аббас. Старушка с тележкой медленно подошла к передней двери, вышла и через пару шагов исчезла в сумерках. Автобус тронулся и запрыгал по выбоинам извилистой дороги. Меня так швыряло туда-сюда на сиденье, что в конце концов укачало. Наконец мы добрались до Блэкуотер-Аббас. Я нажала на звонок и неуверенно пошла по проходу к двери. Больше никто на этой остановке не вышел. К своему удивлению, я заметила в свете автобусных фар отблеск светоотражающей полосы на полицейской машине. Обычно здесь никогда не бывает полиции, потому что никогда ничего не случается.

Я дождалась, пока автобус отправится в сторону Нижнего Марстона. Рёв двигателя стих, габаритные огни растворились вдали. Я подняла воротник и побежала вдоль домов, а потом прямо по лужайке к воротам Блэкуотер-хаус. Фонари не горели, но я знала дорогу наизусть и прошла бы по ней даже в полной темноте. Ещё не стемнело – на западе над горизонтом пылал закат. Добежав до ворот, я набрала код, они заскрипели и открылись.

Заухала сова.

Я достала телефон и написала маме: «Заберёшь меня? Я у ворот!» Подсветка экрана слепила глаза.

Ответа не было. Я позвонила – и снова неудача: сразу включился автоответчик. Странно. Мама никогда не выключала телефон – из-за Ноа. Ему всё ещё нужно было, чтоб его держали за ручку, как пятилетку.

Наверно, она помогает ему с домашкой. Или повезла его пиджак в химчистку.

Я засунула телефон обратно во внутренний карман и на секунду остановилась, прислушиваясь: кругом раздавались потрескивание и хруст. Сначала я никак не могла понять, что это, но потом до меня дошло, что это – наверно, всё вокруг покрывается корочкой льда. Пиджак меня больше не согревал, как бы плотно я его ни запахивала. Карманы у него были фальшивые, так что я засунула ладони в рукава и прижала к груди. Получилась ледяная смирительная рубашка.

Справа виднелся костёр Коннора, и я встала прямо на пепел в надежде, что тлеющие угольки хоть немного меня согреют.

Не тут-то было.

Как же я жалела, что меня оставили после уроков. Могла бы, как обычно, поехать с мамой и Ноа на «мини», а теперь придётся всю аллею пройти пешком. Хотя – бросила я взгляд налево – можно срезать путь через буковую рощицу. Я отошла от костра и протиснулась сквозь живую изгородь, потом перелезла через бордюр из дёрна. Где-то тут должна быть тропинка.

Земля хрустела у меня под ногами. Я подняла взгляд: небо было ясным, уже мерцала первая звезда. Ночью будет очень-очень холодно.

Ветви кустов сомкнулись за спиной. Я попыталась сориентироваться по силуэтам деревьев на зеленовато-закатном фоне неба. Справа их было меньше, значит, тропинка к дому была там. Ветки хлестали по лицу и цеплялись за одежду. Я была практически уверена, что иду правильно, но я давно здесь не ходила – того и гляди, уткнусь в заросли ежевики. Последний раз я была здесь с Ноа – в один из «хороших» дней, когда мы ладили друг с другом. Я убедила его, что тут, в лесу за подъездной аллеей, водится привидение. Однажды ночью мы просидели тут в ожидании призрака несколько часов, а потом нас спугнул барсук, и мы с визгом бросились домой.

На подходе к дому я увидела голубые вспышки. Полиция? Здесь?

Перед домом были припаркованы целых три полицейские машины. Вокруг «мини» были расставлены мощные прожекторы, внутри и под ней копошились люди в белых комбинезонах. Рядом был установлен белый пластиковый тент. Свет был яркий, как на съёмочной площадке.

– В чём дело? – произнесла я в пространство.

Случилось что-то серьёзное.

Глава 3

Меня, кажется, никто не заметил. Я остановилась на краю двора, пытаясь решить, идти ли мне к себе в квартиру, заговорить с полицейскими или попробовать зайти в главный дом.

В итоге я выбрала квартиру. Дверь была не заперта, всё было на своих местах, но мамы не было. Тай подбежал ко мне, подпрыгивая и виляя хвостом. Потом, тявкая, он засеменил к задней двери. Я выпустила его на двор конюшни пописать.

– Что случилось, Тай? – спросила я, положив руки на батарею. – Почему здесь полиция?

Он протиснулся обратно в приоткрытую дверь, плюхнулся на спину и подставил мне живот – почесать.

– Где мама?

Он снова вскочил, подбежал к своей миске и стал, поскуливая, тыкать в неё носом, наконец подпихнул её в мою сторону и с надеждой посмотрел на меня.

– Тебя не кормили? – В холодильнике я нашла наполовину пустую банку собачьих консервов. Похоже, это была та самая банка, которую мама открыла утром. – Точно, тебя не кормили. Да ты, наверно, с голоду помираешь. – Я отогнула крышку и выложила в миску противные студенистые комочки. – Вот, держи.

Тай с чавканьем накинулся на еду, и она исчезла в мгновение ока. Я почесала его за ушами:

– И что ты сделал с мамой, а?

Тай стал вылизывать миску. Я подошла к окошку у входной двери и выглянула во двор, раздвинув планки жалюзи. Никто меня не замечал. Я пыталась понять, что вообще происходит. Люди в белом паковали разные предметы в пакеты. Один из них ползал на четвереньках по подъездной дорожке, практически уткнувшись носом в землю.

Было бы смешно – но я слишком беспокоилась.

Тут открылась входная дверь в главный дом. На пороге в прямоугольнике оранжевого света показалась Шэрон, девушка Криса, который отвечал за речное хозяйство. Выражения её лица я не разобрала, потому что она уставилась в телефон, и её длинные светлые волосы заслонили лицо, как занавески. За ней вышли Дейв Макэндрю с лесопилки и лесник Коннор. Оба они выглядели встревоженными. Следом за ними появились лорд Белкум и сам Крис. Все они забрались в лендровер и уехали.

Затем на верхней площадке лестницы появилась мама Ноа, леди Белкум. Она какое-то время понаблюдала за людьми в белом, проверила телефон и снова зашла в дом, не прикрыв плотно дверь.

– Что мне делать, Тай? – спросила я, отходя от окна.

В ответ Тай лёг, сложил лапы и опустил голову мне на ногу.

– Я не могу просто сидеть и ждать, я должна что-то предпринять.

Обычно я не хожу в главный дом, но мне очень хотелось узнать, что происходит. Если кто-нибудь спросит, скажу, что ищу маму, и это даже будет правдой.

Чуть дрожа от страха, я сбежала по лестнице, пересекла двор и поднялась по широким мраморным ступеням к главному дому. Лорд Б. уехал, я видела; но с леди Б. тоже будет непросто. Мама с ней ладила, но на меня она нагоняла страх – так она привыкла, что все слушаются её приказов. Прежде чем выйти замуж за Белкума, она была главным редактором какой-то газеты. Здесь она была чужой и практически не выходила из дома – только в солнечную погоду. Она была слишком городской для этих мест, и, наверно, сама это понимала. Должно быть, поэтому была такой колючей – ей было некомфортно с сельскими жителями.

Или я просто себя обманывала?

Я приоткрыла тяжёлую дубовую дверь и огляделась. Она вела прямо в холл с камином. Холл был огромный, как ангар, больше, чем обычный дом. Там стояли кресла и стол, по стенам, облицованным полированным деревом, висели портреты белкумовских предков, а в углах сгустился полумрак.

Леди Белкум, заплаканная, стояла у камина. Увидев меня, она бросилась ко мне и схватила за руку.

– Вивьен, дорогая, как я рада, что ты вернулась. Ты не знаешь, что с моим мальчиком? Ты его не видела? Он не вернулся домой! Когда Марион за ним приехала, его не было, и… – Она покачала головой, словно не хотела всё мне рассказывать. – Я так за него волнуюсь!

– Что? – переспросила я. – Мама поехала забрать его из школы, а его там не было?

Чувства переполняли меня с головой, но я старалась говорить сдержанно.

– Он исчез, – леди Б. шмыгнула носом. – Он с тобой не связывался?

– Нет, – я достала телефон. – Нет, он мне ничего не писал.

Я посмотрела на экран. Последнее сообщение от Ноа (перед утренним «Я тебе ещё задам») было отправлено целых полгода назад: «Обтекай, неудачница». Вот такое милое послание. Наверно, это означало конец нашей дружбы, и без того не такой уж крепкой.

– Исчез – то есть пропал? – спросила я.

Леди Б. меня не слушала.

Из гостиной вышла женщина-полицейский и, взяв леди под руку, спросила:

– Сделать вам ещё чаю?

– Больше не нужно, глупая вы женщина, – отрезала леди Б., а затем, словно спохватившись, что говорит с представителем полиции, добавила: – Нет, нет, большое спасибо.

Зашмыгав носом, она опустилась на монументальный кожаный диван и принялась сморкаться, вся дрожа.

– Вивьен, сядь и помоги этой женщине найти моего сына, – она указала на другой диван, на обивку которого явно ушла не одна коровья шкура.

Важно ступая, в холле появился Тигра, кот Белкумов. Проигнорировав всех остальных, он подошёл ко мне, потёрся о моё колено, затем сел и начал вылизываться. Я села на диван, выполнив указание леди, погрузила пальцы в плотный мех на кошачьем загривке и постаралась успокоиться. Не очень-то это было легко – всё казалось нереальным.

– Вивьен? А, Вивьен Лин, – полицейский, нисколько не смутившись словами леди Б., сверилась со своим блокнотом. – Ты ведь живёшь здесь? Нам нужно с тобой поговорить.

– Что случилось с Ноа? – спросила я. – Где моя мама?

Тигра запрыгнул мне на колени, улёгся и замурчал.

– Твоя мама? Ах да, она показывает моим коллегам, каким путём она сегодня ехала в Сент-Дэвид. Что касается Ноа, то на этом этапе мы проверяем все версии, – полицейская лучезарно улыбнулась. – Побеседуешь со мной? Просто неофициальный разговор. Мы пытаемся выяснить, чем Ноа увлекался, что его интересовало.

Конечно, я отвечу на её вопросы – у меня и выбора-то нет.

Женщина-полицейский оперлась на подлокотник дивана. Наверно, она хотела выглядеть по-свойски, но в здешней тщательно подобранной обстановке смотрелась нелепо. Всё здесь было старинным: и деревянные панели, и камин, и длинный дубовый стол, и видавшие виды кожаные диваны, и фамильный ковёр, как бы небрежно прикрывавший гладкий антикварный паркет. Даже борзая, что лежала у камина, положив голову на лапы, словно явилась из Средневековья.

А полицейский словно бы вышла из «Икеи» – одежда современная, удобная, яркая. Она и мы с Тигрой были тут чужими. Я обняла кота.

– Итак, расскажи мне про Ноа, – она наклонилась вперёд, и ткань её жилета скрипнула. – Чем вы с Ноа обычно занимаетесь? Вы ровесники, как я понимаю.

– Вместе? – я пожала плечами. – Да ничем. Он ходит в другую школу, у него свои друзья – хотя не знаю, может, у него и нет друзей.

– Вот как? – полицейский подняла взгляд от блокнота. – Почему ты думаешь, что у него нет друзей, раз вы практически не общаетесь?

Я бросила взгляд в сторону окна. Кажется, там промелькнули огни – а может, мне показалось. Всё было так странно. Я задумалась, что же ответить. Откуда мне знать?

– Я просто никого здесь не видела. Мои друзья постоянно ко мне приходят, остаются с ночёвкой и всё такое. А он… – я сделала паузу, заметив, что леди Б. слегка развернулась в нашу сторону, – ничем таким не занимается.

Снаружи послышался разговор полицейских и шум мотора. Снова замелькали огни. Леди Б. встала с дивана и снова села, проверила телефон, потом ещё раз.

Полицейский писала в блокноте. В тишине всхлипывания леди Б. и потрескивание дров в камине казались оглушительно громкими. Тигра соскользнул у меня с колен и устроился в ногах.

– Почему мама вам помогает? Когда исчез Ноа?

– Всему своё время, – женщина-полицейский непроницаемо улыбнулась. – Он занимается спортом? Регби, да?

– Понятия не имею, – ответила я. – Он не… В смысле, мы лазали по деревьям, катались на велосипедах…

– Он кого-нибудь упоминал, называл по имени?

– Про друзей я уже сказала… – я бросила взгляд в сторону леди Б., которая продолжала всхлипывать, при этом прислушивалась к нам.

– Я скорее об учителях. Он когда-нибудь упоминал хоть кого-то из учителей? – полицейский пристально на меня уставилась.

Я пожала плечами и потрясла головой.

– Нет. Нет, ни о ком не знаю.

– Возможно, это просто совпадение, – непонятно сказала она. – Есть у Ноа какое-нибудь особое место? Такое, где он мог бы спрятаться?

Она заговорщически наклонилась вперёд, но это не сработало – она всё равно была похожа на учительницу. Затем я вспомнила, что это же Ноа, я ему ничем не обязана. Я большим обязана этой женщине. Я попыталась сообразить, что он мог сделать, где спрятаться – и мог ли. В шесть лет – мог, но в двенадцать? Нынешнего Ноа я толком и не знала.

Я покачала головой, стараясь вспомнить, где мы болтались в детстве.

– Сарай на реке. Со всяким хозяйственным инвентарём? Его Дворцом называют. Мы пытались туда забраться, но старый мистер Мамфорд нас всегда гонял. Ещё здоровенное ореховое дерево на центральном лугу, мы там чуть друг друга не убили.

Я взглянула на леди Б. Она слушала, нахмурив лоб, словно пыталась представить себе все те места, о которых я говорила.

– Тис у пруда. Ноа его оборонял, а я пуляла в него еловыми шишками. Мы строили крепости по всему саду – даже в овраге у Долгого леса…

Женщина-полицейский посмотрела на меня.

– Вечная война?

Я кивнула.

– Точно.

Она откинулась на спинку дивана, поправила светоотражающий жилет.

– То есть он может быть где угодно?

– Типа того. Только сейчас холодно очень.

Тут входная дверь распахнулась. Я вздрогнула от неожиданности – и, думаю, не только я. Вошёл лорд Белкум, а за ним Коннор Эванс, Дейв Макэндрю, Павел (один из садовников) и двое полицейских. Они напустили в комнату холода. Выглядели они мрачно. Раньше они были просто встревожены, но теперь Дейв был белым, как простыня, даже под бородой было заметно. Он увидел заплаканную леди Б. – и отвернулся, как будто ему тяжело было смотреть ей в лицо.

– Мы обыскали буквально всё, – тихо сказал лорд Белкум жене, и она снова зарыдала. – Только что мы на всякий случай проверили фазаний питомник и коптильню, но без толку. Тони и Шона ищут в саду. Если он прячется, возможно, они его найдут.

Ах вот что это за огни в темноте – садовники с фонариками!

– Но почему он прячется? Бедный крошка! – и леди Б. опять разрыдалась.

Лорд Б., не снимая куртки, сел рядом с женой и взял её за руку.

– Всё будет хорошо, – сказал он, но по его печальному лицу и встревоженным глазам было понятно, что он сам себе не верит.

На секунду мне стало его жалко.

Коннор и Павел топтались у камина и беседовали с полицейскими. Оба они выглядели напряжёнными. Ну и дела. Ноа явно не просто засиделся где-то – они точно думают, что он убежал из дома.

– Так, а что было сегодня утром? Что ты помнишь? – женщина-полицейский занесла ручку над блокнотом.

Я глубоко вздохнула.

– Всё было как обычно – мама за рулём, я на заднем сиденье. Сначала мы доехали до моей школы, и я вышла. Вот и всё. Что с ним случилось?

– Что-нибудь ещё можешь добавить? – проигнорировала она мой вопрос.

Я задумалась, говорить ли ей о ссоре. Решила, что ничего страшного.

– Ну, Ноа обычно сидит на переднем сиденье – он… ну, в общем… – Я посмотрела на его мать, та возилась с коробкой носовых платков. – С тех пор как… Короче, мама предложила, чтобы мы вместе сидели на заднем сиденье, а Ноа отказался и в суматохе ушибся носом…

Всю правду рассказать я никак не могла.

– У него часто идёт кровь носом, так что всё залило кровью.

– Всё?

– Ну, мою сумку и его брюки. И машину.

– Если не возражаешь, мы возьмём твою сумку, – она продолжала царапать в блокноте. – Так как бы ты описала свои отношения с Ноа?

Её голос прозвучал неожиданно громко, и все обернулись к ней.

– Э… Бурные? – ответила я. – Нет, сдержанные.

Она писала долго – явно не только слово «бурные». Наверно, описывала ещё моё выражение лица и одежду.

– Можно взглянуть на твой телефон? Ты с ним сегодня связывалась?

– Вот, – ответила я. – Вот это он отправил, когда мы ещё были в машине.

Она прочла эсэмэс, и её глаза расширились.

– Позволь уточнить – вот это он написал тебе? – она указала на фразу «Я тебе ещё задам».

– Ага, – сказала я.

Мужчины у камина замолчали, и в комнате повисла неловкая тишина.

Тут женщина-полицейский заметила, что все нас слушают, достала из кармана пакет и засунула туда мой телефон.

– Мы его немного подержим у себя, на случай, если Ноа решит с тобой связаться, хорошо?