– Верно знаешь – пятачок? – меланхолично спросил бас.
– Ну, ещё бы! Она всегда пятачок даёт… Это вот её и был.
– Кто – она?
– Она-то? Барыня такая…
– И всегда пятачок? – вздохнул большой.
– Всегда… – кратко и озабоченно кинул мальчик.
И всё так же плотно слитые в густое тёмное пятно, они оба замолкли, тщательно шаря по земле.
– Не найти! Вода. Грязь. А монета крупная. Жаль! – проговорил бас, вздохнул и выпрямился.
– А наплевать ин! – вдруг решил маленький и тоже встал во весь рост. Он был горбат, а его собеседник высок, тонок и странно съёжен. Казалось, что его сильно ударили сверху по голове и она у него глубоко вошла в плечи.
– Наплевать? – задумчиво переспросил он. – Ишь ты! Много, значит, насбирал?
– Ежели без пятачка – двадцать две! – самодовольно ответил горбун.
– Хорошо дают, значит! А вот мне – не везёт! Ступай, говорят, работай. В трудолюбивый дом. Вроде как бы в тюрьму. Хе! Разве я могу… со всякой рванью?
Ты мал вот… ничего не понимаешь.
Он заговорил обиженным тоном, а кончил уже с раздражением. Оба они стояли неподвижно друг против друга.
– Этто меня сцопали в дом-то, – оживлённо заговорил горбатый мальчик. – Привёл бутошник… а там этакой дяденька в очках. Бутошник говорит: «Вот, говорит, ваше благородие, – поймал! Получите!» Тот меня сейчас же мочало щипать засадил.
Жарко. Беда! В глаза, в нос – пыль лезет. Уж я чихал, чихал! Ах ты! – И мальчик засмеялся, вспомнив, как он чихал.