«Учиться, влюбиться… убиться?»

– Ничего не поделаешь, я всегда была, что называется, не пришей кобыле хвост. Отовсюду вылезала и никуда не хотела залезать. Скажи, а ты давно знаешь о существовании этого мира?

– Давно. С детства. Но через ворота смогла пройти только сейчас. – И, видя мое недоумение, пояснила: – Мои родители – колдуны. Они лечат людей и часто говорили мне, что я унаследовала их дар. И я тоже хочу лечить людей!

– Ты – или твои родители?

– Конечно я!

Я пожала плечами. Лично меня целительство не привлекало ни в каких видах. Хватало уроков анатомии.

– А где ты жила в том мире?

– В Новосибирске. А ты?

– На волчьей родине.

– В городе, в котором есть две улицы прямые, и фонари и мостовые…

– Там два трактира есть, один – Московский, а другой – Берлин, – подхватила я.

– А у вас там еще волки остались, в тамбовских лесах?

– Черт их знает. Во всяком случае, я с ними не встречалась.

– А с кем встречалась?

– С кабаном. – Я покраснела и фыркнула. – После этой встречи наш лес небось все кабаны стали за версту обходить!

– Это как? Расскажи?

– Да чего тут рассказывать! Мы тогда летом отдыхали на турбазе. И пошли в лес за черникой. Идти за десять километров, если не за пятнадцать. Я, мама и еще трое ее подруг. Дошли, сидим, собираем ягоду – вдруг кто-то топает в кустах. И одна из маминых подруг, истеричка, каких свет не видывал, говорит:

– Ой, мамочки, это, похоже, кабан!

А кто-то в кустах топает. Я, правда, не знаю, кто там был. Может, кабан, может, грибник, но истерика-то вещь заразная! Эта идиотка послушала еще несколько минут, а потом как заверещит на весь лес:

– Каба-а-а-ан!!! Карау-у-у-ул!!! Спаси-и-и-ите!!!

Да как ломанется в лес! Хорошо хоть в противоположную сторону от кабана. Мы, естественно за ней, она ж в лесу не ориентируется, заблудится, ищи эту дуру потом! Вещи похватали и помчались на третьей космической. Кто орет: «Стой, ненормальная!» Кто верещит: «Помогите, кабан!» Но весело всем. Мы бы ее остановили метров через двести, но тут по закону подлости ее вынесло еще на группу ягодников, человек в десять. Она верещит, а они как услышали, что она верещит, так за ней и помчались. Подумали, что ее кабан сожрать хочет, или нас за кабана приняли. И тоже орут на весь окрестный лес: «Спасите-помогите, нас кабан преследует!» Минут двадцать мы круги по лесу наматывали. Если там какой кабан и был, то он, забыв обо всем на свете, сбежал куда подальше! Мы-то несемся по лесу и орем дурниной, причем каждый – свое, и поди разберись, кому что нужно! Но потом у истерички завод кончился. Повезло. Разбирались мы там еще битый час, черники толком из-за этой ненормальной не набрали. И молчали потом, как рыбы. Если бы кто узнал, над нами бы вся турбаза смеялась. Одно дело – от кабана удирать, а другое – от своего хвоста… заячьего.

– Да, думаю, все кабаны из вашего леса просто мигрировали, – подвела итог соседка по комнате.

– Наверное, – зевнула я. – Давай спать, а?

– И ты можешь заснуть перед таким важным моментом в твоей жизни?! – изумилась она.

Я могла заснуть даже в новогоднюю ночь под грохот праздничного салюта, в чем честно и призналась. Потом достала из своего шкафа постельное белье, разделась под одеялом и отключилась в мгновение ока. Слишком много было на сегодня впечатлений. Как говорила моя подруга в том далеком мире, «перегрелся кинескоп». И я заснула спокойным глубоким сном, которому не мешали на свет, ни вздохи соседки.

* * *

Меня разбудили первые солнечные лучи. Соседка по комнате все так же сидела в кресле и листала какую-то книгу.

– Доброе утро, – поприветствовала я ее.

– Доброе… если его можно так назвать, – согласилась она.

Я фыркнула:

– Чего тебе еще не хватает? Мы живы и в безопасности! Хотя ты просто не выспалась, потому и нервничаешь.

– Но я не могу спать, когда волнуюсь!

Я посочувствовала соседке. Интересно, сколько дней в году она спала бы, учась в нашем институте? Думаю, не очень много. Но развивать эту тему я не стала, а просто поинтересовалась:

– Слушай, а здесь водопровод и канализация имеются?

Такое уж я приземленное создание.

И первое, и второе имелось, но на деревенском уровне. Канализация по типу ямы в земле, водопровод – из колодца. Не могу сказать, что я была счастлива, но это лучше, чем ничего. А ледяная вода бодрила и придавала сил. Все «удобства» находились в маленьком дворике, обнесенном высокой стеной, без малейшего признака дверей. Об этом я и спросила у соседки, вернувшись в комнату.

– Нам не стоит выходить до полудня, – пояснила она. – Потом двери откроются.

Любые запреты вызывали во мне только одно желание – нарушать их.

– Это официально? – поинтересовалась я.

– Нет, просто традиция. А что?

– Хочу на улицу. Или просто погулять по Универу. Интересно, откуда такое название?

– Хочешь, я дам тебе книгу по истории? – предложила соседка. – Там рассказывается об этом.

– Давай, – кивнула я. Авось зачитаюсь.

Соседка протянула мне тяжеленный том, и я открыла его и перевернула первый лист. Книга была явно не из бумаги. Плотные, зеленоватого оттенка страницы пахли рекой. Позднее я узнала, что это листья озерного плавунца, выведенного оборотнями, и что он составляет важную часть их экономики. Но книга была интересной. Странные буквы с легким наклоном влево стали знакомыми и понятными. Я даже улыбнулась им, как старым друзьям. Все-таки рукописные книги гораздо интереснее печатных. И можно многое узнать об их авторе по почерку. «Записи по истории земли, сделанные Верховными колдунами Магического Универа» – краснело заглавие. И в уголке было мелко приписано: «копия».

Я открыла первый рукописный лист.

«Я, Элаорн Карием, бывший принц Леса Друидов, а ныне волей судьбы первый директор Магического Универа, начинаю историю земли с первого дня второго года после уничтожения Храма Рока. Магический Универ, наше детище, еще не открыт и вряд ли откроется слишком скоро. Нам предстоит сделать многое, очень многое. Ученикам надо где-то жить, чем-то питаться, учиться по каким-то книгам, но ничего этого мы предоставить им пока не можем. Мы маги, но даже если объединим все силы, то едва-едва уложимся в десять лет. Какое счастье, что друзья помогают нам, не требуя ничего взамен…»

Книга действительно была интересной, но с семи утра до полудня не смогу читать даже я. Около девяти часов я поняла, что если не отложу книгу и не выйду на улицу, то получу страшную головную боль. С другой стороны, как я найду дорогу в этом переплетении коридоров? Проще отыскать дорогу в лабиринте. Интересно, а минотавры здесь бегают? Проверять не хотелось. Я вернула соседке книгу и заходила кругами по комнате. Наглый солнечный луч в третий раз пощекотал мне нос, я поморщилась, а потом до меня дошло, и я бросилась к окну.

Окна здесь были отличные: широкие, двустворчатые, с настоящим стеклом и со ставнями, вылезти в такое окно могла не только я, но и моя бабушка, милая дама объемом сто двадцать – сто двадцать – сто двадцать. Я высунула голову и повертела ею в разные стороны. Ага! В двух шагах слева от окна проходит водосточная труба, да какая! Тяжелая, прочная даже на вид, с завитушками и узорами. Лазить по таким трубам – одно удовольствие. Только вот чтобы добраться до трубы, мне придется какое-то время стоять на отвесной стене. А вдруг сорвусь? Ладно, будем надеяться на лучшее. Я сняла сапожки, связала их и перекинула через плечо.

– Ты с ума сошла? – разгадала мои намерения соседка.

– Так утверждают многие мои знакомые, – огрызнулась я. – Но никто еще не установил дату этого исторического события. Не желаешь попробовать?

– Мне и пробовать не надо. Ты родилась уже сумасшедшей.

– Это понятно. А куда выходит окно?

– На территорию Универа.

– Это хорошо. Еще немного, и у меня клаустрофобия начнется!

– Ты понимаешь, что тебя могут выгнать?!

– Что не запрещено, то разрешено, – отрезала я и распахнула окно. Пару минут просто сидела на подоконнике, привыкая к высоте, потом перевернулась, нащупала пальцами ног какие-то уступы, прочно зацепилась за них и аккуратно поползла по стене. Через пару секунд я ухватилась за водосточную трубу и помахала соседке:

– Не хочешь присоединиться?

– Ни за что! – отрезала она.

– Ну и зря. Тогда оставь окно открытым.

– Оставлю. Смотри не разбейся.

Блин, ну и пожелание! А главное – вовремя. Соседка по комнате мне начинала активно не нравиться. Не люблю ни занудства, ни излишней правильности. А из нее эти качества так и били фонтаном. Я кое-как сползла по трубе, отряхнулась, натянула сапожки и отправилась на поиски приключений. Долго ждать их не пришлось. Уже за вторым поворотом на меня налетел какой-то растрепанный тип.

– Осторожнее! – возмутилась я. – Глаза, что ли, на столе забыл?!

– Прошу пардону! – фыркнул нахал.

Я похлопала себя по карманам.

– Пардону нет, я его тоже дома забыла.

Шуточка была так себе, третьего сорта, но парень улыбнулся, я подмигнула в ответ, и мы расхохотались, как добрые знакомые.

– Во что ты одета?! – возмутился он, отсмеявшись и разглядывая меня. – Через три часа начнется церемония, а ты выглядишь как пугало!

– На себя посмотри! – тут же обиделась я. – У тебя умерла любимая теща?

Парень действительно был одет в черные лосины и черную тунику, а на плечах у него развевался короткий черный плащ. Сапоги – и те были черными.

– Погоди, – не понял он, – так с какого ты факультета?!

– Я еще ни с какого, я пока не поступила, – объяснила я.

Глаза у него стали просто квадратными.

– И ты – здесь?!

– А где мне еще быть?

– В своей комнате!

– Мне там стало….

– Ой, мамочки, Ведун! – перебил меня парень. – Все, увидимся потом, на церемонии!

Он поклонился кому-то за моей спиной и растаял в воздухе, как мороженое в горячем кофе.

Я обернулась, уже зная, кого я увижу. Верховный колдун, директор Универа Антел Герлей.

Мне тоже захотелось растаять в воздухе, но я этого еще не умела и потому осталась на месте.

– Позвольте узнать, юная леди, что вы здесь делаете?

Вопрос был глупым, так что ответ оказался нахальным.

– Мне стало скучно, и я решила пойти погулять, – я невинно захлопала ресницами.

– Нет, вы слышали, ей стало скучно?! – поинтересовался колдун у неба, стен и травы под ногами одновременно. – А мое заклинание?

– Какое заклинание? – искренне удивилась я.

– Никто не должен был выходить из корпуса без моего разрешения!

– А я и не выходила!

Теперь удивился уже Ведун:

– Но как тогда?

– Я вылезла в окно и спустилась по водосточной трубе.

Ведун покатился со смеху, потом все же попытался выглядеть суровым, но безуспешно.

– Об окнах я не подумал. Ладно, ты прощена. А теперь давай вернем тебя на место.

– Скучно! – пожаловалась я.

– Ничего, повеселишься после полудня. А о чем ты говорила с Каном?

– Ни о чем. Я не успела поговорить с ним. А его зовут Кан? Это имя или прозвище? Он студент Универа? Ну, правда, я же от любопытства помру!

Ведун испытывающе посмотрел на меня, потом решил, что я говорю правду, и кивнул:

– Если помрешь, возьмем тебя привидением. Нам парочка по штату положена, а нету.

– А это у него траур или форма? – поинтересовалась я.

– Форма.

– А какого факультета? – за разговорами мы потихоньку направились обратно в корпус.

– Тебе это неважно. На этот факультет женщины все равно не принимаются.

– Почему?! – взыграл во мне феминизм.

– Потому что сами не хотят. Или Определяющий Кристалл их отсеивает.

Я вздохнула.

– Готова поспорить с вами на что угодно, что я поступлю именно на этот факультет.

В глазах директора зажегся азарт. Да, недалеко он ушел от того мальчишки с иллюзии.

– Договорились! Спорим на полстипендии, что ты выберешь другой факультет. Если вообще не поступишь, пари считается недействительным.

– По рукам! – кивнула я.

Мы повернули за угол, и Ведун распахнул передо мной дверь нашей комнаты.

– До встречи.

– До встречи. – Этот тип начинал мне нравиться. Если я не поступлю, мне будет очень грустно. Лишиться ТАКОГО директора института?! Это же натуральная жизненная трагедия!

Остальные два часа я провела, тупо листая книгу и отвечая на все соседкины расспросы невразумительным мычанием. Достала меня эта зануда! Ну сколько можно?! Я таких еще дома не выносила! Отличники, зубрилки, все правильные до отвращения и своей правильностью всем остальным в нос тычут. Редкостные стервы!

Наконец кто-то постучался в нашу дверь, и я увидела того самого парня, с которым болтала.

– Нам пора идти на площадь.

Я отдала книгу соседке и подошла к зеркалу. Надо же привести себя в порядок! Да, определенно надо. Волосы торчат во все стороны, губная помада размазалась по подбородку. Кан наблюдал за моими действиями с явным интересом.

– Слушай, а что ты такого наболтала директору, что он на меня даже не сердился?

– Ничего. Мы с ним просто поспорили на полстипендии, что я поступлю на единственный факультет, на который женщины до сих пор не принимались.

– Балдеж! – протянул Кан. – Если ты и вправду это сделаешь, будет круто! Девчонки, давайте, собирайтесь быстрее, а? Вы же ненадолго! Сделаете выбор и обратно домой!

– Типун тебе на язык и еще три на задницу, – огрызнулась я. Соседка поморщилась, но Кан только фыркнул:

– Можешь не трудиться, это сейчас лечится.

Мы шли по коридорам, спускались и поднимались по лестницам, поворачивали направо и налево. Я снова подумала, что здесь можно запросто заблудиться, когда наш провожатый свернул налево, и передо мной открылась огромная арена. Вверх от огромного поля, на котором сейчас толпились множество людей, шли скамьи, раскрашенные в пять цветов. Красный, желтый, зеленый, голубой, черный. И такого же цвета была одежда людей на скамейках. Красные плащи на красном поле, зеленые – на зеленом, черные – на черном. Я подумала, что черный цвет стройнит, и удивилась своим мыслям. Почему именно черный, а не зеленый или желтый? Хотя мне, как подлецу, все к лицу. На арене стояли люди в самой разной одежде.

– Иди туда, к ним, – подтолкнул меня Кан. – Ни пуха, ни пера.

– К черту!

Сильный толчок вмял меня в толпу вместе с соседкой. Я тут же развернулась, собираясь дать нахалу подзатыльник, но было поздно. Люди зашумели, заволновались. Потом все стихло. На трибуне прямо перед нами появился директор Магического Универа.

– Друзья мои! Маги и ученики магов! Люди и не-люди! – провозгласил он. Голос его, негромкий, но отчетливый, был великолепно слышен во всех концах площади. – Сегодня вы собрались искать здесь свою судьбу. Я надеюсь, что нам не придется расстаться ни с одним из вас. Но я сразу же напоминаю вам, что, если у вас что-то и не получится, это не страшно. Через пять лет каждый из вас может попытать счастья снова. Сейчас вы построитесь в шеренгу, а я стану называть факультеты, на которых вам предстоит учиться. Если вы чувствуете, что именно это – ваше призвание, вы должны сделать шаг вперед. Потом вы по очереди будете подходить к Определяющему Кристаллу и дотрагиваться до него. Если вы выбрали неправильно, кристалл останется белым, а вы молча уйдете, надеюсь, чтобы вернуться сюда еще раз. Если Определяющий Кристалл признает вас и засветится, я назову учеников, которые возьмут над вами шефство на первое время, покажут вам Универ и расскажут о нашей жизни. Прошу не толкаться и подходить по очереди. Любой затеявший ссору будет выкинут за порог. Все ясно?

– Ясно! – крикнула я, но мой голос потонул в шуме согласий. Директор Универа медленно поднял руку. Толпа расступилась, и я увидела простую белую глыбу, лежащую на зеленой траве.

– Факультет лекарей! – провозгласил Антел Герлей.

И цепочка людей медленно потянулась к глыбе. Я хорошо видела, как первый человек подошел к простому куску кварца и дотронулся до него. Белый камень заискрился мягким голубым светом. Человек отнял руку и свет погас. Со скамьи поднялся юноша в голубом плаще, подошел к человеку и то-то сказав ему, потянул за собой. А к камню уже притрагивался следующий. Я стояла на месте. Лекарем я быть не хотела. Увы. В моем сердце нет необходимых для этого жалости и терпения. Все они были израсходованы на мою бабушку, милую даму, которая просто обожала болеть и лечиться. Нет, я не хочу сказать о ней ни одного дурного слова, но всему есть предел! Например, когда ваша бабушка вызывает врача и на полном серьезе объявляет ему:

– Доктор, у меня, наверное, перелом позвоночника!

Ей-же-ей, я жалела об отсутствии фотоаппарата. Лица врачей, услышавших это сообщение, были просто неописуемы. Квадратные глаза и отпавшая челюсть. Медики спешили выписать ей какое-нибудь лекарство тысячи за две рублей стоимости и сматывались со скоростью кометы. К счастью, покупать все эти таблетки нам не приходилось. Бабушка не до такой степени любила болячки, чтобы тратить на них всю пенсию.

– Факультет временной магии!

Я огляделась. На площади осталось не больше половины людей, которые были здесь с самого начала. Неужели на медиков такой большой спрос? Моя соседка тоже исчезла с площади. Тоже стала лекарем? Хотя она же к этому и стремилась. Теперь камень вспыхивал светло-желтым огнем. Магия. Она была везде, она текла и струилась, пощипывала кончики пальцев и приятно холодила кожу, ей был пропитан сам воздух на арене, и что-то раскрывалось внутри меня, стремясь на свободу. Иногда камень не вспыхивал. Тогда к обиженным людям подходили субъекты в черном и уводили их прочь. Кто-то из неудачников шел спокойно, многие плакали.

– Факультет стихийной магии!

На поляне преобладали алые тона. Но на факультет стихийной магии людей шло гораздо меньше, чем в лекари. И в основном мужчины.

– Факультет изучения иных форм жизни.

Камень, вспыхивая нежно-зеленым цветом, сливался с травой. Рядом со мной оставалось двенадцать человек, когда Антел Герлей объявил:

– Факультет боевой и практической магии.

Я огляделась вокруг. Двенадцать мужчин, я – тринадцатая и последняя в шеренге. Больше на всей арене никого. Мужчины стали поочередно прикасаться к камню. Он окрашивался в черный цвет то ярче, то светлее, три раза он вообще не зажегся, и неудачников тут же увели прочь. Наконец я осталась одна. Странное дело, раньше мне было бы неприятно всеобщее внимание, сейчас же меня словно какая-то сила вела. Кто-то большой шагал рядом со мной к камню, и его присутствие успокаивало меня. Я уже не владела своим телом. Мной управлял кто-то другой, но это было даже приятно. Он поднял мои руки и положил их на камень. Черным огнем полыхнуло так, что я зажмурилась. Осторожно убрала руки и только потом открыла глаза. Камень медленно и словно нехотя светлел. Я увидела отвисшую челюсть Верховного Колдуна и постаралась максимально адресно подумать: «Она всех вечно удивляла, такая уж она была».

Антел Герлей звучно захлопнул челюсть и прокашлялся.

– Кан! – рявкнул он. – Доставь ее в мой кабинет немедленно!

Ко мне подошел кто-то, взял за руку и потянул с арены. Я не сопротивлялась. У меня голова шла кругом. Голос Ведуна позади вещал что-то утешительное на тему второй попытки через пять лет.

– Ты спишь или как? – раздался над ухом веселый голос.

– Или где! – рявкнула я. – Что надо?!

– Это не мне, а тебе надо в кабинет шефа.

– Извини, совсем забыла, – покаялась я и впервые посмотрела на своего собеседника как на человека. У него были веселые голубые глаза, светло-русые волосы и россыпь веснушек на носу. Черное ему просто удивительно не шло.

– Никогда бы не поверил! – признался Кан. – Так что получается, директор проспорил тебе полстипендии? С тебя бутылка!

– Если меня еще примут.

– А куда они денутся? Твой выбор совпал с выбором силы, теперь даже Вечный Свет тебе не помешает.

– Вечный Свет?

– Это вы потом будете проходить, на богословии. Религия Тьмы, религия Света… В общем, всякой твари по паре.

– Слушай, а почему на ваш факультет никогда не принимали женщин?

– Да нипочему! Официального запрета на это нет. Просто так повелось! Считается, что для женщин проще лечить, чем убивать.

Я потерла виски. Голова у меня шла кругом. Неужели это все по-настоящему?!

– Я тебя уверяю, это более чем по-настоящему, – ухмыльнулся Кан. – А ты часто думаешь вслух?

– Когда у меня шарики заходят за ролики, мне становится по фигу, как я там думаю! И вообще, некрасиво подслушивать чужие мысли!

– Ладно тебе, не переживай! Сейчас подпишешь договор, получишь новое имя, и пойдем за одеждой и твоей первой стипендией. Все будет пучком!

Легко ему было говорить. А мне каково?! Я даже не успела поступить в Универ, зато успела поспорить с директором, выиграть пари и напроситься на факультет, на который женщин просто не принимают. Не проще ли будет избавиться от меня, чем разбираться с таким сомнительным счастьем?

С этим вопросом в голове я и вошла в директорский кабинет.

– Не проще, – тут же ответил Антел Герлей, кивая мне на кресло. – Садись, и давай поговорим.

Я повиновалась и уставилась на него преданными глазами.

– Могу заверить тебя в тысячу триста сорок второй раз: ты не спишь, не ударилась головой о дерево и не наелась мухоморов с последующими галлюцинациями. Ты действительно в другом мире и хочешь не хочешь, пробудешь здесь еще лет десять. После десятого курса особенно способные уже смогут проходить между мирами. А что-то мне подсказывает, что в отстающих ты не окажешься. Теперь об условиях. Каждый лунный круг студенты получают стипендию в десять золотых. Столько же отправляется и их семье. Лунный круг, поясняю, это ровно двадцать восемь дней. Десять золотых на ваши деньги примерно равны пятидесяти тысячам российских рублей.

– Но это же очень много!

– Для нас получение золота уже давно не проблема. Философский камень мы, конечно, не изобрели, он невероятно сложен в получении, а ингредиенты для него иногда дороже золота, так что он себя попросту не окупает, но мы не бедствуем. Универу принадлежит кое-какая земля, а наши услуги довольно дорого оплачиваются. Да и цены здесь повыше, чем в вашем мире. Поверь, стипендии никогда не хватает. Но теперь поговорим о том, что важно в данный момент. Ты еще не выбрала себе имя?

– Нет.

– Тогда в следующие пятнадцать лет будешь Ёлкой.

– Ёлкой?!

– Да. Тебя же зовут Юлия? Леля? Но это имя тебе не подходит. А вот Ёлка – в самый раз. Да и с твоим именем не очень созвучно, значит, порча не подействует даже случайно.

– А почему дерево?

– Будешь вредничать – попрошу всех называть тебя Сосной. Или Дубом.

– Не все то дуб, что дерево… Ёлка…

Я примерила это имя на себя. Ель, Ёлка, Ёлочка… А что, вполне!

– Вот и отлично, – предупредил мое согласие Ведун. – Далее, ваши пятнадцать золотых, госпожа ученица магов. Обычная стипендия – десять, но с проигрышами у нас принято расплачиваться как можно скорее, учтите на будущее, ученица. Одежду получите бесплатно на складе, правда, там только мужская, а женскую вам дадут в начале следующего лунного круга. Когда сошьют. Но вас ведь мужская одежда не пугает? – Я помотала головой. – Вот и отлично! Напишите письмо родным, я отправлю его в ваш мир. Откуда вы хотите, чтобы оно пришло?

Я подумала и выбрала наиболее спокойную страну:

– Из Англии.

– Отлично! У нас много учеников из Англии. И последнее. Необходимо подписать договор.

– Кровью? – плоско пошутила я.

– Кровью не надо. Хватит черных чернил. Прочтите.

Договор был коротким, и запомнила я его почти дословно.

ДОГОВОР

Подписанный 37-го летня 6004 года от закрытия ворот и 156494 года от основания Магического Универа Верховным колдуном и директором Магического Универа Антелом Герлеем и ученицей мага с инициалами Ю.С., носящей в этом мире имя Ель. Данная ученица на двадцать первом году жизни с настоящей секунды считается полноправной студенткой факультета боевой и практической магии и принимает на себя все права и обязанности, соответствующие данному статусу (см. Кодекс поведения, свод прав и обязанностей ученика мага от 153492 года, исправленный и дополненный).

ПОДПИСЬ ДИРЕКТОРА

ПЕЧАТЬ УНИВЕРА

ПОДПИСЬ УЧЕНИЦЫ.

Верховный колдун взял изящное золотое перо, расписался и протянул мне вместе с договором. Я лихо черкнула: «ЁЛКА» в нужном месте и отдала бумагу обратно. Антел Герлей свернул его и убрал в ящик стола. И кивнул мне:

– Наклонись ближе.

На мою шею скользнула холодная тонкая цепочка с черной пластинкой. Я скосила глаза, пытаясь рассмотреть ее. На пластине было выбито несколько изящных рун.

– Магический Универ. Ель. Что это?

– Вроде опознавательного знака. Такое все носят. Кстати, он не снимается. Только через пятнадцать лет.

– Это на случай, если меня кто-то съест? – поняла я. – Чтобы было по чему опознавать?

Развивать эту тему Антел Герлей не пожелал и махнул на меня рукой:

– Все. Остальное расскажет и покажет Кан. Ты свободна.

– До свидания, – попрощалась я, сунула первую стипендию в карман и направилась к двери.

– Не туда, – поправил меня директор. – Вон в ту дверь. Кан уже ждет там.

– А что за той дверью? Голодный вурдалак?

– Гораздо хуже, – ухмыльнулся директор. – За той дверью очередь из двухсот двенадцати поступивших, которым не терпится подписать свой договор.

Я кивнула и улетучилась за дверь. Кан стоял, прислонившись к стене и насвистывая какой-то незнакомый мотивчик. При виде меня он прекратил работать колонной и подмигнул:

– Ну что, подписала свою кабалу?

– А то. Будем знакомы, меня теперь зовут Ёлка.

– Держи пять, Ёлка! Кстати, тебе это имя чертовски идет!

– Кан, а ты из какого мира? Техники или магии?

– Мы практически соседи, Ёлка. Только ты, по-моему, русская, а я поляк.

В географии я разбиралась слабо, а Польшу знала в основном по книгам Хмелевской, которую почитывала моя бабушка в свободное время, приговаривая: «Брехня, но посмеяться можно». В чем и призналась Кану. Он немного обиделся, и я минут пять слушала лекцию на тему: «Польша – это хорошо, а Россия – плохо». Я, в свою очередь, ни обидеться, ни поссориться с Каном не успела. При очередном повороте за угол нас окружила толпа, целиком состоящая из мужчин в черных плащах. Кажется, это все были студенты с моего факультета. Молчание длилось несколько минут, прежде чем я успела разозлиться и открыть рот.

– Ну и чего вы смотрите на меня, как на обезьяну в зоопарке?! У меня что, третья пара ушей выросла?!

– Да нет, – протянул кто-то в толпе. – Слушай, а кто ты такая?

– Человек прохожий, обшита кожей! Неужели не видно?!

– Да не в этом смысле!

– А в каком?! – медленно зверела я.

– Что ты сделала, чтобы Кристалл тебя распределил к нам на факультет? – спросил уже другой голос.

– Ничего! Подошла и положила руки!

– Но так не бывает! Боевая магия вообще не для женщин!

– Твое счастье, что я вообще никакой магией пока не владею! – обиделась я. – А то бы я тебе лично показала, где раки зимуют.

В толпе засмеялись.

– А что ты сделала с директором?! Это же нарушение всех традиций?!

– Да ничего я не делала, – невинно захлопала я глазами. – Просто сегодня с утра я вылезла из комнаты через окно, пошла гулять, пару минут мы поболтали с Каном, потом меня отловил директор, и мы с ним, не сходя с места, поспорили, что я, ничего не зная, поступлю именно на тот факультет, на котором женщин раньше не было. Ну и я выиграла.

– Круто начинаешь! – протянул один из парней, стоящих рядом со мной, невысокий темноволосый крепыш. – Будем знакомы, Кесс.

– Давай пять. Меня нарекли Ёлкой.

Кесс сжал мою руку так, что пальцы едва не сплющились в монолит. Мне очень захотелось взвыть от боли, но я промолчала и потихоньку отделила их друг от друга. Через это просто надо пройти. Или я стану «своей девчонкой», можно «своим парнем», или… О второй возможности лучше просто не думать. Кесс хлопнул меня по плечу.

– Нас мало, но мы в тельняшках, Ёлка. Пошли, получишь одежду, и мы тебя познакомим с нашим родным и любимым Универом.

– Заметано! – с восторгом согласилась я.

Мы успели получить у жутко неприветливой кладовщицы три комплекта одежды – лосины и туники черного цвета, один комплект парадный, один зимний, один летний, два плаща – осенний и летний, зимнюю куртку, две пары сапог и сандалии на деревянной подошве, все веселенького черного цвета. Плюс сумка и пояс. При этом мне сообщили, что «бабы совсем стыд потеряли», что «не напасешься на всякую голытьбу» и что «следующая выдача через год и три дня, и не вздумайте прийти раньше».

– Повезло тебе, – фыркнул Кесс. – Обычно у этой грымзы новых вещей шиш допросишься!

– Женская солидарность сработала, – пожала я плечами.

Собственно, и вещи секонд-хэнд меня бы не шокировали. Свою любимую ветровку, явно не ношенную, я купила именно в секонд-хэнде за двести рублей, и это было примерно на полторы тысячи дешевле, чем на рынке. Мы, то есть я, Кан, Кесс и еще несколько десятков парней, перетащили мои вещи из комнаты, которую мы делили с девчонкой из Новосибирска, в другой конец здания. Причем трое тащили, а все остальные развлкались в меру своей фантазии, строя предположения о моем будущем. Я огрызалась.

– Наше общежитие именно здесь, – объяснил Кан. – А то, наверное, отдадут лекарям. У них, как всегда, перебор. Триста с хвостиком человек приняли. А к нам больше пятнадцати человек за раз не попадает. Раньше, говорят, здесь и не-люди учились, но сейчас их почти не бывает. Но это из-за нашего короля. Он у нас горячий сторонник чистой крови.

Я не стала вникать в тему.

Моя новая комната ничем не отличалась от старой. Та же обстановка. Только раскрашено все в цвета ночи. Ну и второй девушки в ней не предвиделось. А парня ко мне подселить было нельзя. Я этому только обрадовалась. Иногда одиночество необходимо. Ребята подождали снаружи, пока я переодеваюсь, и потащили меня на скорую руку знакомиться с Универом.

Если вкратце, Универ вполне тянул на какой-нибудь райцентр по числу студентов. Он состоял из нескольких корпусов, соединенных переходами и обнесенных высокой кирпичной стеной. В центре находилось самое старое здание Универа, говорили, что его построили сами основатели. Там обычно шли занятия. Вокруг стояли еще шесть корпусов общежитий: для лекарей, временщиков, нечистиков, стихийников и самоубийц (так в просторечии именовался наш факультет) и шестое – для преподавателей. Оно было заполнено примерно наполовину. Кто-то из учителей жил здесь с семьей, кто-то предпочитал держать семью вдали от себя, кто-то еще не обзавелся второй половиной и потомством. Еще были несколько стадионов для тренировок, две полосы препятствий, пруд и речка, петлей охватывающая нашу территорию. Объяснив мне все это в темпе вальса, ребята потащили меня в столовую. Сегодня, в честь новых мучеников науки, устраивался пир. И пропускать его не стоило. За соседним столом я увидела и свою бывшую соседку, уже в нежно-голубом наряде факультета лекарей.

– Привет медикам, – помахала я рукой.

– Привет бойцам! – улыбнулась она. – И как тебя теперь зовут?

– Ёлка.

– А я – Береза.