Таёжный перегон

 
Опять на коне,
И дорога ясна.
Опять по тайге
Куролесит весна.
Играют ветра
Этот старый мотив,
Играют ветра
Буйным пламенем грив.
 

А. Попов

© Гадиятов В.Г., 2020

© ООО «Издательство «Вече», 2020

© ООО «Издательство «Вече», электронная версия, 2020

Сайт издательства www.veche.ru

Пролог

В газете месячной давности, пришедшей заказным письмом из Якутии, Антон Демин увидел заметку об открытии рудника, законсервированного более пятидесяти лет назад. Знакомый журналист Александр Петров, занимающийся историей ГУЛАГа, сдержал слово: прислал отчет о своей командировке на Колыму. В числе приглашенных был он и жена Татьяна, но поехали только ее мама и брат.

По долгу службы на второе открытие месторождения прилетел сам губернатор, устроивший из этого настоящую пиар-кампанию. На одной фотографии он стоял с каким-то камнем в руках в окружении большой свиты. Из текста репортажа следовало, что это оловянная руда из забоя штольни. Другой снимок запечатлел губернатора с пожилыми женщиной в строгом, но элегантном платье, и высоким мужчиной в офицерской форме. Ниже было написано:

«Губернатор В.С. Кравченко с А.В. Федоровой (в девичестве Симоновой) и Н.В. Симоновым, детьми начальника рудника “Оборонный”, репрессированного в 1950-х годах».

В газете Демин прочитал, что Николай Симонов рассказал, как они узнали о судьбе своего отца.

«О нашем отце практически ничего не было известно. Мама говорила, что он добровольцем ушел на фронт, а после войны его отправили на Север. До войны отец закончил Горный и работал на Колыме, на разведке какого-то месторождения. “А теперь ваш отец командует большим рудником, – часто повторяла мама. – Скоро он приедет домой и останется с нами насовсем”. Но потом письма от отца приходить перестали, мама не знала, что думать. Написала в Магадан, где находилась администрация “Дальстроя”, в системе которого он работал. Долго не было ответа. Мама отправила запрос даже в Москву, в какое-то министерство. И только после этого из Магадана пришло письмо. На фирменном бланке там было напечатано, что Симонов В.Т. пропал без вести при невыясненных обстоятельствах, а рудник, которым он руководил, ликвидирован ввиду закрытия управления.

– Круг замкнулся, – остановив брата, продолжила Анна Федорова. – Выяснять, как и где пропал наш отец, было не у кого. Первое время мама хотела поехать в Магадан, чтобы все узнать на месте, но так как это очень далеко, осталась дома. Так и жили до последнего времени, не ведая о том, что с ним случилось.

От нахлынувших воспоминаний Анна Васильевна прослезилась и замолчала. Успокоив сестру, продолжил Николай Симонов:

– Несколько лет назад мне принесли заказное письмо из Якутска. Я еще подумал: “Наверно, от племянницы, Аниной дочки, ведь она с сыном уехала на полюс холода. Потом смотрю, отправитель незнакомый. Думаю, может, ошиблись”. А у самого, знаете, сердце заколотилось, и в этот момент перед глазами возник отец. Такой он молодой, как на семейной фотографии, но только почему-то в военной форме. Может, потому что я полжизни проносил погоны. И у отца, знаете, вся грудь в орденах и медалях. Мистика, не правда ли? Представить себе трудно, но это факт. Мгновенное видение имело под собой место. В письме было написано, что на рудопроявлении “Оборонное” при проведении геолого-ревизионных работ найдены награды В.Т. Симонова, то есть моего отца. Кроме того, там был серебряный портсигар и его прощальное письмо. Вот так благодаря геологам приоткрылась завеса тайны.

Анна Федорова рассказала, как они трудно жили без отца и все надеялись, что он вот-вот вернется. Можно сказать, в надежде на встречу прошла вся жизнь. Сейчас у нее замечательная семья, дочка и внуки.

– К сожалению, ничего не было известно о последних днях отца, – продолжает Анна Васильевна. – Мы с Николаем подняли архивы и выяснили, что он был арестован и приговорен к десяти годам лишения свободы без права переписки. А потом его имя нашли в расстрельном списке. Сразу после суда приговор привели в исполнение. Кстати, его арестовали и судили позже получения ответа из Магадана. Значит, в то время о его судьбе они действительно ничего не знали. Теперь отец полностью реабилитирован. В своем прощальном письме он писал: “Не вините меня строго, я ни в чем не виноват, все, что я делал, делал честно. Я работал ради процветания своей страны, для которой не жалел своей жизни”. И вот спустя десятилетия рудник, которому мой отец отдал свою жизнь, будет назван его именем. К сожалению, мама не дожила до этого счастливого дня. Мы гордимся своим отцом и дедом. В заключение еще раз я хочу выразить искреннюю благодарность геологам и в первую очередь Антону Викторовичу Демину».

А вот что рассказал директор аграрно-животноводческого объединения «Заря» Константин Николаев, – прочитал Антон.

«Мы тоже имеем непосредственное отношение к открытию этого рудника. Геологи под руководством Александра Дубовика брали в нашем совхозе лошадей для работы в тайге. Мы им подобрали самых лучших и в сжатые сроки их обучили, а потом отряд провели до места работ. Проводником экспедиции был житель нашего поселка Винокуров Тимофей Прохорович, хорошо знавший, где находится заброшенный рудник. Он сохранил геологический отчет о работах, проведенных на этом “Оборонном”, и передал его геологам».

На фотографии Антон узнал коневода Костю, где он стоял в цивильном костюме.

«Надо же, он теперь руководит крупным фермерским хозяйством! Ничего не скажешь, Костя сделал ошеломляющую карьеру. Видно, взлетел на волне перестройки: как сейчас говорят, в нужное время оказался в нужном месте. Впрочем, ничего удивительного – он же заочно учился в сельхозинституте, ну и, наверно, показал себя в деле. А в то время Костя был старшим коневодом совхоза и, в общем, простым парнем. Зато теперь, видно, в интересах службы так “загибает”, что ни к чему не подкопаешься – в своем рассказе “наплел” с три короба. Совхоз тут вообще ни при чем, а он поднял его до небес. Можно подумать, что без них мы не нашли бы это рудопроявление. Надо же, в проводники нашей экспедиции записал Винокурова. Ну, Костя! На самом деле, с Тимофеем мы встретились только на месте. Конечно, в понимании простого обывателя слово “проводник” звучит очень круто. То есть это человек, который лучше всех знает район, местные тропы, повадки диких зверей и многое другое, в чем не разбираются и чего не знают городские жители. Поэтому уже по определению понятно, что без проводника не может обойтись ни одна даже самая продвинутая экспедиция. Вот и появился этот самый “проводник”. Во времена великих географических открытий и даже относительно недавно, когда еще не было ни топографических карт, ни аэрофото- и космических снимков и, естественно, никто даже не мог себе представить, что ориентироваться можно будет по какому-то навигатору, проводник был незаменим. Но сейчас времена изменились, и тем не менее от хорошего провожатого, можно сказать лоцмана таежного края, никто не откажется. А про отчет Костя зря сказал. Наверно, от Тимофея и узнал о нем».

На заднем плане фотографии Антон рассмотрел штольню, в которой они провели опробование и нашли награды начальника рудника. От внезапно накатившего волнения, газета в руках задрожала, текст замелькал перед глазами.

«Да, это точно месторождение “Оборонное”, – справившись с волнением, подумал он. – Где-то под этой сопкой, с которой журналист Петров сделал снимок, стоял дом Симонова. Там он и спрятал свое прощальное письмо».

Демин внимательно вглядывался в газетные фотографии и даже не заметил, как вышел на балкон. До него донесся тонкий аромат разноцветных петуний и львиного зева, свисавших из длинных ящиков, которые он закрепил со всех сторон перил новой московской квартиры. Вечером на балконе было больше света, и на фотографиях он рассмотрел другие детали.

«Ты смотри, они уже запустили дробилки и пригнали какую-то технику! – воскликнул геолог. Вдали виднеется вертолет, на котором прилетел губернатор с командой. – А мы пришли туда своими ногами с четырьмя связками лошадей. Ох, и достались же они нам! В совхозе дали таких “дикарей”, каких свет не видывал. Вообще тот перегон был самым тяжелым в моей геологической практике. Порой даже Дубовик стонал, хотя не показывал вида, а про рабочих говорить не приходится».

День клонился к закату, солнце спряталось за соседним домом, на улице сразу похолодало, воздух наполнился влагой. Во дворе мальчишки играли в футбол, крики игроков и их болельщиков разносились по всей округе, слышались удары мяча. Хлопнула входная дверь, это Татьяна с дочками пришла из школы.

– Танюша, смотри, я получил газету с репортажем об открытии «Оборонного», – радостно воскликнул Антон.

Она его обняла.

– Наконец-то. Жаль, что мы туда не попали, но твоя диссертация сейчас важнее. Только что звонил Алешка, сказал, что задержится в художественной школе.

– Пусть занимается. Ведь ему на будущий год поступать в архитектурный.

«Надо же, как быстро пролетело время! На тот длинный таежный перегон я совсем не собирался, выпала такая планида», – вспомнилось о давно минувшем.

Глава 1
Первое знакомство

Все вокруг было наполнено зноем нескончаемого летнего дня. Жаром обжигал налетавший ветер, теплом отдавало от прогревшейся земли и набравших силу лиственниц, плотной стеной окруживших отвоеванную у леса поляну. В открытой низине пересыхающего болота пожух мох-сфагнум, на опушке, словно кактус, ощетинился ягель, напоминавший остов растения, которое вместе с остатками влаги покинула жизнь. Земля, только недавно сбросившая снежный покров, уже изнывала от жажды. А по небу стаей белых лебедей плыли белоснежные облака, не предвещавшие изменения погоды.

На краю поляны стояла выгоревшая и режущая глаза неестественной белизной четырехместная палатка. Среди зелени леса она казалась чем-то инородным. Возле палатки, на длинной колоде с вывороченным комлем, сидел молодой человек в новенькой штормовке защитного цвета. Незамысловатыми движениями он расплетал толстую пеньковую веревку, свернутую тугой бухтой, выглядывавшей из переметной сумы. Из стоявшей под ногами «Спидолы» разносилась ритмичная музыка, в такт которой он раскачивался из стороны в сторону, что-то напевая себе под нос. То и дело молодой человек бросал веревки на колени и отмахивался от наседавших комаров. А когда не выдерживал натиска кровососов, хватался за флакончик с «дэтой». Не жалея, он размазывал сметаноподобную жидкость по рукам, выпуклой груди, осторожно наносил на узкое скуластое лицо с пухлыми губами, широко открытыми серыми глазами и слегка вздернутым носом. Закончив борьбу с комарами, он натянул новенькую шапочку пониже.

– Теперь я вам попорчу аппетит, – не то в шутку, не то всерьез, сказал он громко. – Будете знать наших.

Пока в воздухе стоял резкий запах мази, комары с тонким гудением тучей висели над головой, не осмеливаясь напасть. Но так продолжалось недолго, и, как только действие мази ослабевало, с новой силой и, казалось, еще большей злостью накидывались на парня.

– Что, Антон, достали? – тяжело вздохнул светловолосый молодой человек с короткой стрижкой и густой жесткой щетиной на лице. – Если в тайге их будет не меньше, нам мази не хватит. Надо сказать Дубовику, пусть купит ещё. На всякий случай я отложу себе флакончик «дэты». Советую последовать моему примеру, а то, пока дойдём до места, от тебя останутся кожа да кости.

Тот молча отмахнулся. Мол, не переживай, всё обойдётся, и неожиданно резко шлепнул себя ладонью по лбу.

– Вот проклятое отродье, набросились на дармовщинку! – с ожесточением он потер укушенное место. – Вот теперь и правда достали. Да еще жара невыносимая. Так бы содрал с себя эту чертову штормовку, а из-за комарья приходится терпеть. – Антон снял шапочку и, как веером, замахал возле лица. Густые темные волосы упали на нос, закрыли глаза. – Ничего, переживём и эту заразу. Рома, комары – не самый страшный зверь, который может встретиться в тайге, – произнёс он, улыбаясь. – Вот если медведь – это уже серьезно. Я столько баек про Топтыгина наслушался, что иногда ловлю себя на мысли, а как бы я поступил в том или ином случае. Вот, например, мужики идут по узкой тропе, а навстречу мишка…

– Да ну его… – матюгнувшись, отмахнулся от него собеседник.

– Ну, смотри, дело хозяйское.

– Если думать еще о медведях, то хоть в тайгу не ходи. Главное, – обходить их стороной. Зверь сам на рожон не полезет. Да и вообще встреча с медведем, как я понимаю, – дело случая. Если очень повезёт, ты его увидишь, а можно всю жизнь проходить по тайге и ни разу с медведем не встретиться.

Из костра Роман принес красный, как перезревший помидор, гвоздь. Разжав плоскогубцы, положил на топор, служивший наковальней, и застучал молотком. При каждом ударе раскаленный металл легко поддавался, принимая нужную форму. Гвоздь глухо звенел, но по мере того как остывал, звон становился все громче. Порывы жгучего ветра приносили едкий дым, к которому примешивался запах чего-то съестного, вызывавший у Антона легкую слабость. От этого в желудке начало урчать, и он с нетерпением поглядывал в сторону палатки, возле которой горел костер.

«И чего там Стас мудрит? – с раздражением думал он о парне, колдовавшем над обедом. – Видно, решил заморить нас голодом. Сейчас пойду разбираться, надо и честь знать».

Утром дежурный задержал завтрак и, несмотря на вмешательство начальника, пришлось есть пригоревшую кашу. По всему было видно – готовить Стас не умеет.

Антон кинул взгляд в сторону палатки и увидел, что на рыжем коне к ней прискакал какой-то незнакомец в полинявшей синей спецовке и клетчатой кепке. Резко осадив коня, он кивнул Стасу и, что-то сказав, спешился. Убавив звук приёмника, Антон прислушался.

– …В посёлок ушёл. Я думаю, скоро придёт. Может, я чем-нибудь помогу? Ты же знаешь, я на все руки мастер, я все могу.

Сдерживая коня, приехавший покачал головой. По его виду Антон понял, что тот разочарован. Наглость Стаса, вообразившего себя начальником, ему не понравилась.

– Август загон закрывает. – Он показал на поляну, где был тот самый загон, о котором говорил. – Мы немного подождём, может, начальник подойдёт.

Пока Антон заканчивал расплетать веревку, незнакомец привязал коня и, махнув рукой, подозвал Августа, пришедшего следом. Поговорив между собой, они подошли к ребятам.

– О-о, работа кипит, – обращаясь к Антону, вместо приветствия уверенно сказал коневод. – Я вижу, тут новые люди.

Незнакомец по-хозяйски огляделся, снял клетчатую кепку и, помяв ее в руках, вытер лоб. Антон встал. По возрасту коневоды были не намного старше его. Мявший кепку был высок и худощав, с черными, как смоль, длинными волосами. На вид в нём можно было признать эвенка или даже эвена, но только не якута, в чем Антон был уверен. Смотрел он как-то настороженно, а когда говорил, будто пытался проникнуть в глубину души собеседника. Второй был пониже и плотней. На его улыбчивом широкоскулом лице глаза словно потерялись и блестели черными угольками. Слегка приплюснутый нос казался больше, чем был на самом деле, черные волосы торчали ежиком. На нем была такая же, как у эвенка, вылинявшая спецовка и кирзовые сапоги с подвернутыми голенищами.

«Вот этот с кепкой, видно, и есть тот самый Костя, о котором говорил Дубовик, – глядя на него, решил Антон. – Весь он какой-то жилистый и гибкий, как вьюн, минуты не может постоять спокойно. Сейчас кепку истреплет. И, по-моему, он себе на уме, не в пример крепышу».

– Давай знакомиться, – протянул он руку. – Я Костя Николаев, старший коневод этого совхоза.

Антон ответил на крепкое пожатие и представился, как делал всегда. В глазах Кости мелькнули искорки, губы разошлись в улыбке.

«Значит, я произвел достойное впечатление», – подумал Антон.

– А это Август Потапов, мой помощник, – сдерживая себя, он показал пальцем на топтавшегося рядом напарника.

Антон хотел тоже представить ребят, но Костя опередил, сказав, что они уже знакомы.

– Мы на днях приезжали, тебя еще не было. Стасик и Ромка подтвердят.

Стас, вертевший в руках поварешку, закивал головой.

– Лошадей вам пригнали, – сказал Костя. – Выбрали самых лучших, причем некоторых взяли в другом отделении совхоза.

Сдерживая себя от охватившего волнения, Антон сказал как можно спокойней, что сейчас посмотрит. Но крик души вырвался наружу:

– Долго вы морочили нам голову. Уже полмесяца надо работать, а вы только раскачались. Еще немного – и мы отказались бы от ваших лошадей.

Коневод хотел что-то ответить, но возле костра зашипело, клубы дыма взвились ввысь. Стас кинулся спасать обед.

– Ладно, зато теперь мы при полном параде, – проводив его взглядом, сказал Антон, – думаю, что не сегодня завтра двинемся на перегон.

Этого момента геологи ждали, как большого праздника, и вот так буднично и прозаично все произошло. Будто не было позади долгих разговоров у костра и сомнений по поводу получения лошадей, будто никогда не говорил Дубовик, что все будет нормально.

– Что ты вяжешь? – не влезая в разборки по поводу задержки лошадей, Костя показал на веревку, которую Антон не выпускал из рук и, словно на «автомате», плёл косичку.

Антон показал на бухту веревки, лежавшей у его ног:

– Видишь, наша веревка толстая, как канат. Такой только машины буксировать. А эта тонкая и очень прочная. Ей мы будем привязывать переметные сумы к вьючным седлам.

Костя покрутил в руках «косичку» и потянул со всей силы. Веревка не поддалась.

– Точно крепкая, однако, здорово придумали. Её даже лошадь не порвёт.

На одном конце такой двухметровой веревки, которую геологи называли вьючкой, была выведена петля, предназначенная для того, чтобы ее можно было надеть на крюк вьючного седла. Другой конец туго стягивал прочный бандаж из капроновой нитки.

– А это что за пряжка? – увидев, чем занимается Роман, переключился на него коневод.

Тот сказал, что эти пряжки пойдут на череза, которые они дорабатывают. Так ребята называли длинные ремни, которыми перетягивали вьюк. Когда через затягивали, прикладывалось значительное усилие, и обычная пряжка не выдерживала. А эта была сделана из круглого кольца, спаянного посередине. Кольцо обжимал гвоздь, служивший шпилькой.

– У тебя, Ромка, светлая голова. Далеко пойдешь, если не остановят. Такие люди нам нужны.

– Не я придумал. Это идея начальника, а я всего-навсего рядовой исполнитель. Дубовик сказал, что лучше потратить время сейчас, чем потом мучиться на перегоне – там будет не до вьючек и черезов. Сам знаешь, когда идешь ходом, каждая остановка тянет время.

Костя повертел пряжку в руках, что-то про себя прикидывая, и, не выдержав, спросил:

– А где ты кольца взял? Я бы тоже от таких не отказался.

Роман, ревниво следивший за каждым движением коневода, сказал, что их достал начальник. Антон помнил историю с этими кольцами, но рассказывать не стал.

Каждую весну накануне выезда в поле в экспедиции проводилось списание полевого снаряжения, числящегося на подотчетниках. Двор, где проходило это мероприятие, больше походил на барахолку, чем на территорию серьезного учреждения. Все вокруг было завалено выцветшими драными телогрейками, резиновыми сапогами и прочим «добром». Наряду со старьем попадались вполне приличные вещи, которые могли бы послужить еще не один полевой сезон. Списывали их только потому, что подошёл регламентированный срок эксплуатации. Среди старья Дубовик приметил кольца, закреплённые на рваных конских сумах и на потрепанном брезенте. Он хотел их снять, но снабженец забрал и небрежно бросил в общую кучу.

– Не трогай! Когда спишем, тогда и будем разговаривать, – сказал он грубо.

Больше часа Дубовик прождал, пока официальным актом оформили списание всей «малоценки», а когда напомнил про кольца, старье стали забрасывать в грузовик, чтобы увезти на свалку. Тем не менее он успел отрезать несколько колец. Но тут, словно коршун, подлетел снабженец и отчитал последними словами. Дубовик обиделся и решил его проучить.

Василий Козлов еще недавно сам ходил в поле техником-геологом, однако со временем понял, что настоящий геолог из него не получится, а такие же деньги он может заработать и в городе. Причем не сильно напрягаясь. Возможно, надавила молодая жена, выразившая свой женский каприз, а может, он дошел до этого сам. Так или иначе, а с «полями» Козлов завязал и переметнулся в кабинет. Работая в новой должности, новоиспеченный сотрудник АУПа решил получить высшее геологическое образование.

«В наше время диплом – это щит, которым можно надёжно прикрыться, – иногда проскальзывало в его разговоре, – в конце концов, неважно, что в нем написано, главное, чтобы он был».

Еще задолго до экзаменационной сессии он «растолкал» контрольные и, чтобы о нем не забывали, терпеливо напоминал. Однако в этот раз случилось непредвиденное: накануне сессии геологи вернули незаконченные работы.

– Крепкая пряжка, – одобрительно сказал Костя. – Ремень сгниет, а железка сто лет прослужит.