Я знаю, ты вернешься

Глава восьмая

Ближе к вечеру я спросила Алекса, не хочет ли он прогуляться в Арамболь.

– А что там такое? – он поглядел на меня с любопытством.

– Олег сказал, будет хороший концерт, – ответила я и, смутившись, опустила взгляд.

– Когда он успел? Мне казалось, вчера вечером он куда-то пропал.

– Я виделась с ним сегодня, пару часов назад, – я виновато улыбнулась.

– Мне пора ревновать? – Алекс строго смотрел на меня, а потом заулыбался. Я поняла, что он шутит. – Ладно, если хочешь пойти на концерт, давай. Только не пешком – поедем на мотоцикле.

– И без Шмидтов?

Он молча кивнул и отвёл взгляд. Видимо, мне не стоило вспоминать о наших знакомых, при которых я на него наорала: ему было неприятно.

Мы доехали быстро. До заката оставался час, и я предложила выпить по стакану холодного сока в кафе на берегу. Мы нашли самое малолюдное и расположились прямо на улице, под тенистым навесом. Алекс заказал креветок, я же была сыта, и потому взяла только напиток.

– Где будет концерт, о котором говорил этот придурок? – спросил Алекс.

– Он вовсе не придурок, – я посмотрела на него с укором. – Зачем ты так говоришь?

– Извини, но парень, который сбежал от проблем – это всё же придурок.

– Ты же не знаешь в чём там дело, но судишь его.

– А ты знаешь? – он усмехнулся.

– Да, но не знаю, могу ли я рассказывать об этом.

– Мне не очень-то и хотелось бы это всё слушать.

– Ну и прекрасно, – я отвернулась от него и стала разглядывать людей на пляже.

У моря на шезлонге сидел одинокий индийский мужчина, одетый в плотные джинсы и чёрную футболку, и пристально смотрел прямо на меня. Когда мы встретились взглядом, он поспешно отвернулся.

– Прости, – Алекс положил руку мне на колено. – Я не должен был так говорить, это некрасиво. Олег, может, и нормальный парень, но он мне не по душе.

Я посмотрела на него и улыбнулась. Я так любила его в этот момент, что мне хотелось сесть на мотоцикл и уехать из Арамболя в нашу хижину и быть только вдвоём.

– Хочешь, сходим к твоему другу?

– Ещё рано, думаю, чуть позже. Ближе к закату, – я вспомнила слова Олега об отце и спросила: – Алекс, а Герман, когда ты был маленький, тебя бил?

Алекс поднял на меня удивлённый взгляд.

– Нет, конечно. Почему ты так решила?

– Лестари сказала, что он был суров со всеми детьми. Я и подумала…

– Неужели ты считаешь, Герман на такое способен? – Алекс смотрел на меня как на ненормальную.

– Я не знаю, на что он способен. К примеру, я ничего не знаю о том, как вы с ним познакомились.

Алекс тяжело вздохнул и стал смотреть на море. Я решила, что он не хочет об этом говорить, но прошло несколько минут, и Алекс вдруг сказал:

– Давай я расскажу тебе эту историю, если хочешь. Но, предупреждаю, она не из приятных.

– Мне кажется, все истории нашей семьи такие, – я горько усмехнулась. – Я уже привыкла к этому. Если сможешь, расскажи.

– Что ты уже знаешь? – спросил он.

– Что твоя бабушка перед смертью написала письмо Максу, и вы поехали в Америку. А ещё что твоя мать страдала ипохондрией, и тебе запрещали даже гулять.

– Так и есть, бабушка умирала от рака и увидела Макса в шоу. Она написала ему письмо, и в один прекрасный день в нашем доме раздался телефонный звонок. Это был Макс. Он сказал, что узнал о нас от Хельги, и представился нашим дальним родственником. Макс хотел познакомиться лично и настаивал, чтобы мы с родителями прилетели в Америку. Он готов был оплатить наше путешествие. Макс умел убеждать, и вскоре мы сели на большой самолёт в аэропорту Вены, а через восемь часов приземлились в Лос-Анджелесе.

Всё здесь было удивительно для меня. Улицы, наполненные светом и солнцем, ярко одетые загорелые люди, большие машины, пальмы, растущие прямо вдоль дорог, а главное – ощущение нереальной свободы, тот самый американский дух, о котором так много говорили в Европе. Жить здесь, в городе Ангелов, мечтал каждый подросток из нашего класса. А я, самый забитый и самый несчастливый, каким-то невероятным образом сумел оказаться тут. Это было невероятно, и я никак не мог поверить в происходящее.

Герман с семьёй жил в одном из самых престижных районов Лос-Анджелеса, Бель-Эйре, в собственном большом особняке в окружении садов, парков и звёздных соседей. Я никогда раньше не видел такого богатства: мы жили более чем скромно. Мать не работала, а отец всю жизнь занимался наукой. Я смотрел на этот огромный дом, открыв рот, и не верил, что всё это может принадлежать обычному человеку, а не голливудской кинозвезде или известному музыканту. Хотя ни у кого бы не повернулся язык называть Германа обычным – он уже тогда был самый харизматичный мужчина, которого мне приходилось видеть за всю свою недолгую жизнь.

Из аэропорта нас забрал водитель, а в особняке встретил Макс и тут же предложил провести экскурсию по окрестностям. Но мать настояла, чтобы я пошёл в дом, ведь мне вредно было находиться долго на улице. Честно говоря, я был рад избавиться от её постоянной опеки, но так разволновался перед встречей с Германом, что у меня случился приступ астмы. Я смущался и краснел под его пристальным взглядом и стал судорожно искать ингалятор в рюкзаке.

– Что ты хочешь найти там? – спросил Герман строго.

– Ингалятор, – задыхаясь ещё больше, сказал я.

– У тебя астма? – Герман подошёл чуть ближе, положив большую руку мне на плечо.

Мне было страшно. Я не знал этого человека, не понимал, кто он. А его рука казалась обжигающе горячей даже через слой одежды. Я попытался сбросить её и убежать, но Герман удержал меня и сказал властно:

– Стой на месте, я помогу тебе!

Я замер, боясь пошевелиться. А через пару секунд приступ прошёл. Никогда раньше со мной не случалось ничего подобного.

– Ты можешь выбросить ингалятор, он больше тебе не понадобится, – сказал Герман и отпустил моё плечо.

Я смотрел на него круглыми глазами и не понимал, как Герман мог вылечить астму одним прикосновением. Но, несмотря на это, я сразу поверил ему. Верил, потому что чувствовал в нём силу, которой не было ни в отце, ни во мне самом, болезненном, тощем, затравленном подростке, которого избивали на переменах. А ещё, мне страстно хотелось быть таким же красивым, уверенным и жить в таком же большом доме в самом прекрасном месте на земле – Городе Ангелов.

Мы гостили в особняке Германа две недели. Всё это время мои родители провели в компании Макса. Он возил их на студию, показывал, как делают шоу иллюзий, как снимают популярные блокбастеры. Они втроём гуляли по Голливудскому бульвару и Вайн-стрит, разглядывая звёзды на Аллее славы. Макс возил их на «Линкольне» с водителем в прибрежный район Санта-Моника, где загорелые сёрферы катались по волнам, а на широкой полосе песчаного пляжа отдыхали и загорали сливки калифорнийского общества. Я узнавал об этом лишь из рассказов матери, меня не брали с собой. Она опасалась, что долгие прогулки плохо скажутся на моём здоровье. Лишь дважды я покинул особняк.

Первый раз это была поездка в Лос-Анджелесский музей естественной истории, где в монументальном мраморном сооружении с купольной крышей и колоннадой я с трепетом разглядывал скелеты жутковатых динозавров и мамонтов с гигантскими острыми бивнями. А от одного вида скелета Ти-Рекса меня бросало в дрожь так сильно, что я запомнил его зубастую пасть на всю жизнь. А второй раз отец настоял взять меня с собой на экскурсию в Калифорнийский научный центр. Отец был учёным до мозга костей, и он не мог себе представить, как можно побывать в Калифорнии и не посетить этот храм науки.

Всё остальное время я оставался в особняке под бдительным присмотром внимательного и так понравившегося родителям Германа и его племянниц: Лестари и Бяньбы. Эти дни, когда я мог общаться с Германом наедине, запомнились мне едва ли не больше, чем те, когда я выезжал за пределы особняка. Герман давал мне то, что не могли дать родители: знания и умения, которые делали меня тем, кем я так мечтал быть – здоровым, уверенным в себе подростком, который может жить без таблеток и постельного режима. Герман рассказал мне всё о Даре Рода, научил меня медитации и простому комплексу упражнений, которые нужно было делать каждое утро, чтобы Дар раскрылся. Он дал мне, хилому и больному мальчику, возможность стать таким же сильным и ловким, как и он сам, и этот дар я никогда не забуду.

Я боготворил Германа и хотел проводить с ним как можно больше времени. Я жалел только об одном: через пару недель мы должны были уехать из этого рая и вернуться в привычную унылую жизнь. Я знал, что дома продолжатся насмешки, избиения, издёвки, и я никуда от этого не убегу. Я понимал: мать не даст мне дышать без контроля и будет заставлять носить шерстяной свитер даже в тёплый день.

Перед отъездом, когда Макс в очередной раз увёз родителей на прогулку, я был не в духе. Меня всё раздражало, я отказался от завтрака и заперся в своей комнате. Герман понял, что со мной творится неладное, и спросил, в чём дело. Сначала я не хотел ничего говорить, но он убедил всё рассказать. Я объяснил, что стоит мне только вернуться домой, как жизнь снова станет чередой болезней, выдуманных матерью, и я вряд ли смогу продолжить заниматься йогой и медитацией. И значит, мой чудесный Дар пропадёт. Герман пообещал, что разберётся с этим, и сделал невозможное. С того дня мать словно подменили: она больше не пыталась защитить меня от всего на свете. Я до сих пор не знаю, как он это сделал. Возможно, поработала Лестари, но, в любом случае, мать больше не доставала меня опекой.

Вернувшись в Вену, я не просто продолжил занятия йогой, а даже записался в спортивную секцию и через несколько лет стал чемпионом по биатлону среди юниоров. Кажется, это был один из лучших периодов в моей жизни. Я обрёл силу и мог управлять ею по своему желанию.

Через два года Герман с семьёй тоже перебрались в Австрию, поближе к нам. Когда мне было пятнадцать, отец получил предложение работы из Мюнхенского технического университета. Мать с отцом уехали, оставив меня в Австрии на попечении Германа.

Алекс посмотрел на меня, немного помолчал и добавил:

– Но эту часть я тебе уже рассказывал: они уехали из-за Макса и того, что мать переспала с ним.

– Помню, – кивнула я. – Значит, Герман не был таким уж строгим?

– Он был строгим. Но при этом никогда не позволял себе переходить черту. Я, как ты понимаешь, слишком уважал его, чтобы считать строгость недостатком. Кроме того, он спас мне жизнь, что сблизило нас ещё сильней.

– Спас тебе жизнь? Я никогда не слышала об этом. А что с тобой случилось?

– Я не люблю это вспоминать, – он повёл плечами. – Я был глуп и чуть не убил себя, но вовремя опомнился и сказал Герману. Он вылечил меня с помощью Дара.

– Ты хотел покончить с собой? Но почему? Из-за матери?

– Нет, это было чуть позже. Из-за девушки, – он замолчал и стал ковырять вилкой пустую тарелку. – Не знаю, нужно ли тебе это знать.

– Я не настаиваю. Если считаешь, что мы недостаточно близки, чтобы я узнала правду, то не говори.

– У меня в жизни не было никого ближе тебя, Лиза, – он поднял на меня глаза. – Это была юношеская любовь. Пылкая и страстная. Я считал, что проведу с Ангелой остаток жизни. Найду способ справиться с Даром и, как Герман, стану возвращать энергию. Но однажды, приехав с соревнований, узнал, что мою девушку видели в компании со взрослым парнем. Я, разумеется, не поверил слухам и пошёл к ней. Ангела увиливала от ответа, и тогда я применил Дар и прочёл её мысли. Она спала с тем парнем. Хотя мне не позволяла даже притронуться к её груди и говорила, что это аморально. Это было как сэйкэн аго-учи – удар кулаком в голову, который я ещё не умел блокировать. Я ушёл от неё и решил, что моя жизнь окончена, купил таблеток и наглотался их. А потом вдруг понял, как это глупо, и пошёл к Герману.

Он замолчал и выпил сока.

– Это та девочка, что я видела в день вечеринки, когда дотронулась до тебя, да? Когда ты наорал на меня за то, что я лезу в твою голову?

– Да, – он кивнул. – Тогда я вспоминал её. Я всю жизнь считал, что любил эту девочку, но то была не любовь. И я понял это, лишь когда встретил тебя. Я всё время думаю о той ночи после вечеринки. Не прояви ты настойчивость, ничего этого не случилось бы.

– Меня и саму это порой смущает. Вынудила тебя фактически, – я потупила взгляд.

– Лиза, – он взял меня за руку. – Я счастлив, что ты это сделала. Твоя решительность помогла мне, наконец, понять, как долго я жил в иллюзии, что мне никто не нужен. Как говорит твой друг Олег, в майе. А вот, кстати, и он.

Я подняла голову и увидела Олега. В сверкающем на солнце брючнном костюме из красного шёлка с вышивкой золотом он был похож на раджу из восточной сказки, и некоторые туристы с любопытством провожали его взглядами. Олег заметил нас и помахал.

– Если тебе неприятно быть тут, – я посмотрела Алексу в глаза, – давай уедем?

– Главное, чтобы тебе было приятно, – он сжал мою руку, а потом отпустил и повернулся к Олегу, который как раз подошёл к столику. – Привет, друг. Ты одет, как на карнавал.

– Привет, я старался, – Олег улыбнулся и подмигнул нам. – Вы уже закончили тут? Хотите, посмотрим закат?

– Конечно, – Алекс улыбнулся и встал. – С радостью, приятель!

Ради меня Алекс стал любезен с Олегом, и я ощутила, как потеплело на сердце. Кто бы что ни говорил, но мой парень – самый лучший в мире, и он целиком принадлежит мне одной.

Глава девятая

Концерт давали в одном из многочисленных кафе на берегу, и он оказался очень популярным, потому что когда мы подошли, все столики были уже заняты. Я не имела ничего против того, чтобы расположиться прямо на песке или постоять в толпе, но Олег помахал официанту, и через пару минут для нас вынесли ещё один столик с тремя пластиковыми креслами и установили их близко к сцене.

– Да ты тут вип-гость, – сказала я и улыбнулась.

– Да, я тут часто бываю, и хозяева держат для меня местечко. Ребят, – он посмотрел на нас, – вы такие милые, давайте выпьем?

– Нет, Олег, извини, – я покачала головой. – Мы не будем.

– Я же не прошу напиваться, просто по рюмке рома за компанию. Что вы такие занудные? – он улыбался и переводил взгляд с меня на Алекса.

– Хорошо, – кивнул Алекс. – Я думаю, от одной рюмки нам не станет плохо.

Я удивлённо посмотрела на него, но Алекс лишь улыбнулся в ответ. Кажется, наш с ним откровенный разговор настроил его на новый лад. Я не узнавала Алекса, и мне это нравилось.

Принесли ром, колу и наш заказ. Олег покрутил бутылку в руках, а потом щедро наполнил стаканы почти до половины и произнёс тост:

– Давайте, ребят, выпьем с вами за жизнь, – он обвёл широким жестом вокруг и добавил с улыбкой:       – Она такая классная, что аж дух захватывает.

– За жизнь! – я подняла свой стакан, выпила одним большим глотком и тут же пожалела об этом. Горло обожгло, по телу пробежали мурашки, и я скривилась от отвращения.

– Закуси, – Олег подвинул ко мне тарелку с лепёшками. Сам он выпил и не поморщился.

– Олег, ты уж меня извини, но это отвратительно, – Алекс благоразумно сделал маленький глоток, но тоже скривился, отломил кусок лепёшки и закинул в рот. – Я не стану больше пить, это такая гадость!

– И всё же вы зануды, – рассмеялся Олег и принялся за еду.

Через некоторое время на сцену вышла симпатичная молоденькая девушка с короткой стрижкой и под аккомпанемент акустической гитары стала петь приятным высоким голосом.

– Это Марина, мы знакомы много лет. Жили вместе в одном районе, – зашептал Олег мне на ухо. – Голос у неё полный улёт! Да и сама она шикарная! Она раньше училкой музыки работала за копейки, а вечерами пела в ресторанах, перед пьяными уродами. Такой талантище пропадал, я еле уговорил её свалить из этой вонючей Москвы. Люблю Маринку и рад, что у неё тут всё получилось.

– Давно она выступает? – спросила я тихонько.

– Второй сезон. Я привёз её два года назад, и с тех пор она тут поёт свои песни каждое воскресенье и зал всегда битком.       Я передала всё это Алексу, шёпотом, чтобы не мешать певице, и он закивал. Олег налил себе ещё рома и вопросительно посмотрел на меня. Я хотела отказаться, но потом решила, что от ещё одной стопки хуже не будет, и кивнула. Мы выпили.

– Не напейся, – шепнул мне Алекс.

– Больше не стану, – шепнула я ему в ответ, и он поцеловал меня в щёку.

И тут к нашему столику подошёл незнакомый высокий мужчина, он положил руку на плечо Алексу и сказал громко по-немецки:

– Алекс Майне, ты ли это, мой друг!

Алекс обернулся, и лицо его расплылось в широкой улыбке.

– Дитер Ландерс! Старый развратник! Откуда ты здесь? Это мой друг по спортивной школе, мы вместе были в команде по биатлону, – объяснил он уже по-русски нам с Олегом.

Люди поворачивали головы в нашу сторону, и Алекс понизил голос и сказал:

– Я отойду в сторонку, чтобы не мешать концерту. Поговорю со старым другом.

– Иди, – кивнула я.

– Олег, – Алекс шутливо погрозил ему пальцем, – смотри, чтобы никто не увёл мою девушку, головой за неё отвечаешь.

– Буду защищать её ценой собственной жизни, командир! – Олег приложил кончики пальцев ко лбу на манер военных и улыбнулся.

Алекс ушёл. Мы ещё минут пятнадцать слушали выступление. Я пила колу, Олег налегал на ром, и вскоре его глаза стали блестеть особенно сильно.

– Я хотел бы найти свою любовь, – признался он после очередной рюмки. – Я завидую тебе, потому и говорил гадости про твоего парня. На самом деле он классный и любит тебя… Всю жизнь мечтал, чтобы кто-то так на меня смотрел.

– Ты непременно встретишь свою любовь, – шепнула я ему в ухо, – я тебе обещаю.

Олег с улыбкой посмотрел на меня и похлопал по плечу.

– Ты мне нравишься, хотел бы я на самом деле стать твоим другом.

Я смущённо отвела взгляд и некоторое время молча глядела на сцену, а потом решилась и ответила:

– Думаю, ты уже стал. И, знаешь, я очень рада, что мы встретились.

– О, какая ты милая, сестрёнка, – он чуть приобнял меня за плечи и по-братски чмокнул в щёку. – Давай выпьем рома на брудершафт.

– Прости, но я больше не могу это пить, – я с отвращением покосилась на ром.

– Давай я закажу тебе пина-уоладу, –он попытался встать, но я удержала.

– Я сама: мне надо в туалет, и заодно найду официанта и попрошу, чтобы принесли. Если Алекс вернётся, скажи ему, куда я делась, – я поднялась и тут поняла, что понятия не имею, куда идти. – А где тут туалет?

– Внутри около кухни, пройдёшь насквозь и увидишь, – Олег махнул рукой в сторону закрытой части кафе, а потом забавно поморщился и добавил: – Но он такой себе, не самый чистый.

– Ничего, переживу, – я ещё раз взглянула на Олега и ушла.

В кафе людей почти не было, всё расположились на улице и слушали концерт. За барной стойкой сидел толстый мужчина в чалме и пил чай из большой кружки – на меня он не посмотрел. Я решила, что найду официанта позже, прошла насквозь через зал и увидела длинный коридор. Тут пахло специями, и я слышала, как несколько людей о чём-то переговариваются на не знакомом мне языке. Я двинулась по коридору, стараясь не шуметь, и, к моему изумлению, вышла к дверному проёму, ведущему на плохо освещённую кухоньку, заставленную посудой. Под потолком лениво вращался вентилятор, над очагом что-то варилось в большущей кастрюле, а двое мужчин в видавших виды белых фартуках играли в подобие нард в дальнем углу и тихо переговаривались. Увидев меня, они разом замолчали.

– Туалет? – спросила я по-русски.

Один из них вышел и указал на дверь в конце коридора, а потом вернулся на кухню.

Уборная оказалась небольшой комнаткой, запирающейся на самодельный крючок. Внутри была раковина, мутное зеркало на стене над ней и дырка в полу вместо унитаза. Стараясь ничего не трогать, я сделала свои дела и вышла, толкнув дверь локтем, но она не распахнулась, а только чуть-чуть приоткрылась. Я выглянула в коридор и увидела мужчину. Он стоял прямо за дверью, придерживая её рукой и смотрел на меня – я решила, что это один из поваров, и улыбнулась.

– Sorry³¹, – я попыталась пройти, но он мне не позволил.

– So, we meet again, bitch³²!

Я посмотрела на него непонимающим взглядом, и тут до меня дошло: этот тот самый наглец из кафе, который звал меня на вечеринку и пытался облапать. У меня мороз пробежал по коже. Откуда он взялся тут, в кафе в Арамболе? И что ему нужно?

– What do you want³³? – спросила я и не узнала свой голос – он звучал слабо и напугано.

– You’ll come with me³⁴! – сказал он и схватил меня за предплечье.

– Нет, – я попыталась вырваться, но не вышло.

– Shut up³⁵! –индиец показал мне пистолет.

Я замолчала и перестала вырываться. От страха у меня подкосились ноги, и я чуть не упала, но оперлась о стену.

– Outside! Quick, march³⁶! – индиец потащил меня по коридору, всё ещё удерживая за руку.

Всё происходило слишком быстро, я не понимала, что делать. Мы прошли мимо кухни, потом через кафе и вышли с другой стороны – не на пляж, а на дорогу. Здесь стояла старая чёрная машина с правым рулём, внутри кто-то был. Я вспомнила об Алексе и попыталась послать ему мысленный сигнал о помощи, но ничего не вышло: я слишком много выпила этим вечером и совершенно не контролировала Дар. Парень распахнул дверь и хотел затолкать меня внутрь машины, на заднее сиденье, но я услышала гневный оклик:

– Эй, ты что делаешь?! Оставь её в покое! Это моя подруга!

Я обернулась и увидела Олега. Он бежал к нам, и его расстёгнутая красная рубашка развевалась на ветру, словно плащ супермена. Я испытала облегчение – Олег поможет! Они не станут с ним связываться и отпустят меня. А дальше произошло то, чего я не ожидала: из машины стремительно выскочил ещё один парень, сжимавший в руке длинный загнутый нож. Он что-то крикнул своему подельнику, подбежал к Олегу и резким ударом вогнал нож ему в живот.

– Ой, больно! – Олег отшатнулся, опустил взгляд, приложил руку к ране. – Что ты..? – начал было он, но не договорил и рухнул на землю.

– Нет! – я бросилась к другу, но не успела сделать и шага. Похититель со всего размаха ударил меня кулаком в живот, боль ошпарила, и я глухо застонала, сложившись пополам. К горлу подступила горечь, меня вырвало прямо на дорогу, из глаз хлынули слёзы. Бандит наклонился и потряс пистолетом перед моим носом.

– Shut up, slut! Get in back³⁷! – приказал он и, грубо подталкивая оружием, заставил забраться в машину, а сам сел следом. Его подельник влез через другую дверь. Мы поехали.

Я впала в ступор. Перед глазами стояло лицо Олега, и мне хотелось закричать от ужаса, но я не могла пошевелить губами. Мужчины справа и слева от меня молчали. В машине воняло бензином и потом, а во рту стоял привкус рвоты. Мы стремительно удалялись от пляжа, и я понимала, что, скорее всего, я уже никогда сюда не вернусь. По крайней мере, живой. И тут я услышала в своей голове голос отца: «Ты сильная и похожа на меня». Он говорил мне это на вечеринке, и я ему поверила. Я Одарённая и не могу погибнуть так глупо, не попытавшись выбраться.

Мне нужно было сконцентрироваться и послать Алексу сигнал. Я стала дышать спокойно и попыталась сделать то же, что делала в машине с Эдом – ведь тогда я тоже была пьяна, но у меня всё получилось. Только теперь я не молилась, я знала, что Бог мне не поможет. Это мог сделать только Алекс. Я несколько раз послала ему мысленный сигнал, не зная, слышит ли он меня. Ведь Алекс тоже выпил. Было страшно, но я не сдавалась.

Я выдохнула и попробовала услышать мысли бандитов. К моей радости я смогла различить их сквозь гул, стоящий в голове. Только напрасно я тратила силы: они думали на не понятном мне языке. Телепатия оказалась бесполезным Даром, и тогда я прибегла к последнему варианту: попыталась увидеть своё будущее. Прикрыв веки, я напрягла последние силы, и видение пришло.

Тёмный подвал, освещённый лишь тусклыми лампами без абажуров. Пол, присыпанный опилками, мягко пружинил под моими босыми ногами. Я дрожала от холода и ощущала, как саднят раны на руках и ногах, как туго стягивает шею металлический ошейник, как ломит всё тело от многочасового сидения в скрюченной позе. Мой разум сковывал страх, тупой животный ужас, от которого я потеряла волю. Кто-то с силой толкнул меня в спину, и я услышала звон кандалов, а опустив взгляд, поняла, что цепи сковывают мои щиколотки. Я ускорилась, насколько позволяли оковы, и шла, опустив голову, с равнодушным оцепенением скота, отправляющегося на бойню. Из этого места не было спасения. Меня здесь никто никогда не найдёт. Эти мысли звенели в голове и отдавались в сердце глухим эхом безысходности.

Вскоре подвал перешёл в узкий коридор, и мне в нос ударил резкий запах зверинца, а когда через несколько мучительных минут мы вышли в прямоугольное помещение, я с ужасом поняла, что пахнет вовсе не животными. Помещение было заставлено клетками с толстыми прутьями. Они стояли на возвышениях, как в зоопарке, только вот в каждой клетке сидели и стояли люди. Грязные, тощие, многие в ссадинах и кровоподтёках, они поворачивали головы, завидев нас, но тут же опасливо отводили глаза. На каждой клетке виднелась табличка с текстом который я не могла прочесть и цифрами. Где-то они были семи, где-то шестизначные. На одной из клеток – внутри неё сидела худенькая белобрысая девчонка лет шестнадцати, облачённая в полупрозрачное платье, ничуть не скрывающее её наготу, – цифра состояла из восьми знаков. Жуткая догадка заставила меня содрогнуться от ужаса: цена. Это невольничий рынок. И я тут тоже живой товар…

В одной из клеток кто-то заплакал. Я повернулась, чтобы посмотреть, и тут же воздух рассёк свистящий звук. Через мгновение спину обожгло так, что я до крови прикусила язык, а ноги подкосились, но до того как упасть на колени, я успела увидеть ребёнка, темнокожего мальчика лет десяти. Он горько плакал, сидя на полу в одной из клеток, закрыв лицо руками. Снова раздался звенящий звук плети – я сжалась, ожидая удара, но пришла спасительная чернота и видение прекратилось.

Мир дрожал, резко пах бензином и чужим потом. Я судорожно вздохнула и тут же ощутила толчок в левый бок, а когда распахнула глаза, увидела лишь клочок дороги, освещённый фарами, и коротко стриженные затылки водителя и одного из бандитов. Машина резко подпрыгнула на кочке, меня мотнуло вперёд, но похититель слева схватил меня за волосы и рывком дёрнул назад, придавая равновесие. Вспышка боли вернула меня в реальность, и оцепенение отступило. «Мне нужно отсюда выбраться, любой ценой!» – поняла я, и постаралась успокоить панику.

Я не знала, как это сделать, но крепко помнила: мой отец с помощью одного только прикосновения мог убить человека. Разумеется, я не надеялась проделать то же самое прямо сейчас, понимая, что мой Дар работает иначе, но надеялась: если очень постараться, я смогу хотя бы сбить бандита с толку и воспользоваться его замешательством, чтобы распахнуть дверь и выбраться наружу. Прыгать из движущегося автомобиля наверняка было самоубийством, но другого способа спастись я не видела. Алекс, судя по всему, так и не услышала мой зов, иначе он бы уже давно ответил.

Я снова прикрыла веки, а на следующем повороте чуть подвинулась вправо, прикоснувшись к похитителю локтем. Я не представляла, что нужно делать, и попробовала единственное, что пришло в голову: визуализировать энергию, наполняющую тело бандита. Алекс как-то говорил мне о спящей в основании позвоночника змее, её то я и представляла, только вот это ничего не поменяло. Как я ни напрягалась и ни пробовала мысленно прикоснуться к бандиту, ничего не выходило – змеи я так и не увидела. Лишь темнота, отупляющая усталость, ноющая боль в животе и кислый привкус во рту. Либо у меня не хватало сил на подобное, либо мой Дар оказался совершенно безвредным. Гнетущее чувство безысходности холодом разлилось по телу. Всё кончено, у меня не осталось ни сил, ни возможности спастись…

Меня мутило, кружилась голова, и я понимала, что ещё немного, и сознание оставит меня. Может, так оно и лучше? Не знать, что будет дальше, вырубиться и позволить этим людям увозить меня дальше и дальше от Алекса, потерять надежду, веру, человечность… И тут я услышала глухой рокот мотоцикла и встрепенулась. Так шуметь мог только наш старенький «Роял Энфилд». Я с трудом сдержала вопль радости: Алекс услышал меня!

Я затаила дыхание и принялась ждать. Четверо вооружённых мужчин против одного безоружного Алекса. Каков шанс, что он совладает с ними в одиночку и не попадёт под пулю? Я знала: он профессиональный боец, и верила в него, но всё же не была настолько наивной, потому решила помогать в меру своих возможностей. Парень, сидевший слева, – тот, что с кинжалом, – кажется, спал, а вот похититель справа, – я неожиданно вспомнила его имя: Джон, – внимательно глядел на дорогу, повернув голову к окну. На его коленях покоился пистолет, тот самый, что он совал мне в лицо, чтобы заставить сесть в машину. Мне нужно было во что бы то ни стало отобрать у него оружие. Если он сможет стрелять, Алекс обречён, а я готова на всё, чтобы не дать этим козлам убить моего парня!

Рёв мотоцикла стал громче. Через мгновение я увидела, как он обогнал нас, и приготовилась действовать. Машина резко остановилась – этого я и ждала. В тот момент, когда всех нас по инерции швырнуло вперёд, я выхватила оружие из рук оторопевшего Джона и попыталась ударить его по голове пистолетом, но промахнулась, удар пришёлся ниже, куда-то в ухо. Джон завопил, замахнулся, но я не собиралась сдаваться и снова попыталась ударить его. И тут пистолет в моей руке выстрелил, и отдачей меня отбросило назад на сидение. Рука горела, но я не разжимала пальцев, боясь выпустить оружие и позволить похитителям получить его. В глазах плясали икорки. Салон наполнил едкий пороховой дым. Кто-то кашлял. Я покосилась на Джона и поняла – он мёртв. Парень слева выхватил нож, но я не успела испугаться: дверь с его стороны распахнулась, от короткого удара в голову он осел мешком. Водитель попытался тронуться, но Алекс распахнул дверь и грубо вытащил брыкающегося парня на улицу. В ушах звенело после выстрела, потому я не слышала, что происходит снаружи, и попыталась выбраться, выпихнув из салона оглушённого бандита. Трогать Джона я бы не решилась: одна мысль о том, чтобы прикоснуться к покойнику, заставляла судорожно сжиматься желудок. И в этот момент парень, сидевший рядом с водителем, обернулся. Я завизжала и направила на него ствол. Он вскинул руку, защищаясь, резко отшатнулся и через мгновение выскочил из машины в темноту. Прошла пара секунд, и я услышала громкий крик, а потом наступила тишина.

Мне всё же удалось вылезти, перебравшись через бандита, и броситься прочь, но не успела я сделать и пары шагов, как передо мной из темноты выросла крупная мужская фигура. Я инстинктивно подняла руку с оружием, но тут же безвольно опустила её, узнав Алекса.