000
ОтложитьЧитал
Посвящается 100-летию трагических событий падения Бухарского эмирата, а также – всем героическим защитникам независимости Бухары и Туркестана, погибшим в жестокой и неравной борьбе с большевизмом…
Предисловие
Посвящается 100-летию трагических событий падения Бухарского эмирата, а также – всем героическим защитникам независимости Бухары и Туркестана, погибшим в жестокой и неравной борьбе с большевизмом…
Писать об исторических событиях в художественном произведении всегда сложно. Потому что история – это наука точная, а художественный замысел писателя допускает отход от фактов ради того или иного эпизода или сюжета и подразумевает изображение былых событий через призму видения автора, а она очень часто, если не скажу – всегда, их искажает. Кроме того, автор может и не знать всех исторических подробностей. Несомненно, он должен хорошо изучить описываемый отрезок времени по доступным ему документам, книгам или рассказам очевидцев.
Но, все же он не историк, а – писатель, и не ставит задачу написать учебник или научную статью, воссоздать доскональную картину исторического отрезка времени, о котором он говорит на страницах своего произведения. К тому же, очень часто судьбы героев книги, переплетаются с судьбами реально живших в ту эпоху людей. И по законам художественного творчества вполне допустимо некоторое вольное описание портретов исторических персонажей.
И все же, при написании этой книги я максимально старалась придерживаться правды. Но давайте обо всём по порядку. Откуда взялась эта история?
Это было очень давно. Заканчивались 70-е годы. Как сейчас пишут, – время «позднего брежневского застоя», время тоталитаризма и всеобщей цензуры.
В эти годы я сочиняла много историй про борцов с коммунистами и советской властью в Средней Азии, которые, естественно, нигде не записывала. Откуда брались эти сюжеты у девочки, происходившей из вполне лояльной к существующей власти семьи, где никогда не велись разговоры, которые хотя бы косвенно касались недовольства советской властью? И еще более странным было то, что эта девочка по своему происхождению к Востоку никакого отношения не имела. Эта загадка, которая может быть объяснена только при помощи мистики.
Многие «придуманные» мною в то время истории забывались, стирались из памяти, уходили в забвение. Но последний сюжет, первообраз тех событий, которые отражены в этой книге, не исчез, не растаял, не растворился в небытии. Он остался со мной и, мало того, он упорно просился на бумагу. Я набиралась жизненного опыта, и сюжет этот вместе со мной обретал четкую ясность и серьезность.
В те времена историческую правду добыть было просто нереально. Какое тогда было отношение к истории?
Точка зрения была всегда одна: следование социалистическому реализму, о котором можно сказать словами И. Бунина[1] из его «Окаянных дней»: «Лжи столько, что задохнуться можно… И все это от нестерпимой жажды, чтобы было так, как нестерпимо хочется»[2]. Правящей тогда партийной элите необходимо было вложить в головы подрастающего поколения сказочки о заботливых и великодушных большевиках, о добром дедушке Ленине, освободившим бедный и голодный народ от жадных, жестоких и злых помещиков, баев и капиталистов. А о том, что творил этот добрый дедушка, они, конечно, старательно умалчивали… Эпистолярное наследие Ленина, сохранившееся в архивах, красноречиво рассказывает о его «великой доброте»![3].
Советские псевдоисторики откровенно врали и злобно клеветали на борцов с большевизмом, изображая их дикими варварами, кровожадными злодеями и лихими разбойниками. Героические повстанцы именовались бандитами, басмачами, а их захватчики – освободителями и великими героями революции.
Но о своих собственных страшных преступлениях вспоминать им что-то не очень хотелось[4].
Никаких правдивых сведений об известных героях той эпохи, противостоявших советскому нашествию, ни их фотографий вообще не было. В архивах, где, как выяснилось после распада «Империи зла», сохранились подлинные документы, но в то время туда доступа не было. И поэтому, конечно, приходилось пользоваться, так сказать, «грязными» источниками, отфильтровывать правду, читать и понимать события между строк. Помогала мне интуиция. И теперь я уже могу сказать точно, что она меня не подвела.
Откуда в то мрачное и темное время я могла знать о зверствах, которые творили большевики на захваченных землях, о страшных пытках в подвалах «чрезвычайки», о грабежах, насилии и убийствах непокорных дехкан красными солдатами, о том, что захватчики разрушали мечети и мазары, а нередко превращали их в пристанища для своих диких оргий или даже в отхожие места.
Некоторые мои так называемые «выдуманные» истории впоследствии были подтверждены фактами, изложенными в трудах настоящих, истинных историков и писателей, таких, как Н. Назаров[5], А.И. Солженицын[6], С.П. Мельгунов[7],
Ахмед Заки-Валиди Тоган[8], а также архивными документами. Конечно, зло в большей или меньшей степени существовало всегда и во все времена. Но при большевиках оно достигло своего апогея, ибо сама власть, отвергающая Бога, прославляющая воинствующий атеизм, бездуховность и полнейший материализм в самой его грубой форме, не могла породить ничего, кроме Огромного Зла.
И позже, в 90-е годы, когда стало доступно для чтения произведение А.И. Солженицына «Архипелаг ГУЛАГ», я запомнила у него такие строки, которые полностью созвучны моим давним понятиям: «… на всей планете и во всей истории не было такого режима более кровавого и вместе с тем более лукаво-изворотливого, чем большевистский, самоназвавшийся «советским».
Что ни по числу замученных, ни по вкоренчивости на долготу лет, ни по дальности замысла, ни сквозной унитоталитарностью не может сравниться с ним никакой другой земной режим…»[9] Писала я эту книгу долго.
В жизни случались разные периоды – в какие-то годы мне просто было некогда этим заниматься по различным обстоятельствам. Иногда я сознательно откладывала рукопись, понимая, что в той стране, в которой тогда жила, по известным причинам писать такие вещи просто опасно, без драматичных последствий для меня и моей семьи выпустить ее в свет было невозможно.
Но тем не менее, я периодически возвращалась к книге, что-то добавляла, убирала, переделывала, хотя надежды издать тогда не было никакой. Писала в стол, видимо, интуитивно веря в наступление лучших времен, которые, все-таки, пришли!
Тогда же в 90-е годы стали доступны многие исторические документы. Но нужные для книги материалы пришли значительно позже.
Поэтому тогда я воздерживалась от издания, потому что все же не была уверена в полной правдивости изображения исторических героев.
Я искала нужную литературу и, наконец, мне в руки попались источники, в которых можно было абсолютно не сомневаться, и которые пролили свет на биографию тех реально живших людей, встретившихся в моей книге. Это, конечно, величайший вождь Лакая Ибрагимбек и турецкий офицер, поставивший задачу освобождения Бухары от большевиков – Анвар паша.
По биографии Ибрагимбека мне любезно предоставил свою книгу-исследование «Мухаммад Ибрагимбек Лакай» писатель и историк, биограф лакайского вождя Насреддин Назаров, за что ему выражаю огромную благодарность. По-узбекски я более-менее понимаю и читать ее мне не составило большого труда. А о втором персонаже Анваре паше в книжном магазине Стамбула я приобрела трехтомный труд Шевкета Сюрейи Айдемира[10] «Анвар паша. От Македонии до Средней Азии».
Мне помогала интуиция. И теперь я уже могу сказать точно, что она меня не подвела.
Откуда в то мрачное и темное время я могла знать о зверствах, которые творили большевики на захваченных землях, о страшных пытках в подвалах «чрезвычайки», о грабежах, насилии и убийствах непокорных дехкан красными солдатами, о том, что захватчики разрушали мечети и мазары, а нередко превращали их в пристанища для своих диких оргий или даже в отхожие места.
И я через автопереводчик (хотя я кое-что понимаю по-турецки) читала его подлинные письма и опираясь на эти данные, создала образ, на мой взгляд, максимально близкий к правде.
Несмотря на свой военный опыт и закалку в былых сражениях, Анвар паша остался романтиком и идеалистом. Да, он искренне хотел помочь освободить Восточную Бухару и в будущем мечтал создать великое государство, объединяющее тюркские народы Средней Азии под эгидой Турции. Но, к сожалению, в этой войне он оказался недальновидным – он не учел особенностей той страны, в которую пришел, не знал местных обычаев, понятий, убеждений и менталитета большинства населения. Перед отъездом в Восточную Бухару, Анвара пашу предупредил об этом Ахмет Заки Валиди:
«…большинство из местного населения никогда не ведало о проблеме политического единства тюркских народов, поэтому все их мысли заняты местными заботами.
Идею такого единства не приемлют даже люди, совершившие хадж[11]».
Народ не принял Анвара пашу и курбаши Восточной Бухары вынуждены были признать его главнокомандующим повстанческой армии только после приказа эмира Сейид Алимхана.
Мне помогала интуиция. И теперь я уже могу сказать точно, что она меня не подвела.
Откуда в то мрачное и темное время я могла знать о зверствах, которые творили большевики на захваченных землях, о страшных пытках в подвалах «чрезвычайки», о грабежах, насилии и убийствах непокорных дехкан красными солдатами, о том, что захватчики разрушали мечети и мазары, а нередко превращали их в пристанища для своих диких оргий или даже в отхожие места.
И я через автопереводчик (хотя я кое-что понимаю по-турецки) читала его подлинные письма и опираясь на эти данные, создала образ, на мой взгляд, максимально близкий к правде.
Несмотря на свой военный опыт и закалку в былых сражениях, Анвар паша остался романтиком и идеалистом. Да, он искренне хотел помочь освободить Восточную Бухару и в будущем мечтал создать великое государство, объединяющее тюркские народы Средней Азии под эгидой Турции. Но, к сожалению, в этой войне он оказался недальновидным – он не учел особенностей той страны, в которую пришел, не знал местных обычаев, понятий, убеждений и менталитета большинства населения. Перед отъездом в Восточную Бухару, Анвара пашу предупредил об этом Ахмет Заки Валиди:
«…большинство из местного населения никогда не ведало о проблеме политического единства тюркских народов, поэтому все их мысли заняты местными заботами.
Народ не принял Анвара пашу и курбаши Восточной Бухары вынуждены были признать его главнокомандующим повстанческой армии только после приказа эмира Сейид Алимхана.
Кроме того, естественно, в его поражении также были замешаны большевики, которые через своих агентов, подсылаемых то в армию Ибрагимбека, то к людям Анвара паши, очень постарались рассорить и разъединить лидеров, между которыми и так были весьма сложные, противоречивые отношения. Враги прекрасно знали, что против необыкновенного воинского мастерства Ибрагимбека и офицерского опыта Анвара паши, соединенных воедино, они бы не устояли.
Ибрагимбек и так не слишком доверял Анвару паше, видя в нем «джадида»[12], революционера, а после получения лжеписьма, подкинутого большевиками, он полностью удостоверился в правильности своих подозрений относительно пришедшего на их землю турка-чужеземца, и увел своих людей. Конфликт этих двух лидеров нужно было изобразить максимально правдиво, не переходя ни на чью сторону и не обвиняя никого из них. И это смогла сделать только, ознакомившись с подлинными фактами, описанными в книге Насреддина Назарова.
В истории нет сослагательного наклонения. Но, вероятно, Анвару паше, все-таки вообще не нужно было браться бы за задачу освобождения от захватчиков земель Восточной Бухары и оставить всю полноту военной власти лакайскому вождю Ибрагимбеку, которого народ очень почитал, глубоко уважал и любил. Ибрагимбек – истинный воин от рождения, хотя и не имел никакого представления об армейских институтах и академиях. Он безошибочно знал, как нужно поступить в той или иной боевой ситуации, потому что он был истинным сыном лакайского народа, у которого в вековой памяти заложены воинственность и военное чутье, оставшиеся ему в наследство от героических предков.
Именно благодаря своим природным способностям он в начале войны одержал много громких побед над большевиками. Если бы не случилось раздвоения власти, скорее всего, Ибрагимбек смог бы повернуть ход войны так, что произошел бы необратимый перелом в сторону освободительной повстанческой армии муджахидов, и история об этих днях была бы написана совсем другая.
Конечно, литературный герой всегда будет отличаться от исторического героя. Скорее всего, Ибрагимбек, который встретится вам на страницах этой книги, был не совсем таким, каким являлся в реальной жизни, но я старалась – очень старалась, относясь к нему с глубочайшим почтением, даже благоговением, изобразить его максимально приближенным к правде, какую вижу в своем понимании.
Остальные реально жившие герои: Абдулкаюм парванчи[13], тесть Ибрагимбека, телохранитель и близкий его друг Сакизбатыр, курбаши Утанбек, который, несмотря на свой юный возраст – в начале войны ему было всего семнадцать-восемнадцать лет, – возглавил вооруженный отряд в 400–500 человек и провел ряд успешных военных действий против большевиков на юге Бухарского эмирата, приемная дочь великого лакайского вождя – девушка Надира, собравшая под свое командование женский освободительный отряд и наводящая ужас на врагов, появились в этой книге только благодаря знакомству с вышеупомянутым трудом Н.Назарова. Хотя у меня раньше было желание изобразить такую героиню, которая, переодевшись в мужскую одежду, призывает народ идти воевать с захватчиками, но, сомневаясь в правдивости своей «фантазии», не решалась описать это на страницах романа. Но оказывается, действительно были в те времена смелые женщины, воевавшие наравне с мужчинами и показывающие чудеса героизма.
И, конечно же, каратегинский курбаши Фузайл Максум, самоотверженный борец с врагами, о котором просто нельзя было не упомянуть, потому что он занимал огромное место в истории освободительного движения Восточной Бухары. До сих пор, как я не искала, ни на просторах интернета, ни в литературе, мне не попалось в руки о нем ни одного более или менее правдивого документа, ни одного исторического указания, ни, тем более, фотографии. Имеются только скудные сведения о его биографии, и о нем известно только то, что он был крайне беспощаден с врагами и очень строг со своими подчиненными. Поэтому тот образ, какой вам встретится на страницах книги, пришел через какое-то особое видение, через «шестое» чувство и интуицию, которая меня до сих пор не подводила.
Остальные герои – это уже чисто плод литературной фантазии. Но для меня они все живые и реальные, потому что существую с ними много лет, можно сказать, всю жизнь, и изобразила так, как посчитала нужным.
Теперь о сюжете этой книги.
Сын богатого астраханского промышленника уже в ранней юности испытывает на себе последствия красного террора: большевики убивают его отца, лишают дома, родины. Волею судьбы он оказывается в Бухаре, до которой тоже вскоре докатываются кровавые волны большевистского переворота. Одно за другим происходит падение Хивинского ханства, затем – Бухарского эмирата. Рамазан – так зовут героя книги – уходит к муджахидам, борцам за свободу родины против большевистского владычества. Сначала он – рядовой воин, и судьба его зависит от курбаши отряда, в котором он находится. В первой части романа он участвует в великом наступлении, которое возглавил пришедший в Восточную Бухару турецкий генерал Анвар паша. Но, в последствии, узнав его ближе и тесно с ним пообщавшись, Рамазан начинает понимать: этот человек пришел из другого мира, и ему очень трудно расположить к себе местных жителей.
Рамазан с первых дней войны всей душой тянулся к главному лидеру Восточной Бухары – Ибрагимбеку. Но серьезная встреча с великим лакайским вождем и возможность сражаться под его командованием у Рамазана появляется только во второй части книги, когда он сам уже возглавил отряд бойцов и стал курбаши.
Через весь роман красной линией проходит история безответной, неразделенной глубокой любви Рамазана к своей кузине Гюльнаре, достигающая своей кульминационной трагической развязки во второй части книги. Как мы знаем из истории, в те годы борьба муджахидов увенчалась успехом. К началу 30-х годов освободительное движение в Средней Азии было полностью задушено коммунистами. Герои моей книги уходят в Вечность. Но борьба продолжилась. И вот уже республики Средней Азии обрели долгожданную независимость, рухнул коммунистический режим, а вслед за этим пересмотрелась и история повстанческого движения.
25 августа 2021 года – через сто лет после всех этих событий! – Верховный суд Узбекистана постановил реабилитировать крупного лидера повстанческого движения курбаши Ибрагимбека, министра просвещения Туркестанской автономии Носирхона туру, их единомышленников и ряд других репрессированных известных борцов за свободу.
Посетив открытый после реконструкции «Музей памяти жертв репрессий», президент Узбекистана Шавкат Мирзиеев сказал:
«Очевидно, что были репрессированы лидеры с большим потенциалом, ученые, литераторы, врачи, учителя. Они были лучшими представителями нашего народа.
Тоталитарному режиму не нужны были умные люди, которые открыли бы глаза нации, укрепили бы ее самосознание. Они провинились лишь в том, что были великими. Почти сто лет спустя справедливость восторжествовала. Восстановлены честные имена 115 наших предков, которые боролись за нашу национальную независимость и не были реабилитированы. А ведь сколько их еще?
Необходимо продолжить благородную работу, направленную на восстановление чести и достоинства патриотов»[14].
Есть прекрасный хадис[15] пророка Мухаммеда, в котором говорится: «Дела оцениваются только по намерениям, и каждому человеку достанется лишь то, что он намеревался обрести».
Видят Высшие Силы, что намерения мои были самые чистые – рассказать правду о смелых и самоотверженных муджахидах, об их героических подвигах в условиях неравной борьбы со страшным злом, которое принесла с собой большевистская власть, об их готовности погибнуть, но не склонить головы перед хищным и диким захватчиком. И писала я, как могла, с искренней душой и большой симпатией к освободительной борьбе народов Средней Азии против бесчеловечности, насилия и подавления любой свободы.
Итак, отдаю книгу на суд читателя…
За критические замечания, предложения и пожелания буду очень благодарна!
Самира Фаттах
А тех, кто кров родной покинул,
Иль изгнан был из дома своего,
Иль беды на Моем пути терпел,
Сражался или был убит,
Очищу Я от прегрешений,
В Сады введу, реками омовенны, —
Что есть награда от присутствия Господня,
А от присутствия Господня —
Есть лучшая из всех наград.
(Коран, сура 3 «Семейство Имрана», 195)
Часть первая
Потомок Хаджи Тархана
Те, перед кем ковер страданий постлало горе, – вот кто мы!
Те, кто скрывает в сердце пламень и скорбь во взоре, – вот кто мы!
Те, кто игрою сил враждебных впряжен в ярем судьбы жестокой,
Кто носится по воле рока в бурлящем море – вот кто мы!
(Рудаки)
1
Молчала узкая горная долина, едва освещенная светом молодого месяца. Безмолвно и торжественно обступили ее могучие хребты, такие призрачные и таинственные в лунном свете, темными громадами вплотную надвинулись на нее. Над лагерем проплывала ночь, овевая людей морозным дыханием, родившемся где-то среди далеких снежных вершин. Было очень холодно. Но усталые люди, измученные тяжелыми боями и долгими переходами по крутым тропам среди отвесных скал, спали крепким сном.
Два дня назад муджахиды встретились с конным разъездом красных, вышедшим в разведку, следом за которым шел крупный вражеский отряд, но Хакимбек дал приказ беречь боеприпасы и не принял бой. Что задумал на этот раз хитрый и многоопытный курбаши – непонятно. Почти сутки уходили они от преследования, хотя сил для сражения хватило бы с избытком. И теперь наступила возможность предаться живительному сну.
Рамазан сидел у костра. От тлеющих углей еще поднимался теплый воздух, отдавая благодатным запахом арчи[16]. Но этого явно было мало, потому что холод давно проник в самые дальние уголки его души, превратив в ледяной комок сердце. Очень хотелось спать. В глаза точно песка насыпали. Тяжелая голова клонилась на грудь. Порой какие- то неясные образы уже начинали заволакивать сознание, тогда он спохватывался и выпрямлялся.
«Нельзя спать, – говорил он сам себе. – Нельзя…»
Но глаза снова закрывались.
Вечером мулла Максуд, чья очередь была дежурить в эту ночь, уговорил Рамазана посидеть у костра вместо него.
– Покарауль, братишка… Век благодарен буду! Ты молодой еще, что тебе стоит! Я в твоем возрасте вообще не спал… В середине ночи разбуди меня, я тебя сменю… – пробормотал он уже в полусне.
Рамазан не стал отказываться. Сидя в одиночестве среди безмолвной тишины ночи, он задумчиво смотрел на пляшущие языки пламени, время от времени подбрасывая в костер сухие ветки. Но когда запас хвороста кончился и огонь потух, смертельно захотелось спать.
Не в силах больше бороться со сном, Рамазан поднялся на ноги, прошелся несколько раз туда и обратно около тлеющих углей, еще отдававших пространству немного тепла, и снова опустился на старую маленькую кошму[17], постеленную у костра. Сон слегка отступил. Рамазан вздохнул и приготовился к долгому ночному бдению.
Он поднял глаза к небу и замер, пораженный величественной красотой. Месяц уже почти скрылся за причудливой линией горного хребта, небо опустилось низко, звезды, холодные и чистые, сияли над самыми вершинами. Крупные, лучистые, как бриллианты, они висели в черной пустоте и, глядя на них, казалось, можно ощутить плавный полет Земли в бездне мирового пространства. С ледяным равнодушием смотрели звезды на землю, совершая свое извечное движение. И не было им никакого дела до земных радостей и горестей.
Рамазан вспомнил другие звезды, которые светили ему до сих пор из его, ставшей уже далекой и призрачной юности. Там, на его родине, в Астрахани, небо казалось выше и звезды были золотистые, теплые и ласковые, но они виделись более далекими, чем здесь. В минуты отчаяния, когда Рамазан бродил по ночному саду, космические огоньки мигали ему любопытными пушистыми глазками, точно утешали. Звезды его родины…
Суждено ли будет еще хоть раз взглянуть на них?
В одно мгновение Рамазан перестал чувствовать пронизывающий холод ночи и безмерную усталость. Перед его взором уже качались на необъятных жарких волжских просторах легкокрылые паруса и слышалось шуршание прибрежных камышей.
Астрахань, Астрахань! Город, где прошло его детство, где он был счастлив – недолго, всего лишь миг, но миг такой яркий и чистый, как след падающей звезды.
Вернется ли он когда-нибудь в милые сердцу родные края? Увидит ли?
Второй год сражается Рамазан с большевиками в отряде муджахидов курбаши Хакимбека. Второй год идет кровопролитная война, которая, как ураган, ворвалась в каждый кишлак, в каждый дом. И никто не сможет сказать, когда наступит ее конец.
«Величие победы измеряется ее трудностями», – любит часто повторять Хакимбек. И Рамазан терпеливо переносит все тяготы военной жизни – и голод, и холод, и опасность каждый день потерять самое дорогое – жить и дышать.
И все же удача не всегда сопутствует их борьбе. Сколько еще жертв понадобится отдать войне? Сколько праведной крови должно пролиться? Мысленный взор Рамазана теряется в бесконечной дали грядущих лет. Будущее так тревожно, так зыбко-туманно, как мираж. Курбаши и ишаны обещают скорый разгром Красной армии, тысячи проклятий посылают на головы ее главарей. Ибрагимбек, которому эмир Алимхан дал все полномочия главнокомандующего, уже добился серьезных успехов. В народе даже начали ходить различные легенды о его удали и храбрости. Но борьба была тяжелая, медленная. Красные еще не ушли с туркестанской и бухарской земель и эмир еще не вернулся в Бухару.
Рамазан очень надеялся на Ибрагимбека. Но у курбаши их отряда на этот счет имелось другое мнение. Хакимбек почему-то не доверял Ибрагимбеку. Возможно, даже не ему самому, а его тестю Абдулкаюму парванчи, который и привел в самом начале войны молодого джигита Ибрагима в свой отряд, а потом, видя его способности, врожденный военный талант и смелость, сделал своим заместителем. Рамазан не знал всей истории, но слышал, что-то нехорошее когда-то произошло между Абдулкаюмом парванчи и Хакимбеком, и, помня давнюю ссору, Хакимбек не пожелал присоединиться к его отряду. Но весной в одном из боев под Дангарой Абдулкаюм парванчи был тяжело ранен и Ибрагимбеку пришлось на время встать на его место. Здоровье Абдулкаюма ухудшалось и, понимая, что теперь он уже не воин и не сможет активно участвовать в сражениях, окончательно отдал все полномочия Ибрагимбеку.
Одержав многочисленные победы над красными, Ибрагимбек очень быстро показал себя настоящим, зрелым главнокомандующим, истинным борцом за веру и за освобождение Восточной Бухары. Поэтому в последнее время он стал пользоваться у эмира особым почетом и тот пожаловал ему звание токсаба[18], часто отправляя ему теплые, поддерживающие боевой дух послания.
Через некоторое время народ Гиссарской долины выбрал его своим беком[19], и, в честь этого события и, чтобы поднять дух людей и немного разнообразить такую страшную и безысходную жизнь, Ибрагимбек, решив порадовать их, устроил всенародный праздник с яркими зрелищами. Находились такие, кто осуждал его за подобные действия в тяжелые военные времена. Но Рамазан хорошо его понимал – чтобы поднять дух народа, иногда нужно заставить людей на миг забыть об ужасах войны. Ведь, еще Абу Али ибн Сина[20], великий табиб[21] давних времен, в свое время говорил, что веселье и радость лечат, поднимают настроение и силы. А силы народу были очень нужны, чтобы сокрушить врага.
Приближенные Хакимбека много раз аккуратно и ненавязчиво советовали ему объединиться с основными отрядами, тем более, что его давний недруг Абдулкаюм парванчи уже несколько месяцев не участвует в сражениях. Но курбаши был упрям и несговорчив. Он никак не шел на уступки. Одерживая небольшие победы, Хакимбек, все же, понимая, что в одиночку многого не добьешься, в последнее время стал задумываться об объединении с Ибрагимбеком. Об этом он советовался со своими приближенными, но действий пока никаких не предпринимал, словно чего-то выжидая. Ибрагимбек несколько раз посылал Хакимбеку письма, в которых звал его в свои ряды. И пока было неясно, что же в конце концов решит курбаши и куда повернет судьба их отряда.
Рамазан мало задумывался о том, что будет делать дальше Хакимбек. Он пришел сюда для того, чтобы воевать до тех пор, пока на этой земле не останется ни одного большевика или пока не погибнет шахидом. Другого пути нет и не будет. Главное – это победа, победа над красными, победа над захватчиками земли мусульманской.
Он присягал на верность Хакимбеку, положив правую руку на Коран и на хлеб.
А это значит, что он и будет со своим курбаши до конца. К кому Хакимбек примкнет, с кем он будет делить тяжелую военную долю, Рамазану пока было все равно. Он не имел права вмешиваться в решения сильных мира сего.
И о будущем Рамазан старался не думать. Потому что ни в чем не было уверенности. В своих мечтах он видел победу муджахидов, свободную Бухару… Но… Все это было очень далеким и таким несбыточным, словно мираж на горизонте.
Тогда в сознании возникало прошлое.
Это была совсем другая жизнь, жизнь, как сладкий сон – его золотое детство и беззаботные дни, где не было места ужасам большевистского нашествия, войне, крикам и стонам раненых. Родной дом, сад, уроки с любимым учителем… Берега Волги, лодки, рыбаки… Городской сад, где часто по вечерам военный оркестр играл вальс «Амурские волны», музыку его юности. И, конечно же, его первая любовь, так трагически и неожиданно оборвавшаяся.
Да и было ли это все на самом деле или только приснилось, пригрезилось во время одной из тех коротких передышек, которые случаются между боями?
Прошлое кралось за Рамазаном, как тень, следуя за ним через тропы и перевалы. И стоило забыться и отвлечься от суетных, неотложных дел, как оно становилось полным властителем его мыслей и дум. Но воспоминания эти не приносили отдыха измученной душе. Они только ранили ее, как осколки – осколки разбившегося мимолетного счастья…
Холодная ночь проплывала медленно, словно нехотя. Новые звезды восходили над вершинами гор с одной стороны неба, другие исчезали за линией Вахшского хребта с противоположной стороны. До утра было еще далеко. Рамазан не дождался Максуда, который в середине ночи должен был сменить его. Сон все-таки завладел им. Но спал он чутко, настороженно. И мелькали перед ним во сне отрывочные картины его прошлой жизни.