000
ОтложитьЧитал
9
Кавалькада из двух УАЗ – 451 начала сигналить метров за сто до ворот. Так когда-то лихачи, везущие знатных бар, издалека предупреждали простой люд – поберегись! Влетев, в заранее отворенные ворота, головной УАЗ тормознул возле казармы. Из машины вышел, на первый взгляд совсем молодой человек, стройный, выше среднего роста. Полковничьи погоны и папаха казались на нем неестественными, взятыми, например, у отца или деда, поносить, покрасоваться, похвастать перед ровесниками. Одернув шинель, Ратников четко строевым шагом подошел:
– Дивизион!! Смиррнооо!! Товарищ полковник, дивизион боеготов тремя каналами, личный состав занимается согласно распорядка дня! Командир дивизиона подполковник Ратников!
– Вольно… Здравствуйте Федор Петрович. Много о вас слышал, вот приехал посмотреть ваше хозяйство.
Командир корпуса полковник Агеев казался несколько смущенным. Он не ожидал, что командир дивизиона окажется столь пожилым. Стало как-то неудобно делать замечания за завалившееся караульное помещение и облупившуюся краску на въездных воротах. Сам, да еще на ходу из машины он бы, конечно, ничего не заметил, но начальник корпусного политотдела полковник Стрепетов, имеющий острый глаз даже на мелкие недостатки, обратил его внимание, когда подъезжали. Стрепетов, высокий, грузный, сорока семи лет, тяжело вылез из машины вслед за Агеевым, едва Ратников окончил доклад. Гримаса на его мясистом лице свидетельствовала о тяжело перенесенной 60-ти километровой в основном горной дороге.
– Здравствуй Ратников, как дела? – поздоровался Стрепетов.
– Здравия желаю, товарищ полковник, все нормально, – козырнул в ответ и пожал протянутую руку Ратников.
– Посмотрим, что означает твое нормально, – начальник политотдела хмуро огляделся – он слыл грозой корпуса.
Командир полка Нефедов, такой же полный, но значительно ниже Стрепетова, имевший сходство с колобком, лет чуть за сорок, казался каким-то пришибленным. Видимо, пока ехали, у него с командованием корпуса произошел малоприятный разговор. Тем временем из второй машины вышел начальник службы вооружения корпуса подполковник Кулагин, сорокалетний среднего роста и комплекции поблескивающий позолоченной оправой очков. Скорее всего, Агеев и Стрепетов взяли его с собой в поездку для проверки состояния техники, в которой оба полковника не смыслили. Агеев вообще был летчик, но даже в своей летной техники не очень-то разбирался. Впрочем, бывают же отличные водители-шофера, не имеющие понятия об устройстве двигателя внутреннего сгорания. То же самое и с Агеевым, тем более далек он был от ЗРВ-шной радиоелектроники, как и просидевший всю свою службу на партполитработе Стрепетов.
Вслед за Кулагиным осторожно, буд-то боясь упасть, вышел полковой начальник тыла майор Боярчук, 35-ти летний невысокий крепыш.
– Так, чем там у тебя личный состав занимается? – привычно взял инициативу в свои руки Стрепетов.
В этот миг из казармы выскочил замполит, не в силах сдержать дрожи волнения, представился. Стрепетов выпучил на него, заплывшие морщинистыми мешками, глаза:
– В чем дело, товарищ капитан!? Командир корпуса к вам приехал, а вы его даже встретить как полагается не удосужились! Где вы там прячетесь? – почти не повышая голоса, Стрепетов ввел своего непосредственного подчиненного в состояние близкое к шоковому.
– Извините… забегался… не услышал как машины подъехали, – подавленно оправдывался замполит.
– Так чем люди занимаются? – не удостаивая больше вниманием Пыркова, Стрепетов переспросил Ратникова.
– Политзанятия, согласно распорядка дня, – доложил подполковник.
– Хорошо, посмотрим. Какая тема?
– Героическое прошлое нашего народа, – услужливо вылез Пырков, хотя Стрепетов его намеренно игнорировал.
– Отличная тема, обязательно посмотрим, как ваши люди ее изучили, – обрадовался командир корпуса.
Агеев плохо представлял структуру зенитно-ракетного дивизиона и боялся показать себя дилетантом, но проверить политзанятия, да еще по такой теме, он, конечно, мог.
Полковник Агеев являлся потомственным советским военным в третьем поколении. Его ближайшие родственники по мужской линии почти все служили в авиации ПВО. Один из братьев деда в отечественную войну стал даже Героем Советского Союза. Дед тоже славно повоевал и отец успел немного войны прихватить. В общем Агееву дорога открывалась хорошо проторенная – в истребительную авиацию. После окончания летного училища он летал… летал неплохо и хоть асом не стал, но по службе продвигался с самого начала ходко. Женился на дочери друга отца. Отец ушел в отставку полковником, а вот тесть вышел в большие генералы и имел «вес». После женитьбы Агеев вообще не пошел, а поскакал по службе «семимильными шагами»: в 25-ть лет – командир звена, в 27 – эскадрильи, академия, в 32 – командир авиаполка, в 33 – полковник, большинство званий досрочно. На этом своем пути он ощущал постоянную поддержку и помощь: ему подбирали опытных, умелых подчиненных, чтобы руководимые им подразделения без труда выходили в «отличные» и побеждали в соцсоревновании, проявляли заботу и о его условиях жизни. Даже в молодости он не знал тех квартирных и прочих бытовых мытарств, которые обычно обрушиваются на простого молодого офицера без связей. И вот в свои 35 лет он уже командир корпуса ПВО и скоро уже заказывать генеральский мундир. Должность, правда, хоть и высокая, но уж очень хлопотная, особенно много мороки с теми составными частями корпуса, с которыми ему раньше не приходилось сталкиваться.
Ведь корпус ПВО это не только авиация, но еще и ЗРВ и РТВ. А там не то, что в авиации, где состав в основном офицерский и значительно меньше «подводных рифов», что подстерегают командиров всякого ранга. Самые опасные среди них: неуставные взаимоотношения среди личного состава, за которые особенно сильно «бьют» в последнее время. Тем не менее, пока особых причин для беспокойства нет, все идет нормально, он молод, здоров. Здоров еще и потому, что летал не так уж долго и его организм не успел пострадать от скоростных и высотных перегрузок, тоже забота тестя – у любимой дочери должен быть не только преуспевающий, но и здоровый муж. В общем, мир прекрасен, чего еже желать. Постоянно находясь в отличном расположении духа, Агеев на все и всех смотрел доброжелательно и совершенно не задумывался над казалось бы очевидными вопросами: отчего все время болезненно морщиться начальник политотдела, почему его так боится командир полка, и в связи с чем так сложилась служба у командира этого дивизиона, что он до таких лет «сидит» на «точке».
Полковник Стрепетов не разделял радости Агеева по поводу политзанятий. Он знал контингент солдат на «точках» и не был уверен, что они сумеют осилить эту тему. Уже в казарме он «начал» с первого, что попало ему на глаза:
– Полы почему не покрашены?
– Весной красили, но от постоянного мытья краска быстро сходит и доски гниют. Полы не красить, а менять надо, – пояснил Ратников
– Так чего ждешь, меняй, – изобразил недоумение Стрепетов, хотя и отлично знал какое это сложное и трудновыполнимое дело.
– Полк досок не дает, – отпарировал Ратников
– Заявка в штаб округа послана, но ответа пока нет, – поспешил вмешаться начальник тыла.
Зашли в канцелярию. Стрепетов увидел на командирском столе большой блокнот Ратникова в ярко-красном переплете и вспомнил про флаг на флагштоке перед казармой. По сравнению с блокнотом он показался ему недостаточно красным.
– Пырков, какого цвета у тебя флаг перед казармой? – неожиданно вкрадчиво спросил начальник политотдела.
– Красный, – обреченно, предчувствуя, что сейчас последует разнос, ответил замполит.
– А мне вот показалось, что он скорее белый. Ты что, сдаваться собрался, или дальтоник, не видишь, он же у тебя выцвел! – грозно воззрился на Пыркова полковник.
– Заменим, товарищ полковник, – поспешил ответить замполит.
– Заменим… а ты здесь на что, если к тебе целые полковники должны за восемьсот километров ехать и указывать!?
Тяжелый «натренированный» взгляд Стрепетова буравил побледневшего замполита. Агеев с чувством, состоящим из смеси уважения и восхищения смотрел на показательный урок под названием «наука распекать», – надо же, не успели приехать, еще ничего не посмотрели, не проверили, а он уже недостатки нашел и такого страха на всех нагнал…
Полковник Стрепетов, как это ни парадоксально, не кончал военного училища, он вышел из «студентов». В самом конце пятидесятых годов он окончил исторический факультет пединститута, был призван в армию, остался в ней и до последнего времени ни разу не пожалел о своем выборе. Службу начинал с комсомольских работников, затем замполит роты, дивизиона, закончил военно-политическую академию, стал начальником политотдела полка, побывал за границей (стоял на страже морального и идейного облика советских военных специалистов в одной из развивающихся стран). На начальном этапе своей карьеры его должности на две-три ступени превышали звание. Но со временем это «поступательное» движение все замедлялось, хотя присущая ему энергия не иссякла, а опыта прибавилось. Лишь загранкомандировка позволила ему подняться на полковничью должность, стать начальником политотдела дивизии. Ну, а когда дивизию реорганизовали в корпус, нежданно-негаданно его полковничья должность превратилась в генеральскую. Но быть на должности генерала, это еще не значило обязательного получения вожделенных зигзагов на погоны и лампасов на штаны. Тут Стрепетов словно в стену уперся.
В начале «пути» он не признавал ни блата, ни карьерных знакомств, ближе к концу пришел к выводу – честность и принципиальность плохие союзники в жестокой, изнуряющей гонке за чинами и должностями. Особые надежды возлагал полковник на прежнего комкора генерала Хоренко. Они с ним были на «короткой ноге», к тому же Стрепетов оказал генералу большую услугу, буквально «протащив» его зятя, бестолкового офицера политработника от замполита роты до замполита дивизиона и благополучно поступив его в конце-концов в академию. Такой услуги, генерал, конечно, не мог не оценить и божился, что если уйдет на повышение, то обязательно «потащит» за собой и своего начальника политотдела, и уж тогда Стрепетов наверняка получит «генерала». Все вроде бы к тому и шло, но случилось непредвиденное: кто-то с очень большого «заоблачного» верха пихал молодого Агеева, и пришлось генералу Хоренко срочно освобождать перспективное для роста «генеральского молодняка» место. Хоренко перевели начальником кафедры в академию, должность фактически без власти и с которой не «растут», а уходят на пенсию по достижению предельного возраста. Так Стрепетов остался на «бобах».
Впервые увидев нового комкора, пышущего молодостью и здоровьем, Стрепетов, привыкший быть моложе не только своих начальников, но и многих подчиненных, сразу стал испытывать к Агееву определенную неприязнь, хотя тот держался с ним подчеркнуто дружелюбно. Непроходяще-плохое настроение сейчас усугублялось и плохо перенесенной дорогой – тучного полковника растрясло. Данное обстоятельство способствовало возникновению несколько неожиданного, после грозных тирад вопроса:
– У тебя тут туалет где?
Я провожу, товарищ полковник, – вызвался услужить Пырков, хотя Стрепетов по-прежнему, игнорируя его, обращался к Ратникову.
Полковник хмуро перевел взгляд на замполита и милостиво согласился:
– Ну что ж… веди.
Пырков со Стрепетовым вышли. В канцелярии повисло тягостное молчание. Агеев как слепой, оставшийся без поводыря, не знал с чего начать, а все остальные ждали именно его командирских указаний.
– Может, казарму посмотрим? – наконец, неуверенно предложил комкор
Начальник тыла неслышно вздохнул, ибо ему неминуемо предстояло ответить на многие «щекотливые» вопросы, связанные с тыловым обеспечением и ремонтом… Агеев во главе свиты прошел по спальному помещению. Порядок ему понравился, все чисто, выровнено, кровати аккуратно заправлены, табуретки расставлены строго по номерам, полотенца на спинках безукоризненно чисты… Но, взглянув на потолок, полковник увидел следы подтеков и промерзшие насквозь темные углы. Не укрылось от его глаз и то, что большая часть стекол в оконных рамах составные, а не из одного целого куска, а половицы «ходят» под ногами.
– Казарма-то у вас на ладан дышит, – с интонацией, с которой, наверное, Архимед воскликнул «эврика», произнес Агеев. Он был, несомненно, удовлетворен тем, что и сам оказался в состоянии обнаружить недостатки.
Ратников промолчал.
– А что разве окна нельзя нормально застеклить? – с тем же эвристическим удивлением спросил комкор.
– Стекла нет, – чуть повысил голос Ратников, как бы давая понять, что этот вопрос должен быть адресован не ему
Но тыл не заставил себя ждать, Боярчук торопливо заверил:
– Летом все переостеклим, стекло уже получено.
– Крыша, что ли течет? – комкор спрашивал не вдаваясь, кто за что ответственен в этом ветхом помещении.
– Да течет, по весне будем перекрывать. Шифер только с месяц как завезли, а в зиму крышу нельзя разбирать, – Ратников спокойно без интонаций объяснял молодому полковнику прописные истины «точечной» жизни.
Агеев остановился возле спорт-уголка. Здесь также царил порядок: гири, гантели аккуратно уложены в ряд возле матов.
– Как у вас со спортом дела обстоят, занимаются? – поинтересовался комкор.
– Летом в основном, а зимой только энтузиасты, места мало, да и спортинвентарь негодный. Брусья уже больше полугода как сломались, у «коня» одна «нога» не выдвигается, гриф у штанги не крутится, и маты, – Ратников пнул ногой в потерявший упругость кожаный мешок, – никуда не годятся. Бойцы с таким спортинвентарем скорее травмируются, чем мышцы накачают. Потом, с гантелями проблема. Почему для войск не поставляют разборные гантели, только гири или гантели фиксированного веса, это очень неудобно. Вы посодействуйте товарищ полковник, чтобы нам с полкового склада хотя бы маты новые начфиз выдал. У него есть, я знаю, – впервые обратился с просьбой к комкору Ратников.
– Однако, как вы во всем этом разбираетесь. Наверное, сами спортом увлекаетесь? – удивился Агеев.
– Я должен быть в курсе всего, что касается жизни дивизиона, – чуть покраснел от пафосности собственных слов Ратников. Не объяснять же комкору, что его «осведомленность» в вопросах спортивных снарядов целиком и полностью заслуга сына. Именно Игорь, приехав из Люберец «просветил» отца, что набор спортивных снарядов имеющихся в дивизионе это даже не вчерашний, а позавчерашний день, он же с восхищением поведал о разборных гантелях, которыми занимался в «качалке», какое это удобное и необходимое средство в деле «накачки» мышечной массы.
– Виктор Афанасьевич, я думаю, вы решите этот вопрос, – все же не захотел слишком уж «опускаться» будущий генерал.
– Так точно,– с готовностью ответил комполка и неприязненно зацепил взглядом Ратникова. Подполковник пожалел, что унизился до бесполезной просьбы.
10
После пребывания в туалете Стрепетов несколько повеселел.
– Ну, как тут у вас? – довольно бесцеремонно обратился он к Агееву.
– Да вот, казарму смотрим… Не очень.
– Знаю… нищета, – как от малозначительного факта отмахнулся Стрепетов, и тут же вновь уверенно встал «к рулю»:
– В каких подразделениях политзанятия идут?
– В стартовой батарее и отделении боевого управления, – доложил Пырков.
Дневальный громогласным голосом провозгласил конец первого часа занятий…
– Может пока у солдат перерыв, клуб посмотрим, – робко предложил Пырков.
– Что ж, пойдем, глянем твой клуб, – согласился Стрепетов.
По дороге начальник политотдела не стал высматривать очередные недостатки – до клуба дошли спокойно. Забежав вперед, Пырков широко распахнул дверь. Клуб являлся гордостью замполита. Он вкладывал в него значительно больше души и времени, чем в другие виды своей деятельности: добывал, где только мог фанеру, доски и прочие отделочные материалы. Самые «рукастые» старослужащие отрабатывали здесь свой «дембельский аккорд». Клуб, невзрачный снаружи, изнутри представал отделанным лакированным деревом и синей драппировкой уютным помещением. Потолок был аккуратно обит разноцветными дерматиновыми квадратами, сцена из хорошо подогнанных досок, окна выложены синеватыми стеклоблоками, которые создавали приятный световой фон. Пырков включил светильники, добытые на судоремонтном заводе поселка Первомайский, за что там неделю работали трое солдат. Нежный матовый свет светильников гармонировал с «подсиненным» стеклоблоками дневным – смотрелось потрясающе.
– Ух ты! – не смог сдержать восхищения комкор. – Даже не верится. Сказка, да и только. Наш корпусной клуб конечно во много раз больше, но он не создает такого впечатления. Как вам удалось, и где такие материалы достаете?
– Стараемся, по окрестным организациям, предприятиям… – воспрял духом Пырков
– А говорите, на ремонт казармы материалов нет. Вот, можно же достать, – продолжал удивленно осматриваться комкор.
Этот «камень» метил уже в командира дивизиона.
– На клуб материалов достать можно, выпросить, на коленях постоять перед некоторыми штатскими, но на целую казарму, ни одно предприятие, даже самое крупное здесь, цемзавод, такого количества не выделит. А УРАЛМАШей и ВАЗов у нас тут под боком нет. Да и ездить просить некогда, на мне ведь дивизион, – по-прежнему спокойно отбивал нападки Ратников, не глядя на Пыркова, чье лицо светилось плохо скрываемой радостью, от того что ему удалось-таки «пойти» со своего самого крупного «козыря».
Стрепетов не впервые видел пырковский клуб и не разделял восторгов комкора. Опытным взглядом он видел, что все здесь сделано именно для эффектной показухи. По всему видно, что солдат сюда пускают не часто, иначе не смотрелся бы клуб как новенькая импортная игрушка.
Объектом проверки политзанятий Стрепетов избрал стартовую батарею. Когда вошли в класс, комбат Сивков доложил дрожащим от волнения голосом.
– Что у вас за занятие сегодня? – осведомился Агеев.
– Семинар.
– Какой вопрос разбираете?
– Подвиг русского народа в Отечественной войне 1812 года.
– Продолжайте пожалуйста, мы послушаем.
Агеев сел за свободный стол, рядом втиснулся Стрепетов, остальным места не нашлось. Забегал Пырков, принесли стулья, расселись.
– Итак, кто хочет ответить на этот вопрос? – дрожь в голосе Сивкова не проходила.
Сразу же, как по заказу поднялись три руки заранее подготовленных слушателей.
– Рядовой Зорин, отвечайте.
Некрасивый, похожий скорее на пожившего нескладного мужика, чем на двадцатилетнего юношу, Зорин начал уверенно отвечать, благополучно дошел до начала Бородинского сражения, вскользь, не подробно обрисовал и его. Сивков остановил отвечавшего, задал пару приготовленных вопросов и услышал так же заранее отрепетированные ответы. Капитан собрался уже сажать Зорина, но комкор, имевший слабость подискутировать на исторические темы, тоже пожелал задать вопрос:
– Вы рассказали о первом периоде войны 1812 года. Все хорошо, только вот на ключевом событии, Бородинском сражении надо бы остановиться поподробнее, а то возникает слишком много вопросов к вашему изложению событий. Например, чьи части, каких военачальников отличились в этом судьбоносном сражении, какой маневр русских войск сорвал атаку наполеоновской гвардии?
С военачальниками у Зорина сразу возник напряг. Назвав главнокомандующего Кутузова, и после некоторого раздумья Багратиона, Зорин замолчал.
– Ну, как же, а части генерала Дохтурова, Раевского, Платова и даже Барклая де Толли, все они под Бородино проявили себя с лучшей стороны. А в каком известном литературном произведении описаны события той войны? – задал, как ему казалось, наводящий вопрос комкор.
Зорин сделал мыслительную мину, но опять не произнес ни слова.
– Ты же в школе его проходил, – попробовал подсказать замполит…
На следующие вопросы семинара также отвечали заранее подготовленные слушатели. Агеев уже не рисковал задавать дополнительные вопросы.
– Наверное, он не самых сильных вызывает, – шепнул он Стрепетову.
– Да что вы, эти самые сильные и есть. Если вон тех копнуть, они вообще рта не раскроют, начальник политотдела кивнул на раскосых и смуглых брюнетов, специально посаженных подальше, за задние столы. – Сейчас убедитесь… Капитан подожди! – полковник властно вмешался в ход занятий, как только закончил отвечать очередной «подсадной». – Ты тут, я вижу, несколько человек подготовил, но давай-ка чуть глубже твою батарею копнем. Вот ты, солдат, – полковник ткнул пальцем в киргиза Абдылдаева.
Тот потерянно встал, вопрошая испуганным взглядом к комбату.
– Вопрос самый стандартный, – ко всем обратился Стрепетов. – В чем всемирно-историческое значение войны 1812 года?… – Не дождавшись в ответ и звука, полковник вновь спросил. – Ты хоть понимаешь, о чем я тебя спрашиваю?
Солдат по-прежнему непонимающе таращил глаза, ожидая, когда кончится эта пытка.
– А в каком году эта война случилась?
В ответ опять ни звука.
– Ты сколько прослужил? – попытался хоть что-то услышать Стрепетов
– Одын год, – наконец ответил Абдылдаев.
– А родом откуда?
– Кыргыз.
– На карте можешь показать
Абдылдаев с полминуты вглядывался в вывешенную на специальной стойке большую карту СССР. Наконец он ткнул указкой в город Фрунзе.
– Ладно, садись. Кто все-таки может ответить на мой вопрос? Вы же изучали его по этой теме, – вопрошал Стрепетов.
– Так точно, у них в конспектах все это написано, – судорожно пытался «прикрыть» себя Сивков.
Поднял руку и выразил желание отвечать лишь младший сержант Гнатов. Но Стрепетов, увидел на его гимнастерке институтский «ромбик». Гнатов был единственный со всего личного состава стартовой батареи с высшим образованием.
– Что кончал, – спросил Стрепетов.
– Сельхозинститут, товарищ полковник, – вскочив, доложил Гнатов.
– Агроном?
– Никак нет, инженер-механик.
– Ладно, садись. Еще кто может ответить?
Больше добровольцев не нашлось. Сивков дрожал все сильнее, так что неприятно было смотреть. Не удался тщательно им продуманный и отработанный заранее план. Все пошло наперекосяк из-за затянувшегося осмотра клуба. Комбат подготовил на первый после перерыва вопрос о монголо-татарском нашествии именно Гнатова. И если бы проверяющие подошли к началу часа (так бы оно и вышло, если бы не огромное желание замполита похвастать своим «детищем»), то он бы прекрасно все рассказал и так же ответил бы на все дополнительные вопросы. Сразу бы создалось общее благоприятное впечатление и все бы остались довольны, и до Абдылдаева и ему подобных очередь никак бы не дошла. Сивков не без причины рассчитывал на такое развитие событий – так случалось не раз.
– Чему вы их учите, товарищ капитан!? – не стесняясь солдат, начал отчитывать комбата начальник политотдела. Стрепетов крайне редко переходил на «вы» с нижестоящими. Это означало высшую степень недовольства полковника и не предвещало ничего хорошего. – То, что сержант знает ответ – это не ваша заслуга, а института, в котором он учился. А остальных, получается, вы ничему не научили на своих политзанятиях. Они не знают нашего прошлого, так что же они будут защищать!? Пойдемте Николай Васильевич, здесь все ясно, – заодно показав всем, что он и с новым комкором «запросто», Стрепетов двинулся к выходу из учебного класса.
Вся «свита» вышла, оставив Сивкова в жалкой позе, съежившегося, будто его сверху придавили чем-то тяжелым. Его мучила мысль-вопрос: как скажется это «фиаско» на его дальнейшей службе, не придется ли отложить на неопределенный срок лелеемую мечту о повышении, о должности НШ…
– Как же так Пырков? – за замполита Стрепетов «взялся» уже в канцелярии. – У вас политзанятия проводятся, наверное, только когда начальство с проверкой приезжает!?
– Никак нет, политзанятия проводятся регулярно, – мямлил Пырков. Он пребывал в шоке, после, как ему казалось, удачного «показа» клуба, вот такой «ушат холодной воды».
– Не видно. Сам слышал, слушатели не могут ответить на простейший вопрос, – продолжал обличать Стрепетов.
– Не знать своей истории – это позор, – поддержал Агеев. – Вы то сами, что думаете по этому поводу?
– Да ничего он не думает. Только знает, клуб свой лелеет, ездит, материалы дефицитные достает, а в дивизионе хоть трава не расти, – Стрепетов обнаружил точное знание деятельности своего подчиненного, хоть и «сидел» от него за несколько сотен километров. – Мало того, что знания личного состава на непозволительно низком уровне, тут и во взаимоотношениях солдат и офицеров конфликты случаются. Смотри Пырков, дождешься, придется ставить вопрос о соответствии тебя с занимаемой должностью, – уже конкретно пригрозил Стрепетов
Удовлетворившись страхом, напущенным на Пыркова, начальник политотдела решил перенести «огонь» на командира дивизиона:
– А ты, Ратников, куда смотрел. Сам что ли не видишь, что с политзанятиями в дивизионе завал?
Ратникова еще во время проверки политзанятий охватило недоброе предчувствие: на этом может все и закончится, не проверяя больше ничего полковники оценят дивизион низко и потом долго придется «отмываться». Необходимо было срочно спасать положение. Решение пришло мгновенно, как в боевой обстановке. Саму идею он вынашивал давно, но считал что методика политзанятий не его, строевого командира, дело, однако сейчас решил рискнуть.
– Я не вижу в том, что произошло ничего удивительного, – словно в омут головой кинулся подполковник.
– То есть как!? – Стрепетов грозно посмотрел на Ратникова, Агеев непонимающе, свита удивленно переглянулась.
На печальном лице Пыркова затеплилась надежда: «Сейчас командир зарюхается, и уже на него собак спустят, может еще и не я крайним, стрелочником окажусь».
– Дело в том, что я давно уже анализирую лекции по политподготовке для личного состава, что нам спускают в журнале «Коммунист вооруженных сил». Так вот, лекция по теме, что вы сейчас проверяли, написана так, что большинству солдат дивизиона она совершенно чужда и потому они ее, ни понять, ни усвоить не могут. И это касается не только этой темы, – без тени колебаний высказывал свои идеи подполковник.
– И с чего же ты пришел к такому выводу? – еще более нахмурился Стрепетов.
– С того, что люди, написавшие эту лекцию, в упор не видят реалий сегодняшнего дня.
– Вот так номер. Ты, Ратников лучше уж помолчи, а то я гляжу тебе своего партбилета не жалко, – пытался слегка прикрытой угрозой урезонить подполковника Стрепетов.
Но остановиться Федор Петрович уже не мог:
– Разве может вызвать у большинства солдат лекция с таким названием, если она не охватывает прошлого большинства народов нашей страны. Ведь она написана только для русских, там указаны только русские деятели и полководцы. А ведь в той же стартовой батарее русских и трети не наберется. Хоть бы для блезиру в нее Богдана Хмельницкого вставили, у нас ведь много украинцев. А как там подано монголо-татарское иго, как его объяснить нашим татарам? Ведь их предки там изображены, мягко говоря, не лучшим образом. А ведь могли бы что-то положительное и у них отметить. Например, передовую по тому времени военную организацию, железную дисциплину, полководческий талант многих монголо-татарских военачальников. Ведь не могли же, в самом деле, дикие орды, ведомые тупыми и кровожадными ханами, обложить данью Русь, дойти от Монголии до Адриатического моря, одержать столько побед? А какой интерес может вызвать эта лекция у узбеков, которых в последние два призыва к нам немало пришло. То же самое можно сказать про киргизов, казахов. Там нет ни слова про их историю. А кавказцы? Ну, грузины прочитают про Багратиона, а остальные тоже ни слова о своей истории…
– Погоди, притормози, – Стрепетов оставил свой запугивающе-начальственный тон и, похоже, не прочь был вступить в дебаты.
Но Ратников не дал себя остановить, видя, что все ему внимают, едва ли не «с открытыми ртами»:
– Те кто эти лекции пишут не хотят даже чуть пошевелить мозгами. Зачем? Взяли, содрали со старых учебников и порядок. Не надо голову ломать, а в званиях, поди, не ниже полковников, оклады соответствующие, живут в Москве. Чем не жизнь, квартиры, обеспечение, ни подчиненных, ни боеготовности, ни за что фактически не отвечают. А каков сейчас национальный состав в войсках, это им до фени…