000
ОтложитьЧитал
Спектакль с избранной публикой, неплатной, приглашенной по почетным билетам.
После спектакля будет ужин. Это знали все.
И хозяина Акосту награждали аплодисментами за каждую сцену.
– Правда, недурно? – спрашивал он. – Я доволен приемом.
И ломался, и позировал, и манерничал в пламенном Акосте. Сцена пред отречением.
По обязанностям Рувима, я стараюсь удержать брата:
– Не отрекайся!
Он не слушает меня. Он убегает. Я остаюсь один на сцене. Один пред публикой, приглашенной на ужин. У меня крошечный монолог. Строчки в четыре.
За сценой поет хор. Шумят статисты. Из-за кулис никто не обращает на меня внимания.
И вдруг мне приходит в голову мысль, дикая, сумасшедшая.
– Я ж тебе сорву… Акоста!
Я подбегаю к ступеням, покрытым красным сукном. Становлюсь в ту самую позу, в которую станет «попугай» после сцены отреченья.
Я начинаю его монолог:
«Спадите груды камней с моей груди!»
Священное: «спадите груды камней…»
С его интонацией, с каждым его жестом. Публика смотрит на меня с недоумением.
«А все-таки ж она вертится!» – кончаю я у авансцены, убегаю и запираюсь в уборной.