000
ОтложитьЧитал
Глава 1.
Неожиданная находка
Эта необычная история началась с того, что я решил прогуляться по нашей Приморской тайге. Сходить на ручей Безымянный, да не просто так, а с пользой. Увлекся я геологией, стали мне интересны камни. Подержать в руках найденный тобой агат или халцедон – уже здорово. Что говорить тогда о радужном опале, сапфире и гиацинте! Красивые камни нужно искать на гравийных косах в руслах рек и ручьев.
Раньше существовало мнение, что Приморский край в отношении геологических чудес совсем не интересен. Вот Урал – это да! Позже, когда стали ходить по нашей тайге геологические экспедиции, выяснилось, что много чего интересного здесь тоже имеется. Металлы редкие, серебро, золото, полудрагоценных камней тоже хватает, даже про алмазы шептались.
Сейчас, в конце мая, уже тепло, все оттаяло, лес покрылся полноценной листвой, и я собрался в путь. В лесу даже в палатке спокойно можно переночевать. По моим расчетам, за этой сопкой должен был быть ручей Безымянный, туда я и иду. Но, кажется, немного сбился с пути. Вообще-то я очень люблю ходить один: идешь – и сам себе хозяин.
Который час иду, сам не ведая куда. Заблудился? Нет, не думаю! Есть у меня некое шестое чувство, что безошибочно выводит к искомой точке. Значит, и сейчас надо спокойно идти к своей цели.
Последний раз я плутал в далеком детстве. Мне тогда лет десять было. Пошли мы с сестрой за земляникой, далеко пошли. В нескольких километрах от нас, за грядой сопок, расположилась долина ручья. В хорошие годы там можно было за день набрать ведро земляники. В этот раз нам не повезло с земляникой, набрали по полбидончика. Долго бродили по земляничным полянкам, день пролетел незаметно.
Пошли домой. Я предложил срезать, пойти через сопки, коротким путем, по старой тропе. А тут и сумерки близко, нас уже паника начинает охватывать. Не меня: сестру. Она старше меня на два года, видно, настолько же страхов больше. У меня так, легкое волнение. Уже в глубоких сумерках выходим мы на тропинку, коровами протоптанную. Идем по ней, а она кончается. Просто теряются следы и все, нет больше тропинки.
В этом главная причина блужданий, в фатальной уверенности, что ты идешь правильно, что дом твой именно там, в той стороне. На самом деле, твой дом не там, а совсем в противоположной стороне. Так у нас с сестрой и получилось, только ума хватило пойти обратно. Развернулись, пошли по этой тропе, и вскоре были дома.
Сейчас другое дело. Хотя я иду один, совершенно не испуган или растерян, у меня с собой компас. Солнышко ласковое светит, птички поют. Рюкзак с провизией. Да что там компас, старый добрый атрибут путешественника, дань традициям прошлого. У меня с собой телефон. Нет сигнала? Залез на высокую сопку, позвонил в «МЧС», и скажут, в какую сторону идти.
Тот распадок, по которому я продираюсь, расширяется, превращаясь в огромный амфитеатр, как в Греции. Древней, конечно. Посредине площадь, с холмом в центре, а по кругу уступами сопки, словно гигантские сиденья для людей-гигантов. Пожалуй, и мне пора отдохнуть, да немного осмотреться. Сейчас перейду площадь, поднимусь на сопку напротив, она тут самая высокая, и там видно будет. В прямом и переносном смысле.
Надо решать, готовиться к ночлегу или пройти еще немного. Идти-то очень тяжело.
Кто не ходил по Приморской тайге, тот меня не поймет. Хуже только в джунглях Амазонки. Иногда в нашем лесу настолько плотные заросли, что просто стена.
Колючие кусты переплетены лианами, каждая веточка норовит хлестнуть по лицу. В дополнение мелкие летающие кровососы и ловушки из паутины.
Поэтому дикие животные предпочитают ходить по гребням сопок, где есть протоптанные тропинки. Там есть прохладный ветерок как защита от кровососов, и лишь изредка они спускаются в долины набрать воды и вскипятить чай. Фраза про чай – это про тех людей, кто пользуются звериными тропинками. Животные просто спускаются на водопой.
– Безумству храбрых пташек поем мы песню, – бормочу я в ритм шагов, себе под нос, преодолевая путь. Я принципиально не ношу с собой мачете, не хочу делать больно растениям. Всегда можно обойти непроходимые места.
– Уф, наконец-то, – говорю я, отдуваясь, – вышел на поляну.
Очаровательная поляна с холмом посередине, заросли ольхи скрывают прохладный ручей. Идеальное место для пикника.
Я уже поравнялся с холмом, когда что-то привлекает мое внимание. Краем глаза замечаю темное пятно на зеленом фоне травы, покрывающей холм.
Кто-то вырыл яму в толще холма. Я подхожу. Похоже, что это медвежья берлога.
– О, медведь, надо бежать со всех ног. Выскочит из берлоги и разорвет, – скажет горожанин. Выросший в тайге человек просто посмеется над такими страхами.
Медведи летом не заходят в зимние берлоги. Запасая жир на зиму, они весь летний сезон путешествуют в поисках пищи, разрушают муравейники, копают корни, едят ягоды. А ночуют в разных местах, в густых зарослях и других укрытиях.
Посему смело направляюсь к берлоге, бывает очень любопытно взглянуть. Сначала лаз довольно узкий, потом расширяется до размеров пары метров. В углу куча всякой трухи, свалявшейся шерсти. Видимо, здесь спал медведь.
Неожиданно свет фонарика тускло отражается от стены. Заинтригованный, подхожу ближе. Стена выглядит алюминиевой или титановой. Богатый медведь облицевал берлогу титаном? Стена выглядит очень крепкой, она расчерчена ребрами жесткости, при этом заклепок нет, словно она отлита одной деталью. Свечу вверх: потолок еще интереснее. Высота его метра три, не меньше! Он тоже поблескивает матово-алюминиевым отливом.
– Что за дела? Это здесь откуда?
Вот тут мне действительно становится страшно, быстро ретируюсь наружу. Кстати, кажется, лаз и не такой уж и узкий! Сажусь на землю, привалившись к склону холма; надо обдумать полученную информацию.
Есть большая вероятность, что это замаскированный военный объект. Например, пусковая шахта ракеты, командный пункт и тому подобное. Брошенная шахта? Тогда, конечно, недалеко должен быть военный городок, а к этому месту дорога. Если это совершенно секретный объект, то где-то уже сработала сирена, и вскоре здесь будет спецназ. Я за свою жизнь повидал военных объектов, и выглядят они не так. Обычно это толстенная ржавая сталь, огромные железные штуковины, окрашенные защитной зеленой краской, с разводами и потеками от кистей и прокорябанной надписью «ДМБ 79-81». Сверху секретные объекты замаскированы выцветшей маскировочной сетью и окружены по периметру облезлыми сторожевыми вышками.
Тут я вспоминаю, как сам сюда шел сквозь буреломы, и нигде не видел колючей проволоки, брошенных остовов автомобилей и прочего военного мусора, потому мысли о военной базе и спецназе кажутся смешными.
Пойду к ручейку, вскипячу чайку, перекушу немного, а там и поглядим.
Что может быть приятней таежного чая! С наслаждением пью пахнущий дымом чай, закусываю бутербродами с ветчиной, но мысленно я там, в титановой берлоге. Всё более очевидным становится невероятный вариант с брошенным кораблем пришельцев.
– Да это полный бред, никаких пришельцев не существует! – говорю я сам себе.
– Ага, мистер Фома неверующий, поглядите на право, – отвечаю я воображаемому оппоненту, – там Вы увидите нечто похожее на инопланетный механизм.
– А не выдаете ли Вы, сударь, желаемое за действительное?
– Поглядим, посмотрим!
А что? Холм – это купол корабля. Веками на него наносило всякий мусор и пыль, это все смывалось к краям, в конце концов, образовался холм. А титановая штуковина – это трап, оставшийся в открытом положении.
В таком случае мне выпал уникальный шанс покопаться в чужих технологиях. Мысль о том, что о находке надо сообщить властям, не кажется мне разумной. Может, у них там ради сохранения тайн существует крайняя мера, ликвидация свидетелей. Провести остаток жизни в неизвестном месте, в неизвестной камере неизвестной тюрьмы – увольте, не хочу!
Спецслужбы никогда не меняются, правители приходят и уходят, а они, эти ребята с пронзительным взглядом, любой власти служат. И вообще придут военные, раздерут все на молекулы в надежде создать супероружие. Такое, чтобы мгновенно развеивало всех врагов по ветру во имя мира.
Я не особый пацифист, страну необходимо защищать, но всё это уже через край. В нашем мире любой неуравновешенный диктатор, имеющий ядерную бомбу, способен уничтожить всю землю раз шестьдесят подряд. А потом спуститься на пятый этаж своего подземного дворца, где с чувством хорошо поработавшего человека вкусить к обеду коньячка с лимоном. И отдохнуть лет тридцать, пока наверху радиация не исчезнет, да воздух посвежеет.
Надо рискнуть, сам попробую без шума поковыряться в этой штуковине. Тем более что я никогда не выхожу в поход без набора инструментов.
У меня с собой есть топорик, отвертка, пассатижи. Продуктов имеется в наличии на два дня. Никто меня искать не станет до следующего понедельника. Если вообще станет искать. Поживу здесь на полянке в палатке. Попробую для начала откопать вход.
Лагерь разбиваю здесь же на берегу ручья. Место здесь сказочно красивое.
Сначала надо подумать о шанцевом инструменте, то есть лопате. Попробую вытесать её из валежины, лежащей в обрыве. Отрубаю отщепленный возле корня кусок. Отстругиваю лезвие и ручку: после получаса работы у меня в руках неказистая, но рабочая лопата. Относить грунт в ближайшую яму буду на плащ-палатке.
Грунт в берлоге оказывается легким, сухим, дело идет даже весело. Медвежья нора становится проходом в рост человека, к вечеру я продвигаюсь почти к логову.
В свете дня титановая стена выглядит еще массивнее и внушительнее. Вскоре я добираюсь до нижнего края стены, её толщина оказывается сантиметров двадцать. Я всё копал, копал и копал, земля осыпалась, обнажая конструкцию. Пришлось потрудиться в том месте, где была лежка медведя. Утрамбованную до каменной плотности землю подрубаю топориком. Под кусками земли оказались две ступеньки и площадка размером полтора квадратных метра.
На сегодня хватит, а вот завтра надо еще подкопать верхний край норы, он выглядит непрочным. Ночью спал сном младенца, правда, разбудил какой-то шум, послушал: вроде всё тихо, подкинул дров в костер и опять заснул.
Утро следующего дня: просыпаюсь от щебета птиц, умываюсь, завтракаю, иду смотреть объект. В район люка все осыпалось, на ступенях внушительная горка земли. Точно, работы на час. Спина после вчерашней работы ноет, сгибается с трудом. Вскоре привычный ритм восстанавливается, земля успешно перемещается в канаву.
Вы скажете: зачем, мол, такие усилия, откидал в сторону землю, и порядок. Отвечаю: свежую землю хорошо видно с вертолета, не хочу спотыкаться на ямах и кочках, да и вообще чистота – залог здоровья. Самому приятно от красиво сделанной работы.
Вот теперь можно все тщательно осмотреть. Солнце засвечивает в отрытую пещеру достаточно сильно; где тень – можно подсветить фонарем.
Металлический пандус верхним концом закреплен в тоннеле. Еще вчера там нависала земля, а нынче потолок тоннеля ясно виден, он гладкий. Приятного серебристого цвета, как новенькая иномарка.
Если присмотреться, виден круговой разрез, окантованный более темным материалом. Возможно, люк для спуска лифта или лестницы. Поищем кнопку лифта. Долго искать не придется; я думаю, что никто не будет устанавливать что-то громоздкое. Скорее всего, это будут сенсорные панели или кнопки.
Техническая мысль часто развивается примерно одинаково. На самолетах и прочей военной технике многие приборы имеют подсветку люминесцентной краской; что это дает, не знаю, ведь когда нет энергии, приборы все равно не работают и ничего не показывают, чего на них смотреть? Может, лишь для того, чтобы не стукнуться лбом в темноте?
Беру мокрую тряпку и протираю все вертикальные поверхности. После этого свечу на них ярким фонарем и выключаю его. На одном из ребер жесткости что-то мелькнуло, какой-то отсвет. Свечу в упор на это место, выключаю свет и – пожалуйста, светятся пару колечек, квадратиков и пиктограмм.
Так и есть, панель уверенно светится. А будет ли она работать? Смотрим. Два кружочка – это явно обозначает люк или лифт. Один кружочек чистый – это «закрыто», другой перечеркнутый – «открыто». Квадратики, должно быть, – «пандус», зеленый – «закрыто», красный – «открыто». Красный светится ярче: пандус открыт. Пиктограмма тоже светится ярко, зеленым цветом, почему – пока не знаю.
– Ты посмотри, аккумуляторы до сих пор работают.
Нажимаю чистый кружочек люка, он приятно щелкает, но реакции никакой, нажимаю перечеркнутый: он загорается красным. Вдруг из верхнего края пандуса вырывается веерообразный луч синего света, пробегает по поверхности. На мне он останавливается, потом быстро пробегает взад-вперед несколько раз и исчезает. От неожиданности я замираю, неприятный холодок пробегает по спине.
– Ну, я попал! Сейчас как стрельнет из лучемета или чего другого, еще похуже. Одни подошвы от сапог останутся на радость медвежьим деткам. Будут играть ими в долгие зимние месяцы, – мелькают в голове мысли.
Раздается звук, похожий на вздох, точно же с таким звуком открывается дверь автобуса. Из потолка начинает выдвигаться цилиндр, и опускается на площадку пандуса. Открывается изогнутая дверь. Сначала она слегка проваливается внутрь, потом сдвигается вдоль стены цилиндра.
– Не, в этот раз, кажется, жить буду!
Можно заходить, но я не знаю, как там внутри с воздухом, пусть проветривается. Пойду водички холодной из ручейка попью. У меня ноги ватные, и трясутся от волнения. Может, у них просто патроны отсырели, и они решили меня другим способом уничтожить. Подумаю над проблемой собственной безопасности.
Я долго сижу на берегу ручья, просто сижу с опущенными в холодную воду ступнями ног, пока они совсем не замерзают, все-таки май месяц. Ощущение такие, словно я во сне, никак не могу поверить, что это все со мной происходит. Многое что я в этой жизни повидал, но тут волнуюсь просто как ребенок.
Мирно чирикают вокруг птахи, ничего не говорит об опасности. Пришла мне в голову одна мысль. Никто в здравом уме и во здравие не оставит звездолет на земле. Экипаж, скорее всего, погиб. Элементарно от бактерий и вирусов, например. И последний уходящий в мир иной оставил дверь открытой, на случай если соплеменники будут искать. Или просто на закрытой двери нет кнопки открывания, а такую дверь сломать не просто.
Если в то время разумных существ на земле не было, то ловушки могут быть только на зверей. Надо как-то попасть в корабль. Внутри должно быть что-то, проясняющее ситуацию, например, дневник Капитана, где будет записана вся история полета.
Это значит, что при соблюдении элементарной безопасности мне ничего не грозит. Можно заходить в космолет.
Подхожу к пандусу, холодок страха еще есть, но не сильный. Захожу в лифт, дверь закрывается, и я еду наверх. Остановка, дверь открывается, и я в большой круглой комнате. По стенам – контуры дверей. В помещении темно, пыльно и зябко.
В свете фонарика не слишком хорошо видно, поищу выключатель. Шахта лифта уходит вверх, в потолок, там должен быть командный пункт, а здесь, скорее всего, общая комната экипажа. Возможно, выключатель здесь, на шахте лифта. Сколько я не искал, увидел лишь знакомые светящиеся кружочки и крестики.
Обойдя всю комнату по кругу, тоже не нашел никаких выключателей.
– Черт возьми, где тут выключатель? – выругался я, и в тот же момент все помещение осветилось светом. Ну, ничего нового: подумаешь, управление голосом.
Двери тоже могут открываться голосом. Подхожу к ближайшей.
– Сим-сим, отройся, – говорю первое, что приходит в голову.
Тишина.
– Чертова железка, – произношу я, дверь щелкает, и загорается зеленый огонек возле ручки.
– Странно, что тут все начинает работать при произношении слова «черт». Прямо чертовщина какая-то, – думаю я, – это слегка напрягает.
Толкаю дверь, она открывается. Комната, в которую я захожу, оказывается двухместной каютой. Освещена комната приятным желтоватым светом.
Пара тесных кроватей, расположенных вдоль стен, одна напротив другой. Стол с двумя стульями, шкаф для вещей. Открываю шкаф, там пара комплектов форменной одежды, с жетонами, и блестящими пуговицами. Стальные штуковины, напоминающие оружие, а также скафандры для выхода в космос.
– Что же тут случилось? Вещи, скафандры на месте, люди вышли и исчезли. Даже оружие не взяли!
Судя по размеру скафандров, инопланетяне были немного повыше и худее. В такой скафандр, если он не растягивается, влезть будет проблема. С другой стороны, если они прилетели на нашу планету, открыли люк, то велика вероятность того, что они имеют одинаковую с нами биологию. Дышат подобным воздухом. Может, даже имеют схожий метаболизм.
Следующую дверь даже не пришлось ругать, на ней горел зеленый огонек. Как, впрочем, и еще три других. Все пять комнат оказались каютами экипажа.
Очередная дверь не открылась вообще. По центру двери красуется золоченая пиктограмма. Может, это каюта Капитана? Двигаюсь дальше, закрыто, опять закрыто. Наконец натыкаюсь на дверь с зеленым огоньком.
Комната в несколько раз больше, чем предыдущие, много шкафчиков, застекленных полочек, стол, подобие наших стульев. Некоторые вещи валяются на полу. Возле дальней стены стоит кресло. Подлокотники усыпаны кнопками и пиктограммами. Подголовник венчает металлическая каска, пронизанная проводами и датчиками. Толстый пучок проводов от кресла подключен к разъему в стене.
Надо попробовать понять, для чего это кресло. Смахиваю с него пыль и сажусь. Получается плохо. Кресло узкое и высокое. Опираясь на подлокотники, хочу приподняться, и тут кресло оживает. Видимо, случайно нажал нужную кнопку. Засветились все кнопки, кресло зажужжало, раздвинулось по моему размеру, сделалась короче спинка. На голову опустился шлем. Высокий свистящий звук раздается внутри моей головы, или я его ушами услышал, я не понял. Почувствовав мое недовольство и страх, звук снижается по тону, превращается в монотонное гудение, потом в ласковое урчание кота, и вскоре исчезает.
Небольшой экран выдвигается из шлема и останавливается перед глазами. Сначала появляется изображение кресла. Подлокотник обведен зеленым контуром, изображение увеличилось, и на экране становится видна мигающая кнопка.
Да, действительно, на правом подлокотнике есть мигающая кнопка. Нажимаю ее. На экране появляется фигуры инопланетян. Видимо, мужчины и женщины, потом следующая пара, но другого вида. Пятая пара похожа на людей. Нажимаю кнопку. Изображения замирают, потом одна из фигур увеличивается. Изображение становится объемным и вращается. Да, это люди. Нажимаю кнопку. Теперь на экране появляются надписи, и одновременно они произносятся голосом. Как долго длится это бормотание, не могу сказать. Наконец слышится нечто знакомое. Нажимаю кнопку. После уточнения, какая фраза мне показалась знакомой, кресло удовлетворенно хрюкает. Гудение увеличивается, на экране начинают переливаться световые сполохи. Они убаюкивают меня, и я засыпаю под мерный шум прибоя в наушниках.
Просыпаюсь с металлическим привкусом во рту, с тяжелой, как после вечеринки, головой. И с ощущением инородного тела в голове. Вроде мне сначала не казалось, что я рискую здоровьем, садясь в кресло, а сейчас я чувствую себя так, как будто меня вывернули наизнанку. На сегодня хватит, пора идти наружу проветриться.
Снаружи уже глубокие сумерки, значит, просидел я в кресле часов пять-шесть. Лифт, на котором я спустился к свежему воздуху, уехал наверх, закупорив отверстие в потолке. Я, покачиваясь, иду в палатку, даже чай пить не хочу, не до ужина мне сейчас. Только спать.
Глава 2.
Знакомство с Досей
Просыпаюсь до восхода, небо уже окрасилось ложной зарей, птицы поют так громко, словно певцы на стадионах. Разве поспишь тут, при таком шуме? Разогреваю завтрак, быстро его съедаю, и вперед на дальнейшее изучение объекта.
Как только я захожу в земляной тоннель, тут же загорается свет, спускается лифт, я еду наверх и оказываюсь там же, где был вчера. В центральном зале все изменилось, помещение сияет чистотой, воздух свежий и теплый. Словно жизнь снова вернулась сюда; кажется, откроются двери, и пришельцы выйдут из своих кают.
– Доброе утро, Капитан! – раздается голос, я от неожиданности вздрагиваю, – разрешите представиться. Я – аналитическое устройство «ДОС 157–315», бортовой компьютер.
– Откуда вы знаете наш язык? – задаю глупый вопрос, ведь и так ясно, что из моей головы даже в наших научных кругах многое с мозгом умеют делать. Что там говорить об инопланетянах, способных пролететь межзвездные расстояния.
– Я думаю, вы уже догадались, откуда я знаю ваш язык, и если будут ошибки речи, прошу извинить, на вашей планете сложный язык.
– На нашей планете сотни языков, – смеюсь я, – а что касается сложности, пожалуй, тебе нужно попробовать изучить китайский или персидский.
– Как же мне к тебе обращаться, Дора или, может, Дося?
– Мне нравится Дося. Что значит это имя?
– Ты когда представлялась, сама произнесла слово ДОС, а так как у нас компьютерные программы часто называют женскими именами, то будешь Дося. Есть, правда, одна закавыка.
– Какая?
– У нас этим именем назвали стиральный порошок для стиральных машин.
– Это не сильно обидное имя?
– Не обидное. Нормальный порошок.
– Тогда зовите меня Дося.
Капитан, для того, чтобы иметь доступ ко всем помещениям, а также получить право управления данным кораблем, вам необходимо завершить курс обучения. Прошу в кресло. Время обучения составит восемь часов. В курс обучения входит: межпланетная навигация, принцип работы основных узлов и систем, межгалактический язык общения.
– Хорошо, мадам Дося, продолжим, – говорю я и устраиваюсь в кресле.
Пробуждение оказалось еще ужаснее, чем прошлый раз, жуткая головная боль раздирает мою черепную коробку. Так и до инсульта недалеко! Во рту словно насыпан бархан песка со снующими по нему кошками.
Из стены выезжает столик со стоящим на нем стаканом.
– Пожалуйста, Капитан, выпейте воды. В нее добавлены вещества смягчающие действие обучающей машины.
Выпиваю воду, кисловатый вкус которой быстро растворяет бархан в моем рту, как будто тот был из сахара, и словно веником разгоняет кошек. В голове тоже немного проясняется. Появляется посторонняя мысль о том, как же расстроится медведь, что вырыл берлогу под кораблем. Придет к зиме медведь, сытый, довольный, спать хочется, а берлоги нет, улетела. Ищи теперь новую. Вот морока при нынешнем перенаселении медведей.
– Поздравляю Вас, Капитан, отныне Вы можете управлять кораблями класса «Сигнал», – торжественно произносит Дося.
– Не спеши радость моя, – решаю я подыграть ей, – расскажи лучше, как у нас дела, в каком состоянии механизмы корабля, каковы запасы топлива, продуктов. А теперь самое главное. Сумеешь ли ты стряхнуть эту кучу земли с корабля или придется мне копать до скончания века?
– Докладываю. Подключен резервный химический источник питания мощностью пятьдесят гигаватт. Основной двигатель находится на консервации. Все в рабочем состоянии. Запасы топлива – 70 %. Питание экипажа – 30 %. Вода слита полностью, но это не проблема, сможем набрать из ручья. На расчистку корабля роботами потребуется трое земных суток и 10 гигаватт энергии.
– Все системы корабля функционируют нормально. Вот только для нормального полета требуется экипаж – восемь человек, плюс два в резерве.
– Вот видишь, не все так гладко! Главного-то и нет. Набрать экипаж будет сложно, особенно если делать все втайне. Мы не пираты на Карибах. Нельзя просто дать объявление и набрать экипаж. А ещё в полет абы кого не возьмешь.
Я начинаю обдумывать ситуацию, вскоре возникает мысль. Все просто и гениально. В сети Интернет существуют группы единомышленников по всяким увлечениям. Есть и любители космоса, готовые ради полета приехать куда угодно. Если объявить о проведении квеста, то люди приедут, можно будет отобрать нужных.
Это потом, а сейчас надо осмотреть корабль полностью. Подхожу к двери с пентаграммой и застываю от удивления. Горит зеленый огонек, пентаграмма – уже не пентаграмма, а надпись – «Капитан». Я умею читать на этом языке. Имея такие кресла, можно вообще отменить школу как таковую. Бегай себе в коротких штанишках лет до восемнадцати, потом пару дней посидел в кресле, и получай аттестат о среднем образовании. Еще денек обучения и ты закончил институт! Класс!
– Досенька, дорогая, расскажи мне про кресло обучающее, – говорю я вкрадчивым голосом.
– Кресло обучающее – самая новая модель, было взято в экспедицию для программы общения с аборигенами. По какой причине было оставлено на корабле во время эвакуации экипажа, не знаю. Думаю, про него просто забыли. Принцип действия: копирование образов на свободных участках мозга, создание синонимов понятий и символов.
– Ладно, потом обдумаем этот вопрос. Главное, что нам от него польза огромная.
Теперь можно осмотреть свою каюту. Каюту Капитана! Звучит гордо!
Дверь в каюту Капитана солидная: полированный металл, хорошая толщина.
Внутри тоже все солидно, чисто, ни пылинки. Большой стол, две кровати в отдельной комнатке. Почему две, не очень понятно, может, Капитан вместе с женой летает. А может, спит в разных кроватях по четным и нечетным дням, чтобы не так скучно лететь было.
На стене изображение пейзажа: зеленая лужайка, вдалеке горы. Трудно понять, земной это пейзаж или инопланетный. Если присмотреться, то видно, что солнце зеленоватого оттенка. Веет от всего этого чем-то чужеродным.
– Дося, расскажи, что случилось с экипажем? – задаю вопрос.
– Наш корабль, – отвечает Дося, – класса «Сигнал» является разведчиком-поисковиком. Служба на нем считается особо почетной и чрезвычайно опасной. Всегда летает пара таких кораблей. Наш корабль был номер два в паре.
Мы получили задание обследовать новый гравитационный тоннель, открытый учеными, ведущий в эту часть Галактики. Синхронизировали наши корабли, вошли в тоннель.
Так как управлял движением первый номер, мы тащились за ним, как вагон за поездом. Разогнались мы до двухсот единиц. Все проходило штатно. Потом сработала аварийная система торможения, мы стали тормозить, не успели. Вылетели в обычное пространство на слишком большой скорости.
Это всё равно как пуля, влетающая в воду. Вода может пулю разорвать в клочья, а может затормозить без вреда. На такой скорости обшивка корабля как наждаком начинает обдираться межзвездной пылью. Наши корабли вспыхнули огромными факелами. Защита была включена, но быстро выключилась, генераторы просто не потянули такую огромную нагрузку. Нам повезло, ведь любой крупный камень превратил бы нас в сгусток пламени, пробил бы насквозь.
Тормозили, как могли, от перегрузок экипаж терял сознание. Время казалось вечностью. Дальше я немного что помню. На моем корабле вышли из строя все генераторы, а энергия аккумуляторов ушла на торможение и управление кораблем. Я выключилась.
– Дося, что ты имеешь в виду, говоря о скорости в единицу?
– Мне трудно объяснить, но если сказать проще, это скорость, при которой межзвездная пыль не горит и не наносит вреда кораблю. Величина этой скорости в разных галактиках может слегка отличаться из-за плотности пыли.
– Понятно. Продолжай.
– На первом корабле, который принял на себя главный удар, в живых остались только вахтенные. Они сидели в рабочих креслах, пристегнутые. Остальных просто убило о стены и предметы. У нас удар был слабее, погибло трое.
– Откуда ты это знаешь?
– Это все я узнала из записей «черного ящика».
– Команда садилась без твоего участия?
– Да, наверно, в ручном режиме. Либо управляли с другого корабля. После того, как мы смогли погасить скорость, похоронили погибших. Осмотрелись.
Так мы попали в вашу звездную систему, в самую дальнюю и темную её часть. Решили попытать счастья, найти планету, на которой есть условия для жизни. Летали от планеты к планете, пока не обнаружили Землю. К сожалению, для нас на планете уже существовала жизнь во всех её проявлениях.
Звездный кодекс запрещает колонизацию планет с разумной жизнью. Даже высадка должна проводиться в условиях строжайшей секретности. Мы посадили корабли в этой безлюдной местности. Заправили водой первый корабль, пересадили экипаж. Замаскировали второй номер и улетели в обратный путь.
Ваша звездная система признана бесперспективной. Земля уже обжита. Остальные планеты солнечной системы не пригодны для проживания. Если за мной не вернутся в течение 10 тысяч земных лет, то сработает программа самоуничтожения. С тех пор прошло больше 9 тысяч лет, никого нет.
– Насколько больше?
– Трудно сказать, я вычислила время приблизительно, по положению звезд, не имея исходных данных.
И вот сначала появились неразумные животные, – продолжила она,– они выкопали лаз под меня, я не стала убивать их. Было интересно наблюдать за их жизнью.
А теперь появились Вы, и мое существование обрело смысл. Объема вашего мозга хватит для управления кораблем. Будет экипаж – мы сможем лететь куда угодно.
– Даже и не знаю, Дося, самому интересно побывать в космосе, – говорю я ей. – Если мы наберем экипаж, не факт, что взлетим. За девять тысяч лет что-то могло окончательно сломаться.
– Не беспокойтесь, Капитан, все в полном порядке. Все системы я диагностирую каждый год.
Корабль не вы́летал и десятой доли от ресурса, нужно только пополнить запасы пищи и воды. Даже, собственно, лишь воды; запасов компонентов питания достаточно. Вода будет нашим топливом внутри солнечной системы. Даже в космосе полно астероидов, состоящих из воды. А для путешествий по тоннелям у нас еще 70 процентов специального топлива. Это много.
– Как у нас с кислородом?
– Запасы кислорода в жидком состоянии составляют более 70 процентов, запасы в металлическом виде еще не использовались. Корабль рассчитан на длительные перелеты. Из-за аварии все запасы остались целы.
– Дося, скажи мне, есть ли у тебя на борту средства передвижения – летающие рюкзаки или мотоциклы?
– Да, Капитан, есть летающие мотоциклы по ровной местности, на них можно ехать; если нет дороги, можно лететь. Только воспользоваться мотоциклом не получится: люк грузового отсека не откопан.
Капитан, я обязана Вам сказать еще раз. Во время той аварии мой компьютер был сильно поврежден. Мне удалось провести ремонт собственными силами, это заняло несколько тысяч лет, я думаю, что я в порядке, но специалисты меня не проверяли.
– Ладно, Дося, пробьемся, так у нас говорят.
Заканчиваю разговор с гостеприимной Досей. Мне пора двигаться домой.