Большая игра. Том второй. Вспомнить всё!

Пе́шка – самая слабая шахматная фигура и основная единица измерения шахматного материала…

По Ф. Филидору пешка – «душа шахматной партии», структура пешечного расположения определяет стратегический рисунок партии. В эндшпиле роль пешек значительно возрастает, особенно далеко продвинутых (близких к полю превращения).¹

Том второй
Вспомнить всё!

Истина – из тины паутина

Глава 1
Поединок

– Не клюй носом, дура!

От крика тётки с коляской Анна вздрогнула, как будто проснулась, сильнее провалила педаль тормоза, открыв окно и вникая, в честь чего кипиш.

– Какого орёшь дурниной? Ну да! Жилая зона, еду тихо, пропускаю пешеходов, что не так?

«Да всё не так! – прочла она в глазах психующей мамаши. – Всё! Бессонные ночи, подгузники, бесконечные кормления орущего ненасытного отпрыска и никакущий муж! Долбанная коляска, которая не проходит в узкие двери, да ещё и тебе место на дороге уступай! Ха! Держи карман шире! И иди в жопу!»

Мамаша встала по центру и уперлась коляской в капот, брызжа слюной от злости и собственного бессилия, запретив лимонной машине с клевером на крыле добраться до места назначения, которое уже маячило в тридцати метрах к югу. Супружник тщетно пытался успокоить бунтарку, для которой это транспортное средство, требующее уступить кусок асфальтополосы, свернув на тротуар, тем самым уверяя, что коляска не имеет никаких преимуществ на дороге в жилой самой что ни на есть зоне, стала последней каплей. Стакан терпения переполнен, пощады не жди!

Непроизвольно, как будто защищаясь, Аня нажала на клаксон, и орущую мать обдало свежим би-бип. Это встряхнуло её гормональный фон ещё сильнее. Почувствовав опасность для жизни младенца, вцепившись в ручку коляски, она яростно потащилась на тротуар, матерясь и проклиная тупых насосавших тёлок за рулём. Виноватый, красный от стыда муж после неудачной попытки провалиться сквозь землю, поспешил сбежать с места ДТП, пока не появились свидетели.

– Да пошла ты! Выдра! – вырвалось защитное, приготовленное про запас. – Ну и денёк! Холодрыще! А ещё и Светка вечером прикатит со своим нытьём, вот это мне подфартило! Весёлый месяц! Где ж я заснула и упустила тот момент, когда попала в говнопоток?

– Мужайся, дорогая, и ищи место на парковке. А потом домой! Домой отсюда! Слишком высокое напряжение, – успокаивал внутренний голос, – виноваты магнитные бури и внезапное похолодание.

– Сама-то веришь в эту чушь? – Анна рассмеялась.

Глава 2
Врёшь, не возьмёшь!

²

Жара.

Жара настолько невыносимая, что плавятся клетки мозга.

Если открыть глаза, можно увидеть летающих серых мух, которые жужжат в закоулках мыслительного лабиринта.

Если закрыть, то вспышки ярких цветов, похожих на салют, мигают, наполняя светом тёмную внутреннюю пустоту.

Шум в ушах то нарастает и бьёт молотком по наковальне, то растекается по стенкам черепа, сливаясь через мелкие сосуды в вены.

Непонятно, то ли это тело вибрирует, то ли дух пытается вырваться и рвануть подальше отсюда.

Владимир Владимирович чувствует, как проваливается и падает сквозь кровать в пол. Этаж, ещё этаж, подвал. Его засасывает в чёрную дыру, и, уносясь, он крутится вокруг своей оси, цепляясь за остатки сознания.

– Я ещё поживу, мне рано, рано, не закончил я здесь, – объясняет он незримому собеседнику.

– А что тебя держит? – шипит голос где-то глубоко внизу, поднимаясь ядовитыми брызгами вверх.

– Сам знаешь, работа! Не закончил я, не прибрался в делах, – уверенно отбивается набирающий силу противник.

– Ну-ну, валяй! Прибирайся!

– Володька, тебе плохо? Галю позвать?

– А? – возвращаясь на койко-место, мямлит дед. – Не надо! Сон приснился, жарко мне!

– Да нормально! Не жарко в палате. Дождь за окном. Я бы даже сказал, прохладно, зябко как-то.

– Ох, и жара!

– Да у тебя, поди, температура! Галя, детка! Беги к нам в двести седьмую! – нажимая на вызов, кричит Иван Кузьмич.

– Не гоняй девочку, мне легче, легче, сейчас приду в норму.

– Да какая там норма, не дури! Ох, слава тебе, Галюня, спасай старика!

– Дядя Володя, что случилось?

– Жарко мне, Галчонок, жарко! Откройте окно!

– Сейчас, сейчас! Всё откроем! Всё сделаем!..

Что-то приятное попало в вену, и глаза старика закатились. Он тяжко вздохнул.

– Ничего, ничего, сейчас полегчает, – успокоила Ивана Кузьмича молоденькая улыбчивая тростиночка Галя, – я пойду, приглядывайте за ним! Спасибо Вам за помощь!

– Это Вам, детка, спасибо! Украшаете наши жизни! Повезло нам с медсестричкой!

– И мне с вами! – Галина покраснела, прикрывая за собой дверь.

Глава 3
Пей вино, не спеши, да живи не тужи,
Что грустить-тосковать, рано нам помирать

³

Сентябрь 2006 года оказался очень тёплым, если не считать пятнадцатый день. Пятница с утра не задалась: плюс 9, малооблачно, но, как вы понимаете, всё же временами дожди. Забудьте про лето, тёплый шарф – лучший друг человека.

Такой холодный вечер приятнее лицезреть по ту сторону окна, где в углу стоит торшер, на диване приготовлен плед, а в холодильнике запасы горячительного. Тем более подальше от обезумевших мамаш с колясками.

Старый пёс Лис свернулся, обхватив тёплым телом ногу хозяйки. Анна Романовна, подперев подбородок руками, слушала нескончаемые жалобы на судьбу своей подруги Светки Калмычихи. Низенькая толстушка – большая любительница жареных пирожков и пива – после жадных затяжек по-свойски смахивала пепел в стакан и хриплым грубым голосом констатировала, какие всё-таки мужики козлы.

– Аська, забудь! – пробивалось сквозь икоту. – За-бу-удь! Всё! Нет его больше! Помянем!

– Ты пей, пей! Мне завтра на работу.

– Какая работа в субботу?

– Обычная работа!

– Ася! Какого дьявола? Вся жизнь так пройдёт на работе! Жизнь, Ася, жи-изнь!

– А ты давно видела Степана? – хозяйка квартиры в который раз попыталась сменить тему.

– Он от меня шарахается. Боится, что устрою скандал. Ха-ха! Ну что за мужики пошли? Тряпьё!

Лис проснулся и стал лизать ногу любимой хозяйки, пробудив и её саму от странного забвения. На лице Анны Романовны застыла маска внимания и сострадания к бедам давно опостылевшей собеседницы, но внутри всё рвалось на части от негодования, и Анны-личины спорили сами с собой:

– Зачем в моей жизни эти лишние люди? – сказала Анна разумная. – Нафига? Нет, предположим, знаю я их давно, практически с рождения, только вот они-то меня совсем не знают! Разве интересно слушать весь этот бред? Использовать меня как унитаз для слива накопившегося дерьма – это верх наглости.

Так и зачем они мне?

– Да хватит тебе истерить! – успокаивал незримый лик спокойствия. – Сама посуди, все эти подруги-други просто необходимы для прикрытия, чтобы никому и в голову не пришло, что Анна Романовна Задворская ведёт двойную жизнь.

– Не надоело скрывать? Послать уж их всех к чёртовой матери и жить, как считаю нужным! – Аня – борец за свободу личности – как обычно негодовала.

– Нельзя, все они части одного большого пазла. Это твоё пространство! Избавишься от них, придут другие, только в разы хуже, для большей наглядности. Помнишь, чему учил Ветер, ты притянула всех сама.

– Да и хрен на них всех, улыбайся! – Аня-невозмутимость поставила точку в этом споре.

И любимая подруга детства Аська криво улыбнулась, похлопала Калмычиху по плечу и указательным пальцем вздёрнула ей подбородок.

– Прорвёмся, дружка! Найдём себе новых мужиков, а прежние пусть идут лесом, или пусть земля им будет пухом, наливай!

– Вот, это совсем другое дело! А-то смотри какая трезвенница стала! Зазналась совсем в своих школах, училка хре́нова! Давай! В честь такого праздника!

Глава 4
Полетаем, как в последний раз, громче музыку и полный газ

⁴

– Нюрка-конопатый нос, вставай, негодная! Соня, так и жизнь проспишь!

Анна Романовна услышала знакомый с детства ненавистный голос бабушки Доли и открыла глаза.

В комнате темно, Лис поскуливает где-то у двери, дымно. Аня привычным движением сделала проверку на реальность, поняла, что спит, и намерением стабилизировала картинку. Комната стала светлее, предметы обрели резкость.

– Бабуль, ты звала?

– Звала, звала!

Аня увидела в кресле знакомую фигуру истинной хозяйки этих апартаментов. Белые кудри, строгий костюм и ярко-жёлтая бижутерия. Бабушка Доля в своём репертуаре. На бледном лице огненные щёлки глаз.

– Давно не приходила, что-то случилось?

– Случилось девять дней назад! Наломала дров! Ты собираешься на кладбище идти?

– А это обязательно? Ему уже всё равно, зачем идти?

– Надо, значит, надо! Так и знала, что решила улизнуть. Не хватило смелости прийти на похороны, так уж будь добра помяни сегодня!

– Ба, не начинай! Как ты задрала своими правилами!

– Правила наполняют жизнь смыслом.

– Каким ещё смыслом? Сожгли бы тело и развеяли пепел.

– Ух ты! Ишь, удумала чего! Тебя забыли спросить!

– Ба, это всё? Или есть ещё по мою душу информация?

– Сходи, сходи, поговори с ним! Раньше надо было думать, когда с Вадиком тебя познакомила! Вот это был человек! А ты выбрала козла! Каким местом решение принимала?

– Ой, хватит! Не начинай! Всё! Уговорила! А теперь, извини, если больше новостей нет, я сваливаю, – и Анна молниеносно вылетела в закрытое окно, устремившись по знакомому одной ей маршруту.

Ни крыльев, ни метлы, ни других видов воздушного транспорта Анна не использовала, предпочитая летать легко и непроизвольно, как дышать. И ни о́кна, ни сте́ны, никакие клетки и тюрьмы не могли удержать её в эти моменты. Она пробивала всё на своём пути одним простым, но сильнейшим намерением.

Глава 5
Я злой человек, злой человек.
Я твой человек, твой человек

⁵

– Сходи, сходи, поговори с ним! – назойливый старческий голос бренчит в голове.

Ещё в двухтысячном году умерла Домна Иосифовна Тарасова – чистокровная казачка, а по совместительству бабушка Анны давно уже Романовны. Шесть лет прошло, но бабуля по-прежнему рядом и по-прежнему даёт указания, во всё вмешивается и докучает. В общем, держит руку на пульсе. Это обстоятельство и радует, и раздражает Аню одновременно. Но убрать надоевшую ещё в детстве родственницу из своего бессознательного она так и не решается. Связь со старухой слишком сильна.

– Эх, квашня! Видишь, как бабуля за тебя встряла? За что мне вселенная тебя всучила? За какие такие заслуги перед отечеством? Давай не сегодня, а? Да и нечего мне сказать тебе! Выговорилась, – Аня произнесла речь вслух, хотя и не ждала ответа от собеседника, – вся моя жизнь была соткана из наших встреч и расставаний. Хватит! Наигрались! Был, да весь вышел!

Потянувшись, она приоткрыла глаза. Повернула голову в сторону пустующего собачьего кресла.

– Лис, ты где?

Знакомое цоканье зазвучало из коридора. Пёс пришёл на зов и плюхнулся носом в её протянутую руку.

– Встаю уже, сейчас! Подожди ещё чуть-чуть.

Раннее утро невыносимо: сыро, грустно, темень за окном. Но надо, сестра, надо! Встряхнись и на выручку. По большой нужде предстоит прогулка.

После холодной пятницы утро субботы казалось ещё омерзительнее. Всего 4 градуса, смешанные с сыростью, кого угодно загонят в уныние. Тем более, когда не знаешь, что к обеду распогодится и станет намного теплее, чем вчера.

Озябший Лис второпях сделал свои дела и потянул поводок обратно домой. Аня вытерла ему лапы, обновила миску с кормом, но сама ни раздеваться, ни завтракать не стала. Старый друг не понимал, почему Анна суетится в прихожей.

«Какой пёс несёт хозяйку куда-то опять в такую рань?» – подумалось ему.

Но сопровождать двуногую не было никакого желания, поэтому Лис смиренно проводил Аню, облизав на прощанье, и поплёлся на кухню, а потом и вовсе завалился спать.

***

От природы рассеянная, Аня старалась скрывать эту слабость и тренировала сосредоточенность и целеустремлённость, дабы не гневить свою внутреннюю бабку. Бабушка, наверное, гордилась бы успехами внучки, если ей вообще реально хоть как-то угодить. Ни на том, ни на этом свете идеалов для бабули, наверно, нет. Лишь она сама идеал во всём. Домна – всесильная госпожа, доминанта, гроза полей и огородов!

Время шло, а Аня всё пыталась. Пыталась быть угодной. Вот и сейчас, стараясь походить на чужими мыслями созданный идеал, собрав себя в кучу, она, пока город досыпал, села за руль и поехала на север в направлении действующего кладбища – места обитания людей, где обывателям всё ровно или равно.

Глава 6
Жить в твоей голове.
И убить тебя неосознанно, нечаянно

⁶

– Прости, я без цветов! Не привыкла дарить их мужчинам. Да у тебя и так их здесь дофига!

Анна поправила венок, который чуть перекосило от дождя и ветра.

– Любимому мужу и отцу! – прочла она на чёрной ленте. – Смотри-ка! Любимому!

Подвявшие гвоздики, облаченные в тиски хвои, пестрили на могиле.

– Зашла, пока никого нет. Бабушка за тебя просила…Тихо тут, страшно! Явно это место не для тебя! Знаю, знаю, ты жаждешь признания, поэтому давно умчался ввысь и морочишь головы каким-нибудь наивным ангелочкам Ангелинам. Шучу, конечно. Извини, а что ещё остаётся? Нервы.

Анна не нашла, где присесть, на что опереться. Могила свежая, вокруг только ямы – свободные места, ожидающие своих новосёлов.

– И вообще, что я тут делаю! Как сюда попала? Как нашла тебя? Это в первый и в последний раз! – укоряла себя она. – Тема закрыта! Ну, прости, не рассчитала силы, так уж случилось, сам напросился, что ж! И хватит об этом! Финита ля комедия!

Аня утёрла глаза и нос салфеткой и, не оглядываясь, с опущенной головой пошла к выходу.

Ноги сами несли её подальше от этого места, каждым шагом стирая память. Эпизоды их совместной истории кружились над головой, а потом разлетались в разные стороны, как кладбищенские увядшие листья, не оставляя в душе практически ничего. Лишь только приклеенный на доску памяти листок календаря.

Это был самый тёплый день сентября, кровавое воскресенье последней их встречи. Тот совместный выходной, когда, слушая в кафе Шуфутинского, шлягер которого традиционно крутили из-под каждого закоулка, эти двое вдруг решили стать героями надоевшей песни, поставить жирную точку в отношениях и больше никогда, слышите, никогда не встречаться! Кто же помнил, что сила намерения у рыжей ведьмы так сильна? Вот же нелепость! Расстаться третьего сентября с человеком, который столько лет колесил вдоль и поперёк и изрезал полосу её жизни на британский флаг.

Но теперь всё в прошлом. Нет больше смысла терзать себя.

Король умер, и далее по тексту.

Глава 7
Почему ж ты мне не встретилась?

⁷

– Владимир Владимирович, к Вам посетитель. Ждёт в парке у самого входа…

– Кто? Почему без звонка? Не люблю я это!

– Женщина. Говорит, что очень надо. Спуститесь?

– Ладно. Иду. Сам хотел пройтись.

Под дикий храп Ивана Кузьмича Владимир Владимирович закрыл дверь в палату.

Спускаться по лестнице с недавних пор стало утомительно, поэтому спасительный лифт доставил его на удивление чрезмерно стройное тело к выходу.

После вчерашнего дождя небо такое чистое, деревья свежие, а пение довольных птиц пленительно сладкое. Всё вместе создаёт атмосферу поэтической осени. Хоть хватай бумагу и чернила и строчи стихи о любви.

На скамье под защитой старого клёна сидит зеленоглазая крашеная шатенка, под маской которой скрывается рыжая бестия. На вид 20-25 лет, но глаза выдают, что разменяла четвёртый десяток и Бальзак при встрече с ней блаженно бы улыбнулся. Тонкие чувственные пальцы сжимают сумку-саквояж, а деловой тёмно-синий костюм, мужские лаковые ботинки дают понять, что эта дама с бледной прозрачной кожей не такая уж и лёгкая задачка. Спазмированная мышца гордецов портит нежное лицо едва заметными двумя тонкими морщинками на переносице, намекая на острый ум и повышенную тревожность.

– Владимир Владимирович! – помахала рукой она, приподнимаясь со скамейки. – Как я рада!

– Аннушка, какими судьбами?

– Так давно не виделись! Вы домой-то собираетесь?

– Сижу с первого дня на чемоданах! Но, увы, пока не отпускают. Придётся убежать с Вами! Спасёте старика?

– Я за любой подрыв! Но ни в жизнь не поверю, что кто-то может Вас без желания удержать!

– Вот и славно, я знал, что на Вас можно положиться в любом деле. А удержать меня теперь легко. Я сам удерживаться рад.

Старик опускается рядом, берёт за руку Анну Романовну, и они сидят молча, глядя каждый в свою сторону, но, кажется, настроившись на одну волну.

Так проходит минута. Пока молчание не прерывает Анна.

– Гришку похоронила. Сегодня 9 дней.

– Соболезную. Отмучился… и отмучил, – со вздохом произносит дед Вова. – Поздравляю!

– Спасибо!

– Не стану спрашивать, как это произошло, и кто тому виной.

– Да уж, увольте, пожалуйста, обойдёмся без подробностей!

– Что ты, дорогая! Как можно? – улыбнулся старик.

– Чувствую себя странно, не нахожу себе места.

– Бунтарка Стайнем утверждает, что женщина без мужчины – всё равно, что рыба без велосипеда.

– По-моему, рыба без зонтика! – засмеялась Анна.

– Так вот! Не верь в эту правду!

– Да, Глория замуж всё же вышла!

– Вот именно! Просто найди подходящий велосипед, золотая рыбка! Гришка, сама знаешь, особый случай! Он такой товарищ, что!.. А, впрочем, хватит правды, не буду про покойного больше ничего говорить.

И они залились смехом.

– Устала я! Тревожно мне в последнее время, да и на работе.

– А что так редко звонишь? Не стесняйся! Я ж рядом! Всегда помогу!

– Я знаю! Не хотела мешать!

– Мешать чему? Умирать? Нет, дорогуша, умереть мы ещё успеем. Давай закончим это дело. Оно мне покоя не даёт.

– И мне. Копну́ли слишком глубоко. Не провалиться бы!

– И не в таких болотах хаживали!

– Меня отстранили. Дело закроют. Точно закроют.

– Следовало ожидать.

«Только, только, только, только этого мало!»⁸ – внезапно заротарило в кармане.

Демонстративно Владимир Владимирович достал телефон, бормоча проклятия.

– Слушаю!

– Алан Грей? – вопрошал неприятный мужской голос.

– Он самый!

– Меня зовут Александр Хват, я…

– Да знаю, знаю, кто Вы, что надо? – оборвал на полуслове Владимир Владимирович.

– Хотел бы взять у Вас интервью, Ваша последняя книга…

– Не даю никаких интервью, тем более дешёвым газетёнкам! – раздражённо проворчал седой дед и вырубил собеседника резким нажатием на красную кнопку. – Так о чём мы говорили, Аннушка?

– Ни о чём!

– Ох, люблю тебя, солнышко! И наши разговоры ни о чём.

– У Вас Ротару поёт!

– О тебе напоминает.

– А где Ваша трость?

– У кровати оставил. Сам не понимаю, почему.

– Я не привыкла видеть Вас без трости. Она так Вам идёт!

– Идёт… вместе со мною третья нога, – засмеялся старик.

– Да какая там нога? Вы такой подтянутый, красивый! Настоящий мужчина! Рыцарь!

– Ага, в доспехах! – Владимир Владимирович засмеялся, и некогда голубые глаза опять, как в молодости, ожили и наполнились светом.

– Вы самый особенный мужчина в моей жизни!

– Спасибо, огонёк! Ты согреваешь моё пребывание на этой дрянной планете!

– Не такая уж она и дрянная!

– Дрянная, дрянная, для меня сейчас так! Ты, возможно, ещё не достучалась до дна. Но это случится! Ты уж мне поверь! Не в этой жизни, так в другой! Чем старше становлюсь, тем больше мертвечины вижу вокруг. Выходят мои страхи на свет, выходят! Находят слабые места и бьют. Напомни, где нашли её тело?

– У большого камня на болоте.

– В том же самом месте?

– Нет, в другом, но очень похожем.

– Угу, так… хорошо.

– Да просто замечательно!

– Давай сегодня ночью махнём туда? Посмотрим вместе. Надеюсь, ты не занята?

– Сама хотела предложить! С Вами мне спокойнее.

– Хорошо, детка, буду беречь силы! Они нам понадобятся. И тебя прошу о том же! Не уходи в сюжет! Да, Гришку-дурака жаль, конечно, но сегодня держи голову в чистоте.

– Слушаюсь и повинуюсь!.. По дороге к Вам проезжала мимо книжного, не удержалась, купила «Паутину», сижу в предвкушении. Неужели у Вас хватило наглости написать о похождениях? – Анна рассмеялась.

– Что ты, душечка! Как ты могла обо мне такое подумать? Удивила дважды! – Владимир Владимирович захохотал следом, но потом резко остановился. – Это сборник судеб, оставшихся за полем внимания. Все мы были заняты спасением мира, не заметив, как ловко паутина и нас связывает по рукам и ногам, высасывая силу.

– Прям в точку! Связала и высосала! – Аня вздохнула, внезапно помрачнев. – Не стану просить автограф.

– Да, это ни к чему. Разве мы знакомы?

– Нет, конечно!

И опять собеседники засмеялись так сильно, что Владимир Владимирович закашлял и захрипел. Отдышавшись наконец, похлопал Анну по коленке:

– Всё, до связи!

– Хорошо!

– Я приду за тобой! Будь готова! – старик встал и сосредоточенно направился в здание.

– И хватит уже прятаться от жизни! – закричала Анна ему во след. – Выходите из этой чёртовой тюрьмы!

Владимир Владимирович, не оглядываясь, поднял руку, как бы давая понять, что он услышал её слова и принял их к сведению.