Человек, который разгадал рынок. Как математик Джим Саймонс заработал на фондовом рынке 23 млрд долларов

Часть первая
Деньги – не главное

Глава первая

Джимми Саймонс взял метлу и поднялся по лестнице.

1952 год. Зима. Четырнадцатилетний мальчик пытался заработать немного денег на карманные расходы, подрабатывая в саду Брэка, который находился возле его дома в Ньютоне, штат Массачусетс, в усыпанном листьями пригороде Бостона. Работа не ладилась. Выполняя поручения на складе, молодой человек был настолько погружен в собственные мысли, что перепутал местами овечий навоз, семена и почти все остальные товары.

Разочарованные владельцы попросили Джимми пройтись по узким проходам магазина и подмести паркетные полы – бессмысленная и однообразная работа. Однако такое понижение в должности стало для Джимми настоящей удачей. Наконец, он остался наедине с собой и мог обдумывать то, что действительно важно. Математика. Девушки. Будущее.

Я получаю деньги за то, что я думаю!

Несколько недель спустя, когда он закончил работу, которой занимался в рождественские каникулы, семейная пара, владельцы этого магазина, поинтересовались у Джимми о его планах на будущее.

«Я хочу изучать математику в Массачусетском технологическом институте».

Они рассмеялись. Молодой человек, настолько рассеянный, что не был способен даже разобраться в простых садовых принадлежностях, надеялся стать математиком – и учиться не абы где, а в Массачусетском технологическом институте?!?

«Наверное, ничего смешнее они в жизни не слышали», – вспоминал Саймонс.

Джимми не обращал внимания на скептицизм и насмешливое отношение окружающих.

Этот парень был полон невероятной уверенности и необычайной решимости в своем стремлении добиться выдающихся результатов.

Такой образ мышления сформировался у него благодаря заботливым родителям, которые сами когда-то лелеяли большие надежды и испытывали глубокие сожаления в жизни.

Весной 1938 года семью Марсии и Мэтью Саймонса ожидало прибавление: на свет появился Джеймс Харрис. Родители вложили много времени и сил в воспитание сына. В дальнейшем у Марсии было несколько выкидышей, в итоге Джимми стал единственным ребенком в семье.

Его мать обладала высоким интеллектом, дружелюбным характером и остроумием. Она занималась волонтерской деятельностью в школе, где учился Джимми, но никогда не имела возможности работать вне дома. Марсия вложила все свои чаяния и страсть в воспитание сына, подталкивая его к учебе и уверяя, что в будущем он непременно добьется успеха.

«Она возлагала на меня большие надежды, – вспоминает Саймонс. – У нее были на меня собственные планы».

Мэтти Саймонс придерживался иных взглядов на жизнь и воспитание детей. Мэтти вырос в многодетной семье, где кроме него было еще десять братьев и сестер. Поэтому уже с 6 лет он с большим рвением принялся зарабатывать деньги, продавая газеты на улицах и помогая пассажирам переносить багаж на ближайшей железнодорожной станции. Повзрослев, Мэтти стал работать на полную ставку. Он посещал вечернюю школу, но бросил это занятие из-за усталости, которая мешала ему сосредоточиться.

Мэтти был добрым, тихим и спокойным отцом. Ему нравилось приходить домой и рассказывать Марсии разные истории, например, о планах Кубы построить мост во Флориду, а Джимми в это время всячески старался скрыть усмешку на своем лице. Марсия могла стать голосом разума в своей семье, но была слишком доверчивой для этой роли. Мэтти придумывал все более неслыханные истории, пока Марсия, наконец, не подхватила его игру в «правду или ложь». Это превратилось в семейную забаву, в которой Джимми всегда выигрывал.

«Обычно ей не удавалось отделить правду от выдумки, – говорит Саймонс, – зато я понимал, что к чему».

Мэтти работал менеджером по продажам в киностудии 20th Century Fox. Он ездил по всей Новой Англии, презентуя владельцам кинотеатров новейшие фильмы, выпущенные студией. У Ширли Темпл, величайшей актрисы той эпохи, был контракт с Fox, поэтому Мэтти свел фильмы, в которых она снималась, с 4–5 другими кинокартинами и смог продать этот сборник кинотеатрам. Он любил свою работу. Его повысили в должности – Мэтью стал коммерческим директором. Это вселяло надежду, что он продолжит подниматься по карьерной лестнице. Однако когда тесть Мэтью Питер Кантор попросил его поработать на обувной фабрике, планы поменялись. Питер пообещал зятю долю в компании, и Мэтти посчитал, что стать частью семейного бизнеса – его обязанность.

Питер занимался производством высококачественной женской обуви. Несмотря на то что дело процветало, все его быстро заработанные деньги столь же стремительно испарялись. Этот коренастый и яркий мужчина предпочитал покупать дорогую одежду и разъезжать на последних моделях Cadillac, а чтобы компенсировать невысокий рост, который составлял всего 162 см, он носил обувь на каблуке. Питер растратил большую часть своего состояния на скачки и многочисленных любовниц. В день зарплаты он разрешал Джимми и его двоюродному брату Ричарду Лори подержать в руках пачку денег, «которая была такой высокой, что касалась моей головы», вспоминал Ричард. «Мы оба были в восторге от этого». (1)

Питер источал чувство безмятежности и любви к жизни, которые позже передались и Джимми. Будучи уроженцем России, он, бывало, рассказывал непристойные истории о своей родине, которые не обходились без упоминания волков, женщин, икры и литров водки.

Питер научил своих внуков произносить по-русски несколько коронных фраз: «Передай сигаретку» и «Иди в жопу», от чего ребята смеялись буквально до слез.

Он хранил большую часть денег в сейфе, наверное, чтобы не платить налоги, и при этом всегда имел при себе 1500 долларов. Именно с этой суммой в нагрудном кармане Питера обнаружили в день его смерти, в окружении рождественских открыток от множества его благодарных подруг.

Несколько лет Мэтти Саймонс проработал в качестве генерального директора обувной фабрики, но так и не получил долю, которую обещал ему тесть. Спустя какое-то время Мэтью сказал сыну, что сожалеет о своем решении отказаться от многообещающей и головокружительной карьеры в пользу того, чтобы заниматься тем, что ожидают от него окружающие.

«Урок был таков: делай в жизни то, что тебе нравится, а не то, что, как тебе кажется, ты «должен» делать, – говорит Саймонс. – Эти слова навсегда сохранились в моей памяти».

Больше всего в жизни Джимми любил размышлять, часто о математике. Его занимали числа, геометрические фигуры и градиенты. В возрасте 3 лет Джимми уже умел умножать и делить на два, просчитывая все возможные варианты от 2 до 1024, пока это не начинало навевать скуку. Однажды во время поездки на пляж Мэтти сделал остановку, чтобы заправить автомобиль, что озадачило мальчика. Джимми считал, что в их автомобиле бензин никогда не закончится. После того как половина бака будет опустошена, останется еще одна часть с топливом, затем они могли бы использовать сохранившуюся половину, и так далее, поэтому бак всегда будет полон.

Четырехлетний ребенок столкнулся с классической математической задачей на логику. Как преодолеть необходимую дистанцию, если сначала надо пересечь половину расстояния, затем половину оставшегося пути, независимо от его протяженности? Греческий философ Зенон Элейский стал первым, кто начал размышлять об этой дилемме. Над решением одного из известнейших парадоксов математики бились на протяжении столетий.

Как и большинство детей, у которых не было братьев или сестер, Джимми часами оставался наедине с собственными мыслями и даже разговаривал с самим собой. В детском саду он мог залезть на ближайшее дерево, сесть на ветку и размышлять. Иногда приходила Марсия и заставляла его спускаться, чтобы он играл с другими детьми.

В отличие от родителей он предпочитал заниматься тем, что ему нравилось. Когда Джимми было 8 лет, доктор Каплан, их семейный врач, посоветовал ему заняться медициной, отметив, что это идеальная профессия «для такого умного еврейского мальчика».

Джимми рассердился.

«Я хочу стать математиком или ученым», – ответил он.

Доктор попытался вразумить мальчика: «Послушай, на математике много денег не заработаешь».

Джимми сказал, что хочет хотя бы попробовать. Он не совсем понимал, чем занимаются математики, но их работа точно связана с числами, и этого было достаточно. Во всяком случае, он прекрасно понимал, что не хочет быть врачом.

В школьные годы Джимми был смышленым и непослушным ребенком, обладал самоуверенностью, которая передалась ему от матери, и едким юмором, доставшимся от отца. Он любил читать и часто ходил в библиотеку.

В неделю Джимми брал по четыре книги, которые значительно опережали школьную программу. Однако больше всего он любил математические формулы.

В бруклинской школе Лоуренс, выпускниками которой были телеведущие Майк Уоллес и Барбара Уолтерс, Джимми выдвигался на пост старосты класса и был близок к победе, но в последний момент проиграл девочке, которая в отличие от него не уделяла так много времени размышлениям.

В то время у Джимми появился друг из довольно состоятельной семьи. Он был поражен, в каком комфорте живет его приятель.

«Богатым быть здорово. Я понимал это», – отметил позже Саймонс. – «Меня не интересовал бизнес, но это не означает, что я был равнодушен к деньгам». (2)

Джимми проводил много времени, участвуя в разного рода авантюрах. Иногда он со своим другом, Джимом Харпелем, садились на троллейбус и ехали в Бостон, чтобы полакомиться мороженым в магазине Bailey’s Ice Cream. Немного повзрослев, эта парочка тайком пробралась на бурлеск-шоу в Old Howard Theatre. В субботнее утро, когда мальчики уже подходили к выходу, отец Харпеля заметил, что на шее у них висят бинокли.

«Собрались в Old Howard, парни?» – поинтересовался он.

Пойманы с поличным

«Как вы узнали, мистер Харпель?» – спросил Джимми.

«В нашем районе не так много пташек, на которых можно посмотреть», – ответил мистер Харпель.

После 9-го класса семья Саймонса переехала из Бруклина в Ньютон, где Джимми учился в элитной частной Средней школе Ньютона. Там было все необходимое для его новых увлечений. В выпускном классе Джимми любил обсуждать различные теоретические концепции, включая идею о том, что двумерные поверхности могут бесконечно расширяться.

Спустя три года, окончив среднюю школу, Саймонс, худощавый, но крепко сложенный юноша вместе с Харпелем отправился путешествовать по стране. Куда бы они ни поехали, едва им стукнуло 17, везде приходилось общаться с местными жителями, чего ранее они были лишены – огражденные от трудностей жизни.

Оказавшись в Миссисипи, они увидели, как афроамериканцы трудятся в качестве издольщиков^[9] и живут в курятниках.

«После реконструкции Юга^[10] они получили возможность работать как фермеры-арендаторы, но по сути это было то же рабство, – вспоминал Харпель, – мы были поражены».

Обустроив небольшой лагерь в государственном парке, мальчики ходили в бассейн, но не увидели там ни одного афроамериканца, что их удивило. Саймонс поинтересовался у сотрудника парка, коренастого мужчины средних лет, почему вокруг нет цветных.

«Мы не впускаем этих н–в», – сказал он.

Путешествуя по другим городам страны, Саймонс и Харпель видели семьи, которые жили в абсолютной нищете. Этот опыт не прошел для мальчиков бесследно – они стали более чутко относиться к людям, оказавшимся в трудном материальном положении.

Саймонс, как и надеялся, поступил в Массачусетский технологический институт (МТИ).

Благодаря курсам повышения квалификации, которые он посещал в средней школе, ему даже удалось перейти сразу на второй курс обучения. Однако с началом учебы появились и первые проблемы. Поначалу Саймонс пытался справиться со стрессом и мучился от сильной боли в животе: он похудел на 9 килограммов и провел две недели в больнице. В итоге врачи диагностировали колит и для восстановления здоровья назначили ему прием стероидов.

Во втором семестре, будучи крайне самоуверенным в начале своего обучения, Саймонс записался на высшие курсы по абстрактной алгебре. Это стало для него настоящей катастрофой. Саймонс не успевал за своими одногруппниками и не мог понять ни сути заданий, ни темы курса.

Саймонс купил книгу по этому предмету и взял ее домой на лето. Он часами изучал ее содержимое и размышлял над прочитанным. Наконец, он все понял. Саймонс успешно прошел все последующие курсы по алгебре. Несмотря на то что на втором году обучения он получил тройку по высшей математике, профессор разрешил ему продолжить посещать занятия, но уже другого уровня сложности, где обсуждалась теорема Стокса и обобщение основной теоремы анализа, над которой работал Исаак Ньютон. Она связывает линейные и поверхностные интегралы в трех измерениях. Молодой человек был ею очарован: теорема включала в себя анализ, алгебру и геометрию, что вместе рождало невероятную гармонию. Саймонс настолько хорошо разбирался в этой теме, что даже другие студенты обращались к нему за помощью. А он «буквально расцвел… Потрясающее чувство!»

Он был поглощен тем, как эти мощные теоремы и формулы приоткрывали завесу тайны и объединяли отдельные области математики и геометрии.

«Эти теоремы были прекрасны. В них была особая элегантность», – рассказал он.

Когда Саймонс начал учиться с такими студентами, как Барри Мазур (спустя два года он закончит обучение, а позднее будет отмечен самыми престижными наградами в области математики и станет преподавателем Гарвардского университета) то пришел к выводу, что уступает им в уровне знаний. Хотя он и был близок. Тогда Саймонс осознал, что у него есть собственный уникальный подход: обдумывать задачу до тех пор, пока не найдется оригинальное решение. Иногда друзья замечали, что он часами лежит с закрытыми глазами. Он был думающим человеком с развитым воображением и «хорошим вкусом», или чутьем, позволявшим ему браться за решение задач, которые в дальнейшем могут привести к важным прорывам.

«Я осознал, что могу быть не только сторонним наблюдателем или отличником, но и создавать что-то полезное. Я точно знал это», – утверждал он.

Однажды Саймонс увидел, как уже за полночь два его профессора, известные математики Уоррен Амброуз и Изадор Зингер, горячо что-то обсуждали в кафе неподалеку. Джеймс решил, что хочет вести именно такую жизнь: в любое время заниматься математикой, курить сигареты и пить кофе: «Я будто достиг просветления… увидел вспышку света».

В свободное от математики время Джеймс всячески старался избегать занятий, которые отнимали у него слишком много сил и времени. Студенты Массачусетского технологического института в обязательном порядке должны были посещать курс общей физической подготовки, но Саймонс не хотел тратить время на то, чтобы лишний раз принимать душ и переодеваться, и поэтому записался на стрельбу из лука. Он и еще один студент, Джимми Майер, который приехал в Массачусетский технологический институт из Колумбии, решили разнообразить эти занятия и ставили по пять центов за каждый удачный выстрел. Вскоре они стали хорошими друзьями и ночи напролет ухлестывали за девушками или играли в покер с одногруппниками.

«Проще было застрелиться, чем проиграть пять долларов», – вспоминал Майер.

Саймонс был веселым и дружелюбным парнем, который не стеснялся высказывать свое мнение, из-за чего часто попадал в неприятности. На первом курсе обучения ему нравилось наполнять водяные пистолеты жидкостью для зажигалок, а затем использовать прикуриватель, чтобы создать самодельный огнемет. Однажды после того, как он разжег костер в ванной общежития Baker House, что находилось возле реки Чарльз, он вылил литр жидкости для розжига в унитаз и ушел. Оглянувшись, Саймонс увидел оранжевое свечение, исходящее от дверной коробки – за стеной пылала ванная комната.

«Не заходите туда!» – кричал он одногруппникам, которые подходили все ближе.

Вылитая в унитаз жидкость начала нагреваться и спровоцировала взрывную реакцию. К счастью, общежитие было построено из простых красных кирпичей, и огонь не распространился. Саймонс признался в содеянном и за два с половиной месяца выплатил учебному учреждению в общей сложности 50 долларов, чтобы сделать необходимый ремонт.

К 1958 году, спустя три года обучения в Массачусетском технологическом институте, Джеймс заработал достаточно баллов для того, чтобы в 20 лет окончить учебу и получить степень бакалавра по математике.

Но прежде чем поступить в магистратуру, он жаждал провернуть еще какую-нибудь авантюру.

Саймонс сказал своему другу, Джо Розеншайну, что хочет сделать нечто, что «войдет в историю» и «останется в памяти множества поколений».

Джеймс подумал, что внимание общественности может привлечь заезд на длинную дистанцию на роликовых коньках, но это сильно выматывает. Еще один вариант был пригласить группу журналистов, которая сопровождала бы их в путешествии на водных лыжах в Южную Америку, но в этом случае возникала большая проблема с логистикой. Как-то раз днем, прогуливаясь с Розеншайном по Гарвардской площади, Саймонс стал свидетелем гонки на мотороллерах Vespa. «Может нам купить такой же?» – осенило Саймонса.

Он разработал план проведения этого «журналистского» путешествия и убедил двух местных дилеров, в обмен на право снять фильм о своей поездке, предоставить ему и его друзьям скидку на скутеры фирмы Lambretta, лучшего на тот момент бренда. Саймонс, Розеншайн и Майер взяли курс в Южную Америку, путешествие, которое они назвали «Отправляйся в Буэнос-Айрес или умри». Молодые люди поехали на запад через Иллинойс, а затем – на юг, в Мексику. Они проезжали по проселочным дорогам, спали у входа заброшенных полицейских участков и в лесах, где развешивали гамаки с москитной сеткой. В Мехико одна семья предупредила парней о бандитах и настояла, чтобы они купили себе оружие для защиты в случае нападения. Они научили произносить молодых людей одну из коронных фраз на испанском: «Еще один шаг, и тебе крышка».

Проезжая вечером на грохочущих мотороллерах со сломанным глушителем через небольшой мексиканский городок на юге, одетые в кожаные куртки и напоминающие банду мотоциклистов из культового фильма «Дикарь» с Марлоном Брандо в главной роли, парни остановились, чтобы найти место, где можно перекусить. Когда местные жители заметили, как какие-то туристы прерывают их традиционную вечернюю прогулку, они пришли в ярость.

«Гринго^[11], ты что здесь забыл?» – крикнул кто-то.

Спустя несколько минут пятьдесят враждебно настроенных мужчин, некоторые из которых держали в руках мачете, окружили и начали прижимать к стене Саймона и его друзей.

Розеншайн потянулся за пистолетом, но вспомнил, что тот рассчитан всего на шесть пуль, а этого не хватит, чтобы справиться с такой оравой. Откуда ни возьмись появились полицейские. Они принялись расталкивать толпу и арестовали студентов за нарушение спокойствия.

Молодые люди оказались за решеткой. Вскоре возле полицейского участка собралась целая толпа, которая кричала и освистывала нежданных гостей. Это подняло такой шум, что даже мэр города отправил своих представителей разобраться в происходящем. Когда мэр узнал, что трое студентов из Бостона создают неприятности, то сразу пригласил их в свой кабинет. Оказалось, что тот окончил Гарвардский университет и очень хотел услышать последние новости из Кембриджа. Спустя какое-то время после того, как гневная толпа была разогнана, молодые люди присоединились к роскошному ужину с местными чиновниками. Во избежание новых проблем Саймонс с друзьями покинули город, не дожидаясь рассвета.

Розеншайн достаточно настрадался и отправился домой. Однако Саймонс и Майер продолжили путешествие, за семь недель добравшись через Мексику, Гватемалу и Коста-Рику до Боготы. На своем пути они преодолевали оползни и бушующие реки. Друзья прибыли в пункт назначения почти без еды и денег и с нетерпением предвкушали момент, когда они поселятся в роскошном доме своего одногруппника, Эдмундо Эскенази, уроженца этого города. Вся семья и друзья выстроились у входа, чтобы встретить прибывших гостей. Остаток лета они провели за игрой в крокет, отдыхая в компании хозяев дома.

Когда Саймонс вернулся в МТИ, чтобы начать обучение в аспирантуре, куратор предложил ему продолжить написание диссертации в Калифорнийском университете в Беркли, где у него будет возможность работать с профессором по имени Шиинг-Шен Черн, математическим гением и ведущим специалистом по дифференциальной геометрии и топологии родом из Китая.

Однако у Саймонса осталась еще пара неоконченных дел. Он начал встречаться с симпатичной, темноволосой девушкой по имени Барбара Блуштейн. Ей было 18 лет, и она училась на первом курсе в колледже Уэллсли, который находился неподалеку от МТИ. Проведя четыре ночи подряд в оживленных дискуссиях, они были настолько очарованы друг другом, что решили объявить о помолвке.

«Мы говорили, говорили и говорили, – вспоминала Барбара, он собирался уезжать в Беркли, и я хотела последовать за ним».

Родители Барбары пришли в ярость, узнав о бурных отношениях дочери. Мать настаивала на том, что Барбара еще слишком молода для брака. Кроме того, она переживала из-за возможного неравноправия в отношениях дочери и ее самоуверенного жениха.

«Спустя годы, он просто будет вытирать об тебя ноги», – предупреждала та Барбару.

Несмотря на возражения родителей, Барбара приняла решение выйти замуж за Саймонса. Компромисс был найден: девушка поедет с ним в Беркли, а по окончании второго года обучения молодые люди сочетаются браком.

Саймонс получил стипендию для дальнейшего обучения в Беркли. В конце лета 1959 года он приехал в кампус, где сразу получил неприятный сюрприз – Черна не было на территории университета. Профессор недавно взял годовой академический отпуск. Джеймс начал работать с другими математиками, включая Бертрама Костанта, но столкнулся с разочарованием.

Однажды вечером в начале октября Саймонс приехал в пансионат Барбары и сообщил о том, что его исследования продвигаются не очень удачно. Девушке показалось, что он выглядел подавленным.

«Давай поженимся», – сказала она.

Саймонс согласился. Они решили поехать в Рено, штат Невада, где не надо было несколько дней ждать пока будет готов анализ крови, как это требовалось в Калифорнии. У молодой пары почти не было денег, поэтому сосед по комнате Джеймса одолжил ему достаточную сумму, чтобы купить пару билетов на автобус и отправиться в путь длиной 321 км. Для того чтобы приобрести свидетельство о браке, Барбара убедила управляющего местного банка в Рино позволить ей обналичить чек за пределами своего штата. После непродолжительной церемонии Саймонс потратил оставшиеся деньги на покер. Он выиграл достаточно денег, чтобы купить своей невесте новый купальник черного цвета.

По возвращении в Беркли молодая пара надеялась сохранить свою свадьбу в тайне, по крайней мере, пока они не найдут подходящий способ сообщить эту новость родителям. Когда отец Барбары написал письмо о том, что планирует навестить ее, стало ясно, что придется все рассказать. Саймонс вместе с женой написали своим семьям письма на несколько страниц, в котором делились повседневными новостями о жизни университета и о своих учебных занятиях, а в конце добавляли: «Кстати, мы поженились».

После того как родители Барбары остыли, ее отец договорился с местным раввином, чтобы он провел более традиционную церемонию. Молодожены арендовали квартиру на Паркер-стрит, неподалеку от студенческого городка, где кипела политическая жизнь. Джеймс написал диссертацию, посвященную дифференциальной геометрии, а именно изучению искривленного многомерного пространства с использованием методов анализа, топологии и линейной алгебры. Кроме того, Саймонс стал проводить время, занимаясь своим новым увлечением – трейдингом. В качестве свадебного подарка молодая пара получила 5000 долларов, и Джеймс старался приумножить эту сумму. Он провел небольшое исследование и поехал в офис брокерской фирмы Merrill Lynch, находившейся неподалеку, в Сан-Франциско. Там он купил акции United Fruit Company, которая занималась продажей тропических фруктов, а также акции химической компании Celanese Corporation.

Акции почти не поднимались в цене, что расстраивало Джеймса. «Это скучновато, – сказал он брокеру. – У вас есть что-нибудь поинтереснее?»

«Обратите внимание на соевые бобы», – ответил тот.

Саймонс ничего не знал о товарных рынках или о том, как торговать фьючерсами (биржевые финансовые контракты на куплю-продажу товара или другого актива по заранее фиксированной цене в установленную дату в будущем), и стал увлеченно изучать этот вопрос. На тот момент соевые бобы продавались по 2,5 доллара за бушель^[12]. Когда брокер сообщил о том, что аналитики из Merrill Lynch ожидают повышение цены до 3 долларов или даже выше, Саймонс был сильно удивлен. Он купил два фьючерсных контракта, увидев рост цен на сою, и за считаные дни заработал несколько тысяч долларов.

Его затянул этот процесс.

«Я был зачарован тем, как это работает и помогает быстро заработать деньги», – говорил он.

Старый друг Джейсона убеждал его закрыть свои позиции^[13] и зафиксировать прибыль, предупреждая, что цены на сырьевые товары нестабильны. Саймонс проигнорировал этот совет. Разумеется, цена на соевые бобы упала, и Джеймс едва не обанкротился^[14]. Резкие взлеты и падения на бирже наверняка отталкивали множество начинающих инвесторов, но в случае с Саймонсом это только подогревало его аппетит. Ему приходилось рано вставать, чтобы поехать в Сан-Франциско и успеть в офис компании Merrill Lynch к 7:30 утра, ровно ко времени открытия торгов в Чикаго. На протяжении нескольких часов он стоял, наблюдал за тем, как на большом экране мелькают цены, совершал сделки и пытался не отставать от происходящего. Даже вернувшись домой, чтобы заняться научными исследованиями, Саймонс продолжал следить за рынком: «У меня дух захватывало».

Однако вскоре на него навалилось слишком много обязательств. Ни свет ни заря ездить в Сан-Франциско и при этом пытаться завершить сложную диссертацию оказалось очень тяжело. Когда Барбара забеременела, у Джеймса появилось еще больше забот. Ему пришлось отказаться от трейдинга, но начало было положено.

В диссертации Саймонс хотел разработать доказательство сложной нерешенной пока в своей области проблемы. Костант сомневался, что его подопечный справится с этой задачей. Он утверждал, что математики даже мирового уровня, которые пытались это сделать, потерпели неудачу. Не стоит даже тратить время. Такой скептицизм, казалось, только подстегнул Саймонса. Его дипломная работа «О транзитивности систем голономии», на которую он потратил около двух лет работы и которую закончил в 1962 году, была посвящена геометрии многомерного искривленного пространства. (Когда Саймонс объясняет это новичкам, то предпочитает давать следующее определение голономии – «параллельный перенос касательных векторов на замкнутых кривых в многомерном изогнутом пространстве».)

Авторитетный научный журнал согласился опубликовать его работу, что помогло Джеймсу получить должность преподавателя в МТИ и на протяжении трех лет вести один из самых престижных курсов.

Даже когда Саймонс планировал вернуться с Барбарой и дочерью, Элизабет, в Кембридж, он задавался вопросами о своем будущем. Последующие несколько лет, казалось, были полностью предопределены: научные исследования, лекции, еще больше исследований и еще больше лекций. Саймонс любил математику, но ему было необходимо новое увлечение. Казалось, он научился преодолевать разногласия, не обращать внимание на скептицизм окружающих и все трудности остались позади. Так, в возрасте 23 лет он пережил экзистенциальный кризис.

«Это конец? Я буду заниматься этим всю оставшуюся жизнь? – как-то раз сказал он Барбаре. – Этого недостаточно».

Спустя год работы в МТИ беспокойство Саймонса достигло своего апогея. Он вернулся в Боготу, чтобы узнать, сможет ли начать бизнес со своими одногруппниками из Колумбии, Эскенази и Майером. Вспоминая гладкую асфальтовую плитку в общежитии МТИ, Эскенази жаловался на низкое качество напольного покрытия в Боготе. Джеймс сказал, что знает человека, который занимается напольным покрытием, поэтому они решили открыть неподалеку завод по производству виниловой плитки для пола и труб ПВХ. Предприятие финансировали в основном свекр Эскенази и Виктора Шайо, однако Саймонс и его отец также вложили немного денег в этот проект.

Бизнес, по всей вероятности, находится в надежных руках, и Джеймс, полагая, что сделал все возможное со своей стороны, вернулся в академическую среду. В 1963 году он получил должность в Гарвардском университете. Он преподавал два курса, в том числе продвинутый для аспирантов по дифференциальным уравнениям в частных производных, область геометрии, которая, по его мнению, будет играть большую роль в будущем. Саймонс мало знал об уравнениях в частных производных, но посчитал, что преподавание – отличный способ разобраться в этом вопросе. Он сообщил учащимся, что принялся изучать данную тему всего за неделю до начала занятий. Такое признание развеселило студентов.

Саймонс был популярным профессором, известным своим неформальным и экспрессивным стилем преподавания. Он любил шутить и редко носил пиджак или галстук, что было обязательным атрибутом для многих преподавателей. Однако за его внешней беззаботностью скрывалась большая напряженность. Его исследовательская работа продвигалась медленно, да и сообщество Гарварда ему было не по душе. Джеймс одолжил деньги, чтобы вложить их в фабрику по производству напольной плитки, которую строили Эскенази и партнеры. Он убедил родителей заложить свой дом в обмен на долю в бизнесе. Саймонсу нужен был дополнительный доход, и он начал вести два курса в колледже Кембридж Джуниор, который находился неподалеку. Эта работа привнесла в его жизнь еще больше стресса, хотя он и не рассказывал об этом своей семье и друзьям.

Джеймс всячески пытался заработать деньги, но просто расплатиться с долгами было для него недостаточно. Он хотел по-настоящему разбогатеть.

Саймонс любил покупать красивые вещи, но не выделялся особой экстравагантностью. При этом он не чувствовал давления со стороны Барбары, которая по-прежнему временами носила вещи, те, что остались еще со времен ее учебы. Кажется, у него были другие мотивы. Его друзья и просто знакомые считали, что он хотел изменить мир. Саймонс видел, какое влияние и независимость приносит богатство.

«Еще в детстве Джим понял, что деньги даруют власть, – говорит Барбара. – Он не хотел, чтобы кто-то им управлял».

Сидя в библиотеке Гарварда, Саймонс вновь стал сомневаться относительно своей дальнейшей карьеры. Он задавался вопросом о том, что, возможно, другая работа принесет ему большее удовлетворение, покажется интереснее и обеспечит более солидный доход, которого хватит хотя бы для того, чтобы расплатиться с долгами. В итоге он больше не мог игнорировать растущее внутреннее напряжение и решил сделать перерыв.