bannerbannerbanner
Название книги:

Подземные куколки

Автор:
Наталья Брониславовна Медведская
Подземные куколки

000

ОтложитьЧитал

Шрифт:
-100%+

Глава 1

«Как? Как после этого доверять людям? Если лучшая подруга и самый близкий человек оказались предателями. Как после этого жить? Смотреть им в глаза. Ходить по одним улицам».

Будучи эмоциональным и вспыльчивым человеком Женька от негодования и возмущения не находила себе места. Два часа без устали, ничего не замечая вокруг, носилась по улицам города, пытаясь придти в себя. Горло, пересохшее от волнения, давно требовало хотя бы каплю воды. Женька закашлялась и вынужденно остановила бессмысленный бег по раскалённым от полуденного солнца улицам. Обнаружив себя на окраине города, ничуть не удивилась: хотелось как можно дальше сбежать от родного дома. Что ж, это удалось. Нелёгкая занесла её в старый Еврейский район города. Частные дома, стоящие здесь, повидали многое, умей они чувствовать, ничуть не удивились бы облику девушки: бледному лицу, растрепанным волосам и взору, горящему яростью. Женька сглотнула вязкую слюну, бросила взгляд на пыльные босоножки, видимо, где-то промчалась по высохшему газону. В кармане комбинезона из лёгкой белой ткани тренькнул телефон, она вытащила его – на дисплее высветилось имя подруги-предательницы.

«Кто бы сомневался, что ты будешь названивать. Хочешь оправдаться?»

Женька решительно отключила звонок. Но тут же раздался второй. На этот раз её добивался бывший жених. Она не только не могла говорить с ними, даже их голоса слышать не желала. После третьего звонка, чтобы от злости не разбить телефон, вытащила батарейку, заставляя аппарат смолкнуть. Перед глазами поплыли цветные круги, Женька потрогала макушку – горячая.

– Кого-то разыскиваешь?

Женька обернулась, старушка лет семидесяти, положив пухлые руки на низкую калитку, рассматривала её со спокойным любопытством.

«Теперь понимаю, почему бабушек называют одуванчиками», – отстранённо подумала Женька.

Волосы старушки походили на белоснежный тонкий пух, казалось, дунешь, и они тут же полетят по улице, мощённой камнем, разносимые лёгким ветерком.

– Немая что ли?

– Дайте воды, пожалуйста, – просипела Женька, отходя в тень акации.

– Сядь на лавочку, – скомандовала старушка. – Вид у тебя больно аховый, видать голову напекло.

Минуты через три она появилась рядом с Женькой, протянула большую кружку с напитком рубинового цвета.

– Клюквенный морс. Пей не торопясь маленькими глотками.

Женька едва удерживала себя от желания выпить морс залпом. Приятный кисловатый на вкус напиток хорошо утолил жажду.

– Спасибо.

– Искала кого? – повторила вопрос старушка.

Женька встала с лавочки.

– Спасибо за морс. Просто гуляла.

– Гуляла? Без головного убора. Вон асфальт плавится, даже яичницу можно жарить.

– Вы прямо, как моя бабушка, – усмехнулась Женька.

– Ладно. Не моё это дело, – махнула рукой старушка.

Женька поплелась по улице, чувствуя себя воздушным шариком, из которого выкачали воздух. Гнев улетучился, оставив после себя пустоту и разочарование. Навалилась усталость, она добрела до ближайшей лавочки, находящейся в густой тени орехового дерева, и буквально рухнула на неё. Перед глазами снова возникла картина, перечеркнувшая её жизнь.

Она торопилась обрадовать подругу детства Милу. Случайно удалось с большой скидкой купить путёвки на экскурсию по «Золотому кольцу». Они давно мечтали втроём прокатиться на теплоходе и посетить знаменитые старинные города, но, то времени не было, то денег, то не удавалось собраться вместе. С Милой Женька дружила с детского сада, даже раньше, с песочницы. Ей, непоседливой и активной, очень понравилась аккуратная, тихая девочка с необыкновенно красивыми карими глазами, похожими на глаза любимой куклы Василисы, с которой она делилась секретами и жаловалась на родителей. Девочки моментально нашли общий язык. Женька придумывала игры и правила, а Мила им подчинялась. Добрая, нежадная Мила с глазами трепетной лани, внешне походила на маленькую воспитанную принцессу. Она боялась всего: крупных жуков, червяков, гусениц, лягушек и даже голубей. Женька, по правде, тоже была не из храбрых девочек, но рядом с робкой подругой ощущала себя смелой. Она бросалась на помощь, даже когда сердце замирало от ужаса, трясущимися пальцами выкидывала лягушку из ведёрка Милы, снимала с платья подруги толстых, мерзких гусениц, грудью вставала перед крупной овчаркой, посмевшей к ним приблизиться. Отец учил Женьку: страхи живут у нас в голове, большинство выдуманы, просто нужно их преодолеть. Девочка свято верила отцу, он был для неё кумиром. Егор Иванович работал врачом на «Скорой» и каждый день спасал людей. Подруги учились в четвёртом классе, когда к их дружной паре присоединился третий – Олег Тихомиров. Новый мальчик появился во дворе в конце августа, и сразу стал мишенью для пересудов подъездных старушек и предметом зависти мальчишек, вернее не сам он, а вещи, принадлежащие ему. Олег выкатил из подъезда шикарный многоскоростной велосипед, объехав двор по кругу, притормозил возле лавочки, на которой сидела местная ребятня.

– Привет! Кто хочет прокатиться, – предложил новенький.

Пора мальчишки размышляли, Женька шустро выступила вперёд.

– Я хочу.

Она запрыгнула на сиденье велосипеда, будто на необъезженного мустанга, и рванула по дорожке, быстро набирая скорость. Лёгкость хода двухколёсного коня поражала: её простенький велосипед не шёл ни в какое сравнение с этим чудом. Ветер свистел в ушах, и она решила прибавить ходу, но перепутала переключатели и нажала на тормоз. Велосипед, как сноровистая лошадь, сбросил всадницу на асфальт. Женька перелетела через руль и жёстко приземлилась, обдирая кожу коленей до мяса.

Олег первым добежал до потерпевшей.

– Живая? Ох! – он вздрогнул, увидев кровь, бегущую из довольно страшноватых ран.

Женька сморщилась, втянула воздух сквозь зубы.

– Фигня. Заживёт. Посмотри, велосипед цел? – заволновалась она, прекрасно зная его стоимость. Когда ей покупали двухколёсный транспорт, они с отцом только повздыхали в магазине, глядя на цену такого великолепия, как у Олега.

– С ним полный порядок, – возвестил Олег, бросив мимолётный взгляд на велосипед. – Как тебе помочь? – Он жалостливо поморщился: кровь, бегущая из глубоких ссадин на коленях девочки, смешивалась с пылью и грязью на асфальте.

Женька махнула рукой.

– Сама справлюсь. Промою водой и перекисью залью. Классный велик. Дашь ещё покататься?

Олег расширенными глазами посмотрел на отважную и терпеливую девчонку. Она уловила восхищение, с минуту погрелась в его тёплых лучах. Раньше так благоговейно на неё смотрела только Мила.

Вскоре троица Женька, Мила и Олег стали неразлучны.

Женька тряхнула головой, отгоняя непрошеные воспоминания детства. Перед глазами снова встал недавний кошмар. Перескакивая через две ступеньки, она поднималась по лестнице в квартиру подруги. Остался один пролёт, Женька подняла голову и оцепенела: на лестничной площадке целовались её жених и лучшая подруга. Беспощадный свет дневной лампы в коридорчике высвечивал каждую подробность. От неожиданности Женька застыла статуей. Никогда раньше она не видела такого потрясённо счастливого лица у Олега. Ни разу за всё время их романа. Да и запрокинутое лицо Милы светилось от нежности. Они целовались самозабвенно, ничего не видя и не слыша вокруг. Олег оторвался от губ Милы на пару секунд, что-то тихо прошептал. Ласково провёл кончиками пальцев по её щеке, потом зарылся лицом в волосы. Затем отстранившись, долго на неё смотрел. Женька ощутила себя чужой на этом празднике страсти, сердце неистово заколотилось, руки внезапно онемели. На бетонные ступеньки с глухим стуком упал пакет, банки горошка и сгущёнки покатились вниз. Женька, проследив за кульбитами банок до площадки, перевела взгляд на Милу и Олега. Отскочив друг от друга, они виновато и перепуганно смотрели на неё. Она пожала плечами и хрипло произнесла:

– Совет вам да любовь бывший женишок и бывшая подружка.

Мила закрыла лицо руками. Олег, пряча глаза, сделал шаг в сторону Женьки. Та глянула на него яростными, непрощающими глазами.

– Стой, где стоишь. Вы для меня теперь никто и звать вас никак. Заявление из загса я заберу. Счастливо оставаться, – Женька пнула пакет, попавшийся под ноги, и быстро побежала по ступенькам вниз.

– Не уходи так, выслушай, – понёсся ей вслед отчаянный крик Милы.

Женька с силой захлопнула входную дверь, отрезая этот крик.

Жара начала спадать, тень под орехом сделалась гуще, на ранее почти пустой улице появились люди. Женька вставила батарейку в телефон, посмотрела на дисплей – шесть вечера. Долго же она отдыхала на лавочке. Домой возвращаться не хотелось, она боялась столкнуться с Милой и Олегом: было невыносимо и больно их видеть. Все знакомые, друзья, соседи, да весь двор знали о предстоящей свадьбе. Женька понимала, что на долгое время станет предметом пересудов, но не это её волновало. В один миг часть жизни превратилась в насмешку, историю для анекдота. Она усмехнулась. Сколько раз она смеялась над незадачливыми мужьями, жёнами и возлюбленными в анекдотах, а теперь сама стала одной их них. Только теперь ей не до смеха. Хотелось раствориться, исчезнуть из этого мира и больше никого не видеть. Из телефона полилась мелодия из «Неуловимых мстителей». Наверно, мать насторожило её долгое хождение в магазин.

– Я в порядке. Скоро буду дома, – как можно спокойнее ответила она на вопрос матери.

– Пожалуйста, подумай обо мне. Не совершай глупостей. Приходила Мила, просила позвонить, хотела поговорить с тобой, – торопливо проговорила в трубку мать.

Имя подруги хлёстко ударило в грудь.

– У меня больше нет подруги, – в голове Женьки промелькнула догадка. – Она ещё у тебя? Пусть уходит домой… по-хорошему.

В трубке послышалось глухое бормотание. Спор.

– Возвращайся. Мила ушла. Объясни, что произошло?

Женька буркнула:

 

– Ничего хорошего, – и отключила телефон.

Она догадывалась, Мила и Олег будут ждать её у подъезда. Женька хорошо знала друзей детства, оба не любили откладывать решение проблем на потом. Впрочем, она сама такая. Её совершенно не интересовало, как они собирались оправдать своё поведение. Ничего уже изменить нельзя. Никому из них она доверять не может. Если у Милы с Олегом давние отношения, то почему он собирался на ней жениться? Неужели она не достойна доверия? Почему молчали? А если у них несерьёзно – ещё хуже. Получается, смеялись за её спиной?

Что же выходит? По-настоящему не знала тех, с кем дружила с детства, кого считала не просто друзьями – родными людьми. Женька осознала, больше всего печалится не за бывшим женихом, больно из-за попранной дружбы. И совсем не готова встретиться с Милой и Олегом лицом к лицу, не потому что страшится узнать правду или выслушать лживое оправдание, просто противно до дрожи, до омерзения сейчас их видеть. Боязнь потерять лицо и сорваться, это единственное держало на плаву. Требовалось время, чтобы прийти в себя. Женька усмехнулась, представив парочку предателей, высматривающую её у подъезда. Она решительно поднялась с лавочки, уже зная, как попадёт к себе в квартиру, минуя бывших друзей. Для неё, привыкшей к высоте, пустяк перебраться с балкона соседей на свой балкон. Благо вход в квартиру соседа с другого подъезда. Через час, скрываясь, будто вор за пышными кустами «Невесты», Женька незаметно для наблюдателей пробралась к входной двери. Сосед дядя Лёша курил на лестничной площадке, сбрасывая пепел в консервную банку из-под сардин. На её просьбу перебраться с его балкона в их квартиру, только кивнул. Неугомонная соседка делала это не единожды.

– Спасибо, – поблагодарила его Женька.

– Рисковая ты девка. Когда успокоишься? – Этот вопрос он задавал при каждой встрече.

– Надеюсь, никогда.

Сосед покачал головой.

– Дети пойдут, утихомирят. Да и пацан твой крылышки подрежет.

Женька усмехнулась, дядя Лёша считал Олега слишком рассудительным и вальяжным.

– Это вряд ли.

Она быстро преодолела пятиметровое расстояние по узкому парапету, подтянулась на руках и бесшумно влезла на свой балкон. В приоткрытую стеклянную дверь из зала доносились голоса матери и Тони. Антонина, будучи младшей сестрой матери, в свои тридцать шесть находилась в активном поиске спутника жизни, выглядела молодо, спортивно и не позволяла Женьке называть себя тётей. Хотя та и не собиралась это делать, Тоню скорее можно было назвать наперсницей, ведь именно она отвечала на деликатные вопросы взрослеющей племянницы.

– Как банально! – возмутилась Тоня. – Будто в дурном кино, застать подругу со своим парнем. А ты знаешь, Ксюша, я что-то такое подозревала. Мила смотрела на Олега далеко не по-дружески.

Мать, стоя у зеркала, закрутила волосы в плотную гульку, заколола шпильками, да ещё пригладила ладонями выбившиеся волоски.

– А я верю Миле, раньше никаких отношений у неё с Олегом не было. Она бесхитростная девочка, совершенно не умеет врать, да и выглядела больно потрясённой и расстроенной. Переживает за Женьку. Боится, что та натворит глупостей.

Тоня швырнула толстый иллюстрированный журнал, который с интересом рассматривала на диван и громко возмутилась:

– Переживает она. За каким чёртом тогда к Олегу лезла.

Критически оглядела старшую сестру. По её мнению, с прилизанными волосами та выглядела строгой учительницей или балериной на пенсии. К тому же полное отсутствие макияжа делало лицо невыразительным.

Ксения Матвеевна усмехнулась, сразу догадавшись о мыслях младшенькой. Много раз Тоня убеждала её подумать о себе. Мол, сколько ещё ты будешь носить траур по мужу.

– А знаешь, я всегда считала: Олег не пара Женечке. Сколько раз ей это говорила. Она у меня огонь, егоза одним словом. А он спокойный, рассудительный, даже немного флегматичный. Ей бы найти по себе, такого, чтоб горели одним пламенем.

Тоня покачала головой.

– Наша Женька адреналинщица, по краю ходит, ей как раз тихий и смирный мужчина нужен. Мы устали за неё волноваться. А Олег хоть и не огонь, но такой красавчик.

Ксения Матвеевна не согласилась.

– С ним она быстро соскучится. Может, к лучшему, что всё так вышло?

Женька разозлилась и с силой толкнула балконную дверь, заставив мать и Тоню подпрыгнуть на диване.

– Конечно к лучшему! Это же замечательно, когда тебя предают друзья.

Лицо Тони покрылось пятнами, несмотря на свой не юный возраст, она всегда удивительно быстро краснела. Кожа на высоких скулах заалела маками. Глаза, похожие на Женькины и цветом, и разрезом, посветлели. Все женщины их семьи обладали необычными глазами, они меняли цвет от настроения, становясь сине-зелёными от обиды, расстройства или смущения, до светло-зелёных, прозрачных от злости. Из-за голубоватых белков цвет радужки казался ещё ярче. Широко посаженые, чуть миндалевидные они являлись главным украшением их лиц. А у Женьки к необычным глазам добавлялись и пухлые соблазнительные губы, вернее пухлая лишь нижняя, верхняя была аккуратная, будто вырезанная резцом. В отличие от Тони Женька сохранила естественный русый цвет волос и не заморачивалась со стрижкой, просто укоротила волосы до плеч и часто носила на макушке заурядный хвост. Но главным отличием от матери и тётки было выражение её лица: упрямо-любопытное, заинтересованно-шкодливое. Будто она ещё удивлялась всему в мире и одновременно делала ему вызов.

– Когда-нибудь ты доведёшь меня до инфаркта, – возмутилась Ксения Матвеевна, окидывая дочь быстрым взглядом. В нём чувствовалось и облегчение, слава Богу живая, здоровая, и досада за вечный страх. – В этом происшествии есть и хорошее…

Переменчивые Женькины глаза стали светлыми, точный показатель едва сдерживаемого гнева.

– Дай угадаю. Лучше узнать суженого до брака, чем мучиться подозрениями всю жизнь.

Тоня хлопнула в ладоши, краска немного схлынула с пухлых гладких щёк.

– Правильно понимаешь. Мы тут чуть не чокнулись, ожидая тебя. Ксения боялась, что с твоим-то темпераментом ещё сотворишь какую-нибудь глупость. Она уже успела всех знакомых обзвонить. Вдруг ты кому-то на глаза попалась. Еле её успокоила. Уж я-то знаю: ты не истеричка, как некоторые девицы в твоем возрасте. На самом деле ты всегда просчитываешь риск, да и не в твоём характере думать о самоубийстве.

Женька уселась в кресло, бросила сумочку на пол.

– Спасибо, тётечка на добром слове.

На лице Тони смущение сменилось возмущением, хотя она понимала: племянница назвала её тётей, лишь желая позлить.

– Жень, один поцелуй. Может не стоит рубить с плеча и рвать отношения с Олегом. А я по тебе вижу, именно это ты и собираешься сделать. С кем не бывает…

– Со мной не бывает, – криво усмехнулась Женька. – Тётечка, ты, правда, думаешь: я отмахнусь и тотчас забуду, как целовались Олег и Мила?

Ксения Матвеевна разгладила юбку на коленях, поправила воротничок кофточки.

– Произошло неприятное происшествие. Дочик, нужно жить дальше.

– А я и собираюсь жить дальше, – Женька отбросила чуть вьющиеся влажные волосы за спину: неприятно липли к шее. – Мне надо прийти в себя: не каждый день теряешь и жениха, и подругу одновременно. Необходимо время. Я научусь обходиться без них.

Тоня покачала головой. Высветленные пряди волос аккуратного каре, будто шторка, открыли и закрыли лицо.

– Боишься встретиться с ними? Я бы им такое устроила. Высказала бы всё, что думаю.

Женька подняла брови, ноздри небольшого прямого носа чуть раздулись. На самом деле она не была так спокойна, как хотела показать.

– А смысл? Мне не нужны ни объяснения, ни оправдания. Я их не боюсь, а не желаю видеть. Это совсем другое.

Ксения Матвеевна нахмурилась. Лучше бы дочь буйствовала и ругалась. Обычно оживлённое лицо Женьки сейчас потускнело и выглядело так, будто в её душе погасили огонь.

– Бог с ней со свадьбой. Заберёшь заявление из загса. А я откажусь от платья в ателье, отменю заказ в кафе. Не вешай нос, на твой век женихов хватит.

Тоня сделала страшные глаза: мол, не подливай масла в огонь.

Женька, заметив её мимику, скривила губы. Нижняя более пухлая задрожала.

– Не надо со мной, как с больной. Я хочу побыть одна, куда-нибудь скрыться из этого дома и двора.

– Можно путёвку в санаторий взять, – предложила Тоня.

– Не пойдёт. Хочу тишины и покоя, и чтобы ни одного человека рядом.

Тоня удивилась, в задумчивости подула на чёлку.

– Никогда не могла угадать, как ты поступишь. Предполагала, устроишь войну, а ты отступаешь без боя. Спрячешься, будто виновная.

Женька прикусила нижнюю губу.

– Не подначивай, а лучше подскажи, где найти тихое место.

Ксения Матвеевна подошла к балконной двери. Наступал вечер, жара немного спала, во двор высыпала ребятня. У подъездов, будто вороны на деревьях, на скамейках расселись старушки.

– У нас есть двоюродная сестра, которая живёт в деревне.

Женька закатила глаза.

– С ней придётся общаться, а я не в настроении.

Тоня обрадовано тряхнула идеальным каре.

– А я знаю такое место и уезжать из города не придётся.

Ксения Матвеевна покосилась на младшую сестру, не понимая, что та придумала.

– Дочь, а как же твоя работа?

Женька отмахнулась.

– Я на сдельной оплате, на выполнение каждого заказа заключается контракт. Сообщу бригадиру, что возьму отпуск на неопределённое время. Говори, Тонь.

Антонина походкой манекенщицы прошлась по комнате. Женька невольно оценила усердие тётушки в занятиях фитнесом: сохранилась и тонкая талия, и стройные бёдра.

– Ксюш, помнишь моих институтских друзей? Шульцев, уехавших в Германию семь лет назад?

– И что? – Ксения Матвеевна не понимала, куда сестра клонит.

– Дома на короткой улочке, где они жили, должны были уйти под снос, поэтому Шульцы не смогли продать своё жильё. Но планы наших градостроителей поменялись, про ту улицу попросту забыли – люди сих пор там живут. По просьбе Лены Шульц я недавно ездила к их дому. Двор от калитки зарос бурьяном в человеческий рост, к крыльцу не пройти, но сам дом вроде бы в порядке. Во всяком случае, крыша цела.

– Ты предлагаешь Женьке поселиться в заброшенном доме? – возмутилась Ксения Матвеевна. – Да за столько лет там мышей и крыс немерено расплодилось, а комнаты паутиной заплело. Да я вся изведусь, думая, как там она одна-одинёшенька поживает. Дочь, а почему бы тебе в собственной квартире отпуск не устроить, мы тебя не будем трогать.

Женька грустно заметила.

– Хорошенький отпуск в бетонной коробке, – она почувствовала наваливающуюся на неё усталость и апатию. Физически ничего не делала, но так вымоталась морально, будто тысячу трудных швов сварила на высоте.

– Ксюш, ты забываешь, что твоя дочь уже взрослая. Замуж собиралась. Ой! – Тоня прикусила язык. – Прости, племяшка, вырвалось. Кстати, там и, правда, тишина. Когда я туда приехала, мне показалось, будто в глухой деревне оказалась. Зелень, птички поют, воздух чистый.

– Ещё бы, рядом с той улицей огромное старинное армянское кладбище «Мясникован[1]», похожее на парк. Помню, студентами, мы туда ездили на семейные дворянские склепы смотреть. Жутковатое и мрачное место, – заметила Ксения Матвеевна.

Женька воспряла духом.

– Тоня, мне твоя идея нравится. Буду на свежем воздухе, как в лесу и никуда уезжать не надо.

– Но это далековато от нас, на другом конце города. Даже на такси минут сорок ехать, а на трамвае и вовсе – часа полтора, – расстроилась Ксения Матвеевна. Она привыкла, дочь всегда рядом, когда училась, тоже оставалась дома.

– Вот и хорошо. Завтра же отправлюсь туда на душевную реабилитацию, – заявила Женька. – Попью чаю и буду сумку собирать.

Тоня потянулась за ручкой.

– Я тебе сейчас адрес дома Шульцев напишу. Лена надеялась, буду приглядывать за домом, пока его не снесут. Первые два года я делала это. Но так как сносить передумали, а ездить мне далеко, перестала смотреть за их жильём. Проберёшься через бурьян к крыльцу, там на первой ступеньке справа плитка поднимается, под ней ключи спрятаны.

– Я думала, ты с ней съездишь, – недовольно пробурчала Ксения Матвеевна. Идея поселить дочь в заброшенном доме ей совершенно не нравилась и очень тревожила.

– Не маленькая, сама доберётся и позвонит, – отмахнулась Тоня. – А мне с утра в налоговую надо.

Женька сгребла бумажку с адресом Шульцев со стола, сунула в карман комбинезона. К удивлению матери, она с аппетитом поужинала и принялась вытаскивать вещи из шкафа. На клетчатом покрывале вскоре выросла куча из маечек, кофточек, шорт, джинсов и нижнего белья. Отсортировав эту кучу-малу, она уложила отобранные вещи в спортивную сумку, добавила туда комплект постельного белья.

 

– Мам, пожалуйста, не говори Миле и Олегу, куда я уехала, как бы они ни просили, – Женька положила свёрнутый вчетверо листок бумаги на стол. – Вот передашь, кому-нибудь из них.

В записке Женька написала лишь одну фразу.

«Отныне вы оба свободны от всех обязательств передо мной, в том числе от дружбы».

* * *

Женька выросла в большом дворе, окружённом четырьмя панельными пятиэтажками. К моменту её появления на свет яркая окраска стен поблёкла. Можно только предположить, как выглядели раньше «Подсолнух», «Роза, «Море» и «Туман» – так жители назвали свои дома по основному цвету. «Подсолнух» в котором жила Женька, давно потерял солнечный оттенок, на стенах едва угадывался жёлтый цвет. Пятиэтажки со временем приобрели одинаковый грязно-серый оттенок. Эти дома, построенные в шестьдесят девятом году прошлого века, сдали одновременно и заселили в течение месяца. Большинство квартир получили молодые семьи с детьми, все быстро перезнакомились и подружились. Мать Женьки родилась в семьдесят пятом, двор тогда ещё не стал уютным, деревца едва достигли трёх-четырех метров. На её глазах они набирали силу и рост, превращая голый квадрат земли в подобие сада. С годами тонкие прутики пирамидальных тополей, берёз и лип превратились в исполины, создающие благословенную прохладу жарким летом. Так получилось, что среди жильцов оказалось много неравнодушных и деятельных людей, они не давали двору превратиться в унылое и скучное пространство. Вечерами на спортплощадках устраивались волейбольные и баскетбольные состязания, а в подвальных помещениях работали секции по интересам, имелся даже свой хор. И в трудное время перестройки домовой комитет не забывал вывешивать на большом стенде списки именинников и покупать им скромные подарки. Женька любила свой двор, питала тёплые чувства даже к всезнающим бабушкам, будто приклеенным к лавочкам у подъездов. В этом дворе прошло её детство и юность, здесь под липой впервые поцеловалась с Олегом, здесь же на волейбольной площадке он сделал ей предложение. Она не покидала двор надолго, благо в этом не было необходимости: Женька, несмотря на возражение матери, мечтающей о высшем образовании для дочери, получила профессию электромонтажника в местном училище, потом окончила курсы сварщиков и с восемнадцати лет начала неплохо зарабатывать. Так как она не боялась высоты, то пришла в бригаду, выполняющую монтажные работы на опасных высотных участках. За два года собрала на недорогую иномарку. Права получила шесть месяцев назад, но пока приобрести автомобиль мечты ей не удалось. Зато теперь Женька могла какое-то время побездельничать. Всё утро воскресенья Ксения Матвеевна пыталась отговорить дочь от заселения в заброшенный дом Шульцев, но та осталась непреклонна. Она вызвала такси и в ожидании машины, маячила у окна. Бывшая подружка проживала в «Розе» прямо напротив дома Женьки, но увидеть окна квартиры Милы не получилось бы при всём желании, деревья закрывали обзор. Она усердно следила за входом в подъезд – пока кроме старушек ни Олега, ни Милы поблизости не наблюдалось. Женька очень надеялась, что и не увидит их. Заметив автомобиль с шашечками, торопливо чмокнула мать в щёку, подхватила сумку и выскочила из квартиры.

– Доброе утро, – кивнула она пожилым завсегдатаям скамеек.

Старушки в разнобой поприветствовали Женьку. Она уселась на заднее сиденье такси и назвала адрес. Машина уже выезжала из двора, когда подъезд «Розы» распахнулся, и на крыльцо выбежала Мила. Она замахала руками, прося остановить автомобиль. Женька бросила взгляд на её лицо и быстро отвернулась.

– Притормозить, – поинтересовался водитель. – Там девушка вам машет.

– Не мне. Перепутала с кем-то, – хмуро ответила Женька, устраиваясь на сиденье удобнее.

Она набрала номер бригадира, объяснила, что новый контракт заключать не будет, уезжает по семейным обстоятельствам. Когда вернётся, сообщит. Тот поворчал немного, но потом пожелал ей удачи.

Пока добрались до улицы Садовой в Пролетарском районе города, Женька успела вздремнуть. Ночью она почти не спала, долго ворочалась с боку на бок, сомкнула глаза лишь под утро.

– Сто лет не бывал здесь, – разбудил её голос водителя. – Дальше не поеду, дорога сильно убитая, а у машины низкая посадка, может глушитель оторвать.

Женька расплатилась за поездку, выбралась из такси. Дорога, и правда, представляла жалкое зрелище: сплошь ямы и глубокие выбоины. Улица напоминала деревенскую не только старыми, а вернее старинными домами, но и густой зеленью, тишиной и безлюдьем. Сюда не доходил шум города, а по улицам не сновали прохожие. Женька попыталась разглядеть табличку на ближайшем доме, краска осыпалась, первая буква отсутствовала, едва читалось: адовая два. Она хмыкнула: вот так улица Садовая превратилась в Адовую. Насколько длинна улица не разобрать, дорога метров через восемьсот упиралась в сплошную зелёную стену из деревьев. Там, видимо, располагалось что-то наподобие сквера или парка. А может, улица просто делала поворот. Она побрела по дороге, поглядывая на нумерацию. Женька не особо интересовалась историей города, но знала, что Ростов-на-Дону, разрастаясь, вобрал в себя бывшие села, деревни, станицы и даже небольшой город Нахичевань, стоящий на правом берегу Дона. В Пролетарском районе, куда она сейчас приехала, и находился этот бывший городок. Женька не раз поражалась контрастам Ростова: районы с узкими петляющими улочками, домами возрастом сто пятьдесят, а то и двести лет, соседствовали с современными бетонными высотками. Вот и здесь на Садовой стояли явно старинные постройки. На кирпичном фронтоне приземистого дома ясно читалась дата: одна тысяча восемьсот тридцать восьмой год.

«Бог мой! Дому сто восемьдесят лет!» – удивилась Женька, уважительно посматривая на хорошо сохранившегося каменного старикана.

В Железнодорожном районе Ростова-на-Дону она тоже видела целые улицы с древними домами, но они несколько отличались от домов на Садовой. Хотя, почти все старинные дома возводились из камня и кирпича, имели небольшие оконца и со временем вросли в землю, здесь на этой улице на фасадах имелись необычные элементы декора. Какие-то ромбики, квадратики вокруг окон и по краям фасада. Дом под номером десять выглядел заброшенным, на крыше из позеленевшего шифера зияли дыры, во дворе за сеткой рабицей буйствовали заросли крапивы и чертополоха. Да и стены из кирпича выглядели совсем дряхлыми, казалось, вот-вот рассыплются. Но Женька знала – это лишь видимость. Старый кирпич по крепости мог дать фору современному, гладкому и ровному, хотя и выглядел коряво и не очень красиво. Дом под номером четырнадцать смотрелся весьма странно из-за новых пластиковых окон на старинном фасаде. Они выглядели чужеродным элементом и совсем не украшали дом. Женька переложила тяжёлую сумку в другую руку, кажется, она переборщила с вещами, набрала лишнего. Она обрадовалась цифре восемнадцать на эмалированной табличке, прикреплённой к забору. Почти добрела. Ещё чуть-чуть и дом – Шульцев. Зелёная стена из деревьев приблизилась, но не стала понятнее.

«Если это парк, – решила Женька, – буду там бегать и разминаться».

Возле нужного дома под номером двадцать два росли невысокие платаны, создавая непроницаемую тень. Женька просунула руку сквозь поржавевшие прутья калитки, дёрнула за щеколду. С третьей попытки щеколда поддалась и калитка распахнулась. Густые высокие заросли преграждали дальнейший путь. Среди свежих зелёных кустов лебеды и лопуха виднелся прошлогодний бурьян: засохшие лапы чертополоха, бурые метёлки столетника и плети пырейника.

«Ох, ничего себе!» – хмыкнула Женька, не представляя, как пробраться сквозь заросли к дому.

Поставив сумку, она раздвинула руками мощные стебли лебеды, просунулась в образовавшуюся щель. Тут же ощутила: к одежде и в волосы вцепились колючие шарики репейника. Следующий шаг дался с трудом. Под ногами хрустели стебли сухой травы, царапая тело сквозь тонкую ткань комбинезона.

«Предупреждала ведь Тоня, что двор зарос. Что стоило взять топорик или секатор, – разозлилась на себя Женька.

Ещё шаг и она вывалилась на открытое пространство. Женька в недоумении огляделась: внутри двора бурьяна не имелось. До самого крыльца бывшие клумбы, дорожку из кирпичей затянул цветущий полевой вьюнок или по-простому берёзка.[2] Розовые и белые граммофончики густо усеяли ярко-зелёные плети, создавая нарядный ковёр. Она не слишком разбиралась в биологии, но знала, берёзка не способна сдерживать рост других дикорастущих растений, а тут каким-то образом она отвоевала себе большое пространство, оставив другим травам узкие полоски земли. Бурьян возвышался вдоль забора, закрывая двор с улицы, от соседей с обеих сторон. Женька, будто журавль, поднимала ноги, стараясь не наступать на граммофончики вьюнка, отправилась проверять догадку. Так и есть! За домом узкая полоска бурьяна тянулась дальше. В саду росли четыре дерева, стояла какая-то небольшая постройка и беседка, увитая кустами плетущихся роз. Женька приблизилась к строению с плоской крышей и невысокой трубой. В небольшом мутном оконце метнулась чья-то тень.

1«Мясникован» – одно из старых кладбищ города Ростова-на-Дону. Первые захоронения начали производиться в 1749 году.
2Берёзка – так называют Полевой вьюнок на Кубани из-за сходства листьев растения с листьями берёзы.

Издательство:
Автор