000
ОтложитьЧитал
– Эй, пацан, слышь! Как тебя зовут, кстати?
– Питбуль, – пробулькал тот сквозь трагические всхлипы.
– А нормальное имя есть? – уточнил Вовчик.
Питбуль пошмыгал носом.
– Паша.
Вовчик ободряюще похлопал парня по спине.
– Пашка, ты это, давай, не расклеивайся! Ты чего, этим паникершам поверил? Это ж бабы, они вечно истерят по поводу и без, – произнес он вполголоса.
Питбуль перестал шмыгать.
– Правда думаешь, мы не умерли? – спросил он с надеждой.
– Нет, конечно! – отмахнулся Вовчик. – Пфф! Сердце у тебя бьется? Бьется. Руки теплые. Это больница. Ну, максимум, ты сейчас в коме, и я твоя галлюцинация! Гы-гы.
Лицо Питбуля тронула улыбка.
А потом где-то сзади, у всех за спиной, хлопнула дверь.
– Нет, всё правильно, вы действительно умерли! – звонко произнес незнакомый голос.
Пятерка, сидящая на стульях, синхронно обернулась – и вперила взгляды в светлую фигуру, стоящую в дверном проеме. Фигура была облачена в белый рабочий комбинезон и белые дешевые кеды. Прикрыв дверь, фигура откашлялась и направилась в их сторону.
Симпатичный худощавый брюнет лет двадцати семи, со стопкой пластиковых папок подмышкой, подошел и сел на невесть откуда взявшийся шестой стул. Все остальные сидели полукругом, лицом к нему – так что со стороны казалось, будто небольшая компания пациентов собралась на групповую психотерапию.
– Добро пожаловать в «Сортировочную»! – радушно сообщил парень.
Вовчик, Саныч, Лида, Кира и Питбуль молча вглядывались в его улыбающееся лицо. Тронутая загаром кожа – словно парень только что вернулся с курорта. Несколько веснушек на скулах. Серые глаза. В мочке левого уха виднелась дырочка для серьги. Самой серьги не было. Потерялась на курорте, когда парень нырял с пирса.
– А вы… кто? – наконец подал голос Вовчик.
– Я ваш куратор, – сообщил парень. – Кстати, – спохватился он и принялся раздавать присутствующим разноцветные папки. – Тут ваши досье. Биография, основные жизненные моменты. Для себя, кое-что вспомнить.
Все растерянно начали разбирать свои досье, зашуршали бумагой. Саныч открыл папку бледно-фиолетового цвета, прочитал на титульной странице: «Константин Александрович Литвинцев, 1975-2021 гг.», подцепил пальцем тонкую стопку листов, испещренных мелким шрифтом. Захлопнул папку и криво усмехнулся:
– В общем, никакой сансары, а всё-таки Страшный суд.
– Не такой уж он и страшный! – подмигнул ему куратор.
Сразу за дверью, которую с легкостью распахнул брюнет в белом, тянулось еще одно бесконечно пространство – но оттенок несуществующих стен и потолка был уже не белым, а серым. Дымчатым. Туманным. Такого цвета бывает низкое осеннее небо в конце сентября. Ангел – а в том, что за ними пришел Ангел, Лида не сомневалась – кивком пригласил всех следовать за ним и вышел в эту серую бесконечную даль.
Лида увязалась за ним первой – трагическая плаксивость сменилась внезапным любопытством, и теперь Лида, вертя головой, пыталась понять, как тут все устроено. Остальные шли следом, невольно выстроившись в колонну, как дети, идущие за воспитателем. Замыкал колонну хмурый Вовчик – который все еще был уверен, что они в больнице, явившийся за ними куратор – местный врач, а рассказы про какую-то «Сортировочную» – просто дурацкий медицинский юмор, для пациентов, под завязку накачанных обезболивающим.
Ровная поверхность закончилась и началась крутая мраморная лестница. Ангел легко шагал вверх, Лида поспевала за ним, слушая, как позади нее недовольно сопит пацан со свернутой шеей, и вдруг увидела, что на лестнице – у которой не было перил – с одной стороны плотным строем стоят люди. По одному человеку на ступеньке. Как на эскалаторе метро, в час пик. И у каждого в руках или подмышкой были такие же дешевые пластиковые папки, как те, что им вручил Ангел. Старики, старухи, совсем маленькие дети, женщины, мужчины, подростки…
Люди стояли молча, по большей части понуро глядя в спину впередистоящего. Кто-то изучал содержимое папки. Кто-то дремал, прикрыв глаза. Корпулентная дама в красном брючном костюме глухо рыдала, прикрывшись папкой. Стоящий перед ней вихрастый очкарик лет семи сосредоточенно собирал Кубик Рубика. Лида неосознанно притормозила возле очкарика, тот вопросительно глянул на нее снизу вверх и снова принялся вертеть кубик.
Лида оглянулась и увидела, что в сером бесконечном пространстве – сверху, снизу, сбоку – висели бесконечные мраморные лестницы, и все они были забиты людьми с пластиковыми папками. Или это была одна неимоверно длинная лестница, словно змея, многократно перекрученная в пространстве и ухватившая себя за хвост? У Лиды внезапно закружилась голова, она схватилась за какого-то старика в дешевом синем костюме, почувствовала идущий от него удушливый запах формалина, которым явно пытались заглушить запах мертвого тела, отшатнулась и грохнулась прямо на ступеньки. Питбуль налетел на нее, едва не упал и досадливо пробормотал неразборчивое ругательство.
Этой заминкой воспользовалась Кира, которая протиснулась мимо Питбуля и Лиды и догнала куратора.
– Простите! – произнесла она, тронув его за плечо.
Куратор не остановился, но стал подниматься чуть медленнее.
– А они все… тоже? – расплывчато спросила Кира, стараясь не смотреть на людей, стоящих на лестнице.
Куратор глянул на нее из-за плеча.
– Умерли? Да, сегодняшняя смена.
– А почему мы не с ними? Не в общей очереди? – продолжала допытываться Кира. – У нас что, какие-то привилегии? Или наоборот?..
Куратор притормозил, снова посмотрел на Киру, задумался…
– И то, и другое, – пояснил он и продолжил свой путь наверх.
Кира удивленно смотрела в его спортивную спину. Миленький у них куратор! На простой вопрос внятно ответить не может. Она бы за такое уволила, на раз-два.
– Чего стоим? – наткнулся на нее идущий сзади Саныч.
Кира, не удостоив его взглядом, подобрала полы платья и продолжила подниматься по лестнице. Медленно. Нарочито медленно. Чтобы слегка побесить всех, кто идет следом.
Вовчик, бредущий по лестнице последним и не обративший внимания на некоторую заминку, вглядывался в лица стоящих на ступенях людей. В этой странной больнице слишком много пациентов…
– Куда без очереди? – догнал его гневный возглас.
Вовчик обернулся – из плотной шеренги тел, на пару ступеней ниже, высунулась грузная носатая старуха, в длинном, до пят, засаленном махровом халате. Вовчик оторопело смотрел на ее голову – тщательно взбитую седую копну волос украшал топор! Точнее, топор плотно сидел в затылке старухи.
– Чего уставился, сопляк? – поинтересовалась склочная морщинистая маска. – Куда прешь, говорю?
Вовчик открыл рот, закрыл.
– Мы тут вона, сколько торчим! – продолжала скандалить старуха, пытаясь взбодрить сонную общественность. – А эти вперед пролезли! Чтоб тебя черти вперед всех на вилы поддели!
Вовчик вздрогнул, привычно втянул голову в плечи – как он всегда делал при встрече с излишне громкими и мерзкими пенсионерами – и через две ступеньки рванул вверх, догонять остальных.
Когда все пятеро основательно запыхалась на проклятой лестнице, куратор свернул в незаметный проем, и все очутились в небольшом зале, больше похожем на вестибюль официального учреждения. Три огромных окна в пол, за которыми клубилось серое ничто. Светлый ковролин – или что-то, похожее на ковролин – под ногами. Но главное – в конце зала виднелась еще одна дверь, поистине исполинских размеров. Тоже деревянная, тоже крашенная белой краской, но ее высокие створки уходили вверх на неопределимую высоту. Не было конца у этой двери. Или это снова была оптическая иллюзия.
Подведя своих подопечных к двери, куратор повернулся и произнес торжественно:
– Ждите здесь!
И мгновенное исчез за дверью, бесшумно ее прикрыв.
Все озадаченно переглянулись. Питбуль, которому стояние под неизвестной дверью напомнило тягостное ожидание очередной выволочки у кабинета директора школы, развернулся и отошел к окну. Свою папку, внутри которой находился всего один лист, он нагло свернул вчетверо и сунул в задний карман джинсов.
Лида, которая после нелепого падения на лестнице слегка прихрамывала, повертелась на месте, высматривая, не появится ли, откуда ни возьмись, очередной стул, и разочарованно вздохнула. Ладно, постоим.
Кира, которая в отличие от всех остальных, принялась тщательно штудировать собственное досье, уже на второй странице наткнулась на плохо пропечатанное фото белого ангорского кота и возмущенно фыркнула:
– Бля, да не виновата я!
Она так и знала, что когда-нибудь ей все-таки прилетит, за это дурацкое животное!
Кира заметила, что стоящий рядом Вовчик пялится в ее досье, и захлопнула папку.
– Что? – спросила она. – Откуда я в пять лет могла знать, что нельзя закрывать кота в сундуке? Это вообще не моя вина, что глупый Марсик задохнулся.
Вовчик отвел глаза. Зато Саныч продолжал буравить ее насмешливым взглядом.
– А вы все что? Белые и пушистые? – зло поинтересовалась Кира.
Она демонстративно отошла подальше от остальных – к другому окну. Все происходящее напоминало дурной сон. Или дешевый артхаусный фильм про «тот свет». Минимум декораций, никаких спецэффектов. На нормальный саундтрек и то, не раскошелились – вокруг царила гулкая, ватная тишина. Могли бы включить джаз, как в торговом центре. Или классику – классика лучше настраивает на похоронный лад. И что это за название уродское – «Сортировочная»? Их здесь что, собрались сортировать, как… фрукты? Первый сорт, второй… Кира устала анализировать и решил плыть по течению. Будь, что будет. Так что она просто сунула папку подмышку и прикрыла глаза.
Передышка оказалась недолгой – почти сразу дверь снова стукнула, и выглянувший из-за нее куратор – который теперь выглядел особенно взволнованным – скомандовал:
– Можно!
Потом парень в белом глянул на Питбуля, стремительно подошел к нему, как-то по-особому ухватил его шею руками, хрясь! – и выправил голову пацана на место.
– Так лучше! – сообщил куратор и гостеприимно распахнул перед всеми дверь.
Лида ожидала увидеть что угодно – лавандовые поля, подсвеченные закатным солнцем, заросли абрикосовых деревьев, увешанных яркими плодами, горные вершины, на которых дремлют пушистые плотные облака… а вместо этого увидела низкий сводчатый потолок, две тусклых лампы, сиротливо болтавшихся на голом шнуре, и уходящие вдаль, отделанные пожелтевшей облупленной плиткой стены. Остальные так же растерянно и непонимающе озирались – словно гости, приехавшие на шикарную вечеринку, но вместо дорогого ресторана попавшие в темный сырой подвал.
Света, правда, почти сразу прибавилось – у самого пола вспыхнули плоские светильники, убегавшие двумя ровными рядами вдаль, и стало ясно, что у сводчатого помещения нет конца. В кино так выглядят заброшенные станции метро, после Апокалипсиса.
Собственно, именно в тот момент Вовчик окончательно осознал, что умер. Словно перед внутренним зрением у него зажглось табло: «Конечная остановка». Поезд дальше не идет. Паники не было – было удивление и досада. Как-то всё глупо и неожиданно вышло! Вовчик скользнул взглядом по лицам своих спутников – все были подавлены и молчаливы, и стало ясно, что до каждого тоже только сейчас окончательно дошла безжалостная и тоскливая истина: это финал.
Внезапно посреди подвала кто-то закашлялся, сухое эхо треснуло и прокатилось вдоль стен. А потом посередине помещения – ровно под двумя голыми лампами – обнаружился длинный стол, за которым, словно приемная комиссия, сидело четыре человека в одинаковых, кирпичного цвета, рабочих комбинезонах. Правда, черты лиц материализовавшейся из ниоткуда четверки разглядеть было сложно – каждый выглядел так, словно натянул на голову резиновую маску из магазина приколов. Провалы глаз, немного кривые рты.
Не лица, а ночной кошмар, подумал Саныч.
– Существа, прибывшие сегодня, нарушили естественный ход вещей и прервали жизненный цикл раньше установленного срока! – сообщил резкий, треснутый голос. Кому именно из четверки он принадлежал, было непонятно.
– Чего? – переспросил Питбуль.
– Технически, вы все – самоубийцы! – пояснил куратор, о существовании которого все успели забыть. – Это понятно?
Лида горестно кивнула.
– Лично я умирать не планировала, – вскипятилась Кира. – И что теперь? Нас за это в ад, что ли? Мы же никого не убили! – она глянула на Саныча и иронично уточнила. – Говорю за себя.
Куратор погрозил Кире пальцем – тихо!
– Однако решение посмертной судьбы новоприбывших существ осложнено, – загудел, словно неисправный водопровод, другой голос. – Жизненный цикл был прерван непреднамеренно!
Саныч, Питбуль, Лида, Кира и Вовчик синхронно повернулись к куратору – чтобы тот пояснил, о чем толкует резиновая маска.
– Фактически, вы – жертвы несчастного случая, – терпеливо растолковал куратор. – Кира права. Никто из вас умирать не хотел, и попал сюда исключительно из-за собственной глупости.
Все пристыженно переглянулись.
– И что, нас возьмут в рай? – с надеждой поинтересовалась Лида.
Существа в комбинезонах переглянулись и выдали пару издевательских смешков.
– Разумеется, нет! – строго сказал куратор. – Вы же самоубийцы!
Кира, фыркнув, закатила глаза. По лицу Лиды снова начали ручьем течь слезы. Вовчик мрачно глянул на нее. И что теперь? Что дальше? И зачем им раздали эти идиотские папки? Они же уже всё заранее решили, эти… резиновые рожи.
Внезапно под кафельными сводами прокатился веселый, почти истерический смех. Питбуль, который снова приобрел былую свободу движений, сложился пополам и радостно хрюкал, вздрагивая всем телом.
– Бляяяяя! – наконец, выдал он, распрямившись и вытерев слезы. – Я понял! Ха-ха! Это подстава!
Он подскочил к куратору и несильно толкнул его в плечо.
– Слышь, муфлон, у вас где камеры стоят?
Потом развернулся к остальным и покровительственно сообщил:
– Выдыхайте, истерички! Это шоу! Наебалово! А это декорации! – пнул он прикрепленный у пола светильник, который мигнул и погас. – Они нас просто чем-то накачали, в больнице, привезли сюда и стебутся!
Питбуль снова толкнул невозмутимого куратора в плечо.
– Вы пранки для Ютуба снимаете, да? Ха-ха! Ни хера не смешно!
Он бросил на пол свою папку, демонстративно плюнул на нее, подскочил к столу, за которым бесстрастно восседали маски в комбинезонах, эффектным жестом сунул каждому из них под нос средний палец, и сообщил:
– Адьос, мудачье! Я сваливаю!
Сунув напоследок средний палец под нос и куратору, Питбуль быстрым шагом направился к едва заметной двери, позади стола с комиссией, которую, видимо, только один Питбуль и заприметил, пока остальные слушали весь этот бред про «непреднамеренно прерванный жизненный цикл». Питбуль дернул дверь на себя – заперто. Тогда он изо всех сил пнул дверь ногой – и дверь распахнулась! Но издевательских лиц съемочной группы, которые угорают над дурочками, за дверью не обнаружилось, а Питбуль, который уже успел сделать шаг в дверной проем, очутился над жаркой, дышащей пламенем бездной.
Вопль Питбуля – который успел чудом ухватиться за ручку двери и теперь висел над пропастью, в ужасе дергая ногами – слился с оглушительным воплем тысяч человеческих глоток, доносящимся снизу. Бездна забурлила, гигантские языки огня вспучились, словно клубок змей, устремились вверх, чтобы лизнуть, обнять, испепелить Питбуля. А вслед за ними из адского провала вынырнула и осклабилась огромная, с дом величиной, собачья голова. Огненный пес распахнул пасть, чтобы проглотить визжащего мальчишку – но чья-то рука успела дернуть его за капюшон и втянуть обратно в комнату.
Пес клацнул зубами в дверном проеме, дыхнул жаром – и дверь захлопнулась. Куратор щелкнул замком и повернулся к скрючившемуся на полу перепуганному Питбулю. Тот, кажется, забыл, как дышать. Остальные – которые тоже видели пса и слышали ужасный многоголосый вопль – превратились в соляные столпы. Только фигуры за столом сохраняли невозмутимый вид.
– Прошу прощения! – сконфуженно произнес куратор, глянув на них. – Мальчик переволновался, сами понимаете.
Питбуль, оглушенный и потрясенный, на четвереньках отполз в сторону и так и остался сидеть на полу, испуганно глядя то на куратора, то на четверку существ за столом.
Те склонили друг к другу резиновые головы и принялись о чем-то неслышно совещаться. Потом скрипучий голос нарушил тягостную паузу:
– Мы пришли к единому решению.
Кира закрыла глаза. Остальные, кажется, тоже. Даже куратор не выдержал и принялся нервно грызть ноготь.
– Вы хотите вернуть собственную жизнь? – поинтересовалась резиновая голова.
Вовчик не поверил своим ушам. Что? Вернуть жизнь? Открыв глаза, он не удержался:
– Конечно! Меня невеста ждет!
– А у меня съемки! – воскликнула Кира.
– Что конкретно мы ради этого должны сделать? – поинтересовался скептичный Саныч. В отличие от остальных восторженных идиотов, он-то знал, что просто так ничего не бывает. Особенно – в подобных местах…
– Вас ждет миссия! – прогудел голос-водопровод. – Жизнь за жизнь.
Улыбки на лицах Лиды, Вовчика и Киры подувяли.
– Чего? – повернулась Лида к куратору.
– Чтобы вернуть свою жизнь и исправить неразбериху, которую вы устроили, вы должны спасти пятерых человек от такой же глупой смерти, как ваша, – оттарабанил парень в белом комбинезоне, словно он уже давно знал вердикт, который вынесет странная комиссия, и только ждал от них отмашки. – Справитесь – вернетесь в день вашей гибели. Но не умрете, а продолжите жить, словно ничего не случилось.
Пальни он сейчас из пушки – и то не добился бы такого же эффекта, как предложение кого-то там спасти, чтобы самому выжить. Даже Питбуль, поднявшись с пола, преисполнился энтузиазма. А Лида опять начала рыдать белугой и хватать куратора за руки.
– Спасибо! – повторяла она, – спасибо! Мы согласны! Да, же? – спросила Лида остальных.
Все – даже Саныч – горячо закивали.
Одно из существ за столом назидательно воздело указательный палец.
– Спасти можно только тех, на кого вам укажет куратор! Поодиночке вернуться нельзя. Жизни можно вернуть, только если миссия будет полностью завершена.
Вот тут Саныч и напрягся. То есть они все будут зависеть друг от друга? Вернее, он будет зависеть от кучки этой бессмысленной малышни? И если кто-то напортачит, эти рожи в комбинезонах откажутся вернуть ему его жизнь!
– Подождите, а можно, каждый будет сам отвечать за свою миссию? – поинтересовался он. – Спасем по одному человеку, и свободны.
– Нет! – сухо ответила комиссия.
– А если у кого-то не получится? – не унимался Саныч. – И мы все застрянем в какой-нибудь жо… в смысле, между мирами. Что тогда?
Куратор гневно зыркнул на него и приложил палец к губам. Но Саныч успокаиваться не собирался, и только он хотел привести пару весомых аргументов в пользу индивидуальной работы, как дверь, за которой начинался провал в преисподнюю, хлопнула, и в тоннеле с низкими сводами обнаружился долговязый хмурый тип в рабочем комбинезоне черного цвета и дешевых черных кедах.
«Кто у них тут стилист?», задалась вопросом Кира. Не могли подобрать своим работникам униформу посолиднее?
– Мое почтение! – сухо кивнул тип существам, сидящим за столом. – Опоздал. График адский! А вот и наша экспериментальная группа! Приятно познакомиться.
Тип в черном, иронично вздернув бровь, направился в сторону притихших Киры, Вовчика, Питбуля, Саныча и Лиды, по очереди придирчиво осмотрел каждого с головы до ног. Лида, до которой тип в черном дошел последним, отметила его холодные цепкие карие глаза, светлые, коротко стриженные волосы, саркастичные складки у рта. Возраст человека в черном она определить бы не смогла – вернее, в отличие от куратора, который выглядел как обычный молодой парень, этот тип показался ей существом, чей возраст теряется в толще эпох. Лида почувствовала, как по коже побежали мурашки.
Уловив неприязнь Лиды, тип в черном скривил в ухмылке узкие губы и повернулся к существам за столом:
– У Департамента Наказания есть одно условие.
И сердце Лиды ухнуло вниз – сейчас они всё отменят, и она не сможет вернуться! Вот же скотина! Лида бросила быстрый взгляд на куратора – тот смотрел на непрошеного гостя с таким же неудовольствием, как и она.
– Если группа не справится, и не сможет уберечь от дурацкой гибели хотя бы одного идиота… – тип в черном выдержал весомую паузу – все попадут в наш Департамент.
На мгновение стали слышны крики и стоны тех, кто оказался в огненной ловушке, по ту сторону двери. Питбуль в ужасе зажмурился.
– Я лично прослежу, чтобы нашим отважным героям никто не помогал, – тип в черном снова выдал кривое подобие улыбки и похлопал куратора по плечу.
Тот, поджав губы, кивнул.
– Мы согласны! – громыхнуло одно из резиновых существ.
– Погодите! – оторопело произнес Вовчик, который окончательно запутался в правилах этого хитроумного квеста. – Как мы будем кого-то там спасать, если мы умерли?
– Вас временно вернут на землю, – пояснило существо.
Вовчик дико посмотрел на фигуру в комбинезоне, затем кивнул на обглоданную медведем Киру.
– В таком виде??
– Все вопросы к куратору, – гаркнула фигура.
Вовчик силился понять, о чем толкуют сидящие за столом болванчики, но за столом уже никого не было. Да и самого стола не было! Ряды светильников стремительно гасли, сумрак накрывал пятерку героев огромной пятерней. Куратор и тип в черном тоже пропали. И только две лампы на шнурах разгорались все ярче, превращаясь в ослепительные звезды.
– Погодите! – крикнула Кира. – Алё!
Эхо ее крика заметалось под потолком и превратилось в оглушительный паровозный гудок.
Из тьмы тоннеля на них наваливалась электричка, мигая звездами-фарами. Испуганные человеческие фигурки заметались, ослепленные внезапным прибытием поезда. Вовчик споткнулся и полетел куда-то вниз, сквозь кафельные полы, мраморные, исчезающие в воздухе ступени, сквозь строительные леса диковинных зданий и бесконечные шахты лифтов, и, наконец, больно приложился коленом об обшарпанную боковину старенькой каменной клумбы, в которой жались друг к другу чахлые петунии.
Ойкнув, Вовчик умудрился удержаться от падения. Поморщившись, он потер ушибленное колено, выпрямился и… с удивлением обнаружил себя на площади у Ленинградского вокзала, ровнехонько напротив входа с указанием: «К поездам дальнего следования».
Сновали туда-сюда суетливые люди с чемоданами и рюкзаками. От киоска с выпечкой тянуло жирным, аппетитным запахом беляшей с мясом. Облезлый голубь безрезультатно пытался склевать с асфальта отутюженную сотнями подошв жвачку. Высоко в небе самолет процарапывал между облаков тонкую белую полосу.
Вовчик осмотрел себя и понял, что одет он в рабочий комбинезон кирпичного цвета. Впрочем, не он один – рядом с ним у входа в вокзал обнаружились еще четверо, в таких же комбинезонах.
Грузная тетка лет сорока, с короткой неряшливой стрижкой и одутловатым, грубо накрашенным лицом. На комбинезоне тетки, на нагрудном кармане, виднелась нашивка с именем: «КИРА».
Девчонка лет пятнадцати, худая и хмурая, с забранными в хвостик синими жидкими волосенками и длиннющими разноцветными ногтями. Нашивка на комбинезоне поясняла: «САНЫЧ».
Сухая, больше похожая на ожившую мумию старуха с морщинистым лицом и седыми кустистыми бровями, из-под которых на мир подозрительно взирали выцветшие глаза. На комбинезоне значилось: «ПИТБУЛЬ».
Поджарая спортивная девица, больше похожая на фитнесс-инструкторшу, с тонкой талией, аппетитной попкой и копной блестящих каштановых волос. Судя по надписи на нашивке, это была «ЛИДА».
Вовчик проглотил слюну, опустил глаза, прочитал на нашивке на своем комбинезоне: «ВОВЧИК», а ниже нашивки обнаружил внушительного размера брюшко. Поднял руки, в замешательстве сжал чужие крупные, покрытые темными волосками, кулаки. На левом кулаке, с тыльной стороны, заметил бледную татуировку «ВДВ». Осторожно провел чужой рукой по своей-чужой голове и выяснил, что голова эта напрочь лишена растительности и наощупь напоминает гладкий кожаный футбольный мяч.
Какое-то время все пятеро молча смотрели друг на друга. А потом старуха подняла сухую руку, ткнула в девчонку с синими волосами крючковатым пальцем и зашлась в издевательском хохоте. Вслед за ней взорвало и остальных – скрючившись, завывая и всхлипывая, они тыкали друг в друга пальцами и покатывались со смеху. Вовчик еще раз приложился коленом о клумбу. Лида, истерически хрюкая, налетела на какую-то парочку с огромным чемоданом. Саныч, рыдая от хохота, размазывал тушь по худому детскому лицу.
Потом Кира случайно повернулась к киоску с выпечкой, узрела в его зеркальной витрине незнакомую одутловатую тетку, шокированно воскликнула густым контральто:
– Бля!
И грохнулась в обморок.