Разместились в кухне – самой уютной части большинства квартир. Пока Мила, успокоившись, варила домашние пельмешки, Егор и Виталя освоились и оккупировали Зака со всех сторон, хвастаясь безделушками и пытаясь вовлечь в какие-то игры. Пострелята наперебой рассказывали удивительные истории своих жизней, а ему только и оставалось, что слушать и поддакивать. И привыкать к этой неизведанной до сих пор грани жизни.
Сказать, что он готов был душу продать за такую простую, но безмерно вкусную домашнюю еду – это не сказать ничего! Он съел три порции. Съел бы и больше, да не влезло. За столом велись беседы обо всем, что произошло за время его отсутствия. Когда Мила укладывала детей спать, они вышли на лестничный пролет покурить.
– Чем думаешь заняться? – спросил Глеб и, поймав растерянный взгляд друга, уточнил: – Я не про сейчас, а вообще.
Как будто этим уточнением он облегчил вопрос! Беркутов пожал плечами.
– Понятия не имею. – Сделал затяжку. – Для начала хату надо подыскать. В клоповнике, что выделили, разве что помирать, но я пока не собираюсь, – подмигнул, а в глазах испуг. Самый настоящий страх перед неизвестным будущим, в котором все его жалкие попытки стать человеком в конце концов потерпят крах и все закончится новым рецидивом или суицидом.
– За это не волнуйся, можешь побыть у нас.
– Нет, – твердо отказал, мотнув головой. Наткнувшись на насупленный, почти обиженный взгляд товарища, пояснил: – Мне надо пообвыкнуться к новой атмосфере, и я буду далеко не душой компании в это время.
– К родителям не думал съездить?.. – аккуратно закинул пробный шар.
– К кому? – рыкнул тот.
Родители Захара, имея всего одного позднего отпрыска в семье, делали большие ставки на его судьбу, которую, по их представлениям, он посвятит науке. Его даже назвали в честь руководителя одного из ведущих отделов НИИ, где они трудились всю сознательную жизнь. Захар Игнатьевич был женат на своих бесконечных исследованиях, и его тезке пророчили такое же «светлое» будущее. Но Зак пошел своим путем, диаметрально противоположным понятию предков. С шестнадцати лет он гонял на старенькой дедовской «Яве», отрастил патлы и связался с темной компанией, сутками пропадая где-то вне дома. На восемнадцатый день рождения совсем свалил от них, смело распахнув крылья навстречу взрослой жизни. Он был дерзкий, бесцеремонный, не знающий страха озорник, уверенный в своих силах. Более того, женился на малолетней девчонке ниже их статуса и стал работать в какой-то задрипанной автомастерской. Это, опять же, по их мнению. Отец попробовал вразумить непутевого сына и направить на путь истинный – все без толку. Тогда разразился настоящий скандал с криками, взаимными обвинениями и претензиями, и тогда же отец Зака отрекся от своего сына.
– Они не навестили меня ни разу за все пятнадцать лет! Ни одного звоночка от них не было! – прорычал Захар, а потом устало махнул рукой. – Горбатого могила исправит.
– Забей, – согласился друг. – Но оставлять тебя одного… – с сомнением попробовал возразить.
– Так лучше. Будем на связи. Кстати, трубу надо обновить. Тряпок докупить и… что там еще нужно для жизни?..
– Разберемся, – хлопнул по плечу Глеб, и они пошли обратно.
Снова засели в кухне. Мила заварила чай. По меркам Захара, сла-а-а-бый-преслабый! Когда он озвучил свои мысли ей, та засыпала вопросами: «Когда? Куда? Почему?» И так далее. Вдруг Беркутов с ужасом обнаружил, что он затрудняется на них ответить. Более того, ответы на них подразумевают принятие решений, а он отвык. Отвык от того, чтобы самостоятельно принимать решения в своей жизни! Ведь на зоне за тебя давно все продумано и решено, от тебя требуется только беспрекословное подчинение. Улавливая замешательство Зака, Мила решительно поднялась из-за стола:
– Так. Все, мальчики! Утро вечера мудренее! Завтра все и решим, а пока – спать!
Заку разложили диван в гостиной, выключили свет, и все улеглись, а он еще долго пучил глаза в темноту, пытаясь свыкнуться со своим новым общественным статусом свободного гражданина.
– Как думаешь, он справится? – тихо спросила Мила в тишине спальни, устроившись под боком мужа.
– Это же Захар! – как непреложную истину, выдал тот.
– В прошлый раз погорячился, и это обошлось ему долгим заключением. Как бы в этот раз делов не натворил…
– Мы поможем, – заверил муж. – Все. Спи.
Когда-то она потеряла подругу, Глеб не допустит, чтоб она потеряла еще и друга.
Глава 6
Утром плотно позавтракали, и, пока Мила с детьми собирались, мужчины, прихватив с собой чай, вышли покурить. Тут-то Глеб и огорошил своим предложением:
– Где хочешь угол подыскать?
– На окраине. Светская жизнь пока не для меня.
– У нас баня построена недалеко от города. Отопление печное и электричество, в комнате отдыха есть холодильник и плита, телик и раскладной диван. Ты можешь пожить там.
Идеальный вариант, чтобы вливаться в новое окружение. На этом порешив, они дружно, всем семейством, – выходной день освободил от работы и учебы – отправились по магазинам покупать Заку все необходимое. Мила прошерстила универмаг, расторопно выбрав для Беркутова вещи первой необходимости. Затем затарились продуктами на целую роту и отправились в деревню.
Местечко оказалось малолюдным: как и во многих пригородных населенных пунктах, круглогодично здесь проживает мало людей, а все «дачники» начнут активные шевеления ближе к маю. Постоянных жителей – домов пятьдесят, не больше, и один местный крохотный магазинчик. Участок друзей довольно просторный, но весь завален снегом: пешком-то не подойти к бане, не то чтоб подъехать. Пока парни убирали снег, мелкотня успела накатать целого снеговика. Зашли внутрь – дубак! За зиму дом выстудился, и потребуется не один час, чтобы его протопить. Хорошо, хоть дров навалом. Затопили печь, включили радиаторы, подключили насос из скважины – и дом как будто ожил!
– Это, конечно, не царские хоромы, но на первое время, думаю, пойдет, – немного смущенно заметил Глеб.
– Шутишь? В сравнении с бараком на сорок рыл – это райские кущи! – успокоил его Зак.
Помимо купленных продуктов, Мила положила домашней стряпни, так что за его пропитание она не беспокоилась. Но тревожилась за самого Захара – как он тут будет, совсем один… Как бы не вычудил чего…
* * *
Всю следующую неделю Беркутов беспробудно пил. Он четко осознал внутреннее ощущение потерянности, бессмысленности жизни, своей никчемности, бессилия и отчаяния. Чтобы заглушить эмоции, которые разрывали его на куски, он старательно заливал их водкой. За все длительное время заключения в его психике произошли необратимые изменения: тюремные ценности для него стали «своими». Они вдалбливались из года в год агрессивностью среды, пока не проникли «в подкорку». Пятнадцать лет назад он испытал мощнейший стресс от состояния несвободы, резкого сокращения личностного пространства и необходимости выстраивать отношения с людьми, которых он в свое окружение не выбирал. Хотя с последним у него были регулярные сложности. Теперь же иная картина, диаметрально противоположная: представление о свободном будущем – это черная дыра и панический страх. Усугубляло обреченность его положения чувство усталости, одиночества, злости и раздражения, а низкий социальный статус и собственная несостоятельность добавляли «красок» общей картине. Он был почти уверен, что не сможет устроиться на работу, потому как будет обращаться напрямую, без направления службы занятости, и здравомыслящий работодатель пробьет его по базе данных или просто потребует справку о несудимости, а за неимением таковой откажет под любым предлогом: никто не захочет нанимать рецидивиста. Весьма трудно будет реализоваться, ведь его личность подавлялась годами заключения, когда он надолго выпал из общества, и для начала ему нужно социализироваться. В колонии проще: за тебя думают, тобой командуют. На воле же он чувствует себя чужаком, не знающим, куда пойти и чем заняться. Есть большая вероятность потеряться и сорваться. Многим ли он нужен со своей справкой о трудовой деятельности в колонии? С таким комплектом ему не просто трудно, а практически невозможно влиться в жизнь!
Не было ни дня, чтобы он не вспоминал о Нине, о тех светлых, счастливых моментах, что она ему дарила. Вслед за этими приятными воспоминаниями неизбежно следовали другие, глубокое чувство вины от которых терзало его по сей день. Он дал себе зарок, поклялся перед самим собой, что больше никогда не допустит, чтобы из-за него пострадали другие люди. Для этого всего лишь стоит держать всех подальше от себя, как от главного очага опасности. Словно кусок сердца забрали вместе с его женщиной и неродившимся ребенком. Еще одной потери он не перенесет, значит, и не надо больше никого. Одному спокойней.
На второй неделе закончилась водка, а он все никак не мог выйти из состояния унылой депрессивности и темной безвыходности. Вышел прогуляться за пойлом – первый раз за все время выбрался из дома! Дошел до магазинчика, в котором было все: от хозяйственного мыла до резиновых галош, включая продукты питания.
– Сколько можно здесь ошиваться?! Сказала же – без денег не дам! Тоже мне, мученик нашелся! Раз так прижимает, пошел бы да заработал себе на чекушку-то! – полная, румяная женщина за прилавком отчитывала какого-то захудалого мужичка.
Тот побрел к выходу, что-то бубня себе под нос, и Захар ясно увидел в нем себя в будущем, причем в недалеком, если продолжит в том же духе.
– Опять Степан приходил? – спросил грузчик, явившийся из подсобных помещений. – Вот ведь как тюрьма людей ломает. Был человек – и не стало человека.
– Что хотите? – продавщица переключила свое внимание на Захара.
– Кефир, – резко поменяв свои изначальные намерения, ответил тот.
Пока шел обратно, испугался, что станет таким, как этот алкаш. Вот тут его мятежный характер взбунтовался! Да что же он всего боится: то одного, то другого! Скоро, как ягненок, станет шарахаться от собственной тени!
С того случая у Беркутова как отрезало все желание продолжать возлияния. Вечером сильно протопил баню и как следует пропарился. Нырял в сугроб, и заново. В помывочном отделении уставился на свое отражение в маленьком настенном зеркале, на полочке которого Мила так заботливо оставила бритвенный станок и прочие средства личной гигиены. На черепной коробке, сбритой почти налысо, темнели короткие волосы – единственная позволительная прическа во всех исправительных учреждениях. Когда-то он носил длинные, до плеч, кудлы. Может, и сейчас отпустить?.. С длиной волос на голове могла посоперничать длина волос на лице: еще ни разу не брился на воле. Скулы и нос выпирали заострившимися образованиями, тогда как глаза, и так-то глубоко посаженные, впали еще глубже. Глубокие морщины прорезали лоб, складки у рта обозначились четче, появились морщины вокруг глаз. Темно-темно серых, бесконечно уставших глаз. Захар оскалился, разглядывая свои зубы, которые чудом остались все на месте: периодические драки, как правило, редят забор, а дрянная вода портит окончательно. Надо навестить стоматолога. Но для начала – побриться.
Зака шандарахнуло: он принял решение. Пусть маленькое, незначительное, но он сам решил отрастить волосы и посетить зубного врача! Черт возьми, а это не так трудно! Надо просто взять и решить!
После такого гениального открытия Захар стал изучать ситуацию в стране, слушая новости как регионального значения, так и мировых масштабов. Когда он исходил всю деревню вдоль и поперек, стал ездить в город на электричке. Там он гулял, искореняя из себя недоверчивое отношение к людям, сознательно вступая с ними в любые взаимодействия. Полностью освоил новый смартфон и по загруженным картам находил и посещал много людных мест, осознанно перебарывая свою изолированность. По первости он охреневал, сколько развелось всевозможных магазинов, как много стало ездить машин, сколько построили новых домов, высоченными свечками подпирающих небо, и везде кафе – куда ни плюнь. Подлатал зубы, накупил витаминов выправить подорванное здоровье, получил новый паспорт с временной пропиской у друга и обновил водительское удостоверение. Еще две недели пролетели незаметно. В один из таких дней набрал Глеб.
– Здорово, бро!
– Салют, дружище!
– Как дела?
– Твоими молитвами.
– Я тут подумал вытащить тебя в город на выходные, ресторан – не ресторан, в общем, как захочешь. Такой повод рисуется!
За все эти годы только он поздравлял Захара с днем рождения, который теперь неумолимо приближался. Свой тридцать четвертый день рождения он встретит на воле – как тут не отметить!
– Может, нам прошвырнуться и по ночным увеселительным заведениям?
– Так… Кто ты такой и куда дел моего друга? – опешил от таких перемен Глеб.
Зак рассмеялся:
– Я возвращаюсь!
– Рад это слышать! И каков план действий? Чего ваша душенька желать изволит?
– Буйства и разврата!
– Ого!
– Шучу. Хотя насчет второго…
– Беркутов! Я приличный семьянин!
– А, ну да, ну да. Тогда как, куролесим на детском утреннике, ни в чем себе не отказывая?
– Размечтался! Там тусят только избранные! Чтобы попасть в это богемное общество поклонников трансформеров и почитателей Барби, надо уметь метко стрелять!
– Я о том и толкую! Пора расчехлить оружие и прочистить ствол!
Парни рассмеялись и условились встретиться у Глеба в ближайшую субботу.
Глава 7
Впервые за много лет Захар почувствовал настоящий праздник. Не просто телефонный звонок от друга или, в лучшем случае, его приезд, а самое настоящее торжество, виновником которого был он, а потому получил максимум внимания от всего семейства Рогозиных.
Сначала они приземлились в ресторане, где Зак вдоволь налакомился разнообразными деликатесами и все равно остался при своем непоколебимом мнении, что Милкины пельмени – самая вкусная еда! Вечером «лучшая жена на свете» милостиво позволила своему благоверному «выгулять» друга. Они хитро переглянулись, как показалось Беркутову, и, усадив Милу с детенышами в такси, сами отправились в ночной клуб.
Там они осели за баром и наблюдали за разношерстной публикой, прибывающей за яркими эмоциями и впечатлениями. Заку было не по себе: как он ни старался за прошедший месяц избавиться от комплексов и страхов, времени прошло ничтожно мало. Он дико озирался на слишком громкие звуки или чересчур шумные компании. Почувствовал руку друга, ободряюще сжимающую его плечо.
– Расслабься, чувак! Все нормуль. Я тебя в обиду не дам, – подмигнул тот.
Захар усмехнулся:
– За этот день!
Поднял стопку водки со скупым тостом и чокнулся с Глебом.
Началась шоу-программа: живое исполнение песен перемежалось с выступлением танцевальных проектов и прочей дребеденью, которые Захару были, если честно, не шибко-то интересны. Был даже женский и мужской стриптиз, от зрелища которого он влил в себя две стопки подряд, ошарашенно глянув на друга. Сколько у него не было женщины? О-о-о! Даже не вспомнить! Мужской стриптиз у него, конечно, тоже вызвал сильные эмоции, но другого плана. Время перевалило за полночь, атмосфера в клубе накалялась, градус развязности повышался. К бару возле него нетвердой походкой подошла девушка и задела его плечом, чуть покачнувшись.
– Сорян, красавчик. Не рассчитала, – глянула на него нетрезвым взглядом. – О-о, такой милаха, и скучает. Могу составить компанию, – подмигнула она и улыбнулась.
Беркутов присмотрелся к ней: милая девчушка, малость перебрала, правда. Скорее ухоженная, чем красивая: светлые волосы забраны в замысловатую прическу, которая слегка растрепалась в разгар вечера, и выбившиеся прядки придавали вид томной сексуальности. Красиво выделенные глаза непонятного цвета и ярко очерченные губы. Маленькое синее платье с откровенным декольте почти не оставляло место воображению. Мелькнула мысль, не она ли танцевала стриптиз? И молодая, неопытная. Будь постарше, не обратилась бы к нему и уж тем более не назвала бы «милахой» верзилу, что хмурой тучей вглядывается в толпу, выискивая подвох.
– Ты такой напряженный, – пропела девушка, опустив тоненькие руки с аккуратными ноготками на его плечи и проведя вниз до его кистей ласкательным движением. – Тебе здесь не нравится? Мы можем уехать.
Зак опешил: его же откровенно снимают! Это ж какие нынче нравы?! Девчонка тем временем, зацепив пальцами рукава его поло, начала обратный путь руками, заодно оголяя его предплечья. Вроде бы невинный жест – она же не в трусы к нему полезла. Но его припечатало к месту: настолько интимной показалась это ласка. Девушка оставила рукава в покое и переплела свои пальцы с его, подняв их до уровня груди. Кажется, ее совсем не смущает, что объект ее притязаний стоит истуканом, даже слова из себя не в силах выдавить. Подошла ее подруга и стала что-то громко кричать на ухо этой, головой указывая на татуировку Зака. Понятно. Стреляная, значит, и не с такими путалась. Из-за грохочущей музыки Захар не расслышал слов и только наблюдал, как малютку увели. Та и не сопротивлялась, лишь улыбнулась и послала ему воздушный поцелуй.
Беркутову необязательно было ее слышать, он и так знал, что кусок колючей проволоки на запястье говорит сам за себя. Ошибки молодости – кто их не совершал? Конкретно эта – одна из его самых невинных. Но, твою ж налево, как мерзостно! Станет тепло, наденет футболку – его и вовсе шарахаться станут? Там ведь вся рука в наколках, символизирующих, кто такой и за что сидел. Ну уж нет. Этого еще не хватало! Глеб, по-своему расценив хмурость Захара, хлопнул его по спине:
– Не парься! Здоровее будешь! – намекая на венерический букет болезней у столь доступных особ.
Зак кивнул, не переубеждая друга. Дальше – больше.
К бару подошли два сосунка. Назвать их по-другому у него бы язык не повернулся. Он просканировал их с ног до головы внимательным взглядом, подумал, что система дала сбой, и еще раз, более сосредоточенно, оглядел. Черные туфли – окей; черные, слишком зауженные брюки подчеркивали стройность ног – м-м-м… на любителя. Но! Снизу штанины скатаны в трубочку, оголяя часть щиколоток, закрытых белым носком! К такому жизнь его не готовила! На одном – узкий короткий пиджачок с подвернутыми рукавами, на другом – розовый, облегающий тоненькое тельце джемпер. На голове у них – атас! У одного волосы стоят, как гребешок: что-то похожее на «ирокез», но это, блядь, зализанный гелем петушиный, мать его, гребешок! У второго стильно выстриженная бородка и маленький хвостик на макушке. Белоснежные зубы, холеные пальчики, как еще губы блеском не намазаны?! Конечно, Зак со своим устаревшим взглядом на мужской образ не претендовал на роль ведущего модельера. Свободные черные джинсы самого простого покроя и обычное черное поло (что кофта на нем называется именно так, он узнал от Милы, которая и купила ее) тоже нельзя назвать верхом высокой моды, но это… даже как-то… перебор, одним словом. Твою ж налево! Он медленно повернул голову к Глебу, который чухнул реакцию друга и тихо угорал.
– Это что? – просипел тот, кивнув в сторону мальцов.
– Современная мода, парень. Как тебе? Впечатляет? – посмеиваясь, спросил он.
– Я на зоне жопу стерег не для того, чтоб на воле педиком стать! – грубо отрезал он.
У него совсем упало настроение: музыка играла дурацкая, совсем не в его вкусе, пьяная развязная молодежь дергалась в каких-то конвульсивных, предсмертных судорогах.
– Покурим? – махнув головой в сторону выхода, уже сам двинул туда.
– Поехали отсюда? – буркнул Зак, затянувшись и выпустив дым в холодную ночь.
– Не зашло? – участливо спросил друг.
– «Я слишком стар для этого дерьма», – ответил он цитатой из «Смертельного оружия».
Глеб хохотнул:
– Ладно, брат, еще одно место – и по кроваткам.
Беркутов не хотел тащиться куда-то еще, но и друга обижать отказом не собирался.
– Как скажешь, – покорно отозвался он и почесал в гардероб за куртками, пока Глеб вызывал такси.
Глава 8
Бар «Бешеные псы» приветствовал своих гостей матерой рок-музыкой еще при входе. Зайдя внутрь, парни так же парканулись у бара. Захар огляделся: антураж, музыка, мебель, декорации – все здесь указывало на то, что это породистое чистокровное байкерское заведение. Вместо барных стульев – мотоциклетные седла. Повсюду горделиво вывешены на обозрение цвета и флаги мотоклубов, как пояснил Глеб. Играют излюбленные композиции рок-групп, иногда замиксованные в более танцевальном ритме. А какие люди! Куда ни глянь – глаз радуется! Дюжие закаленные мужики в коже и цепях, сидят большими компаниями, громко и весело смеясь, или передвигаются по бару, здороваясь и общаясь со всеми. Никаких тебе зализанных челок или розовых пиджачишек. Только рок, только хардкор! Гордые смелые женщины восхищают своей дерзостью – тут «малюток» съели бы заживо! Настроение у Зака улучшилось.
– Ништяковое место! Чего ж сразу сюда не поехали?
– Чтоб ты увидел разницу и понял, что тебе ближе.
– Вот ты хитрый лис!
Они заказали выпивку, и Захар окончательно расслабился, полностью освоившись в такой приятной сердцу среде. К Глебу периодически подходили разнокалиберные мужички, и тот обязательно знакомил всех с Беркутовым.
– Надо же, Желтый! Давненько тебя не видно! Милка совсем из-под каблука не выпускает? – беззлобно поддел здоровенный бугай, пожимая Глебу руку и захватывая в свои медвежьи объятия.
– Гонит взашей, да я не иду! – отшутился он, отвечая на приветствие. – Вот друга привел развеяться. Знакомься – Захар.
Громила протянул открытую ладонь:
– Рома Вепрь.
– Зак.
– Ромка – знатный мастер татуировок. Бьет качественно, несмотря на отсутствие глаза. Все «наши» у него обслуживаются, – представил его Глеб.
Захар сжал чуть крепче руку мужчины, не выпуская, когда тот попытался ее забрать.
– Тату-мастер, говоришь? Нам бы перетереть, – с прищуром посмотрел на него Зак, у которого в голове стремительно завертелась идея.
– Не вопрос! Ток не щас, сам понимаешь – настроение не рабочее, – указав на свою кружку пива, которую поставил на бар, чтоб поздороваться с парнями, широко улыбнулся он. – В понедельник пригоняй ко мне, все обсудим!
– Добро!
Потом еще много подходило людей, и женщины в том числе. Все без исключения открыто и дружелюбно приветствовали Захара. С кем-то завязывалась беседа, кто-то шутки шутил. Царила атмосфера непринужденности и веселья. Дух свободы так и витал в воздухе, дразня мотоциклистов скорым приближением сезона.
Четыре пацана залихватски подсели к ним. Как выяснилось чуть позже, с этими парнями Глеб катал, дружил «семьями» и по праву мог назвать их друзьями. Когда-то давно их тоже было четверо: Глеб, Захар, Илья и Димка. Друзья не разлей вода, гонявшие голубей по подворотням на стареньких Явах и Ижах, вместе впутывались в истории и так же дружно из них выкарабкивались. Жизнь – штука не простая, а у отчаянных мотоциклистов еще и короткая. Парни подросли, заматерели и пересели на более мощные моторы. Илья, не справившись с управлением, разбился наглухо. Димку жизнь повела по наклонной, и он закончил в отделении наркозависимых. Захара посадили, вот и остался Желтый один. Со временем он снова оброс верными товарищами, которые сейчас устроили настоящий балаган за баром рядом с ними.
– Баламут! Сезон не успел начаться, а ты уже отутюжен! – удивленно воскликнул Глеб, приветствуя паренька худощавого телосложения с ярким кровоподтеком под глазом.
– Он у нас в рыцаря решил поиграться – вступился за девушку против трех мордоворотов, – встрял парень с задиристым взглядом, взлохматив и без того непокорную шевелюру Макса Баламута.
– Вот такой я мазевый воробей, – хвастливо заявил тот, улыбаясь во все зубы.
– Я ему сколько раз талдычил: сначала мясо надо нарастить, потом сальцем обернуться, ну, а потом и в рыло сможет дать кому надо, – вставил свои пять копеек лысый парень.
– И страдать одышкой, пока до гаража струячишь! – благодушно поддел его самый взрослый из всей компании Леха Хоббит.
Глеб познакомил парней между собой, и только Ждан, самый занозистый, окинул Захара настороженным взглядом сквозь прищур. Зак не стал заморачиваться: есть что спросить – ответит. Весь остаток ночи они провели вместе. Захар прислушивался, приглядывался, пытаясь докопаться до сути каждого. С удовольствием отметил, с каким уважением парни говорят о Миле. Надо отдать должное Глебу: это он так позиционирует свою жену. Зак слушал их шутливые препирательства и вспомнил себя, когда-то такого же бойкого и задорного. Он от всей души, по-доброму, завидовал Глебу, радуясь, что злой рок обошел его стороной. Ведь он, Зак, вряд ли станет таким, как прежде: колония оставила неизгладимый след на нем. В его силах лишь снова стать Человеком, после всего пережитого.
Глава 9
Вернулись лишь под утро в приподнятом настроении. Понятно, ни о какой бане и речи не шло: оба завалились в квартиру и рухнули спать, как были. Но дети на то и даны, чтобы не вникать в нужды взрослых и жить в своем мирке. Так, по крайней мере, казалось Заку, когда маленькие слонята начали топать с утра пораньше, никого не стесняясь. Услышав голоса взрослых в кухне, Захар понял, что это не просто неуважение к участи гостя, а норма поведения даже при родном отце, пусть и страдающем с похмелья. Беркутов содрал себя с дивана и потащился к ним. Он повалился на противоположный от Глеба стул, и перед ним тут же на столе возникла бутылка холодного пива.
– Мила! Ты – сокровище! – восхищенно отблагодарил Зак и приложился к живительному напитку.
Та со значением «что б вы делали без меня» стрельнула глазами на парней и продолжила готовить завтрак. Или уже обед?..
Сытная еда, бодрящий душ и еще одна бутылка пива воскресили их из мертвых. Вышли покурить, и Захар завел речь, о чем он кумекал еще с ночи.
– Когда меня заперли, я просил тебя продать мой мотоцикл и кое-какие вещи, – начал он.
В то время старую «Яву» сменил довольно ушатанный, но доведенный до ума уже тогда умелыми руками Зака дрэгстер. Ну и так, по мелочи… Глеб кивнул, он был готов к этому разговору.
– Я так и поступил: вырученные средства вложил в государственные облигации, и за все это время набежал приличный процент.
– Насколько приличный? – уточнил Захар.
– На мотоцикл хватит, – заговорщически ухмыльнулся тот.
И понеслись изменения в жизни Беркутова с головокружительной скоростью. Временами ему казалось, что он оседлал дракона, который мчит его сломя голову, не поддаваясь никакому контролю и управлению.
Первым делом он наведался к Вепрю. Увидел его при свете дня – и впрямь у того нет одного глаза. На шее висит кабаний клык на кожаном шнурке. Захар, будучи не дураком, сложил все увиденное воедино и выдал заключение:
– Охотник?
– Был, – подтвердил тот. – Мне тогда здорово досталось, чудом жив остался. Теперь вот рисую. Пойду воды наберу, а ты глянь пока работы, – положил перед ним папку с эскизами, взял чайник и, хромая, вышел из комнаты.
Работы – потрясные! Что ни рисунок, то шедевр! Он словно видит объект целиком со всех сторон сразу и передает его на кожу в трехмерном изображении. «Я вижу всю картину третьим глазом», – отшучивался он. Зак не знал, что конкретно хочет набить. Надо перекрыть старые партаки – вот основная задача. Он обнажил руку по просьбе мастера, позволяя тому осмотреть весь фронт работы. Затем тот принялся рисовать на бумаге, попросив Захара заварить чай. Вот так, без затей. Мол, кружки и остальное найдешь в шкафу. Заку импонировала такая простота в общении. Через некоторое время появился эскиз. Беркутов немного опешил, но принял такой вариант: королевская кобра обвивала руку, скользя от запястья до плеча, и вверху шипела, раскрыв капюшон, готовая к смертоносному броску в любую секунду. Круто, мощно, живо. Рома посоветовал набраться терпения: далеко не один сеанс потребуется для выполнения всего изображения. Обговорили стоимость, сроки. Покурили и приступили, не откладывая в долгий ящик.
Следующим пунктом скоротечных изменений в жизни Беркутова стала покупка мотоцикла. Люди везде делятся на сборища по интересам, даже на воле. Он наглядно увидел лишь некоторых из них – клубная попсятина и байкеры, но этого вполне хватило, чтобы определиться с выбором. С Глебом засели перед компьютером, мониторя рынок и выписывая подходящие варианты, возбужденно обсуждая предстоящую покупку. Выбор Зака пал на Suzuki GSX1300R Hayabusa – самый быстрый серийный мотоцикл в мире. И очень дорогой! Тех денег, что так дальновидно приумножил Рогозин, на покупку подержанной модели хватит, даже еще немного останется на б/у экипировку (о новой и говорить нечего) и комнату (даже не квартиру), чтоб снять на несколько месяцев. И все! Надо срочняком подыскивать работу. Только куда бы он ни мыкался – везде отказ. Исходя из этих данных, можно, так-то, и попроще мотоцикл подобрать, но Захар упрямо стоял на своем. Именно такой мотоцикл отображает его на данном этапе жизни: порывистый, мощный, опасный, рисковый. Черт с ним! Живем один раз! Он и так слишком много времени потерял.
Мотоцикл купил относительно дешево и быстро, потому как тот после «скользячки»: весь пластик на левой бочине стерт. Для Беркутова это не проблема: докупил необходимые материалы, засел у Глеба в гараже, и к сезону мотоцикл блестел черными лоснящимися боками как новенький. Сначала. Потом Зак покрыл его матовым лаком, и режущий блеск заменил размытый полушепот теней. Татуировку набили довольно скоро, благодаря болеустойчивости Захара и рекордным по длине сеансам. Змей вышел как живой: внушительный, впечатляющий, несущий угрозу. В этот раз Вепрь превзошел сам себя. На «барахолке» мотофорума прикупил боты, куртку, перчатки и шлем – обычные, черного цвета, без всякого выпендрежа, а потому самые недорогие.
Осталось решить вопрос с жильем. В бане дольше оставаться неудобно: Мила готовится засаживать огород, а значит, и кантоваться там в выходные, потому, хотя никто не выгонял его, Зак решил съехать. На ловца, как говорится, и зверь бежит. На той же «барахолке» наткнулся на объявление паренька-мотоциклиста, который ищет сожителя в хату. Его сразу все «заминусили» и отправили в раздел недвижимости, но Беркутов успел набрать его номер, а теперь паковал зубную щетку и носки (больше-то и нечего) и переезжал жить в город.
Глава 10
Вечер. Темнеет. Город включает иллюминацию уличными фонарями и разноцветными вывесками. Пятница, тепло. Молодежь тусит по городу, люди постарше чинно прогуливаются, старики облюбовали скамейки в парках. Все выбрались из своих душных квартир на свежий воздух в этот погожий денек.
Парни мчались по кольцевой дороге вокруг города, обгоняя суетливые легковушки и неторопливые грузовики. Они собирали компанию из разных частей города, заезжая за каждым самой долгой дорогой, чтобы насладиться первым выкатом в этом сезоне. Захар был счастлив свободно лететь на своем мотоцикле по ровным, а чаще не очень, да это и неважно, дорогам. Он упивался ощущением мощи мотора, послушно отзывающегося на малейшее движение руки. Многоголосное звучание двигателей всех мотоциклов ласкало его слух, и он пьянел от эйфории своей свободы!