000
ОтложитьЧитал
Глава 5
Но красиво не получилось! А достойно ли? Не мне судить. Как только перешла некую грань, на меня обрушилась сила, равной которой ранее я не испытывала. Ни один человек не выжил бы, испытай он ее на земле. Имей я настоящие кости, кишки, мозги, ничего бы не осталось! Все бы вытряхнулось, выплюнулось и выср…сь! Ощущения именно такие! Также повредилась голова. Ничего не помню. Стоп, вру! Рыча от невыносимой боли, я упала на чьи-то руки или мне так показалось? А вот теперь точно ничего не помню! Очередная амнезия.
Голова утопает в мягкой подушке, а тело нежится на воздушной перине. Вся кровать равномерно покачивается, подобно колыбели. Влево – вправо. Влево – вправо. Бесконечное блаженство и комфорт! Тело пышет здоровьем и прется от счастья. Чья-то невидимая рука нежно и бережно поднимает тебя из гнезда и резко бросает вниз. Мгновение – и ты летишь! Ни сожалений, ни обид; ни ревности и упреков; ни зависти и жадности; ни измен и предательства, ни страха и боли. Блаженство, блаженство, блаженство! Лечу, как птица! Как облако! Нет. Не хочу летать так! Хочу летать, как я! А вот и деревья – красивые, могучие, сказочные. И все – мои! Так хочется обхватить их своими крыльями, пролететь над всеми сразу и прошмыгнуть сквозь ветви к солнцу. Юркая, однако!
Упс! Кладбище. Грустная, печальная обитель. А выглядит умиротворенно, спокойно и притягательно. Какая миленькая могилка! Как же это? Ведь я! Когда же это я? Почему на чужом языке? Странная и глупая шутка! Ух ты! Котлетками пахнет. Хочу кушать! Хочу! Хочу! Вот и столовая! Кругом одни мужики. Понятно: кормежка для работников кладбища. А что? Копать могилы – работа не только творческая, но и физическая! Судя по тому, что спрос велик, ребята могут позволить себе вкусный обед. Ой! Заметили! Ну хоть маленький кусочек! Крошку! Ха-ха-ха! На тебе! Получай! Куда лететь? Куда? Форточка. Отлично! Шмыг.
Какой прекрасный день! Какой прекрасный! Солнце, цветы, город… Откуда он здесь взялся? Магазины, офисы, рестораны, булочные. Хлеб. Хочу хлеба! Я явно голодна! Пышная, сдобная булочка свисает с витрины. Не допустим булкопадения! Тянусь рукой к прилавку. Пытаюсь удержать пышку, как слышу за спиной свинячий визг: «Крадет, крадет!» И кажется, что толпа разъяренных, раскормленных теток бросается на меня. Я взлетела к потолку и спряталась на верхней полке, держа в руке ароматную булочку. Забившись в самый угол, я наслаждалась этим райским кусочком.
Как же давно я не ела! Как давно! Мурча и чмокая, я стонала, закрывая глаза от удовольствия. Облизывая сладкие пальцы, заметила, как перед моим носом показалась швабра. Одна из достойнейших дам, а именно сука решила проучить меня сим народным орудием интеллектуально-физического труда. На! Получай! И на ее глуповатую голову обрушился старый ящик с затхлыми сухарями. Хохоча, я вылетела в открытую мальчиком дверь. Пацану для меня хлеба было не жалко. Наверное, в детстве мы оставляем что-то очень важное! Знать бы еще что?
Наевшись, напившись и вдоволь позабавившись над прохожими, я изрядно устала. Долетев до последнего этажа одного из самых красивых домов города на центральной площади, я присела отдохнуть на оконный карниз. Классно! Тепло, свободно и легко. Я прищурила от удовольствия глаза и чуть было не уснула. Вот так, болтая ножками, можно просидеть всю жизнь. Да что там жизнь! Вечность!
– Все, хватит! Налеталась.
От неожиданности я чуть камнем не рухнула вниз. Вот это голос так голос! Произносивший его находился за моей спиной в комнате у открытого окна. Мне бы повернуться, посмотреть, но не могу! Парализовано все: тело, глаза, голос, мозги и даже сердце. Словом, не то чтобы летать, дышать не могу!
– Слушай и запоминай! Дважды повторять не буду и дважды в гости не зову! Пришла не вовремя, а значит, должна вернуться! Найдешь истину, вернешь тело! Вернешь тело, будешь жить! Даю тебе на все семь дней! А если не успеешь в срок, быть тебе здесь до последнего мгновения положенной тебе земной жизни.
Сказал как отрезал и толкнул в спину.
Глава 6
Снова все болит! Тяжко и гнусно! Лечу вниз, как камень – со свистом и без парашюта. Сейчас хряпнусь обо что-нибудь и растекусь, как яичница по сковородке. Но нет! Все оказалось куда хуже и страшнее.
Не всем живым предоставляется возможность при жизни, а вернее, после нее пройти через это испытание. О туннеле, ведущем наверх, рассказывают многие. А о пропасти, тянущей вниз, не слышала ни разу! Вот где повезло так повезло. Видно, где-то, при сумасшедшем жизненном раскладе сумела вытащить VIP-билет (все включено). Пять звезд, не меньше!
Лестница наверх светла и красива. Летишь легко, безболезненно и безмятежно. Если тебе повезло, то возвращаешься вниз через воронку, наполненную дерьмом и нечистотами. Причем неземными. И, самое главное, ты прекрасно знаешь, что она из себя представляет. И тебе не нужны никакие объяснения. Помимо дерьма, которое ты накапливал всю свою жизнь, там полным-полно и другого. Это не что иное, как души загубленных или обиженных тобою людей. Все это перемешано, перепутано и выставлено напоказ. Так сказать, отходы твоей «праведной» и «благочестивой» жизни. Где душа целиком. А где частички чьей-то души, по которой ты при жизни прошелся бульдозером. Смял ее и на нее же нагадил! Что сморщили носы? Противно? Конечно, за вами таких грешков не водится! Это исключительно для тех, кто пытался жить по-настоящему, а не подражал еле живущим. Если вы жили и считаете, что никого не обидели, то знайте: вы еще не родились! Господа. Для каждого имеется свой туннель. Теперь я это точно знаю! Желаю вам одного. Чтобы ваш туннель был покороче! Лететь, знаете ли, долго. Да и очень больно!
Летишь по воронке, подобно какашке в унитазе, а она вокруг тебя крутится, и стенки живые шевелятся. Хохочут стенки. И плачут, и стонут. Бьешься ты о них чем попало. Где душа целиком, там посильнее удар. Где частичка души, там помягче удар. А тут! Хвать тебя детская ручонка за робу! Оглядываешься, а там дитя целиком в воронке застряло. Тянешь его. Тянешь. Стараешься. Спасти хочешь. А оно как заржет мужицким басом. Не пугаешься. Не плачешь. Понять хочешь… Всматриваешься и узнаешь: видно, абортам счет ведется. Ничего тамошняя бухгалтерия не упустит. Ничего со счетов не сбросит. Если думаете, что родителей там ваших нет, то напрасно! Столько души им изранить и истоптать могут только любимые дети. Судя по увиденному… Моим от меня крепко досталось! Здесь и друзья! И оскорбленный не со зла мужской пол! Кого предала. Кому сердце разбила. Кому просто руки не подала в нужный момент, сделав вид, что не вспомнила и не заметила. Помните слова «Там все зачтется». Все хотела узнать, где это «там» и что именно зачтется? Вот и узнала, где и что! Легче не стало. Не знаю, как вам. А мне не сделали ни одной скидки.
Хочется кричать: «Я не такая! Я лучше!» Где-то должен быть и хороший тоннель. Должен быть! Буду надеяться, что есть! А то жить без него гнусно! Тянет безнадегой. Зачем мне напоминать о моих грехах? Я и так отлично их помню! Забудешь, как же! Обо всем напомнили! С толком, с чувством, с расстановкой. И каждый раз, помимо душевной боли, прибавляется и физическая боль. Раз уж попал сюда, терпи все! Когда еще повезет?
Я прошла лестницу, тоннель и еще что-то. Сама не знаю что! Не гордо, не красиво, не достойно. Прошла так, как смогла, оставив там свои чувства, мысли и эмоции. Я вся потеряна и растеряна. Я видела то, чего не должна была видеть! И слышала то, чего не должна была слышать!
Мы приходим в жизнь в двух формах. Тело + душа. И должны они существовать едино. Но жизнь – штука веселая и непредсказуемая. Жизнь вносит свои коррективы в планы, предначертанные свыше. Тело на земле всегда уходит из жизни вовремя, как бы внезапно нам это ни казалось. Душа следует за ним – все ясно и понятно. А как быть, если душа ушла первой? Душа бросила своего напарника внезапно, без разрешения. На произвол судьбы. Хорошо, если тебя любят целиком. И тело твое и душу! И даже если твоя душа временно ушла погулять, то тело все равно берегут и жалеют. Ну а если ты одинок, то ничего кроме психушки тебе больше не светит! Душевнобольной человек – это человек, которого бросила душа. Каждой больной душе дается шанс на возврат, но не всем удается вернуться! Так и остаются они в ином мире, ожидая смерти тела в реальной жизни. А тело тошно прозябает в вонючей бытности психиатрической лечебницы. Жизнь ли это? Сон ли это? Не объяснить и не понять! А страшно души выглядят, так это потому, что от счастья с ума не сходят. Больше все от горя.
Труба давно выплюнула меня на площадь. Наказала, избила, встревожила, изнасиловала, потешилась и выплюнула. Я молча села на газон, забыв, как дышать, и умерла в очередной раз. Я одна! Мне некомфортно! Я одна, и мне не хочется никуда идти. Не хочется ни с кем разговаривать. Увиденным не похвастаешься! Да и ночь на улице! Шарахаться и убегать? Нет сил и не от кого! Люди спокойно спят и даже, суки, не догадываются, что вокруг них томятся души еще не умерших, но уже не живущих людей… А впрочем. Все к лучшему! Не хочу никуда идти. Посижу. Подумаю. Благо есть над чем…
– Устала? – тихий мужской голос прервал мои мысли. Мотя сел напротив и кровоточащей ладонью провел по моей щеке. – Что-то ты долго у него! Я заждался!
– Я просто хотела… – Слова не складывались. Мысли путались. Губы дрожали. – Там было такое!..
– Знаю!
– А потом…
Мне так захотелось плакать! Так по-земному и по-бабски безысходно! Мы встретились с ним глазами и застыли, всматриваясь друг в друга. Я отчаянно искала в нем спасения и поддержку, уют и ласку, без которых не мыслила жизни. Ни здесь. Ни там. А он смотрел на меня и молчал. Молчал долго и тихо. Прозрачно и невесомо. Боясь спугнуть время, растягивая его в вечность. Потом одним решительным движением прижал меня к своей груди. И я зарыдала. Рыдала громко, никого не боясь и не стесняясь. Рыдала в голос, в сопли и слюни, всхлипывая и икая. Из моей души выходил страх, обида, стыд, раскаянье и еще что-то такое, о чем не говорят. Я рыдала и рыдала, пропитывая плечо Матвея слезами. Огромное мужское плечо сильного человека. А он гладил меня по спине и тихо, осторожно, почти не слышно напевал смешную детскую песенку. «Однажды по дороге шли босые ноги…» Я тоже эту песенку пела. Только очень давно. Очень! Наплакавшись вдоволь, я уснула на плече самого близкого мне тогда человека.
Глава 7
– Мотечка, где мы? – спросила я, проснувшись.
– В Обители Душ.
Мы сидели у подножия памятника в центре площади. Вокруг нас был шикарный газон. Я легла на спину и уставилась в небо. Солнце уже взошло. Люди вытекали из домов и заполняли улицы. Все оживало, нарастало и шевелилось. Как здесь приятно пахнет! Я подняла руки и стала внимательно их рассматривать. Шиша лежала рядом и лизала мои пятки.
– Ну! С чего начнем искать истину? – как-то театрально спросил Матвей. – Хоть и раннее утро, но время ограничено, – добавил он.
– Как ты узнал про истину? – удивилась я. – Ведь это говорили только мне.
– Это говорят всем! Только истина у каждого своя! – Сел на траву совсем рядом и на ухо сказал: – И летать не всем разрешают.
Я смотрела на его изуродованное оспами и живыми ранами лицо. Глаза, его глаза. Они не давали мне покоя. Где я могла их видеть? Он смотрел на меня так искренно и так нежно, что стало как-то не по себе.
– Значит, ты не смог найти свою? Ну, свою правду? – я попыталась прервать затянувшееся молчание.
– Мою правду еще никто не смог выяснить! – очень легко и, кажется, очень спокойно ответил он.
– И что же это за правда, которой нет? – хотела съязвить я.
– Афганистан. Есть такая страна. Просто страна. Я там служил.
Мне стало стыдно и неловко.
– Да ладно! Не дрейфь, прорвемся! – улыбаясь, скомандовал он.
Знакомые слова, где-то я их слышала? Я задумалась, а он снова улыбнулся. Вот гад, все-таки читает мои мысли! Мотя не удержался и залился веселым, задорным смехом. Шишке понравился сей жизненный момент, и она решила поддержать его, начав неистово лизать меня. Если я в реальной жизни всегда пыталась увернуться от ее поцелуев, то сейчас подставляла все: глаза, уши, нос, щеки, губы. Все это было так реально, так вкусно, так к душе!
– А почему Шишка проходит сквозь людей, машины и предметы? – спросила я, анализируя увиденное.
– Ее душа чиста и не подлежит коррекции. Она покинула тело в миг его смерти, в назначенный срок. Просто мне позволили взять ее на время.
– Как на время? Значит, если я вернусь, то она… – Я прижала маленькое, мохнатое и барахтающееся тельце собачки к груди, желая ощутить ее тепло.
– Да, ее там нет! Ее не должно быть и здесь! Я думал, что тебе с ней будет легче. А так как я добросовестно служу, мне сделали исключение! Да и будет она рядом только назначенный тебе срок. И если я не забыл, то это всего семь дней, из которых осталось шесть, и уже восемь утра!
Последние слова отрезвили, а руки сильнее сжали Шишундру, так, что она
взвизгнула.
– Начнем с самого начала. Вернее, с конца. С последнего дня земной жизни. Постарайся вспомнить все. Каждую мелочь. Даже незначительную. – Мотя перешел к решительным действиям.
– Хорошо, хорошо! Вот только ответь еще на один вопрос. Почему души все такие разные и совсем не похожи на людей?
– Душа – это не голый слепок с тела человека. Скорее слепок его чувств. Тревоги, страха, угрызения совести, униженности, страдания, высокомерия, боли, счастья, радости и блаженства. Да-да! И такое бывает! Слышала о блаженных? Те, которым все хорошо! Душа выглядит так, как чувствовал себя человек в момент ее ухода.
Например. Грызут его черви сомнений или угрызение совести за гадкий поступок. Следовательно, бродит его душа, изъеденная и кишащая червями. Мучают человека мозги своими безумными мыслями и головными болями, вот и душа здесь всех своей мозговитостью поражает. Ну а если человека в активной жизни тревожили иные части тела, то, соответственно, в душе его они значительно преувеличены! Одним словом, тебе многое придется увидеть, и постарайся ничему не удивляться!
Слушая Матвея, я внимательно рассматривала душу, стоящую передо мной. Усохшую, с незаживающими ранами, но с беспредельно добрыми глазами. Как же тебе досталось от жизни, друг мой! Может быть, когда-нибудь ты расскажешь мне о ней? И тут меня прострелило! А как же я выгляжу?
– Где зеркало? Как я выгляжу? Как? – Я вскочила на ноги и стала метаться в разные стороны.
– Да! Есть вещи, которые не изменяются ни при каких обстоятельствах!
– Что?
– Ничего, ничего! – Мотя сделал вид, что не расслышал. – Если тебя это успокоит, то у нас нет отображения.
Уж успокоил так успокоил.
– Бывает и хуже! – он явно издевался.
– Не хочу язв! Не хочу червей! – ныла я, оглядывая себя со всех сторон.
– Зачем ты так?! Сюда попадают не по собственной воле и не от большого счастья. А красивая, светлая и чистая душа только у младенцев.
Во мне перемешались чувства. Любопытство со стыдом. Страх увидеть безобразное с облегчением, что не обнаружила оного. Как ни крути, а бескорыстной я еще не стала! Чувствуются на мне отпечатки земной жизни. О-ба-на! Я голая и лысая! Вот хрень! Все это время я ходила босая и голая. Только балахон мотылялся на ветру. И голова лысая, как бильярдный шар. Я так и застыла, в одной руке держа Шишку, а другой рукой закрывая лысину.
– Ты голая, потому что телом своим в реальной жизни гордишься! Пунктик у тебя такой! А без язв и болячек, так это потому, что душа покинула тело без страха и боли.
– А лысая, лысая почему? – я истерично орала и продолжала закрывать лысину ладонью.
– Вопрос не по адресу! Я, конечно, многое знаю, но, как видишь, не все! И вообще, прекрати орать! Ведешь себя как маленькая, хотя самой уже сорок! Смотри, всех напугала!
И правда! Вокруг нас собрались души. Глядя на них, мне в очередной раз стало стыдно за свое поведение. Я просто лысая и голая, а их в земной жизни, видимо, колбасило не по-детски!
– Ну ладно! Признаю, не права! Кстати, откуда ты знаешь, сколько мне лет? – я попыталась спросить как можно тише, боясь, что кто-то из уродов может услышать мой глубоко скрываемый зрелый возраст.
– На лысине нацарапано! – с насмешкой и иронией проорал он. – Ты будешь, в конце концов, серьезней или нет? Быстро вспоминай, что с тобой было в последний день!
Он, конечно, шутил! Но я на всякий случай незаметно ощупала пальцами лысину. «Сам как один сплошной гнойник, и шутки такие же!» – подумала я.
– Будь серьезней! – приказал он.
Я надела капюшон и села на газон. Шишка улеглась рядом в позе лягушки.
– Значит, так! Утром я поругалась с папой из-за того, что он назвал меня «иждивенкой» и «тунеядкой».
– Неудивительно!
– Что?
– Ничего! А что раньше?
– Еще раньше?
– Да.
– Ты действительно хочешь знать все подробности?
– Как с тобой тяжело!
– Хорошо, сам выпросил! Итак. – Я села поудобнее, выпрямила спину, театрально сложила руки. – Было раннее утро. Спать уже не хотелось, но и вставать тоже. Я положила руку на грудь дремлющего мужа и пальчиком стала водить…
– Ну хватит! – нервно прервал мой душевный рассказ Мотя.
– А что такое? Сам просил со всеми подробностями, не забывая про мелочи!
– Эту мелочь можешь пропустить! – разрешил он.
– Нет! Эту как раз и не могу! Потому что в самый ответственный момент зазвонил телефон. Мы не хотели брать трубку, но он был так настойчив! Папа даже выругался.
– Понять можно! И кто звонил?
– Вот-вот! Кто звонил! Брат звонил, Алексей! Ничего особенного. Настаивал на встрече. Я еще удивилась! Он вообще звонит очень редко. Про дни рождения забывает. А тут рано утром, да еще встретиться! Сказки, да и только!
– Зачем встретиться хотел, сказал?
– Нет. Обещал при встрече все объяснить. Договорились, что вечером заедет в гости… Я вспомнила, вспомнила!
Я вскочила на ноги и схватила Шишу. Она от испуга начала меня лизать. Я ж тараторила с бешеной скоростью, боясь забыть.
– Когда я ехала за подарком Марку…
Мотя посмотрел на меня вопросительно.
– …Потом расскажу! – пояснила я. – Так вот! Я встретила Алексея! Он не захотел ждать до вечера и ехал к нам. Но у него сломалась машина. Кстати, он был не один. С девушкой!
– Странно.
– Это-то как раз и не странно! У него всегда молодые девушки! Пунктик, как ты говоришь. Самому пятьдесят скоро, а он все жених. Причем ни одна долго не задержалась. Ни семьи. Ни детей. Всего себя без остатка отдает служению женщинам. Исключительно молоденьким! Представляю, как будет выглядеть его измученная жизненной страстью душа!
– Ядя! – Мой друг засмущался, а мне было весело. – Не останавливайся и вспоминай! – напомнил он.
– Мы вернулись в загородный дом.
– Вас кто-нибудь видел?
– Вряд ли. Заборы высокие. А дом крайний. На берегу. У нас даже въезд на шоссе свой и отдельный.
– Вы вернулись. А машину на дороге оставили?
– Ну да! С ней девушка осталась. Алексей оставил ей документы, и она должна была дождаться эвакуатор. Мы приехали домой. По дороге я пыталась узнать, в чем дело. Но он молчал, как партизан! Всему свое время! Всему свое время! Я сделала вкусный кофе. Правда, растворимый, но все же! Кофе дорогой! Мне его накануне подарил Стас с Сашей. Какой-то очень редкий. Алексей любит растворимый! Вот я и приготовила! Пока делала кофе, он молчал. Мне даже не по себе стало! Все живы и здоровы, слава богу! Наверно, деньги просить будет! На том и успокоилась!
– Дальше.
– А что дальше? Ничего дальше не было!
– Как не было?
– А вот так! Села в кресло и сделала глоток кофе. И все! Ничего не помню!
– Твой брат пил сей напиток?
– Да! Даже две чашки! Первую почти залпом, хотя горячий был! Я свой даже не пригубила, а он попросил налить вторую. Мне показалось, что он нервничал.
– Где Алексей живет, знаешь? – спросил Мотя.
– А как же!
– Поехали.
Глава 8
Через полчаса мы были у Лешкиного дома. Всего одна проколотая шина и разбитая фара. На углу дома стояла машина из печальных ритуальных услуг. Ничто в жизни не вечно, но внутри живота появилось легкое чувство тревоги. Это чувство резко возросло и отяжелело, когда мы дошли до подъезда. Не имеет смысла идти внутрь. И так все понятно! Хоронили Алексея. И в этом не было никаких сомнений. Толпа женщин. Надписи на венках. Все это было тому подтверждением. К дому подъехали знакомые машины: машины мужа и сына. Невысказанная тоска и ненасытное одиночество окутали меня с ног до головы невидимым одеялом. Шишка вырывалась из рук и скулила. «Хочу к папе! Хочу к папе!» Папа с Сергеем Коробовым прошел мимо. Я еле удержала маленькую и глупенькую собачку на руках.
Хоть ори и головой бейся об гроб. Не заметит! А вот и сын… Сердце кровоточило. Стас, как полагается, во всем черном. Даже Саша из общей толпы не выделялась. Эта девочка – достаточно интересная особа. Иногда чересчур броская, что вовсе не портит ее, но заставляет задуматься о ее здоровом психическом состоянии. Одна цветовая гамма ее одежды всегда вызывает неподдельный интерес к ее личности. А сегодня? Вершина классицизма! Черная, прекрасного покроя, шляпа. А очки ей сегодня наиболее к лицу! Молодец! Хочется надеяться, что в этом есть немного и моей заслуги. Стас тоже был элегантен, но слишком нервозен. Конечно, он хоронил дядю! Понять можно! Правда, за всю жизнь он видел его раз пять-шесть, не более того. Видно, голос крови. Саша стояла рядом с сыном и нежно гладила его по руке. Папа был один. Совсем один. Столько горя и все ему, одному. Я бросилась к нему! Хотела обнять и разделить с ним сей траурный момент жизни. Пускай не заметит. Пускай не почувствует, но я буду рядом! Как всегда, рядом!
И только я хотела сделать первый шаг, как вмешался Матвей. Он резко отшвырнул меня в сторону. Оказывается, думая о своей семье, я не заметила, что гроб несут прямо на нас. Затем мой новый приятель усадил меня на мусорный бак в надежде, что там я буду в безопасности. А сам стал рядом, как сторожевой пес. Но его надежды оказались напрасными. Именно в этот момент двум местным бабкам приспичило выбросить мусор. Как же! Такое зрелище, разве можно пропустить? Чужая свадьба или похороны – новая тема для разговора в их зачастую одинокой и однообразной жизни.
Я едва успела спрыгнуть с бака и увернуться от ведра с мусором одной бабульки, как получила по голове ведром от другой. Но было не больно! Ведро оказалось пластиковым и к тому же пустым. Старуха делала вид, что выносит мусор. Вдруг подумают, что она из любопытства вышла посмотреть на людское горе. Как же! Как же! Она не такая! Она не сплетница! Смех, да и только! Мы с Мотей оказались за их спинами и стали невольными свидетелями дворовых сплетен.
– Клавдия. Ты на зятя Лешкиного посмотри! Как ему только не стыдно! Ничего у людей нет святого! Его жена Лешку зарезала, а он на похороны приперся как ни в чем не бывало.
– Да нет, Ядя этого сделать не могла! Я ее с детства знаю. В одном доме жили, в центре.
– Она это! Она! И имя какое-то дурацкое! Убила из-за квартиры, а сама дурой прикинулась, чтобы в тюряге не сидеть! Лежит в больнице для дЭбилов. Не ест, не пьет и молчит как рыба. Все стерва продумала! Все из-за наследства! Точно говорю! Точно! У меня знакомая в той больнице полы моет. Так я все знаю!
– Злая ты, Павловна! Да какое у Лешки наследство? Смешно. Ты его квартиру видела? Срамота одна! За что его девки любили, не знаю!
– Знамо, за что!
И бабки едко захихикали, вспоминая молодость.
– За наследство. Я тебе говорю. Сама видела. Врать не буду!
Старуха подошла поближе к соседке и стала шептать ей в самое ухо. Мы с Мотей тоже придвинулись.
– Ну, Павловна, что видела?
– Накануне, как Лешку убили, приезжала к нему красивая машина из дорогих.
Из нее вышел иностранец и к Лешке пошел.
– А с чего ты взяла, что к нему? И что иностранец?
– Так ведь он его провожать выходил. Весь от счастья светился и под локотки вел. А тот по телефону не по-нашему говорил. В конце только добавил, как сейчас помню: «Только в присутствии сестры!» – и что-то про завещание.
– Ой, Павловна, тебе бы романы писать! Пошли, а то самое главное пропустим.
Похоронная процессия завернула за угол, и бабки, ведомые исключительно инстинктом безразличия, рванули за ней.
– Ну что скажешь? – спросил Мотя.
– Не убивала! Я мухи не обижу! Нет, вру! Муху обижу и таракана тоже. Но брата?.. А про наследство впервые слышу, веришь? – я почти уже ревела.
– Верю! Конечно, верю! Спасибо этим сплетницам! Огромная польза от них обществу! Вот теперь все сложилось. Все элементы пазла встали на свои места, – Матвей говорил твердо и спокойно. – Истина – это твоя невиновность! Найти – значит доказать ее! И на все про все у нас пять с половиной дней.
Я внимательно слушала своего верного спутника, пытаясь своим умишком домохозяйки проникнуть в саму суть проблемы. Ничего не скажешь, хороша истина! А что, если это я прикончила брата? Убила и сошла с ума! На серийного маньяка я не тяну. А вот довелось! Попробовала один раз и не понравилось! А от испуга умом тронулась. Ну чем не версия?
Нет, это не я! Я же физик и математик в одном лице. Люблю во всем логику. А в этом случае ее нет. Я в театр, на день рождения, к дантисту могу неделю собираться. Что надеть, что купить, когда выйти. А если дождь и землетрясение и все во время антракта? У меня все продумано до мелочей. А тут целое убийство и экспромтом. Нет, явно не мой почерк! Даже я, женщина с воспаленным и больным воображением, не могла сделать это без подготовки и на трезвую голову. Про наследство первый раз слышу. Да и от кого оно? Всех родственников знаю. Копейки не дадут! А вдруг целый иностранец! Хотя неплохо бы разжиться деньжатами. Оплачу все семейные должки и пущусь во все тяжкие… (я этого не говорила, а вы не слышали). А может, это Алексей хотел меня порешить? Из-за бабла! Подсыпал в кофе хрен знает что. Отключил память и собрался меня прикончить, как я неожиданно проснулась и порешила его. На каком ужасном языке я брежу и так складно? Но как ни старайся, снова нелогично. Зачем убивать дома и так открыто? Нет, не он! Алексей – стареющий Казанова. Неудачливый врач и игрок. Но никак не убийца-первоклашка! Он столько раз бросал женщин. И его сколько раз оставляли! Но ни одну из них он не оскорбил и не убил! В молодости был очень хорошим терапевтом. С легкостью весеннего ветерка мог обаять и заполучить в подарок любые женские авансы. Подарки его споили. Женщины развратили и измотали. С возрастом ухаживания стали дороже и нуждались в деньгах. А сколько зарабатывают врачи, все знают! Что тут скажешь? Джентльменам завсегда жить трудно, а порой и опасно! Алексей стал поигрывать и спекулировать больничными листами. Благо желающих поболеть за государственный счет всегда хватает. Как долго он занимался сим бизнесом? Не знаю! Только был вскоре уволен по статье. Главврач, кстати женщина, его предпринимательские способности не оценила. Ей было всего чуть больше сорока. И если бы он смог собрать все свое мужество в кулак (постеснялась намекнуть на другое место) и закрыть глаза на ее столь преклонный возраст она бы точно закрыла глаза на его подработку. Но у человека есть слабости. За кои он и страдает. Алексей не смог попрать свои принципы и был вышвырнут с грохотом и статьей в газете. Во времена социалистического реализма со справкой об освобождении из мест не столь отдаленных устроиться на работу было куда легче, чем высококлассному специалисту, уволенному по статье. Но женский пол вовремя пришел на помощь и спас его. Он же и погубил. Он же и вытащил через одну знакомую в прямом и переносном смысле. Алексей оказался на скорой помощи. Представляете. Каждый день новые люди, студентки и практикантки. Скорая помощь нуждалась и нуждается в профессионалах. Там он прижился, а начальство закрывало на его мелкие шалости глаза.
В отличие от него, у меня все сложилось социально и общественно правильно. Вышла замуж за первую любовь. Родила сына. Окончила университет. Не работаю. Трачу заработанные мужем деньги на различную благотворительность. Так правильно, что противно! Это ответ на вопрос, который вы хотите мне задать. Да, мы с братом общались мало, если не сказать хуже. Разные мы. Вот и весь ответ. Всю жизнь по-доброму завидовала тем, у которых близкие отношения с родственниками, а не протокольные. Чужими нас с братом тоже назвать нельзя. Так, среднестатистические родственные отношения, без фанатизма.
Но вот Алексей умер. В груди сжалось сердце от невысказанной боли. За последнее это его обычное состояние. Еще и такие прямые намеки на мое участие в его гибели. Мне одной никогда из этого дерьма не выкарабкаться.
– Я здесь.
Матвей смотрел прямо в глаза и был, как никогда, серьезен. Я поймала себя на мысли, что обожаю этого урода. При определенных обстоятельствах наши приоритеты меняются, а с ними преобразуются и представления о прекрасном. Я схватила гниющие, кровавые щеки чучела, как будто это были щечки маленького, пухленького ребенка, и стала трясти их, мурлыкая:
– Ах ты мой красавчик! Мой богатырь! Мой ум, честь и лысая совесть!
Ну что взять с дуры, живущей в другом мире, всего полтора дня? К новым правилам еще не привыкла. А от человеческих замашек еще не отвыкла. Словом, ни то ни се! Ее брата хоронят, а она хватает чужую изможденную душу взрослого мужика и нянькает ее, как ребенка. Не то издевается над ней. Не то глумится над собой. Сумасшедшая! Что с меня взять?
– Совершенно верно! – Мотя вырвался из цепких пальцев и добавил: – Мудрость приходит с годами, а к тебе годы приходят одни!
Ну, разве не гад? Гад, но прав! Одни годы, без, как ее там, мудрости. А где ей было взяться, мудрости этой? Папа оградил меня ото всех житейских проблем. Ну, почти ото всех! Во всяком случае от основной. Работать не умею, да и не хочу. Деньги тратить не умею. Страх из детства преследует, как хроническая болезнь. Кто выжил в девяностые и ничего не смог украсть, те меня поймут. Много потратила или мало? А хватит ли, если… Я человек увлекающийся. Могу купить что-то лишнее, а завтра об этом пожалеть. Единственное, на что мне никогда не жалко денег, – это на красоту! Картины, кувшины, ковры, статуэтки и все ручной работы. Как идиотка, пру из всех поездок весь этот ручной и дорогой хлам. Последний раз, возвращаясь с отдыха, приперла домой серебряный кальян ручной работы. Если бы вы знали, какой он тяжелый! Курить не люблю. А вот как это делают другие, могу смотреть часами! В мозгах происходит что-то запретное, интимное и притягательное. Как в детстве, когда мы с подругой тайком брали отцовский двадцатикратный бинокль и секретными ходами вылезали на крышу девятиэтажного дома. Мы обожали разглядывать светящиеся окна. Там была чужая и другая жизнь. И чем больше нам говорили, что это плохо, тем чаще мы это делали. Ну где здесь жизненный опыт? Купить то, что тебе не нужно? Прав!