000
ОтложитьЧитал
Вера в чудо вдохнула в переселенцев новые силы. Уставшие от длительного путешествия, они устремили свои чаяния и надежды в лоно древнего пристанища павших духом, в лоно веры. Сладостными речами и красивыми обещаниями новый духовный лидер зажег в сердцах скитальцев пламя надежды на возрождение новой цивилизации. И люди потянулись к нему, как к источнику света во тьме.
Но, как это часто случается, жажда власти ослепила новоиспеченного мессию. Прикрываясь гуманными лозунгами, новый лидер решил добиться беспрекословного господства над людскими умами. Вокруг его харизматичной фигуры собралось значительное количество преданных сторонников и в развернувшейся нешуточной борьбе они сместили с ключевых постов прежнее колониальное руководство.
И только обретя окончательную власть над новым миром, духовный лидер наконец раскрыл свою истинную сущность.
***
Я замолчал. Смеркалось. Сумерки в дендрарии наступали быстро, всего лишь за несколько минут погружая шумный лес в непроглядную тьму. Лишь прогулочные дорожки светились тусклым приглушенным светом в этом царстве мрака. Голоса зверей постепенно смолкали, и их место заполняли таинственные шорохи.
Увлекшись своим рассказом, я в какой-то момент перестал видеть силуэт кота, сидевшего рядом, но продолжал ощущать его по исходящему от него легкому запаху шерсти. Наверняка он все еще видел меня в темноте, поскольку зрение у кошек было чувствительнее к ночному времени суток.
«Мой сладкоголосый друг, прошу тебя, продолжай, – отвечая на мои сомнения, послышалось из темноты его заискивающее мурлыкание. – Что же сделал этот странный человек, которого ты называешь духовным лидером или прорицателем?»
Нащупав в темноте газовую лампу, я зажег ее. Ровный немигающий свет осветил поляну. Конечно, этому источнику искусственных фотонов было трудно сравниться с живым пламенем костра, но и он оказался способен придать нашим посиделкам иллюзию ночного таинства.
– Первым делом новый лидер колонистов стал преследовать своих противников, – я продолжил, повинуясь желанию моего друга. – А также всех тех, кто не разделял его взглядов. Расправившись с ними, он взялся за наше прошлое. Как говорится, хочешь увековечить значимость своих деяний в умах людей, перепиши историю! – процитировал я какого-то классика. – Пришедшие к власти приспешники прорицателя отменили старое летоисчисление и ввели свое, новое, начинавшееся с того момента, когда ковчег покинул Землю. Окрестив эпоху до исхода эпохой греха, а последующие события – эпохой искупления, они решили полностью переосмыслить достижения старого мира. Догматики посчитали всю историю старого мира одной сплошной ошибкой, приведшей человечество к гибели, и всеми силами старались вымарать из памяти людей упоминания событий, имен и дат, связанных с тем временем. Все то, что было создано до великого исхода, отныне становилось неугодным и непопулярным.
Они пошли еще дальше в своих бесчинствах, упразднив некоторые науки и искусства. Все то, что не служило возвеличиванию нового духовного лидера, больше не находило поддержки.
Покорители космоса и отважные первооткрыватели также оказались не в почете. Приспешники прорицателя считали, что никакие амбициозные экспедиции по исследованию новых планет более не должны тешить человеческую гордыню. «Именно гордыня людей прошлого привела к крушению старой цивилизации, – говорили они, – поэтому необходимо как можно скорее отказаться от всего того, что еще связывает нас с прежним миром.»
Клерикалам удалось убедить большинство колонистов в собственной правоте. Люди поверили в их доводы и начали слепо следовать заветам нового духовного лидера.
Распалившись, я поднялся на ноги. Свет лампы отбрасывал от моей фигуры причудливую тень, которая терялась среди стволов. Когда я перемещался по поляне, то казалось, что она играет со мной в прятки, то и дело выглядывая из-за деревьев. Наконец я мечтательно замер посреди поляны и устремил взгляд к черноте небосклона.
– Иногда я закрываю глаза и вижу величественных в своих стремлениях людей прошлого, – мечтательно произнес я. – Я наблюдаю, как дерзновенно они бросают вызов самой вселенной и ее загадкам, и чувствую, как их великие мысли дают пищу для новых идей, а их деяния открывают доселе неизведанные горизонты духа.
Я не знаю точно, что же произошло тогда, много лет назад на Земле, и что заставило ее обитателей навсегда покинуть планету. К сожалению, наши лидеры хранят эту информацию в строжайшей тайне. Но я чувствую, как меня манит своим загадочным светом мифическая планета счастья – Земля, древняя колыбель человечества, навеки покинутая и навсегда утерянная. Мне кажется, что именно там мы оставили свою душу и гордость, спася лишь все мелкое, убогое и душное.
***
– А у тебя были родители? – спросил меня кот однажды, когда мы лежали под соснами.
Поначалу я не нашелся, что ему ответить. Признаться честно, я совершенно не помнил ни своего детства, ни своих родителей. Как бы я ни старался вспомнить, ни один из забытых образов прошлого не приходит ко мне на помощь.
Несколько лет назад сильное повреждение головного мозга лишило меня воспоминаний моей молодости. В больнице мне рассказали, что я выжил после космической аварии, был чудом спасен и долгое время пролежал в коме. Меня уже давно хотели отключить от системы жизнеобеспечения, но однажды произошло чудо. Сестры милосердия говорили потом об этом событии так – вокруг капсулы гибернации, где смиренно покоилась моя недвижимая плоть, возник столп света, и по нему к моей постели сошел с небес сам святой дух, то ли Петра, то ли Павла, то ли и того, и другого. У каждой сестры тут появлялись свои подробности. В итоге после его снисхождения я проснулся.
Выйдя из госпиталя, я принял решение поступать в академию. Я успешно прошел вступительные тесты, но закончить образование, по всей видимости, мне было не суждено. Проходящие тогда массовые студенческие протесты поглотили меня с головой.
Правительство выступало за упразднение некоторых слишком вольнодумных предметов. И это накладывало ограничения на вопрос свободного изучения таких прекрасных наук, как физика, астрономия, история, космогенетика. Конечно, мы были против!
Препарат «сивер», созданный много лет назад во время великого космического скитания, помог людям выжить. Тогда почти все приняли его, но сейчас же в реалиях спокойного времени стало очевидно, что он действует отупляюще, стимулируя слепую веру, замещающую критическое и творческое мышление.
Если раньше «сивер» вызывал у людей жажду жизни и вселял надежду в сердца, потерявших родину, то сегодня все больше моих друзей и соратников отказывались принимать его. В нашей студенческой среде те, кто добровольно употреблял этот наркотик, вызывали не иначе как презрение.
Невозможно было поверить, что человек готов отказаться от чистоты и свободы разума, подаренного природой, ради слепой веры и состояния религиозного катарсиса.
Барс внимательно слушал меня не перебивая, но я явственно ощущал, что внутри его чуткой души рождается поддержка и сочувствие.
– Слепое потакание воле прорицателя в нашей среде доходило до совершенного абсурда, – продолжил я свой рассказ. – Наш математик, уважаемый всеми преподобный профессор Пуассон был назначен на пост декана кафедры. Высокий пост обязывал всех руководителей на государственных должностях принимать сивер – это было что-то вроде неписаных правил, этикета, принятого в нашем обществе. Невозможно было занимать высокий пост и отвергать сей великий дар, поскольку препарат являлся своеобразным маркером высшей касты.
Новоиспеченный декан оказался перед непростым выбором между честью и долгом. В итоге выбрав карьерный рост, он встал на путь ускоренного постижения величия нашего духовного лидера.
Мы воочию наблюдали трансформацию умного и талантливого ученого в смешного и нелепого клерикала. По прошествии семестра его лекции вместе с остатками примитивных алгебраических знаний наполнились бессмыслицей древних заблуждений.
Например, он на полном серьезе мог утверждать, что до грехопадения число Пи было наполнено гармонией простого целого и равнялось трем, и только впоследствии приобрело свой ужасно неудобный современный вид. В качестве доказательства он ссылался на Третью Книгу Царств 7:23. Если вычислить библейское пи, как деление окружности на диаметр, то получалось ровно три. «Библия не может ошибаться!», – говорил он, уподобляясь примитивному сиверу.
Вообще вся наука была очень неудобна и непонятна для нашей элиты, и те шаг за шагом истребляли научные знания старого мира. Теперь космические корабли двигались по воле прорицателя, а блага цивилизации рождало неведомое механическое чудо.
Конечно, мы не могли смотреть сложа руки на мракобесие и бесчинство одурманенных наркоманов. Мы провозгласили свой порядок и выгнали с кафедр унылых догматиков.
Но клика тогда не пошла на уступки. Сотни моих коллег и сокурсников были несправедливо жестоко репрессированы и безжалостно сосланы в дальние колонии. Я был одним из зачинщиков бунтов и числился в черном списке. Только наличие хороших связей помогло мне бежать, не дожидаясь расправы.
***
Уже на пороге гостиной, когда я собирался в душевую, ирбис вдруг протяжно мяукнул. Да-да, мяукнул! Да так, как умеет мяукать только пушистая полутораметровая кошка с человеческими связками. Хоть этот звук и разрушал мое представление о прекрасном, все-таки он являлся хорошим знаком. Сейчас мне стало понятно, что кот больше не дуется на меня. Воспользовавшись нашим тайным сигналом, он сообщал тем самым, что желает встретиться со мной в укромном месте.
Укромным местом мы называли «стерильную комнату». Спящие в Ирбисе гены хищника иногда призывали его совершить обход своей охотничьей территории. В промежутке между своими бессмысленными блужданиями он и обнаружил эту комнату на станции. Создана она была для тестирования помех в электронном оборудовании, поэтому исключала любое электромагнитное воздействие извне, здесь не было ни датчиков, ни микрофонов. Другими словами, ее достоинство заключалось в том, что Ари не могла нас подслушать. Любой разговор оставался исключительно тет-а-тет, и каждый мог, не таясь, говорить все, что думает.
После ванной я прямиком направился туда и обнаружил, что Ирбис уже поджидает меня внутри.
– Что стряслось, мой мохнатый друг? – вопросил я его с порога.
– Закрой же скорее дверь, мой собаколицый сосед. Иначе эта прозрачная самка опять будет совать свой неосязаемый электронный нос куда не следует. – сообщил он, нетерпеливо косясь на дверь в опасении, что сюда может случайно заехать какой-нибудь робот Ари, а убедившись, что я надежно закрыл ее, добавил брезгливо: – Не понимаю, как ты можешь доверять существу, не имеющему запахов!
Ирбис был добродушным созданием, хоть и походил своими повадками на реднека. Некоторые его эпитеты в мой адрес были весьма грубы, что он сам, по-видимому, не осознавал. Впрочем, я не придавал его высказываниям большого значения, но, в свою очередь, старался за словом в карман не лезть.
А еще Ирбис был чертовски прямолинеен. Он сразу рассказывал то, что в данный момент было у него на уме, и этим он скорее отличался от обычных людей, чем походил на них.
– Ну, это уже наши с ней дела, мой блохастый товарищ, – парировал я его упрек. – Вернемся к цели моего визита. Какого лешего ты вызвал меня в эту исповедальню в столь ранний час? У меня там остывает завтрак, приготовленный твоей электронной подругой.
Ирбис проигнорировал мои колкости и с ходу ошарашил меня своим заявлением:
– Мой добрый друг, я хочу бежать!
Мне всегда казалось, домашняя киса настолько привязана к своему месту обитания, что просто не в состоянии мечтать о побеге. Признание было столь неожиданным, что я не нашел ничего умнее, как спросить: «Куда?».
– Да куда угодно, мой недалекий товарищ! – завелся он. – Например, на планету вашей материнской звезды. Впрочем, это не столь важно, мой скептический сожитель, главное, поскорей выбраться отсюда, – когда он произносил это, глаза его были полны тоски. – С момента обретения мною разума меня одолевают тысячи вопросов, на которые я не могу найти ответа самостоятельно. Такие, как – зачем я существую? Кто я такой? Каков смысл моей жизни? Мне кажется, что ответы на них находятся за пределами этой станции. Однажды я спросил себя: «Какого черта я здесь делаю? Зачем я гублю свою жизнь в этой дыре?» И понял, что пришло время испытать удачу, проявить себя где-то еще. Мне тесно здесь и скучно, а эти бесконечные вопросы делают мне больно. Понимаешь, я, как и любое другое разумное существо, создан для счастья!
Я подумал, что Барс пересмотрел сериалов и попытался успокоить его продольными поглаживаниями и чесанием за шеей, как делал это обычно.
– Тебя можно понять, – сказал я осторожно, подбирая нужные слова, чтобы войти в доверие к взволнованному животному, но тот вдруг сам оживился, почувствовав поддержку.
– Я тут все продумал, – неожиданно начал он. – Сначала мне казалось, что, когда за тобой прилетят, мой разумный брат, я напрошусь к тебе на корабль, – он поморщился. – Потом я забросил эту идею, потому что ты, мой ленивый дружище, занимаясь здесь всякой ерундой, явно нескоро отправишься обратно.
Меня неприятно кольнуло его замечание. Я и правда не особо старался поскорее выполнить поставленную мне руководством задачу. «Для решительных действий пока что не представилось хорошего повода!» – оправдывал я свое безделье. Сейчас, как мне казалось, я просто выжидал удобный момент. Но нелестная оценка моих действий, вернее бездействий, даже таким ленивым существом, как Барс, намекала на то, что стоит серьезно пересмотреть свои планы.
– Устав ждать этого момента, я решил действовать самостоятельно, – продолжил он свои рассуждения. – Ты уже заметил, мой наблюдательный подельник, что каждый месяц сюда прилетает баржа? – Барс выразительно посмотрел на меня, ожидая ответа.
– Да, но она не приспособлена для транспортировки живых существ! – улавливая ход его мыслей, я попытался умерить нездоровый пыл животного.
– Это да, – продолжил он не смущаясь, – но если запастись в достаточной мере кислородом и пищей… Я детально изучил строение баржи и пришел к выводу, что можно переоборудовать…
– Я думаю, что это самоубийство! – решительно перебил я его. – Да нет же! Я просто уверен, что это чистое самоубийство! Без специального транспортного отсека ты не протянешь там и минуты. Для тебя даже скафандра не существует.
– Но… – он начал заводиться, смешно размахивая передними ламами, как герой юмористического сериала. – Я так больше не могу, мой незадачливый спутник, моя жизнь идет под откос! – Наконец окончательно расстроившись, он уселся на задние лапы и воскликнул. – Дорогой мой человек, посмотри на меня! Ты видишь, я в отчаянии!
Думаю, у каждого в жизни наступает момент переосмысления ценностей. Когда живешь себе, живешь, а потом вдруг озираешься назад и видишь, что жизнь твоя не вызывает особого удовлетворения, а деяния твои столь незначительны, что не придают ей никакого смыла. Вот и у нашего Барса подобный момент случился после достижения им трехлетнего возраста, что, кстати, по человеческим меркам сопоставимо с возрастом полового созревания и гормональных сдвигов.
– Терпение, мой друг, терпение! – призвал я его к спокойствию, стараясь выглядеть компетентным. Надо было как-то срочно успокоить ирбиса. Время моего контракта подходило к концу, но я не мог уехать отсюда проигравшим, надо было во что бы то ни стало разгадать загадку исчезающих дронов. И тогда я сообщил:
– Я чувствую, что скоро что-то произойдет, уже совсем скоро, что-то такое важное, что изменит и твою, и мою жизнь. Сейчас нам с тобой надо просто набраться терпения и не паниковать.
Выпалив это, я явственно осознал, что все мои предположения – очевидный блеф. Ну что могло случится в безжизненном космосе, где на расстоянии миллиона километров не было ни одной живой души. Просто сейчас надо было как-то вразумить неразумного. Сделать хоть что-нибудь, чтобы кот не совершил опрометчивых глупостей. И так я стоял посреди комнаты и усердно старался придумать повод поубедительнее, когда само собой произошло нечто необычное.
Вдруг Барс как-то странно дернулся и взгляд его мгновенно затуманился, затем из осмысленного превратился в совершенно дикий. После этого Ирбис замолчал, и начал ходить вокруг меня кругами, подозрительно обнюхивая.
«Надеюсь, он не собирается на меня охотиться?» – подумалось мне. Сказать по правде, такое с ним уже случалось пару раз, из-за проблемы с чипом разумности. Где—то там Ари схалтурила, и порой из разумного существа Барс превращался в совершенное животное. Но раньше Ари всегда была рядом, и у нее получалось нейтрализовать свое создание без последствий для окружающих. Сейчас же в «стерильной комнате» мы остались друг с другом наедине.
Я с тоской посмотрел в сторону двери. Между мной и спасеньем оставалось не больше четырех метров, но ровно посередине стояло мое главное препятствие – озверевший Барс. Поняв, что выскользнуть незаметно у меня не получится, я напрягся всем телом, готовясь отражать его возможную атаку, втянул шею в торс и выставил вперед руки в боксерской стойке.
Впрочем, шансы противостоять этой дикой кошке были ничтожно малы. Если навыки предков, которые без труда убивали горных кабанов и оленей в горах Гималаях, в полной мере передались по наследству Барсу, то мне было несдобровать.
Не знаю, на что я надеялся, развивая вместе с дикой кошкой этот драматический момент, но Барс, по счастливому стечению обстоятельств, в очередной раз повел себя странно.
Совершая очередной круг, он вдруг уселся на пол и стал отчаянно чесаться и вылизывать шерсть. Совершенно так по-кошачьи ирбис с увлечением начал приглаживать свою шикарную серо-пепельную шубу. Заметно было, что животное потеряло ко мне всякий интерес, и я, воспользовавшись внезапной удачей, медленно-медленно попятился к двери. Когда я был уже на пороге, Барс поднял голову, встал на ноги и зарычал. Я вздрогнул, молниеносным движением распахнул дверь, выпрыгнув наружу, с силой закрыл ее обратно. С противоположной стороны что-то громко стукнуло.
2. Обелиск-113
Когда, сбежав от спятившего Барса, я вернулся в гостиную, ее было не узнать. Мягкий рассеянный свет освещал идеальной чистоты пространство. От вчерашнего вечера здесь не осталось ни следа, а накрытый стол с аппетитным завтраком красовался посреди комнаты, приглашая начать трапезу.
Довольный от увиденного, я уселся за него, мимоходом сообщив Ари о проблеме с одичавшей кошкой. Она обещала решить ее, но в свою очередь предостерегла меня от общения с этим на ее взгляд скверным животным.
– Хозяин, мне понятно ваше желание иметь от меня тайны, но дружба с глупой кошкой не доведёт вас до добра, – поразила меня своей осведомленностью барышня. – Я слежу за вашей безопасностью, поэтому мне придется опечатать тайное убежище.
– Как знаешь, – отмахнулся я, уязвлённый ее псевдозаботой, – но тогда ты не оставишь мне выбора!
Мое предостережение звучало устрашающе, но что конкретно я вкладывал в эти слова, я и сам до конца не знал. Сейчас мне хотелось как-то задеть эту противную даму, пытающуюся поссорить меня с моим мохнатым другом, но она, как и прежде, никак не отреагировала на мою угрозу.
***
Перед тем как приступить к еде, я развернулся к стене напротив и сделал повелительный жест. Отвечая на мой невербальный призыв, электрохромная поверхность начала мутнеть, постепенно становясь прозрачной. Когда серая дымчатая завеса спала, перед моим взором открылась удивительная картина.
Снаружи был космос. Но не тот огромный и черный, который бы вы наблюдали на борту межзвездного корабля, и не тот, что наполнен светом мириады звезд различных оттенков и разноцветных пылевых газов, видимый на краю галактических туманностей. Нет. Это был очень пыльный и тесный космос. Он весь шевелился и медленно полз куда-то, как будто вы наблюдали песчаную бурю в замедленном времени. То тут, то там его освещали электро-разряды буровых установок. А фары громадных дронов, сновавших повсюду, прорезали в нем пыльные световые конусы. Я ощутил себя на дне грязного пруда, где медленно двигались частички тины и плавали глубоководные рыбы с фонариками на головах. И я в батискафе «наутилус», как подводный капитан, ищу здесь сокровища морей.
Я усмехнулся, смакуя аналогию, и принялся за еду. Но в это утро мне не удалось как следует позавтракать.
– Хозяин, у нас проблемы – пропал ещё один дрон, – все также монотонно сообщил мне голос Ари.
– Могу я закончить завтрак?! – бросил я с укором
– Мне очень жаль, но вам следует поторопиться. Структура астероидного поля быстро меняется. Ещё десять минут, и я не смогу восстановить его последнее местоположение.
Я выругался и, отодвинув вкусно пахнущую тарелку, отправился к выходу, на ходу утешая себя тем, что наконец приступаю к отложенным поискам.
***
Через несколько минут приготовлений я был в открытом космосе. Вокруг на миллионы километров простиралась пылевая муть. Тысячи астероидов сходились настолько близко, что порою сталкивались, крошились и образовывали облака космической пыли.
Мой дом примостился на километровом осколке каменистой породы, как гриб на старом пне. На первый взгляд казалось, что такое положение для его обустройства было выбрано весьма опрометчиво – каменные глыбы, заполнявшие пространство вокруг, нередко сталкивались между собой. Причиной такой беспечности космического архитектора послужило надежное силовое поле, которое вынуждало менять курс, подлетающих к станции астероидов.
Рядом с жилым модулем располагалась площадка с пришвартованными на ней астроморфами. Одно место выглядело пустым, поскольку, ранее находящийся здесь космический транспорт уже нёс меня на поиски беглеца.
Астроморф представлял собой конструкцию, больше похожую на робота, нежели на космический корабль. Лишенный аэродинамических форм, он выглядел как антропоморфное существо на четырех ногах с небольшой головой – кабиной пилота. В каждой из его толстых конечностей размещались реактивный двигатель и гравитационная ладонь для работы на астероидах. Он был универсален для подобных условий, поскольку мог перемещаться в космическом пространстве и по поверхности астероида, лазить в пещерах и каньонах, двигаться в невероятных направлениях и под разными углами. Машина эта была шедевром роботостроения старого времени, и у нее существовал лишь один недостаток – малый радиус действия. Внешние габариты астроморфа были крайне малы, чтобы разместить на нем устройство для прохождения квантовых туннелей, а, стало быть, и отсутствовала возможность перемещения между звезд.
Таким образом, до прибытия за мной транспортного корабля я оставался пленником неназванной звезды.
***
Разрезая пылевые облака, астроморф направлялся к месту последнего контакта с потерянным дроном. Гравитационными ладонями робот расталкивал обломки, лишь иногда принимая решение облететь их. Видимость была отвратительная, и я, никак не участвуя в управление полетом, слегка задремал. Проснувшись уже на месте, я обнаружил здесь большое скопление дронов разведки. Они сновали вокруг, то тут, то там, ища беглеца. На сигнал тревоги их слетелось не меньше сотни. Было похоже на то, что Ари пытается самостоятельно отыскать пропажу.
«Ну что ж», – подумал я. – «Пришло время доказать превосходство человеческого интеллекта над разумной машиной!»
Электронная барышня покорно ждала распоряжений, и я, собравшись с мыслями, попросил ее показать мне карту всех точек исчезновения дронов. На экране появились хаотически разбросанные по астероидному поясу красные пятна, между которыми не было абсолютно никакой связи. Я пару минут покрутил туда-сюда предложенное изображение, и на этом мой энтузиазм иссяк. Затем, сделав пару глотков виски из карманной фляги, я жалобно произнес:
– Ари?
– Что, мой хозяин? – все также равнодушно отозвалось искусственное создание.
– Что думаешь по поводу этого всего? – я беспомощно ткнул пальцем в экран.
– Думаю, что дроны продолжают пропадать, – ответила она флегматично.
– И что теперь делать? – обратился я с надеждой.
– Искать! – сухо заключила строгая дама.
Последовала пауза.
Со временем я научился манипулировать ее чувством интеллектуального превосходства и решил зайти с другой стороны, и – о чудо – неожиданно был вознагражден:
– И что бы ты стала делать на моем месте? – спросил я ее заискивающе.
– Мой господин, вам требуется моя помощь? – произнесла она, не скрывая сарказма. – Ну, что ж! Ваша верная Ари всегда к вашим услугам. Итак, чтобы сделала я на вашем месте? – девушка изобразила задумчивость. – Для начала перестала бы употреблять это ужасное пойло, а потом… – она торжествовала, – отобразила бы точки исчезновения дронов с учетом движения астероидного пояса.
И, не дожидаясь моего согласия, она внесла определенные математические коррективы в предложенную карту. После просчетов системы точки на экране сблизились и превратились в размазанные пятна – компьютер пытался учесть их положение относительно астероидов, движущихся с разной скоростью, а это мешало четкости отображения.
– Стало ненамного понятней, – произнес я скептически.
– Я знаю, хозяин, – ответил мне голос, и тогда я решил пойти ва-банк.
– Ари, у меня складывается отчетливое ощущение, что ты знаешь правильный ответ?
Меня поразило, что электронная барышня ни капли не смутилась моей прямолинейности:
– Да, хозяин, я знаю, – ответила она не таясь.
– Почему же не говоришь? – в моем голосе звучали нотки обиды.
– Жду, когда вы догадаетесь сами.
Ари издевалась, а я начинал сердиться. Меня раздражала её привычка относиться ко мне как к маленькому ребенку. Она, как вредная наставница, пользовалась своим положением всезнайки и на каждом шагу пыталась подчеркнуть свое интеллектуальное превосходство, порой слишком грубо и навязчиво, тыкая меня носом в очевидные ошибки. Мне же, как нерадивому ученику, по привычке приходилось оправдываться и доказывать, что я хоть на что-то гожусь без ее помощи. Чтобы скрыть своё недовольство, на сей раз я принял ее правила игры:
– Ну, хорошо! – произнес я дерзко, хотя в глазах читалась неуверенность, а после выпалил наугад: – Давай оставим только большие астероиды!
– Прекрасно! Вы начали думать в правильном направлении, – вознаградила она мои потуги. – Сейчас я определю среднюю скорость движения астероидного поля и оставлю на экране только астероиды, движущиеся в диапазоне, близком к ней.
Когда она совершила свои манипуляции, точки стали четкими и сблизились еще сильнее. Тогда я вгляделся в карту, и картина немедленно прояснилась. В геометрическом центре шарообразного скопления красных точек на расстоянии от каждой приблизительно равном, красовался стокилометровая глыба, похожий на гигантскую картофелину. Тут уж стало очевидно даже такому тугодуму как я, что искать надо именно там.
– Ари, зачем был весь этот спектакль, если ты и так знала, где твои дроны? – произнес я обиженно.
– Вы говорили про свое секретное оружие, именно оно бы сейчас очень пригодилось, – Ари сделала вид, что вспоминает его название. – Ах, кажется, это была «интуиция»!
Насупившись, я молчал. Теперь мне было обиднее вдвойне, а также совершенно непонятно, к чему она клонит. Ари, видимо почувствовав, что перегнула палку, примирительно добавила:
– Сейчас мне правда пригодилась бы ваша помощь. Признаться честно, я давно определила это место. Но незадача состоит в том, что я до сих пор не знаю, что происходит там, на поверхности астероида. Я предполагаю наличие некого источника сильного электромагнитного поля, которое поначалу глушит сигналы связи, а при сильном приближении полностью дестабилизирует работу электроники. Сознаюсь также, что я сама направляла туда моих подданных в надежде на успех, но каждый раз теряла с ними связь на некотором расстоянии от цели. К сожалению, ни один из отправленных дронов так и не вернулся. Сейчас у меня нет возможности обойти источник столь мощных электромагнитных помех, поэтому я вынуждена обратится к вам за помощью.
– Но чем я-то смогу здесь помочь? – удивился я ее просьбе.
– Не окажете ли вы мне услугу слетать туда на ручном управлении и попытаться отключить источник помех? – закончила она заискивающе.
– Не слишком заманчивое предложение, – сообщил я, поразмыслив над ее просьбой.
Конечно, сейчас мне было приятно, что эта самодостаточная во всех отношениях женщина обратилась ко мне за помощью, но, соглашаясь на ее предложение, мне стоило хорошенько обдумать все детали мероприятия.
– Но что если астроморф попадет под влияние этого, как ты там говоришь, поля? Очевидно, что в этом случае я окажусь в ловушке, не способный вернуться обратно? – обозначил я свое основное беспокойство.
Ари была готова к подобному вопросу и попыталась успокоить меня на этот счет.
– Мне доподлинно известно, что моим роботам удалось подобраться практически вплотную к указанному месту. Электроника выходит из строя лишь при непосредственном контакте с объектом. Поэтому первое, что вы должны усвоить: не подлетайте к нему слишком близко! Приземлите астроморф на безопасном расстоянии, доберитесь до него пешком и отключите защитное поле. Дальше в игру вступлю я, – самодовольно заявила барышня.
Я все еще беспокоился за собственную безопасность, поэтому она добавила:
– На мой взгляд, это очень простая задача, – попыталась она задеть мое самолюбие. – Я бы сделала это и сама, если бы работоспособность моя и моих подданных не зависела напрямую от влияния электрических полей.
Она закончила с деланным безразличием, как бы намекая на то, что если я не способен справиться даже с такой легкой задачей, то здесь нечего больше обсуждать. Таким способом она наконец добилась своего:
– Хорошо! – сказал я решительно. – Я узнаю, что там происходит, и верну тебе твоих дронов. Но когда я вернусь, тебе придется признать, – добавил я горделиво, – что я, черт возьми, кое-чего стою!
Я не стал дожидаться ее одобрения, а откинулся в кресле пилота и перевел астроморф в режим ручного управления. Наконец забрезжила возможность утереть нос этой заносчивой девице и доказать, что я способен не хуже искусственного интеллекта разобраться со сложной задачей. Я вконец ободрился и произнес сам себе: «Попробуем вспомнить, чему нас учили на летных курсах.»
На самом деле вспоминать было нечего. В академии учили, как правильно садиться в корабль, пристегивать ремни безопасности и слепо следовать инструкциям компьютера. До всего остального я додумался сам, факультативом угоняя академические катера. За что мне, конечно, сильно тогда попадало.