Письмо молодому себе. Как не упустить самое важное. 70 инсайтов от людей, вошедших в историю

The Big Issue and Jane Graham

Letter to my younger Self

© Крейнина И., перевод на русский язык, 2023

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2023

* * *

Посвящается всем, кто когда-либо продавал или покупал журнал The Big Issue.

Предисловие редактора

В 2007 году меня посетила блестящая идея. В ту пору мне приходилось часто брать интервью, и всякий раз я гадала, как расположить своих собеседников. Как сделать так, чтобы они свободно и искренне раскрывали передо мной подробности собственной жизни? В какой-то момент меня вдруг осенило: единственный человек, которому каждый из нас старается не лгать, – он сам. Каждый знает себя лучше, чем кто-либо другой. А значит, самым откровенным будет разговор с самим собой. Мне стало интересно, что же чувствуют успешные люди, оглядываясь назад и всматриваясь в себя прежнего. Как они оценивают те времена, когда их великие мечты еще не реализовались? Будучи подростками, поразились бы они своим будущим достижениям, гордились бы ими? Или, может, есть что-то, о чем они ни в коем случае не хотели бы предупреждать то невинное существо, каким сами были тогда, в далеком прошлом?

Впервые я завела колонку «Письмо молодому себе» двенадцать лет назад. Это была небольшая рубрика в разделе «Искусство» в шотландском издании The Big Issue^[1]. Мы с главным редактором быстро обнаружили, что подобрали ключ к сердцам знаменитостей, строго охраняющих свои тайны. Вскоре рубрика вдвое увеличилась в объеме, а потом стала еще больше, так что в итоге заняла две полные полосы-передовицы в общебританской версии журнала. Материалы этой рубрики и сейчас еженедельно выходят на первых полосах The Big Issue.

За годы работы я взяла более пятисот интервью и многое узнала о человеческой натуре, а также о том, как люди относятся к славе, богатству, власти. Многие из моих собеседников признавались, что наши беседы пробуждают в них глубоко спрятанные воспоминания. Другие говорили, что интимный тон бесед и сосредоточенность на детских впечатлениях, а также возвращение к сформировавшимся в самом начале жизни ценностям заставляли воспринимать такое путешествие в прошлое как своего рода терапию. Много слез было пролито в ходе этих разговоров.

Юные годы почти всегда создают фундамент для всей последующей жизни человека. В этот период появляются мечты и ожидания, которые мы проецируем в будущее. Именно тогда закладываются основные принципы, в соответствии с которыми впоследствии оценивается прошлое. Некоторые герои интервью, такие как сэр Пол Маккартни и архиепископ Десмонд Туту, с большим теплом вспоминали свою вольную и веселую юность. Тогда им еще было неведомо, какие сюрпризы готовит судьба. Некоторые чрезвычайно успешные люди, к примеру сэр Ранульф Файнс, признавался, что шестнадцатилетний подросток все еще живет в его душе. Иногда эта сторона их личности дает о себе знать приступом подростковой меланхолии или заставляет вдруг неадекватно реагировать на те или иные обстоятельства.

Джон Клиз, Имельда Стонтон и Доминик Уэст удивили меня тем, насколько равнодушны они к публичности и славе. Всех их больше заботило, как их будут вспоминать и что подумают о них родные. Некоторые собеседники поразили своей глубиной – невозможно было не влюбиться в забавную, дерзкую, романтичную Оливию Колман, в неповторимого нарушителя правил Вернера Херцога. И конечно, меня покорил неуемный выдумщик, рэпер Уилл. Ай. Эм. (Его интервью так впечатлило Марка Карни, главу Банка Англии, что тот процитировал слова Уилла во время официальной речи в 2018 году! Безусловно, это было первый раз, когда Уилл. Ай. Эм., The Big Issue и крупный финансовый деятель оказались рядом на одной строчке новостей.)

Я часто обсуждала с моим другом и коллегой Адрианом Лоббом, записавшим часть из опубликованных в этой книге бесед, насколько нам повезло: мы можем лично встретиться и поговорить с такими замечательными людьми! Они руководят государствами, выигрывают олимпийское золото, покоряют величайшие горные вершины. Некоторые даже побывали на Луне! В итоге практически все мои визави согласились со словами Фрэнсиса Скотта Фицджеральда, который сказал как-то, что любовь «есть начало и конец всего»^[2]. Поэтому нашу книгу завершают мудрые и проникновенные размышления именно о способности любить как о важнейшем свойстве человека. Надеюсь, эти мысли оставят в вашем сердце такой же глубокий след, какой они оставили в моем.

Джейн Грэм

Редактор The Big Issue

Май 2019

Предисловие лорда Джона Берда

Британского социального предпринимателя, сооснователя The Big Issue

Первый совет, который я дал бы молодому себе: «Не попадайся!» С десяти лет я совершал множество преступлений: магазинные кражи, кражи велосипедов, проникновение в дома со взломом^[3]. В шестнадцать я оказался в исправительном учреждении. Я ненавидел такие заведения и ненавидел проводить время взаперти с другими испорченными мальчишками. И вообще ненавидел мальчишек. Мне не нравилось их поведение, их сексуальная озабоченность, распространяемые ими запахи. Я любил девочек и тосковал по ним. В итоге я сокрушался в колонии не от того, что раскаивался в совершенных проступках, а лишь потому, что лишил себя женского общества.

Кроме прочего, мне не нравились мальчишки, так как они обожали травлю и трусливо ополчались все против одного. Или обижали слабых. Среди них никогда не было равенства. Меня не раз били, потому что я восставал против издевательств. Но со временем я стал физически более крепким и смог противостоять их агрессии или заводил дружбу с самыми сильными из них. Иногда мне вместе с еще одним парнем, также желавшим дать отпор агрессорам, удавалось показательно отомстить самым подлым нашим сокамерникам.

Итак, свой шестнадцатый день рождения я встретил в тюрьме. Мне предстояло отсидеть от трех до пяти лет за мошенничество (я получил деньги по поддельным векселям). Незадолго до этого мы с еще одним мальчишкой сбежали из мест заключения, угнали спортивный кабриолет «Остин-Хили Спрайт» и разбили его на дороге. Что неудивительно, так как разогнались до 140 километров в час! Вообще-то полиция утверждала, что мы двигались со скоростью 164 километра в час, но впоследствии я встретил автолюбителя, который клялся, что этот автомобиль теряет управление при 140 км, и уверял, что нам следует запросить у полицейских компенсацию, так как они преувеличили нашу вину.

После побега меня отправили из колонии в тюрьму для малолетних преступников в Эшфорде. Там через несколько месяцев моя жизнь круто изменилась. Один из служащих-надзирателей решил, что я мало читаю, и дал мне книгу. Он попросил меня подчеркнуть карандашом все слова, которые я не понимаю. Его поразило, что некоторые вещи я знаю, а о некоторых – совсем элементарных, но определяющих смысл предложения – не имею понятия. Моя расположенность к чтению за считаные недели радикально возросла, и все потому, что у меня хватило смелости признать, что я не понимаю прочитанного. Я начал читать по-настоящему, а не притворялся, что читаю, и делал это с огромным энтузиазмом.

Мне повезло, что мои дела рассматривала сама баронесса Вутон^[4]. В тюрьме меня продержали недолго, вскоре отправили снова в исправительный интернат. Но мне все еще предстояло провести несколько лет в компании других юных правонарушителей, недалеких и гнусных. Как же быть?

И я решил стать художником. Не маляром-декоратором, а живописцем. Это должно было поставить меня выше моих тупоголовых собратьев по несчастью. Они обсуждали девчонок так, будто те были бездушными кусками плоти; их интересовали только машины, футбол и всякая другая ерунда – любимые темы юных «мачо». А я защищал слабых и дрался за их права, противостоял ненавидевшему все и вся сообществу хулиганов. Излишне повторять, что мне часто доставалось от них (чаще, чем мне удавалось кого-то побить). И все равно мне нравилось вести себя как рыцарь в сияющих доспехах. Ради этого стоило терпеть побои.

Меня очень вдохновляла католическая вера. Я чувствовал присутствие Иисуса в своей жизни. Я мечтал стать таким художником, как Пьеро делла Франческа^[5]. Он, относившийся к живописи как к миссии, как к высокому служению, был одним из лучших мастеров всех времен и народов.

Я бы посоветовал юному себе следующее: дело не в том, чтобы не попадаться, для начала лучше не нарушать закон. Зачем поступать плохо, а потом всю жизнь сожалеть об этом? Тогда не страшна была бы суровая рука правосудия. И не пришлось бы мыкаться по этим ужасным, вонючим заведениям для крикливых и хвастливых мальчишек-преступников, постоянно соревнующихся в мастурбации.

Также я сказал бы юному себе, что надо сдерживать свою ненависть и не давать ей сжирать собственную душу. Перестаньте воевать со всем миром! Живописцы, не опускайте кисти! Всякому под силу проявить свой талант, главное – трудиться и прикладывать усилия.

И еще я хотел бы шепнуть на ухо подростку Джону, что его мать не проживет долго. Она умерла, когда мне было чуть за двадцать. И это событие, пожалуй, оказало на меня очень сильное влияние. Оно перевернуло мою судьбу. И по сей день, когда другие жалуются мне на то, как им трудно с их стариками, меня это искренне и неприятно удивляет. Я часто повторяю: «Как было бы хорошо, чтобы родители по сей день мне указывали, что я сделал не так, чтобы забрасывали меня советами, пусть даже я бы и считал все эти указания в корне неверными!»

Благодаря трем моим женам и мудрым тещам я стал лучше, и моя личность уже не сводится к набору совершенных мною ошибок.

Я перестал ненавидеть и презирать мужской пол, когда у меня родились сыновья. Сейчас я бы уверил юного Джона, что у каждого человека есть особая глубина и иногда, чтобы понять другого, надо в нее погрузиться, даже если находишься среди подростков-хулиганов. И еще я признался бы ему, что именно женщины будут содействовать преображению Джона Берда, так что его личность перестанет сводиться к простому набору совершенных им ошибок. Я очень благодарен трем своим женам, которые сделали из меня цивилизованного человека, и трем тещам, которые относились ко мне беспристрастно. И, конечно, особенно благодарен Аните Роддик^[6], совершившей подлинную «косметическую революцию» с помощью ментолового крема для ног. Именно она помогла нам – мне и своему мужу Гордону – воплотить в жизнь мечту об издании The Big Issue.

Подводя итог, могу сказать, что обратился бы к молодому себе с такими словами: «Ты многого добьешься, но не в одиночку. Потому что никто из нас ничего не может делать один. Любой мужчина и любая женщина – не одинокий остров». И в то же время мне бы хотелось предупредить молодого человека: «Перестань пытаться направлять других, руководить ими». Только сейчас я осознал, что люди сами умеют мобилизоваться и реализовать навыки и способности. Они не ждут, пока явится какая-нибудь местная мать Тереза и выведет их из болота на твердую землю.

Глава 1. Целеустремленность

Мира Сайал

Британская комедийная актриса и писательница

24 сентября 2012

В шестнадцать лет мой мирок был тесным и сонным. Наше небольшое семейство обитало в маленьком городке. Я ходила в школу для девочек и, пожалуй, ни о каких глобальных проблемах и не думала. Мысли мои занимало только то, как не завалить выпускные экзамены и как попасть в команду по нетболу^[7]. Школа была хорошей: нам внушали, что девушке необходимо получить качественное образование и самореализоваться в жизни. Мальчишек рядом особенно не было, но мне это шло на пользу. Временно отношения полов оказались как бы исключенными из условий задачи, что позволило мне спокойно разобраться в себе до того, как начались всякие любовные сложности.

Я была довольно полной и стеснительной и жила преимущественно в мире своих фантазий. Юноши в мою сторону не смотрели, никто никогда не приглашал меня на свидания, да я этого особенно и не ждала. Я и сама бы не стала никуда приглашать такую скучную особу. Если мальчишки заговаривали со мной, то для того, чтобы поехидничать или пожаловаться на своих подружек. Я прекрасно знала, что вокруг кипят гормональные страсти. Некоторые девочки уже начали встречаться с молодыми людьми, но я отложила мысли о романтических встречах в долгий ящик и надеялась, что Бог потом пошлет мне кого-нибудь, кто будет смотреть на меня не поверхностно и полюбит такой, какая я есть.

Существование мое было относительно счастливым. Но при этом глубоко внутри росла неудовлетворенность. Да, у меня имелись претензии к жизни. В школе нас было всего три девочки из Индии. Я мечтала стать писательницей и актрисой, но не могла никому в этом признаться: такие, как я, обычно не выбирают яркую сценическую карьеру. Меня раздирал внутренний конфликт: с одной стороны, во мне бурлили творческие фантазии, а с другой – им противоречила практичность и рациональность моей натуры. Все это было мучительно. Я знала, что надо бежать прочь из моего маленького мира, но не понимала, как осуществить этот план. Я не столько злилась на все и вся, сколько жила в страхе, что самое важное и ключевое не реализуется.

Если бы я сейчас встретилась с подростком Мирой, то по первому впечатлению, наверное, мало бы заинтересовалась этой пухлой и непривлекательной девочкой. Но если бы она открыла мне душу, то, наверное, завоевала бы мою симпатию. У нее было чувство юмора и богатое воображение, и эти качества ждали своего часа. «Не будь столь строга к себе, – сказала бы я ей. – Впереди еще много времени и много возможностей. Все придет, хоть и не быстро. Но ведь так и должно быть. Впереди много испытаний, однако ты верь в себя». А еще рассказала бы, какой странной мне сейчас кажется теория, будто наличие бойфренда делает девушку успешной и заслуживающей всеобщего одобрения.

На самом деле надо быть собой – вот что людям нравится по-настоящему! Тогда, находясь рядом, они сами почувствуют себя счастливее. А еще я мягко дала бы понять той девчонке, что она никогда не выйдет замуж за одного из участников группы The Osmonds^[8]. Удивительно, как я могла в это верить!

Я не согласна с расхожим мнением, будто наличие бойфренда делает девушку успешной, а также что она заслуживает всеобщего одобрения, только если у нее есть пара.

Поворотным моментом в моей жизни стал спектакль, в котором я играла в последний год обучения в Манчестерском университете. Это было шоу одного актера: я исполняла двенадцать разных ролей, мужских и женских. Сюжет – черная комедия, исповедь индийской девушки, которая убежала из дома, чтобы стать актрисой. Постановка длилась пятьдесят минут. В нее я вложила всю себя, излила все свои чувства.

Забавно, что я нисколько не волновалась, запуская эту пьесу. Мне нечего было терять. Это была моя лебединая песня, в ней отразились все мечты и творческие порывы, которыми я жила до этого. К тому времени я пришла к выводу, что моим грандиозным планам не суждено воплотиться в жизнь. Надо было как-то выплеснуть их наружу, а затем успокоиться и жить обычной жизнью. Никто не знал, кто я такая, так почему бы мне не выступить в шутовском колпаке, не подурачиться, не посмеяться над собой?

Этот безрассудный поступок перевернул мою судьбу. Я почувствовала отклик публики и ощутила, что такое магия театра. Спектакль привлек внимание публики, я привезла его на фестиваль в Эдинбурге, где он получил несколько премий. После чего ко мне подошел представитель театра «Ройал-Корт»^[9] и предложил поступить туда актрисой. Передо мной встал выбор: продолжать университетскую карьеру или сделать шаг в неизвестность. И я сделала этот шаг.

Сейчас я бы успокоила юную себя, заверив, что в будущем ей обязательно встретятся родственные души. Но при этом она обретет «свою» среду не раньше тридцати лет. Именно в этом возрасте я стала частью команды Goodness Gracious Me^[10]. Запустить это шоу было нелегко, но работа над ним стала настоящим чудом. Нашлись люди, у которых были те же чаяния и тайны, что у меня. Это были представители второго поколения иммигрантов, по-особому осмысливавшие свой статус. То, что было смешно нам, порой не вызывало смеха у окружающих. И вдруг выяснилось, что я не одна такая на свете. Боже, как здорово! Мы понимали друг друга без слов и нырнули в работу над шоу с тем же безрассудством, с каким я предприняла свой первый театральный эксперимент. Было неясно, поймет ли аудитория наш юмор, но мы верили, что нужно быть правдивыми и честными. Реакция была потрясающей, мы получили множество наград и широко гастролировали. Большего триумфа я в своей жизни не переживала.

Мне кажется, стоило бы сообщить молодой себе, что социальные связи и отношения в профессиональной среде гораздо важнее, чем кажется на первый взгляд. Раньше я думала, что сделанная работа сама будет говорить за тебя. Трудясь на проекте, я заводила дружбу с визажисткой, а не с режиссером. Но вскоре поняла, что в нашем обществе продолжают действовать родоплеменные правила: везде берут «своих». Я так до сих пор до конца и не влилась в артистическую среду, но теперь уже слишком поздно что-то предпринимать. Наверное, в молодости мне нужно было разумнее относиться к поддержанию знакомств и связей. Естественным образом у меня это не получалось. Невозможно же прийти к человеку и сказать: «А ну, дайте мне эту чертову работу!» Тогда бы я уподобилась Алану Партриджу^[11], заставляющему всех нюхать его сыр. И по сей день, когда я занимаюсь одним проектом, никогда не знаю, что буду делать после его окончания. Но я смирилась с тем, что мой творческий путь всегда будет непредсказуем. Кастинги мне даются с трудом, да и я не всем подхожу. Иногда это очень огорчает, при условии что я очень много трудилась, чтобы чего-то достичь.

Если бы мне в молодости рассказали, как сложится моя жизнь, я бы не поверила. Может, только где-то очень глубоко шевельнулась бы мысль: «Господи, неужели все так? Неужели возможно жить тем, о чем я мечтаю?» С одной стороны, все время боишься на что-то надеяться, с другой – в нашем деле обязательно нужно иметь хоть немного оптимизма и веры в себя.

Ах да, я бы обязательно поведала шестнадцатилетней себе, что однажды кумир моих юных лет Донни Осмонд^[12] придет в качестве гостя на шоу, где я изображаю восьмидесятипятилетнюю старушку. Вот от этого сообщения юная девчонка-индианка, наверное, упала бы в обморок! Красавец с плаката на стене наконец-то сидит рядом на диване, а ты подшучиваешь и издеваешься над ним в образе индийской пожилой дамы. Как вам это понравится?

Элис Купер

Американский музыкант

24 октября 2011

В шестнадцать лет моя жизнь состояла из репетиций и занятий спортом. В школе я всерьез увлекался бегом на длинные дистанции, а также играл в небольшой группе под названием The Spiders, впоследствии она была переименована в Alice Cooper. В общем, только музыкой и бегом я и жил, а делать уроки времени не было. Как вы знаете, у ребят, играющих на гитарах, обычно есть девушки, и они делают за своих бойфрендов домашнюю работу. Если вы видели фильм «Выходной день Ферриса Бьюллера», то вы меня поймете: я был парнем типа Ферриса – главным клоуном и хулиганом в классе.

Если бы я сейчас встретил себя-подростка, этот парень понравился бы мне. У него была харизма. Я бы сказал ему: «У тебя отличное чутье, всегда следуй ему!» В детстве у меня было много интересных идей, и я старался все реализовать. Как-то я огляделся и пришел к выводу, что никто не использует образ рокера-злодея. И решил, что злобным рокером будет Элис^[13]. Мне хотелось отличаться от других, быть радикально иным.

Я думаю, когда ты любишь хороший рок и знаешь, как его исполнять, можешь добиться очень и очень многого. Мы так сильно отличались от всех остальных музыкантов, что они просто были не в состоянии конкурировать с нами. Большинство групп той поры уже перестали существовать, а я все еще играю и записываю альбомы. Всего у меня их двадцать семь. А еще за всю жизнь я провел сорок турне.

Мой отец был пастором, очень верующим человеком. При этом он любил музыку – Фрэнка Синатру^[14] и ранний рок-н-ролл. Он никогда не считал, что рок – порождение дьявола. Он говорил, что это просто музыка, так почему же люди пытаются сделать из этого религиозную проблему? Ему нравилось наше творчество, он понимал наше чувство юмора, видел, что я пытаюсь изображать эдакого Капитана Крюка. Мы с отцом никогда не ругались, не кричали друг на друга, но всегда были лучшими друзьями. Правда, он осуждал наш образ жизни: ему не нравилось, что я по рокерской традиции ежедневно выпиваю.

Думаю, тот подросток, которым я был, очень бы удивился, узнав, какой долгой окажется его будущая музыкальная карьера. Помню, когда мы с самым первым составом группы (мне тогда было двадцать два) только выпустили песню School’s Out, кто-то пришел и сказал: «Она заняла первое место в чартах!» Мы переглянулись и разом засмеялись. Это казалось невероятным: команде без году неделя – и вдруг такой успех! Группа школьников, которых все ненавидели, мгновенно заняла первые позиции в рейтинге!

Хотя я всегда был уверен, что стану рок-звездой. У меня не было в этом никаких сомнений. Никто из нас не собирался останавливаться, пока не достигнет желаемого. Бегун на длинные дистанции не привык делать передышки. Ты изначально настраиваешься на гонку и понимаешь, что она не окончена, пока ты не пересек финишную ленточку. Мы все были очень целеустремленными ребятами. Думаю, все дело в том, как мы рассматривали свою музыкальную карьеру. Мик Джаггер^[15] однажды сказал, что надеется, что не будет продолжать петь Satisfaction, когда ему будет тридцать. Что ж, ему далеко за шестьдесят, и он все еще исполняет ее.

Я очень спокойно отношусь к тому, что мой путь оказался долгим. Если кто-то пригласит меня стать ведущим церемонии «Грэмми», я с радостью соглашусь. Мне нравится быть на сцене, я рожден для этого. Именно на публике чувствую себя комфортнее всего.

Если бы я мог вернуться к началу, то посоветовал бы юному себе все-таки избегать алкоголя. Я начал пить, будучи уже совершеннолетним, но я не понимал тогда, что могу стать алкоголиком. Большую часть творческой жизни я выпивал, хотя никогда не доходил до «стадии монстра». В подпитии бывал веселым и бодрым, а не деструктивным, жестоким, злобным и тупым. Я чувствовал себя хорошо, как сейчас, за одним исключением – алкоголь убивал меня изнутри.

Мы с женой вместе уже тридцать пять лет. Первые пять, пожалуй, были самыми тяжелыми годами моего пьянства, но, как ни странно, это никак не сказалось на наших отношениях. Однако в какой-то момент я понял, что алкоголь разрушает мое здоровье. И тогда мы пошли лечиться. То был мрачный период жизни, при этом я понимаю, что победа над зависимостью стала важной составляющей моей биографии. То, что я прошел через такое испытание и выиграл схватку, до сих пор служит уроком для меня. Когда алкоголь исчез из моей жизни, она стала, в общем, довольно безоблачной.

Образ, который я создавал на сцене, – ужасный, наглый, злобный Элис. В реальности я совсем не такой. Но изображать такого персонажа – своего рода арт-терапия.

Я снялся в восемнадцати фильмах. Для меня шаг в сторону актерской карьеры был простым. У меня уже был опыт выступления в шоу, не хуже бродвейских – я имею в виду концерты Alice Cooper. Адаптироваться к кино было делом техники: мне пришлось научиться делать менее резкие движения. Что до перевоплощений, то они давались мне легко, ведь многие годы я постоянно кого-то изображал. Мой главный персонаж, Элис, ужасный, наглый, злобный тип. Вживаться в его шкуру здорово! Это, можно сказать, своего рода арт-терапия – он так не похож на реального меня! На самом деле я счастливый человек, верный муж. Я хожу в церковь и с удовольствием провожу время с детьми. Мы, к примеру, ходим на концерты – на Снуп Догга или на Мэрилина Мэнсона, – а потом делимся друг с другом впечатлениями. Моя дочь, скажем, спрашивает: «Думаешь, им необходимо так много материться?» – а я отвечаю: «Наверное, необязательно так себя вести, даже если ты хочешь развлечь публику».

Я рад, что мой отец при жизни видел мое обращение к христианству. Для него, вероятно, это было очень важно. Он воочию наблюдал «возвращение блудного сына» – отпавшего, а затем пришедшего домой. После победы над алкоголизмом мы с женой всерьез пересмотрели свои ценности и пришли к выводу, что нам надо снова приобщиться к церкви. Рок-звезда – это ведь всего лишь род занятий. Профессия не может быть выше, чем душа и вера. Мы все несем ответственность перед Богом. Вероятно, в глубине я всегда это понимал, это было зашито в мою ДНК. Ничего богохульного в моих шоу не было. Если чем и занимался, так это высмеивал сатану. Полагаю, Господь не против того, чтобы над Его врагом кто-то посмеялся.