000
ОтложитьЧитал
А настоящей звездой вечеринки стал шеф. Вместо того, чтобы читать доклад, с какими цифрами фирма пришла к юбилею, он взял гитару и спел. Несмотря на то, что был трезвый.
Славно погуляли.
Вот ёлы-палы, а выпивка-то неслабо в сортир гоняет.
Пригибаясь, как под обстрелом, я протиснулся между рядами и вышел из зала.
А если идти отлить, тогда уж сходить и покурить, чтоб два раза не вставать.
О, и крымчанин не выдержал скуки, тоже курит. И вроде, что-то у меня спрашивает.
– Тебе выпивка не мешает?
А-а, вот что он хотел спросить.
– Наоборот, помогает, – ухмыльнулся я.
Напомнил, блин.
Я уже почти вошёл обратно в зал, но теперь придётся остановиться, чтоб глотнуть бодяжной колы из бутылки.
Кино закончилось, а мне захотелось выйти по нужде снова…
– Повторяю для тех, кто в бронепоезде, – голос председателя звучал громче обычного, – Черкасов Алексей Иванович, город Калининград, не спи, твой выход.
Вот блин, как не вовремя.
Да и вообще, мне в лом.
В предвкушении конференции я мечтал о том, как буду выступать на сцене.
Но, по закону подлости, когда наступило время выступления, мне уже полностью расхотелось.
Ладно, отбыть номер и свалить под благовидным предлогом.
Всё равно потом всем участникам видеозапись раздадут – погляжу без спешки и суеты в родном офисе.
Я спустился к сцене, один раз вернувшись на место за забытым планшетом.
Всё-таки я смог подключить Android 4.2.2 к стоявшему на сцене телевизору LG по технологии Miracast.
Мастерство не пропьёшь.
Но зачитывать сухой технический текст просто так было скучно.
Я водил пальцем по экрану планшета, содержимое которого отображалось на телевизоре и вещал:
– Возьмём для сравнения три дистрибутива Линукса, и чтобы не обидеть никого из разработчиков действующих дистрибутивов, назовём их условно «Шняга номер один», «Шняга номер два» и «Шняга номер три». Дальше я позволил себе в докладе сленг и даже немного мата.
– Вот это я понимаю, творческий подход, – посмеивался Валерий Феликсович в сторону Павла, – с душой выступает.
Примерно на половине запланированного доклада я начал путаться в цифрах и фактах.
Глотнуть бы для ясности мышления. А ещё отлить поджимает.
– Простите, – обратился я к организаторам, – вы позволите сделать перерыв? Я отойду, вернусь и продолжу.
– Ты а-а или пи-пи? – с издёвкой в голосе спросил Павел, которому мои выкрутасы стали надоедать.
– Я зю-зю, – решил я пошутить ещё раз, чтобы разрядить обстановку.
– Глупая и неуместная шутка, – вопреки ожиданиям, ответил председатель.
Я потянулся к планшету, лежащему на столе, чтобы заблокировать его, меня повело, и я чуть не уронил его на пол.
Протянув руку, чтобы поддержать планшет, я не удержал равновесие, и упал вместо него.
Из кармана выпала бутылка колы, та самая, разведённая ромом.
Воспользовавшись случаем, я глотнул из неё и, вместо того, чтобы спрятать её в карман, поставил прямо на сцену.
Павел поднял её и протянул мне:
– Ты забыл…
А потом стал удивлённо водить носом, принюхиваясь:
– Валерий Феликсович, да он же пьяный!
– Как пьяный?
– Зю-зю, – развёл руками Павел, – разве вы не чувствуете запаха?
Лицо председателя резко помрачнело:
– Лишить его аккредитации.
Павел перешёл на официальный тон:
– Карточку участника сдадите мне, видеозапись конференции получите в виде ссылки для скачивания на e-mail, указанный при регистрации. Снимите микрофон и покиньте зал.
Да, я всё ещё стоял на сцене, и к моему лацкану был прикреплён радиомикрофон.
– Я неправильный айтишник, – решил я напоследок громко хлопнуть дверью, – хуже работаю, если выпью. Правильный хуже работает, если не выпьет.
И, швырнув микрофон под ноги помощнику председателя, нетвёрдой походкой побрёл к выходу из здания.
А беспристрастные камеры продолжали запись, куда попало всё, в частности и моя реплика «Я зю-зю». А-а, плевать.
* * *
Выйдя на улицу, я тут же принялся названивать московским друзьям, благо, пополнить баланс для расходов в роуминге я не забыл.
Я уже мог назвать их друзьями, несмотря на то, что всего один-два раза в год выпадала возможность повидаться.
Но, в общем и целом, я общался с этой компанией на своём любимом форуме уже семь лет.
И за пять лет до этого двое из них здорово меня выручили, как раз, когда я в Москве загулял и был ограблен у станции метро Речной вокзал.
Сейчас они собрались на шашлыки у края Истринского водохранилища, в 63 километрах от МКАД.
Автобус отправлялся от той же станции Речной вокзал, но в этот раз посадка в него прошла благополучно, и вскоре я прихлёбывал остатки колы с ромом из ещё не допитой бутылки, улыбаясь тому, что водитель автобуса включил «Наше радио» вместо ожидаемого шансона.
«Я свободен, словно птица в небесах,
Я свободен, я забыл, что значит страх…»
Так и есть. До отлёта завтра вечером я свободен. Не так освободился, как хотелось бы, но всё же. А если пить, то это реально помогает приглушить страх от неуверенности в завтрашнем дне. Не я такой – жизнь такая. Высокий уровень тревожности нервной системы – обратная сторона моей повышенной энергичности.
Ребята встретили меня на автостанции и проводили к месту отдыха, которое я бы вряд ли нашёл самостоятельно, с моим врождённым топографическим кретинизмом, да ещё и под мухой.
– Фальстарт, братуха, фальстарт, – заметил один из них, намекая на то, что они ещё трезвые или почти трезвые, а я уже почти готов.
Ром с колой у меня уже кончился, и, добравшись до компании друзей, я тут же стал всех доставать, требуя водки или хотя бы пивка.
Сначала все под благовидным предлогом уклонялись мне наливать. Но потом кто-то налил, причём, сразу много.
Я стал вещать о том, что как творческая личность, употребляю алкоголь, чтобы раздвинуть стены, возведённые сознанием, и достигнуть просветления, а потом нёс ещё более несусветную чушь, о которой стыдно и упоминать.
Очухался я уже в своём гостиничном номере. Было около десяти часов утра.
Смутно припоминалось, как ещё засветло пацаны вызвали мне такси, и даже оплатили его за свой счёт. И этому была веская причина.
Я и впрямь повёл себя по-свински.
Сначала одну красотку пытался клеить, как говорится, не отходя от кассы, напрочь забыв, что у неё уже давно есть жених.
А потом по политическим мотивам с одним хохлом в драку полез.
Дима Андреев, как главный организатор, такси вызывал.
Надо бы перед ним извиниться, но он, скорей всего, ещё спит после вчерашнего.
Позвоню ему ближе к обеду.
Когда он будет уже на ногах, а я стопарик накачу, чтоб разговор легче клеился.
Вот блин, через час я должен быть на конференции.
А, нет, уже не надо.
Обидно. Досадно. Ну и ладно.
Я оделся, перекусил в ресторане, поправив здоровье американским виски, выписался из гостиницы и пошёл в сторону Кремля.
Но осмотр достопримечательностей довольно быстро наскучил.
Вылетать вечером надо было из Внуково, куда идёт аэроэкспресс от Киевского вокзала, и я расположился коротать время в пивном баре у станции метро Киевская.
Ко времени отправления экспресса весь столик был заставлен бутылками из-под тёмного пива. Наличных не хватало, но я предусмотрительно взял с собой банковскую карту с кредитным лимитом. Баланс по этой карте уже был в минусе, но кредитный лимит позволял гулять в этом баре или похожем на него, наверное, с неделю. Конечно, я не собирался так надолго запить, но теоретически возможность существовала.
Когда я уже повернулся, чтобы уйти, официантка окликнула:
– Молодой человек, вы забыли портфель.
Очень хорошо. За договор с литовцами директор голову оторвёт. Тем более, что это единственное, чем можно подсластить пилюлю после позорного изгнания с конференции.
Да, хорошего понемножку. Настала пора возвращаться домой, поджав хвост, где меня ждут унижения и оскорбления. Я понимаю, что за удовольствие надо платить, но чтобы так. Жизнь несправедлива.
* * *
Самолёт оторвался от земли и взял курс на запад, с каждой минутой отдаляя меня от Москвы, где было так весело, и приближая к Калининграду, где мне вскоре станет грустно.
Пока ещё пиво, выпитое у Киевского вокзала, не выветрилось из моей головы, я мог смотреть на ситуацию философски, но завтра утром я проснусь с больной головой и буду слушать лекцию шефа на отборном матерном с небольшими вкраплениями русского, желая пива и лечь поспать.
Но это будет завтра.
А пока надо отвлечься – кино посмотреть, например.
Я придержал портфель на коленях, чтобы он не упал, ощупал плечо в поисках второй маленькой сумки с планшетом и не сразу поверил, что её нет.
Перепроверил – её нет.
Я вспомнил злосчастный столик в ресторане у Киевского вокзала.
«Молодой человек, вы забыли портфель».
А маленькую сумку на стуле не углядела – курица тупая!
Самый дорогой девайс из записанных на меня потерял – теперь мне не выбраться из минуса на кредитной карте.
Но это не самое страшное.
Материалы, бесценные наработки за несколько месяцев!
Одни люди уже делают бэкапы, а вторые скоро узнают, что надо было делать бэкапы.
Всё осталось на карте памяти, вставленной в этот самый планшет.
Я хотел крикнуть во всё горло, но вовремя вспомнил, что вокруг меня другие пассажиры, и издал только сдавленный стон.
* * *
Рейс прибыл в аэропорт Храброво, когда автобусы уже не ходили. Ещё и на такси тратиться придётся.
Наличности не хватало – придётся попросить водителя сделать остановку у банкомата.
В здании, соседнем с тем, где находился банкомат, располагался небольшой магазинчик, где после 10 вечера как бы не торговали алкоголем. За время с момента введения запрета на ночную торговлю спиртным я изучил наличие таких торговых точек во всех районах города.
По дороге из аэропорта водитель спросил:
– Что такой неразговорчивый?
А я угрюмо буркнул:
– Есть причины.
И продолжил переживать о случившемся.
Хмель уже почти улетучился, значит, надо добавить – ещё, чтобы стало светло, хотя бы на миг.
Когда я допил то, что купил в магазине рядом с банкоматом, водитель доехал до развилки в полутора километрах от моего дома.
Налево – домой.
Там будут расспрашивать, как съездил, и мне придётся врать.
Направо – глухая окраина города, где поздним вечером могут и по голове настучать.
– Разворачивай назад, в сторону Площади. Поедем в клуб «Метрополис».
– Ты уверен? Завтра на работу.
– Офис никуда не убежит. Живём один раз. Разворачивай.
* * *
Проснулся я в убого обставленной комнате, где царил хаос в полном смысле этого слова.
Как я здесь оказался?
Помню, в Метрополисе с какой-то компанией незнакомой пил коктейль – сто грамм водки, двести грамм ликёра «Амаретто». Два таких коктейля, а дальше почти ничего не помню.
На соседних кроватях ещё спали.
Вроде, те самые случайные собутыльники. А может, и не те. Девки между пацанами спали. Это что получается, я какую-то из них поимел и не помню? Главное, что меня никто не поимел.
Мой будильник был заведён на полседьмого, но я его не услышал. Телефон показывал без двадцати десять на часах и восемь пропущенных вызовов от шефа.
Нет уж, дудки, дядя Вова. К вам я уж точно при таких обстоятельствах не вернусь.
Но отсюда надо убираться.
А то спящие встанут, ещё разборки начнутся, на предмет того, что я натворил, а теперь не помню.
Портфель уже стал ненужным, но я всё-таки его прихватил.
Где выход? Там.
Так, это конец улицы Горького. Ну, не совсем конец. Рядом с магазином «Виктория». Там есть банкомат банка «Петрокоммерц». А в соседнем здании банк «Европейский». Любой из двух карточек можно воспользоваться.
Я перекусил и опохмелился пивом в кафе «Дон Ченто», и поехал на такси, чтобы закинуть домой портфель, пока мать на работе.
Пусть знает, что я вернулся из Москвы, но не знает, где я нахожусь сейчас. Будет думать, что в офисе.
Успел.
Теперь надо успеть скрыться.
Ну, хотя бы, в ближайшей гостинице «Дейма».
* * *
– У вас есть одноместный номер с балконом на высоких этажах?
– Седьмой этаж, окна на восток.
Как раз на той стороне, что при хорошей погоде видна из западного окна квартиры, где я живу. Плохо. Но выбирать не приходится. Теперь в «Седьмой континент», чтобы затариться коньяком.
Выпить для храбрости придётся много, чтоб решиться на то, что только и остаётся сейчас, когда я загнан в угол.
Напьюсь в последний раз, а ночью с балкона брошусь.
Формально в номерах курить запрещено, но на балконах нет камер видеонаблюдения, и поэтому все закрывали на это глаза.
Я стоял на балконе с полным стаканом, вглядываясь в ночь, подливал в стакан по мере его опустошения, и курил одну за одной.
Так и не хватило духу сделать решительный шаг, пока не начало светать.
Меня разбудила горничная, напомнить, что приближается час выезда.
Продлить номер ещё на сутки не позволили, потому что на следующий день его забронировали.
Придётся искать другую гостиницу.
Поеду подальше от дома.
Самая известная гостиница города, называемая так же, как и сам город, явно не катит – слишком близко от офиса, можно случайно встретить знакомых. Выпью в баре рядом и поеду искать дальше.
Я сидел в дешёвом кабачке. Там стоял телевизор, где по MTV играла попса, что я терпеть не мог. Но мне уже было всё равно. Ещё чекушку выпить, салом закусить. И уже не так раздражает этот вечно моросящий калининградский дождь.
Но я умудрился на ровном месте подвернуть ногу вчера вечером, так что лучше всё-таки взять такси, а не скакать по маршруткам. Тем более что уже надоело шляться по людным улицам, хочется уединиться хоть где-нибудь.
Я отключил сим-карту, чтобы не искали сотрудники, оставив только wi-fi, чтобы читать случайные страницы в интернете от скуки. И поэтому не мог созваниваться с администраторами гостиниц, чтобы уточнить наличие номеров. Но с третьей попытки мне повезло. Есть номер, и достаточно недорогой – будет по карману продлить его на пару-тройку дней, если и этой ночью не решусь.
Четвёртый этаж – прыжок из окна уже не получится. Вероятность смерти невысока, зато велика вероятность остаться инвалидом, не способным работать, а долг по кредитной карте растёт, как снежный ком. Зато с ванной. А у меня в кармане завалялся забытый канцелярский нож. Вены вскрыть сложно, но возможно. Но сначала в магазин, купить водки.
К ужину я спустился в ресторан. Некоторые во время запоев перестают есть. Я тоже потерял аппетит. Но понимал, что потребуются силы на последний шаг, и я должен есть, чтобы не ослабеть от голода.
И к тому же, очень хотелось в последний раз посмотреть на людей перед тем, как уйти из жизни. Поговорить хоть с кем-нибудь. Хотя бы с официанткой парой слов перекинуться. Или с тем старичком за столиком в углу, что, как и я, подшофе.
А утром я проснулся и тяжко вздохнул:
– Ну вот, я и снова жив.
Вечером я взял такси и поехал на вечеринку в рок-клубе, посвящённую завтрашнему открытию сезона байкеров.
Мне вдруг неожиданно захотелось как можно больше общаться с людьми.
Я пел караоке, композицию, где Кипелов берёт очень высокие ноты. Фальшивил, наверно, безбожно, но мне аплодировали, потому что все остальные тоже были пьяны, и никто не понимал, что поющие в ноты не попадают.
Я пил и пел, пил и пел, пока бармен не стал выпроваживать последних посетителей, чтобы закрыть заведение.
А потом, догоняясь на скамейке в соседнем дворе, разговорился с одним пареньком, которому всего 25 лет, но он умирает от рака и пьёт текилу, как в фильме «Достучаться до небес».
Жизнь несправедлива. Я хочу умереть, но не могу, а он может, но не хочет.
Может быть, накачаться алкоголем по самые уши, чтобы не выдержало сердце или отказала печень?
Не выйдет, уже проверял. Вот дал же Бог здоровье.
Подходило к концу первое мая, и я решил больше не выходить в свет дальше гостиничного ресторана. Прошло три дня с момента моего ухода из дома – мать имеет право подать заявление в полицию, так что меня загребут прямо в кабаке до того, как я успею наложить на себя руки.
В ресторане я снова попытался заговорить с официанткой, но она не захотела со мной общаться, сославшись на занятость. А на самом деле очень уж отталкивающим стал мой внешний вид.
Я перестал бриться, перестал мыться – только похмелялся. Когда в ресторане, когда в магазине. Брал побольше водки, готовые салаты на закуску, и проводил время с ними наедине.
Иногда от скуки подключался к wi-fi и читал новости в интернете. Раньше я живо интересовался тем, что в мире происходит, а теперь просто убивал время. Даже сообщение от 2 мая о заживо сожжённых повстанцах в одесском доме профсоюзов не произвело на меня практически никакого впечатления. Ну, было и было. Мне всё равно – я уже мёртв.
Может быть, напоследок снять проститутку? Но тогда надо ехать к банкомату за наличными. Значит, устроиться поудобнее, открыть порно-видео и заняться самоудовлетворением.
Будучи трезвым, я ненавидел онанизм и порнографию. Даже задумывался о том, чтобы подтянуть навыки в области взлома и защиты информации и прославиться на просторах рунета, как хакер, уничтожающий порно-сайты. Сейчас моя совесть молчала.
Процесс шёл медленно. Надо успеть покончить с собой.
В третьем часу ночи я вышел покурить на балкон. Ведь так приятно покурить после секса, хоть и ненастоящего.
Сверху неожиданно послышался шёпот:
– Выбери жизнь…
Всё, допился до белой горячки.
А может быть, ангел-хранитель.
С которым мы уже не увидимся.
Нет мне теперь дороги в Царство небесное.
Придётся отправиться в ад, пав окровавленным от собственных рук.
Единственная надежда – это апокатастасис3.
Попробуй выговорить это слово после такого количества водки.
Выбери жизнь…
Выбери карьеру. День сурка по принципу дом-работа-дом. Обеды с семьёй по выходным. Вечерами в футбол втыкать по телевизору. Ездить на огород на допотопном драндулете, купленном на потребительский кредит. Жена в застиранном халате и пара-тройка сопливых детей. А в конце смерть от старости на больничной койке.
Простая, счастливая жизнь.
Но зачем об этом думать, когда на столе стоит ещё не допитая бутылка водки, а в холодильнике ещё несколько бутылок водки?
Я осмотрел потолки и понял, что мне негде привязать верёвку, чтобы повеситься.
Да и нет верёвки.
А жаль.
Это была бы самая безболезненная смерть.
Потерял сознание – очнулся уже на том свете.
Сначала я не решился прыгнуть с балкона седьмого этажа, потому что боялся высоты, теперь не решался вскрыть себе вены, потому что боялся крови.
Я не только дурак, позволивший себе потерять всё, но ещё и трус, боящийся поставить жирную точку в проигранной борьбе за выживание.
В два часа ночи думаю: будет три часа – пойду в ванную и вскроюсь. В три часа думаю сделать это в четыре. Но минута проходит за минутой, и я ворочаюсь на кровати до самого рассвета.
Сегодня суббота, третье мая. Завтра воскресенье, четвёртое. А потом ещё одна короткая рабочая неделя, с пятого по восьмое.
Но даже если я останусь жив и предстану пред светлы очи Владимира Игоревича, он меня всё равно выгонит, и пойду я, солнцем палимый и ветром носимый, с записью в трудовой книжке «Уволен за пьянство». Надо успеть покончить с собой, пока этого не произошло.
Ещё раз в магазин, купить водку и закуску на следующую ночь. Кассир спрашивает:
– Пакет нужен?
А я отвечаю:
– Нет, спасибо, я со своим.
Хоть с кассиром парой слов перекинуться.
Люди, живые люди. И лица, лица. В аду этого не будет – там одно страдание.
Вечером в ресторан. Несмотря на то, что там никто не хочет со мной общаться. Хоть телевизор посмотрю. Трезвым я терпеть не мог смотреть телевизор. Но в номере скучно. Бездумно читать с телефона анекдоты. На более интеллектуальное чтение после стольких дней запоя мой мозг был уже не способен.
Полночь.
Я продлил номер до следующего дня, но к полудню придётся либо снова продлевать, либо съезжать. А количество доступного кредитного лимита на карте тает стремительно. Нет, этой ночью надо набраться смелости и сделать решительный шаг. Мне осталось жить всего два часа. Нет, три. Или четыре. Нет, медлить больше нельзя. Надо набраться смелости и сделать то, что должен. Но сначала набраться смелости из бутылки. Да и жаба душит оставлять недопитую водку.
В конце первого часа в запертую дверь номера настойчиво забарабанили.
Наверно, горничные, которые уже который день просят доступ в номер, чтобы убраться – потерпеть не могут, пока не найдут моё тело в ванной. Ночь на дворе. Ладно, сейчас оденусь и открою…
– Мама, как ты меня нашла?
– Тебя весь город искал через интернет, а потом я подключила и полицию.
* * *
Утром не хотелось ничего от слова вообще.
Разве что уснуть, чтобы забыться.
Но сон не шёл.
Мать смотрела телевизор, а я лежал и тупо смотрел в потолок.
В девять утра пришёл следователь, чтобы подписать протокол и закрыть дело о розыске безвестно отсутствующего.
Я взял ручку в пальцы, дрожащие как от электрошока, и поставил закорючку, больше похожую не на подпись русскими буквами, а на китайский иероглиф.
Потом мать принесла к моей постели пару бутербродов и стакан чая.
От бутербродов меня едва не стошнило, а при попытке глотнуть чай, чтобы хоть немного перебить сушняк, руки задрожали настолько сильно, что я чуть не выронил стакан.
Мама видела моё состояние и не сказала ни слова упрёков, готовых сорваться с языка, чтобы мне не стало ещё хуже. Ей наверно стоило многих новых седых волос сохранить терпение и не высказать всё, что она обо мне думает, за все мои подставы.
Вместо этого она произнесла спокойно, но твёрдо:
– Тебе в больницу надо.
Мне было уже всё равно. В такой депрессии я бы безразлично пошёл хоть в казарму, хоть в тюрьму. Поеду и в больницу, как только ко мне вернётся возможность ходить.
Едва притронувшись к обеду, я надел на себя что попало, не удосужившись даже вдеть в штаны новый ремень вместо того, что я по пьяни сломал, и покорно поплёлся к остановке вслед за мамой.
* * *
В это первое майское воскресенье прохожие на многолюдных центральных улицах Калининграда могли наблюдать необычную пару.
С правой стороны шла пожилая женщина, наполовину поседевшая и с сеткой морщин вокруг глаз, свидетельствовавшей о пережитых ей многочисленных волнениях.
А слева от неё медленно брёл рослый, но ссутулившийся молодой человек.
Он не был пьян, но еле переставлял ноги.
В таком возрасте люди обычно радуются наступлению долгожданной весны, но его лицо выражало полную апатию. Полностью сломленный и преждевременно постаревший, он как будто сошёл с иллюстрации к учебнику по психологии, под заголовком «Что значит слишком рано устать от жизни».