bannerbannerbanner
Название книги:

Цветы всегда молчат

Автор:
Яся Белая
Цветы всегда молчат

000

ОтложитьЧитал

Шрифт:
-100%+

© Оформление. ООО «Издательство АСТ», 2016

* * *
 
Я садовником родился,
не на шутку рассердился,
все цветы мне надоели,
кроме… Розы…
Роза. Ой!
Садовник. Что с тобой?
Роза. Влюблена.
Садовник. В кого?
Роза. В тюльпан.
 
Детская игра

Глава 1. Розы в моем саду

Северный Уэльс, Лланруст[1], 1875 год

В музыкальном салоне играли «Колыбельную» Брамса. Арфа и металлофон, сливаясь, порождали фей сна. Те парили в воздухе, осыпая людей золотой пыльцой с радужных крыльев. И сама музыка чудилась их пением.

Ветер швырял в окно пригоршни золотой листвы, но на этом не останавливался, а, дерзко проникая на территорию людей, подхватывал листья и кружил их по паркету в беззаботном танце осени. И, неугомонный, теребил тончайший тюль занавесей, путался в волосах.

В первом ряду плакала девушка.

Золотой пыльцы, решил Пол, ей досталось больше всех: рассыпавшейся по волосам и шее, припудрившей нос и щеки, задерживающейся на кончиках ресниц. Пол, усмехнувшись, подумал: позиция у меня выгодная – и часть сцены, и первые ряды партера как на ладони.

Взгляд молодого человека скользнул ниже, отметив, что аккуратная грудь юной плакальщицы высоко вздымалась… Одета девушка была в простенькое голубое платьице. Кружевная накидка подчеркивала юность и грацию незнакомки.

Пол снова посмотрел юной особе в глаза. В них, серо-голубых, будто льдистых, дрожали бриллианты слез.

– Представьте себе – ее здесь считают чуть ли не первой красавицей! Пфф! – в голосе стоявшей неподалеку дородной дамы в ярко-синем платье, обмахивавшейся огромным веером, звучало откровенное презрение.

Пол видел эту женщину в первый раз, но сразу же определил в ней принадлежность к людям, у которых на все есть свое, непременно верное и неоспоримое мнение, и они спешат поделиться им с окружающими.

– А вы, как я погляжу, – осторожно начал он, – с такою оценкою не согласны?

– Ну конечно же! – едва ли не с возмущением отозвалась его собеседница. – Слишком худая, в веснушках, движения чересчур нервные и порывистые!

Пол хмыкнул и, взглянув на рыжеватые локоны, узенькие вздрагивающие плечи обсуждаемой персоны, ее острые лопатки, топорщившиеся под тканью платья, решил для себя, что в жизни не встречал никого прекраснее. Но свои выводы оставил при себе. Этой синей, похожей на грозовую тучу даме незачем знать, что в переполненном зале музыкального салона не существовало ничего, кроме сказочной музыки, кружения листвы и хрупкой девушки, плакавшей от восторга.

Он даже не заметил, куда делась его давешняя визави, и вздрогнул, услышав мужской голос вместо женского.

– Вижу, вы не сводите с нее глаз! – упитанному коротышке в полосатой тройке пришлось приподняться на цыпочки, чтобы шепнуть это Полу. – Здешняя жемчужина, Мифэнви Лланруст, дочь правителя. Почти принцесса. Вы представлены?

Пол отрицательно помотал головой.

– Я в Лланрусте со вчерашнего вечера, – пояснил он. – Только и успел – снять отель да отужинать. А с утра, едва проснувшись, отправился на моцион. И вот забрел сюда: дверь открыта, музыка льется, публика нарядная…

– Это – одна из причуд принцессы. Когда в Лланруст приезжает какой-нибудь оркестр – а здесь их всегда полно; да и прочие богемные – поэты, музыканты, архитекторы – так и льнут! – так вот, если приезжает кто – Мифэнви сразу приглашает их сюда, в свой салон, и велит открывать двери и окна, чтобы все слышали. Говорит, искусство – для всех. Взбалмошная девчонка.

– А я нахожу такую причуду прелестной, – улыбнулся молодой человек и протянул незнакомцу руку: – Пол Грэнвилл, к вашим услугам.

– Аарон Спарроу, очень рад, – весело проговорил тот, отвечая на рукопожатие. Руки у него, заметил Пол, были пухлые и неприятные. – Послушайте, а вы случайно не из Грэнвиллов Глоум-Хилла?

– Случайно из них.

– О! – возрадовался Спарроу, – значит, вы посланы мне судьбой! Я слыхал, в ваших местах разводят дивных козочек, которые дают отменную шерсть.

– Да, шерсть у нас и вправду отличная! А вам, собственно, зачем? Уж простите мое бестактное любопытство.

– Что вы! – Спарроу поднял руки вверх в примирительном жесте. – Это нормально. Я только приветствую любознательность в молодых людях. Редкость в наши времена: обычно молодежь ничего не хочет слышать, потому как полагают, что им и так известно все. А если вернуться ко мне, то я – коммерсант, скупаю-продаю. Такие дела.

«Спекулянт, точнее», – подумал Пол, но вслух спросил: – А что продает Лланруст?

Спарроу хихикнул:

– В основном красоты и арфы. Еще хлопок здесь добротный.

Музыка затихла, и принцесса Мифэнви поднялась, чтобы поблагодарить музыкантов. На ее нежных щеках играл румянец, а глаза еще блестели от слез.

– А вы здесь по какому вопросу? Турист?

Пол, поглощенный созерцанием своей золотистой феи, не сразу сообразил, что обращались к нему. Но потом спохватился, замотал головой:

– Нет, у меня скорее научный интерес…

– А, – протянул Спарроу, слегка разочарованно. – Но вижу, к научному у вас теперь добавился и личный.

Пол смутился и покраснел.

– Идемте, представлю вас, я коротко знаком с ее отцом: веду дела. Арфы сейчас в Лондоне в большой цене.

Пол растерялся еще больше, но упустить такой шанс просто не имел права.

– Миледи, разрешите… – Спарроу довольно бесцеремонно окликнул дочь правителя Лланруста, и та обернулась. На миг их с Полом взгляды встретились, и мир вокруг замер.

А потом она подошла, окутав его нежным цветочным ароматом, и протянула руку. Ладонь ее была такой узкой и невесомой, что Пол даже испугался: как бы не навредить рукопожатием.

Но принцесса согрела его обнадеживающей улыбкой, а затем проговорила, и голос ее звучал подобно давешнему пению арфы – серебристо и нежно:

– Вы должны немедленно похитить меня, и тогда, возможно, я подарю вам поцелуй.

Сказала – и густо залилась краской. А глаза ее будто шепнули: «Я нашла тебя».

И сердца молодых людей в тот же миг заколотились в едином ритме, выстукивая: судьба…

– И чего же вы ждете? – слегка обиделась принцесса, видя растерянность и смущение Пола. – Раз так – я сама украду вас! – тихо, но четко проговорила она, беря его за руку и мучительно краснея от собственной дерзости. – Идемте, – и добавила уже увереннее и громче: – Вы должны видеть их. Они только вчера расцвели. Розы в моем саду…

И он позволил себя увести, точно зная, что пошел бы за ней даже на смерть…

Графство Нортамберленд, замок Глоум-Хилл, 1878 год

– Мифэнви, вы совсем себя не жалеете!

Колдер Грэнвилл накинул пушистый плед на колени своей невестки.

– Вы совершенно напрасно волнуетесь, – смущенная такой заботой, молодая женщина зарделась до корней волос. – Тут совсем не холодно…

– И поэтому ваши руки ледяные?

Он осторожно пожал ее узкую ладонь, совсем легко, почти неощутимо коснувшись белой атласной кожи. Но тут же отпустил, вздохнул и отошел к письменному столу.

– Смотрю, вы не разбирали почту?

– Да, извините меня, – тихо отозвалась Мифэнви, – я немного расстраиваюсь, что мне никто не пишет.

– Господи! Да что же вы себя хороните в двадцать лет!

Колдер посмотрел на нее так, что женщина явственно почувствовала: рассержен и, должно быть, хотел бы встряхнуть ее как следует, и еще ниже опустила голову.

– Увы, – проговорила она, роняя вязание, – вы ведь знаете: я умерла еще тогда…

Она закрыла лицо руками, и плечи ее затряслись от рыданий.

– Простите меня, – Колдер почти подбежал к ней и опустился у кресла. – Простите… Я не должен был…

У него сводило пальцы от желания обнять, укрыть от всех бед, утешить, убаюкать…

– О нет, Колдер, вы не виноваты, – Мифэнви подняла на него глаза цвета умытого дождем неба, и у мужчины перехватило дыхание. – Я знаю, все ваши действия и слова продиктованы заботой обо мне. Право же, – порывисто сжав его руку, сказала она, – я ничем не заслужила такого друга, как вы.

И он позволил себе прижаться губами к голубой жилке на ее запястье. Невесомо. Ожидая немедленного наказания за дерзость. Но Мифэнви лишь улыбнулась, чуть-чуть обнажив белоснежные, но неровные острые зубы.

 

– Вы заслуживаете куда большего! Ведь благодаря вам в Глоум-Хилле появились цветы, – прошептал он.

– Вы говорите так, будто я – цветочная фея!

– Во всяком случае – очень похожи. Вся в пыльце.

– Еще никто не называл так мои веснушки.

– Значит, я хоть в чем-то – первооткрыватель.

Колдер лукаво подмигнул, и Мифэнви тихо рассмеялась. А солнце, запутавшись в ее рыжеватых кудряшках, упрямо не желавших лежать в строгом вдовьем пучке, и окрасив их ярким золотом, будто подтвердило ее неземное происхождение. Отсмеявшись, она вернулась к рукоделью, а он, встав, снова занялся почтой.

– А вот вы и ошиблись, что никто не станет вам писать. Тут письмо на ваше имя. И пресолидное, – Колдер протянул ей ванильно-розовый конверт с гигантской печатью.

– Ох, это от батюшки! Такая печать может быть только у него… – Мифэнви смутилась. – Мне, право, стыдно за эту склонность отца к столь театральным жестам.

Она поспешила вскочить, чтобы скорее взять письмо, но запуталась в пледе и, ахнув, полетела вперед.

Колдер подхватил ее, и оба замерли. Сердца их колотились бешено и в унисон. И они не могли отвести взглядов друг от друга.

Наконец Мифэнви, густо покраснев, аккуратно высвободилась из объятий деверя, встала и вынула из его безвольных пальцев злосчастный конверт.

Она читала, а Колдер любовался ею, стоящей в косой полосе солнца: даже в этом глухом черном платье она была краше всех разодетых принцесс.

Мифэнви вскрикнула, пошатнулась, и письмо, по круговой, спикировало на пол. В этот раз подхватывать ее не пришлось – она намертво впилась побелевшими пальцами в спинку кресла.

– Батюшка болен… – промолвила тихо, прижав сложенную ладонь к груди и опустив голову, – умирает… – уже совсем тихо проговорила она и как подкошенная рухнула вниз, тоненько заскулив.

Теперь Колдер не раздумывал – бросился к ней, опустился рядом, обнял и прошептал, баюкая:

– Не отчаивайтесь. Будем верить в чудо. Но выезжайте немедленно! Я распоряжусь об экипаже.

Он дернулся, намереваясь встать, но она не позволила ему уйти, как ребенок, схватилась за ворот сюртука и замотала головой.

– Нет. Одна не поеду. Если что-то случится – не выдержу.

Он сглотнул, отгоняя даже мысль о подобном исходе, и, взяв ее за руку, заверил:

– Вы не будете одна. Я еду с вами.

– Благода… – Мифэнви осеклась на полуслове, и Колдер, проследив за ее взглядом, заметил, что внимание невестки привлекла записка, выскочившая из того же конверта. Мифэнви вытащила послание и принялась читать. Постепенно тучи печали, сошедшие было на ее нежное лицо, разорвала улыбка. – Это Мыш. Он пишет, чтобы я не вздумала срываться с места, потому что батюшка, цитирую: «…что-то задумал и чудит…» Мыш пообещал держать меня в курсе и сообщить, когда дело действительно станет плохо. Так он пишет…

– Прескверно пишет, надо признать, – проговорил Колдер, поднимаясь, отряхивая брюки и протягивая руку, чтобы помочь подняться ей. – И кто он вообще такой, этот Мыш?

Мифэнви вернулась в кресло и, усевшись, позволила себе расслабиться:

– Мыш – правая рука моего отца, а заодно – его мозги. Он и начальник стражи, и первый советник, и канцлер… Да легче сказать, кем он не является. На самом деле, его зовут Глейн Нотенгейм, и не будь его при дворе, батюшка давно спустил бы весь бюджет Лланруста на балы и фейерверки.

– Но почему вы зовете столь почтенного человека странным и обидным, на мой взгляд, прозвищем? – Колдер поморщился, давая понять, как он относится к такого рода шуткам.

– Не думаю, что Глейна можно назвать почтенным. Он такой худой и несуразный, и где-то ваших лет, – продолжила она все в том же веселом приподнятом расположении духа, – и еще он альбинос, притом – с красными глазами! На мышь похож. Потому его так все и зовут. Кажется, в Лланрусте мало кто помнит его настоящее имя. Да он и сам себя так же именует. Так что никаких обид.

– Должно быть, мне никогда не вникнуть в политическое устройство Лланруста, – проговорил Колдер, хмыкнув и вновь зашуршав бумагами. – Мышь – царедворец! Что может быть хуже и уморительней?

Но вопрос так и остался без ответа. Едва Мифэнви открыла рот, дабы возразить ему, как была бесцеремонно прервана – в гостиную вбежала горничная, крича:

– Милорд, милорд, там! – запыхавшись от бега, говорила она торопливо, проглатывая слова.

– Итак, Мэрион, что же такое стряслось, что вы ворвались сюда без стука и разрешения? – вкрадчивым тоном поинтересовался Грэнвилл, складывая руки на груди и принимая невозмутимый вид. И надо признать, учитывая его рост и ширину плеч, зрелище получилось впечатляющим.

Девушка вся затряслась и окончательно растеряла слова. Кое-как ей удалось выпалить:

– Там эта леди… В розовых рюшках… Говорит: ваша кузина. И вы должны ее спасти…

– Кузина! – его голос зазвенел от гнева и возмущения. – В жизни не слышал ни о каких кузинах! Тем более в розовых рюшках!

– Она утверждает, что ее имя – Грэнвилл! Что же мне теперь ей передать?

– Ничего. Останься здесь, с миледи. А я спущусь и выгоню эту самозванку прочь.

– О нет, Колдер, я вам не позволю, – решимость на нежном лице Мифэнви говорила о том, что она от своего не отступит. – Вдруг бедная девушка и впрямь нуждается в помощи! Мы не можем бросить ее! Пол бы так никогда не сделал!

– Ах да, конечно! Пол! Наш святой Пол! Заступник сирых и убогих! – яростно прогрохотал Колдер.

– Какой же вы! Какой вы… несносный! – задохнулась Мифэнви и, развернувшись на каблуках, подхватила под руку Мэрион, направляясь к двери.

– Миледи, – оказавшись на безопасном расстоянии от хозяина, Мэрион осмелела, – как вы не боитесь! Он же ни дать ни взять Дракула: худой, бледный, вечно в черном. И весь такой: уууу! я иду пить твою кровь!

– Да бросьте вы, дорогая Мэрион, – расстроенно проговорила Мифэнви. – Колдер – прекрасный человек. Только очень одинокий. А еще вечно переживает за всех. Тут любой станет худым и бледным. Я вот тоже черное ношу, значит, и я Дракула?

– Нет, – Мэрион покачала головой. – Вы пленница. Он зачаровал вас и держит здесь, в своем замке. Ждет, когда зачахнете. А потом он на вас женится. Вас – вы уж простите, но это правда! – все так и называют: мертвая невеста.

– Господи, Мэрион, что за суеверия?

Предрассудки возмущали Мифэнви. Подумать только: уже между городами ходят поезда, летают по небу дирижабли, есть телеграф и газовые лампы, а люди продолжают верить в разные глупости! И не совестно!

За таким разговором они и спустились в холл. И тут Мифэнви почти ослепла от розового всполоха, что тут же метнулся к ней.

– Кузина! Кузина! Ты истинный ангел!

Гостья сжала ее ладони в своих и затрясла. Мифэнви стояла на последней ступеньке и поэтому казалась выше незваной посетительницы, что придавало ей несколько покровительственный вид и позволило рассмотреть свалившую, как снег на голову родственницу. Обладательница невероятного розового платья была ослепительно красива: огромные голубые глаза, золотые локоны, тонкий нос, алые губы, фарфоровая кожа, высокая грудь и тоненькая талия. Казалось, в ней нет ни одного изъяна.

Мифэнви сразу почувствовала себя блеклой и старой, истинной вдовой.

– Я тоже рада видеть вас, уважаемая кузина, – церемонно, как и полагается взрослым женщинам, проговорила она, сделав книксен, – но, к моему глубочайшему сожалению, мы еще не представлены друг другу.

– Ой-ой-ой, кузина, к чему все эти россказни и чинный голос?! Я – Латоя Грэнвилл, можно просто Ти. А ты – Мифэнви? Пол рассказывал о тебе. Я стану звать тебя Мейв.

– Или вы будете называть хозяйку этого замка полным именем и добавлять «миледи», или вылетите туда, откуда явились.

От холода в голосе Колдера, явившегося следом за ними, у Мифэнви волоски на затылке зашевелились – три года назад ей в этом доме оказали столь же недружелюбный прием. Но пока она собиралась с мыслями, подбирая слова, чтобы погасить неизбежный конфликт, Латоя пронеслась мимо нее, подобно урагану, и с воплем: «Колди» бросилась на шею человеку, которого даже самые верные слуги считали прислужником тьмы.

Мэрион даже попятилась, бормоча молитвы, а Мифэнви на всякий случай зажмурилась.

Однако ожидаемого смертоубийства не последовало: Колдер, лишь поморщившись, оторвал от себя любвеобильную родственницу и спокойно поставил ее на пол.

– Все-таки я бы предпочел, чтобы вы выражали радость менее бурно и не сокращали мое имя. И еще – у нас принято предупреждать о визитах заранее: в замке, знаете ли, нет гостевых комнат, – безэмоционально отчеканил он.

– Не будь букой, Колди, – проигнорировав все вышеизложенное, надулась Латоя. – И я ни за что не поверю, что в таком огромном замке не найдется комнаты для меня, – и невинно похлопала длиннющими ресницами.

– Где вы росли? Что за ужасные речь и манеры? Я вовсе не уверен, можно ли вас пускать дальше порога: вы же весь Глоум-Хилл заразите своей розовой чепухой, – смахивая незримые пылинки с безупречного сюртука и отодвигаясь подальше от взбалмошной девицы, холодно проговорил Колдер. – И в замке действительно нет лишних комнат.

Мифэнви, испугавшаяся было, что слишком бурное проявление чувств со стороны Латои приведет к буре, взбодрилась. В ней вновь проснулась та озорная девчонка, которая три года назад встретилась лицом к лицу с угрюмым хозяином Глоум Хилла. Будь она нынешней, разве выдержала бы тогда? Прав был Колдер – цветы здесь вянут…

Да уж, этот замок умеет пить соки!

– Не злитесь, Колдер, и будьте вежливым с гостьей, – строго сказала она. – Тем более что Латоя вполне может занять мою комнату – мне настолько большая не нужна. Там есть ванная и камин.

Колдер недобро прищурился.

– Что ж, если вам плевать на свое здоровье, то я умываю руки, – спокойно сказал он, хотя в темных глазах его полыхала ярость. – Но попробуйте мне только кашлянуть – я выгоню вас прочь. И я не шучу. Приятного вам дня и разрешите откланяться.

С этими словами он крутнулся на месте, мазнув воздух полой черного сюртука, и удалился с оскорбленным видом. И тогда обе леди взялись за руки.

– Не бойся его, – миролюбиво произнесла Мифэнви, отказываясь от официального тона. – И можешь сколько угодно называть меня Мейв. Идем, я тебе все покажу.

Мифэнви жалела об одном: Латое не с чем сравнивать, а значит, она не увидит, как изменился Глоум-Хилл за прошедшие годы. Можно сказать, он стал живым памятником Полу… И те, кто свято исполнял этот долг памяти, не жалели усилий, чтобы столь любимая им обитель хорошела и процветала… И все-таки Мифэнви решила постараться обрисовать новой родственнице случившиеся изменения.

– Только представь, – начала она, взяв Латою под руку и увлекая по лестнице, – когда я приехала сюда с Полом, здесь кругом была пыль, словно никто не жил. И занавесок не было… И цветов…

– Неужели совсем ничего?! – ахнула Латоя.

– Совсем, – подтвердила Мифэнви, – только серые, небеленые стены и рояль. Рояль я запомнила хорошо. Он стоял в отдельной круглой комнате и был великолепен.

– Ты играешь? – Латоя едва не скакала от восторга.

– Раньше играла. Теперь нет. Что-то умерло во мне, когда погиб Пол. Знаешь, на самом деле я ненавижу цветы. Просто сажаю их… Наверное, для Колдера… И чтобы себе самой доказать, что у меня еще есть душа…

– Да, печально у вас тут. Что же вы так и сидите с книгами и разговорами? И балов не даете?

– Какие уж тут балы! У меня был такой нервный срыв, что я полтора года в постели провела. Совсем жить не хотелось. Если бы не Колдер…

Она вздохнула и затихла. К тому времени они достигли комнаты, и Мифэнви повела рукой:

– Располагайся.

– А ты?

– Переберусь в старую комнату Пола.

– И тебе не страшно? Вдруг он… ну… появится, – загробным голосом произнесла Латоя.

– Я не верю в призраков, – Мифэнви резко пресекла ее попытку удариться в мистику. – А потом, даже если он и появится передо мной, буду только рада: уже начинаю забывать его черты.

– Вот мрак-то!

– Что ты имеешь в виду?

– Да все ваше! Я хорошо помню Пола. Последний раз он был таким счастливым. Все о тебе рассказывал. И о Колди. Как будет вас знакомить. Мы тогда посмеялись вдоволь. А потом мы уехали – маман разболелась и торопилась на воды. Приезжаем – а тут!

Мифэнви стиснула зубы и сжала кулаки: она не будет плакать перед этой розовой и беспечной девчонкой. Ни за что.

– Извини, тебе надо отдохнуть с дороги, – сказала леди Грэнвилл, отвернувшись. Чуть поклонилась и юркнула за дверь. Мчалась, не разбирая дороги, до самой комнаты Пола, а там рухнула на кровать и, вцепившись в покрывало, разревелась, как не ревела давно. Колотила, рвала волосы и выла, тоненько и протяжно, как раненая собачонка.

 

– Пол! Любимый! Почему ты?! Почему?

Тяжело хоронить себя заживо в двадцать лет.

1Наиболее древнее из ныне известных виртуальных государств расположено в Уэльсе. Возникло оно в 1276 году, когда король Уэльса Лливелин III ап Грифид даровал округу Лланруст статус вольного города. Лливелин досиживал на троне последние годы: британский монарх Эдуард I Длинноногий уже готовил поход вразумляющей армии, дабы прекратить валлийские безобразия. И последний король Уэльса даровал Лланрусту вольницу: все равно еще немного – и корону отберут, а то и вместе с головой. Корону Лливелин в итоге таки потерял (вместе с головой), а в неразберихе последовавших событий решение относительно Лланруста не отменили. Эдуарду было не до разборки уэльских рескриптов, у него Шотландия отделялась под чутким руководством Уильяма Уоллеса. Жители вольного округа оказались на редкость терпеливы и досидели в означенном статусе аж до 1947 года. Пример Ирландии, похоже, их вдохновил, и гордые валлийцы решили на мелочи не размениваться. И подали прошение в ООН о признании независимости округа в статусе республики. ООН решила, что если британские монархи семь веков не торопились, то и ей спешить некуда. Так и остался Лланруст просто вольным городом под британской короной – фактически виртуальным образованием. Впрочем, непохоже, чтобы его жителей этот статус как-то тяготил.

Издательство:
Издательство АСТ