000
ОтложитьЧитал
– Правда? Вот и замечательно… А где же Олег?
– В командировке, – встряла вынырнувшая откуда-то из-за педагогических спин Лидка. – Пойдемте в класс, а то все замёрзли!
Она ловко подцепила учителей под руки и резво потянула к дверям. Я кинула на подружку благодарный взгляд и направилась следом за толпой в школу.
Рассевшись в классе по своим местам, мы шумели и смеялись, вспоминая школьные годы. Потом мальчишки (бывшие, конечно) передвинули парты, соорудив большой общий стол. Девчонки шустро расставляли одноразовую посуду, вытаскивали из объемных сумок припасенные напитки и закуски. Гвалт при этом стоял такой, что даже завсегдатаи птичьего базара давно бы сдохли.
Минут через десять после начала застолья дверь в класс приоткрылась. Мы дружно оглянулись, с любопытством вытягивая шеи. В проёме образовалась дородная дама со сложной причёской и с норковым манто в руках. Заинтригованная общественность зашелестела, вполголоса бормоча возможные варианты.
– Киринкон… – вдруг задумчиво пробормотал кто-то. – Крынка, ты, что ли?
По лицу дамы разлилась довольная улыбка. Класс, решивший непростую задачку, радостно зашумел. Узнать в представительной женщине с властным взором вечно сонную толстуху Ленку Киринкон было непросто.
– Леонова, с вашего позволения, – улыбнулась Ленка, усаживаясь на соседнюю скамью. – Уж лет пять как…
После появления Ленки на мою дражайшую подругу напала странная задумчивость. Несколько минут она сосредоточенно изучала портрет Чехова, потом, часто моргая, разглядывала потолок и наконец уставилась на меня в упор. Я уже начала синеть от любопытства, когда Лидка решительно выдохнула и поманила меня пальцем. Я придвинулась вплотную и подставила ухо.
– Я знаю, что тебе нужно! – заявила она, делая выразительные глаза.
– Да ну? – не поверила я.
– Точно! – горячо зашептала Лидка. – Я раньше кое-что слышала, а сейчас вспомнила. Тебе надо поговорить с Крынкой…
– О чём? – растерялась я.
– О жизни! – Я терпеливо моргала Лидке в лицо, хорошо зная, что, пока она не сформулирует новую идею в уме, требовать вразумительных пояснений бесполезно. – М-м-м… В общем, так… У Крынки муж – депутат… – Не знаю, ждала ли подруга, что я рухну на пол, но я осталась сидеть на месте. – Мне Степанова рассказывала… Так вот! Сама она теперь работает где-то в управе. Не знаю, правда, кем… Но это к делу не относится!.. И, если я ничего не путаю, то Крынка сейчас курирует вопросы здравоохранения. Ну, там, аптеки…
Я ждала, Лидка продолжала с энтузиазмом. Я не вытерпела:
– Лидка, сформулируй мысль! Я рада за Крынку, но от меня-то ты что хочешь?
Она обреченно закрыла глаза и покачала головой:
– Ты, Любка, как была дурой, так и останешься! Ты кто? Врач? Так и будешь до пенсии за копейки горбатиться? Твоего заработка только на квартплату и хватает! А если, не дай бог, что?
– Что? – подозрительно спросила я, начиная понимать, куда она клонит.
– Ну мало ли! – вывернулась подружка. – Заболеешь или Олег в длительную командировку уедет! На какой хрен ты жить будешь? Ну жить-то ты будешь бесплатно, но жрать-то на что? Медведева, – нетерпеливо шипела она мне на ухо, – не будь дурой, не упускай шанс! Поговори, может, она тебя пристроит куда-нибудь. Наверняка у неё полно связей.
– Неудобно, Лид… – затосковала я. Ни настаивать, ни доказыавть, ни давать взятки я просто не умею. А уж пользоваться связями и подавно. – Столько лет не виделись…
– Убью… – завибрировала у меня под боком подруга. – Что за глупость! В конце концов, она твой школьный товарищ! Имей в виду – не подойдешь сама, это сделаю я…
Это было чересчур. Я же всё-таки не в детском саду! Да, в общем-то, Лидка права: почему неудобно обратиться к школьному товарищу?
***
Девчонки убирали со столов, готовясь к чаепитию, а Лидка, страшно сверкнув глазами, ловко подпихнула меня к Киринкон, с аппетитом дожевывающей бутерброд.
– Как поживаешь? – Я осторожно присела рядом, испытывая, впрочем, сильнейшее желание удрать.
– Лучше всех! – расплылась Ленка.
Так, слово за слово, мы разговорились, и вскоре я совсем позабыла суровые Лидкины наставления. Однако Лидка оказалась права: Киринкон действительно была замужем за депутатом. Правда, такого благоговения перед этим фактом, как у Лидки, у Ленки я не заметила. Супруга она иначе как паразитом не называла и почтения к депутатскому званию не испытывала. Но всё же любимая подруга старалась не зря. Узнав, что я работаю в районной поликлинике, Ленка хмыкнула:
– Платят?
Я неопределенно промычала. Платить – платят… Ленка оказалась дамой понятливой. Пока я рассказывала, она задумчиво кивала. Потом склонилась ко мне поближе и шепнула:
– Слушай, Медведева… Я узнаю… Если смогу помочь – позвоню…
Улыбнувшись, я кивнула:
– Спасибо!
Засиделись мы допоздна, поэтому, когда прощались на ступеньках школы, на улице уже было – хоть глаз коли. К вечеру снова подморозило. Выйдя со школьного двора, мы сделали пару безуспешных попыток поймать такси. Лидка пыхтела и злилась, судорожно размахивая рукой, но мчащиеся мимо машины упорно нас не замечали.
– Да ладно, – вздохнула я, – пойдём на остановку.
Мы прошли через дворы и вышли к шоссе. На остановке толпилось много народу. Лидка заныла:
– Я уже ног не чую… Теперь точно не сядешь… Глянь, народу сколько… А я весь день на каблуках…
Я ей сочувствовала, но помочь не могла. Автобуса не было, а пролетающие мимо автомобили продолжали нас игнорировать. Лидка вылезла на бордюрный камень, высматривая подходящую машину.
Наконец, ослепительно блеснув фарами, замигала поворотником белая «девятка». Толпа глухо зароптала: вслед за «девяткой» показался автобус. Глядя на лихо тормозящие «Жигули», я шагнула поближе к подруге: стена тел за спиной смыкалась, и меня вполне могли занести в автобус безо всякого моего на то согласия. В следующую секунду я почувствовала между лопаток чью-то ладонь. Я вздрогнула и… полетела…
Сумасшедший вой тормозов, визг и летящие комья грязи в единый миг смешались в один кромешный клубок…
– Задавили! – глухо взвыл кто-то, разом перекрывая встревоженный гомон толпы. – Женщину задавили…
– Любка! Любка! Господи боже мой, да что же это?!
Кричала Лидка. А я лежала на шоссе, раскинувшись, словно морская звезда на пляже. Вокруг толпился возбуждённый народ, немилосердно топоча по мёрзлой грязной каше, отчего тучи ледяных брызг летели мне в лицо. Справа нависла какая-то чёрная громада. Я чуть повернула голову и с ужасом поняла, что это забрызганный грязью бампер машины. Я задёргалась, пытаясь встать, и обнаружила, что правая рука не желает слушаться вовсе.
– Да разойдитесь же! Разойдитесь! – услышала я истеричный Лидкин голос, переходящий в визг. – Пошла вон, дура! Чего уставилась?! Да уйди ты!
Энергично распихивая толпу, ко мне продиралась подружка.
– Любка! – Лидка рухнула передо мной на колени. – Что с тобой?
– Ничего вроде, – жалобно запищала я, – только вот рука… Рука не слушается…
К счастью, всё обошлось. Но если бы «девятка» проехала вперед ещё полметра, повод для переживаний был бы самый настоящий, поскольку под передним колесом всё же оказалась моя сумка, ручки которой я сжимала намертво.
Когда суета немного утихла, зелёный от ужаса водитель «Жигулей» перестал трястись и заикаться.
– Сдай назад… – сказала ему Лидка, сообразив, что вытащить руку из ремешка я не могу.
Водитель судорожно закивал, нервно бормоча:
– Девочки… девочки… я вас отвезу, куда скажете…
Он довольно долго не трогался с места, как видно, боясь в спешке перепутать передачу.
– Холодно… чёрт… – начала я сквозь зубы, потому что почувствовала, как куртка на спине медленно, но верно промокает.
Тут машина откатила назад, и я подтянула к себе бесформенный кожаный блин с ручками. Это было глупо, но, глядя на него, мы с Лидкой засмеялись.
– А! – послышалось из толпы. – Да они пьяные!
Общественность разочарованно вздохнула и торопливо полезла в автобус. Лидка поставила меня на ноги, как смогла, отряхнула и открыла дверцу «Жигулей».
– Поехали! – скомандовала она всё еще трясущемуся водителю и назвала свой адрес.
***
Обернув полотенцем мокрые волосы, я вышла из ванной и прошлепала на кухню. Лидка возилась возле плиты, на которой что-то аппетитно шкварчало. Я поплотнее запахнула халат и, сев к столу, взяла чашку горячего чая.
– Ну ты и дала… – усмехнулась подруга, оглядываясь. – Как ты свалилась, до сих пор не пойму…
Разглядывая циферблат висящих на противоположной стене часов, я шумно отхлебывала из чашки и помалкивала.
– Может, голова закружилась? – не унималась Лидка, которой явно не нравилась моя задумчивость. – Как голова-то? Может, тебе не надо было пить шампанское?
– Может, – кивнула я.
Пару минут Лидка молча грохотала сковородками, а я продолжала глазеть на циферблат. Подруга расставила тарелки, вытащила из холодильника зелень, но потом бросила её на стол и уселась напротив.
– Любочка… – ободряюще погладила она меня по плечу, – ну, что с тобой? Слушай, а может, ты поскользнулась? Там ведь лёд был.
– Нет, – покачала я головой. – Я специально надела ботинки, чтоб не скользить… – Я умолкла, решая, стоит ли говорить Лидке про чью-то идиотскую выходку, которая вполне могла стоить мне жизни, не успей водитель «Жигулей» среагировать так быстро. – Видишь ли… меня кто-то толкнул в спину.
– В каком смысле «толкнул»? В смысле столкнул, когда подъезжал автобус?
– В смысле толкнул рукой, когда подъезжали «Жигули».
– Не понимаю…
Я вяло пожала плечами.
– Я тоже…
Лидка смотрела на меня какое-то время, словно ожидала, что с минуты на минуту появится вразумительное объяснение. Но я ей помочь не могла. Я чувствовала себя несчастной и разбитой, и к общению особо не стремилась. Лидка поморгала немного, потом всё-таки не вытерпела:
– Послушай, Любаша… Я, конечно, не хотела бы быть навязчивой, но… Объясни ещё раз: что значит «толкнул»?
Со вздохом разведя руками, я пояснила:
– Не буду настаивать, что кто-то сделал это со злым умыслом. Подъезжал долгожданный автобус, люди заволновались. А тут «чайник» на остановку прёт… В сердцах человек и не на такое способен. Но меня столкнули на дорогу намеренно. Вот так, рукой, между лопаток…
Прикрыв ладошкой рот, Лидка долго качала головой, удрученно бормоча:
– Господи, что за люди? Как же так можно?
Ночевать я, естественно, осталась у подруги. Олег был в командировке, и возвращаться домой особого смысла не имело.
С утра пораньше мы с ней затеяли пироги и провозились полдня, так что к себе домой я попала ближе к вечеру. Отперев замок, я, к безмерному своему удивлению обнаружила, что входная дверь закрыта изнутри на цепочку. Я позвонила. Дверь дрогнула, и в образовавшейся щели мелькнули глаза Олега.
Я растерянно протянула:
– Олежек… ты дома?
Не торопясь открывать, супруг хмыкнул:
– Я-то дома! А ты где всю ночь шлялась?
Я заторопилась:
– У Лиды. Понимаешь, вчера…
– Ну да, – отозвался супруг, и разделявшая нас щель оказалась недостаточно широкой, чтобы излить на меня весь сарказм, зазвучавший в его голосе. – У Вельниченко! Конечно! Как я сразу не понял?
Толкнув дверь, я попросила:
– Открой, пожалуйста! Необязательно всем соседям…
Тут Олег заорал:
– Шалава! Вали к тому, с кем ночь провела! – После чего он подробно припомнил всех мало-мальски знакомых представителей мужского пола, с которыми я когда-либо в жизни сталкивалась. – И чтоб духу твоего здесь больше не было!
Сделав пару шагов назад, я устало привалилась к стенке, со странной отрешенностью слушая красноречивое выступление любимого.
«Как странно, – думала я, потихоньку сползая на корточки, потому что ноги устали, а в груди появилась противная тянущая дурнота. – Почему сейчас всё это не кажется таким обидным? Раньше я бы с ума сходила, умоляла его открыть дверь и выслушать. Почему я даже не волнуюсь? Видно, здорово мне по голове дали… Интересно, а можно выколотить… любовь?»
Последняя мысль меня сразила. Безмерно удивляясь неизвестно откуда выплывшей крамоле, я вновь подняла глаза на Олега, но тут боковым зрением отметила, как приоткрылась соседская дверь.
– Здравствуй, Люба! – На лестничную клетку выглянула соседка Марина и, удивленно выгнув брови, спросила: – Это кто там? Олег?
Я кивнула, и соседка понимающе поджала губы. Поразмышляв пару секунд, она поманила меня к себе:
– Заходи, я пирогов напекла…
По известной причине я на пироги уже смотреть не могла. Так же как и уйти от двери собственной квартиры, из-за которой уже добрых двадцать минут супруг с необычайным воодушевлением приписывал мне порочащие связи со всеми известными фонарями в округе. Догадывалась об этом и Маринка, хорошо изучившая мой характер. Вернее, его отсутствие.
– Заходи, – с нажимом повторила она. – Я одна, Валерка ещё на работе. Поболтаем…
– Спасибо, – вдруг отозвалась я, поднялась с корточек и направилась к Маринкиной двери.
Олег на секунду умолк, как видно, не в силах поверить своим глазам. Но я и в самом деле исчезла из супружеского поля зрения, и он взревел:
– Люба!
Позабыв о накинутой дверной цепочке, Олег сгоряча рванул дверь.
– Чёрт! – Наконец он совладал с препятствием, но драгоценные секунды были потеряны, и я уже находилась в Маринкиной квартире.
Похоже, мое необычное поведение как громом поразило любимого. Он выскочил на площадку и принялся названивать в соседскую дверь.
– Кто там? – поинтересовалась Маринка голосом, полным плохо скрываемого злорадства.
– Олег, – отрывисто бросил муж. – Марина, позови Любу!
– Она занята, – сообщила та. – Мы чай пьём. Напьётся, тогда и придёт!
– Напьётся? – завопил Олег дурным голосом. – Я вам покажу «напьётся»!
И он принялся колошматить в дверь ногами. Я ринулась было на площадку, но Маринка поймала меня в охапку.
– И не вздумай! Пусть колотит, дверь железная. Ты пришла ко мне – и правильно сделала. Что ты всё перед ним пляшешь? Пусть теперь он попрыгает.
И без дальнейших разговоров потащила меня на кухню.
***
Я просидела у Маринки часа полтора. Первые полчаса Олег ещё бился в дверь, звонил, но потом всё стихло. Против обыкновения я не нервничала и не плакала, Маринка смотрела на меня одобрительно и изо всех сил пыталась развлечь разговором.
– Как здоровье? На работу ещё не собралась?
– Собралась… – улыбнулась я. – Дома-то скучно! А у Валеры как дела?
Валера работал в прокуратуре и, как выражалась его любящая супруга, иногда заходил домой в гости. Профессия у него по нынешним временам была опасная, и Маринка всегда волновалась, если он не возвращался слишком долго.
– Всё также… – печально вздохнула она. – Носится, как сохатый, только копыта стучат! И всё эти трупы, взятки, бандиты… ночь-полночь…
Вскоре Валера появился. Увидев мужа в добром здравии, Маринка радостно засуетилась возле плиты. Здороваясь со мной, сосед улыбался, однако было видно, что он здорово устал. Я поблагодарила гостеприимных хозяев и направилась к выходу. Маринка, отпирая дверь, посоветовала:
– Если опять не впустит – позвони к Кольке, он вашу цепочку одним махом ликвидирует!
Но соседка волновалась напрасно: никаких проблем не возникло, поскольку Олег отсутствовал. Я переоделась, вымыла оставленную мужем грязную посуду и устроилась перед телевизором. Но сосредоточиться на том, что происходило на экране, не получалось – в голове теснились вопросы, ответов на которые не было, да и скорее всего не могло быть вовсе.
Часы показывали двадцать три сорок, когда зазвонил телефон. Я уже собиралась ложиться в постель, поэтому укоризненно покачала головой. Лидкина привычка звонить в столь поздний час меня раздражала. Мы обсуждали эту проблему неоднократно, каждый раз подруга каялась и клялась вновь не совершать ничего подобного. И всё повторялось заново.
– Слушаю! – сердито сказала я и нахмурилась, хотя видеть меня Лидка, конечно, не могла.
– Любовь Петровна? – тихо протянул кто-то на том конце провода, и я вдруг с ног до головы покрылась ледяными мурашками.
Голос звучал необычно, в нем слышалось какое-то странное тоскливое дребезжание, казалось, говорящий находился в металлической бочке. Я даже не смогла понять, кому он принадлежит – мужчине или женщине.
– Любовь Петровна, почему вы молчите?
А я судорожно облизывала враз пересохшие губы, сама удивляясь своему невесть откуда взявшемуся страху.
– Ответь… Чего ты боишься?
Собравшись с духом, я отозвалась:
– Кто это?
Вышло тоненько и пискляво, вероятно, поэтому неизвестный рассмеялся, и в трубке глухо зазвенело, словно на покатый шифер крыши бросили горсть монет.
– Как ты себя чувствуешь? – Рассказывать о себе он не торопился. – На скользкой дороге следует вести себя более осмотрительно. Столько всего может случиться…
– Кто вы? – взвизгнула я, когда до меня дошел смысл сказанного. Человек явно намекал на вчерашнее происшествие. – Я сейчас позову мужа…
Он снова рассмеялся:
– Твоего мужа нет дома. Обманывать – нехорошо… Ты разве не знала?
Руки у меня затряслись, и я буквально рухнула на стоящий рядом стул. Испуганно оглядывая входную дверь, едва слышно пролепетала:
– Что вы хотите?
Мой собеседник вроде бы удивился:
– Узнать, как твоё здоровье.
– Нормально… Но зачем… – встрепенулась я, но он уже дал отбой.
Положив трубку на рычаг, я поглядела в зеркало.
– Это что, новая услуга «Скорой помощи»?
Мое отражение глядело на меня в полнейшей растерянности. И было совершенно ясно, что ответа на этот вопрос у него тоже нет.
***
Весна взялась за город с энтузиазмом алкоголика, решившего после тяжелого похмельного утра «завязать» раз и навсегда. Хрустящий иней ночных заморозков в одночасье сменила бойкая зелёная травка, радуя истосковавшихся за зиму горожан ярким цветом. Из лопнувших почек осторожно выглянули острые кончики листочков. Город оживал и менялся на глазах.
Вероятно, по той же самой причине изменился и мой супруг, появившийся на пороге квартиры в понедельник утром. От вчерашнего гнева не осталось и следа, глянув на меня, он отвел глаза в сторону и буркнул:
– Ладно… Я вчера погорячился, конечно…
И поцеловал меня. Я не стала ворошить прошлое, и мы мирно уселись завтракать.
Выяснилось, что в контору сегодня Олег не пойдёт, а работать будет дома.
– Как голова? – поинтересовался он, подливая себе горячий кофе.
– Не болит, – улыбнулась я. – Хочу в магазин сходить…
Олег кивнул и взял с подоконника журнал. Пока я прибиралась на кухне, он читал у окна, потом перебрался в комнату и устроился за столом.
– Не хочешь прогуляться? – одеваясь, заглянула я в комнату. – Погода шикарная.
– Не могу, мне до завтра все это, – он хлопнул ладонью по пухлой папке, – разобрать надо. А тут такая чёртова каша!
– Сложное дело? – посочувствовала я.
– Бином Ньютона! – закивал любимый и отвернулся.
«Что ж, – подумала я, – с биномом Ньютона я ему не помощник».
И пошла на улицу.
Заглянув в универсам, я накупила продуктов и потихонечку побрела в сторону дома. На улице быстро теплело, солнышко старалось вовсю. Я притормозила возле скамейки и расстегнула куртку. Потом направилась к пешеходному переходу. Осталось только пересечь дорогу и пройти через двор.
Стоя в ожидании зелёного света перед полустертой «зеброй», я расслабленно щурилась на броский рекламный плакат на противоположной стороне дороги. Солнце слепило глаза, и я жалела, что не догадалась прихватить с собой солнечные очки. Вокруг оживленно переговаривались люди, в нетерпении оглядывая нескончаемый поток автомобилей.
Неожиданно кто-то меня толкнул. Я испуганно оглянулась. Позади, поправляя шапочку маленькому мальчику, топталась пожилая дама. Решив отстраниться, я шагнула к бордюрному камню. Светофор переключился на жёлтый… Вдруг слева, слепо повинуясь выжатой педали газа, дико взревел двигатель. И в следующее мгновение на переход страшной железной птицей вылетела чёрная «Волга». Визг покрышек заглушил испуганные крики бросившейся врассыпную толпы. Не тормозя, машина впрыгнула правыми колесами на тротуар, и в немом ужасе я увидела перед собой оскаленную серебряную пасть радиатора… И почувствовала, как крепкие руки, ухватив меня за шиворот, рванули назад так, что я едва не выскочила из куртки… Тускло сверкнув тонированными стеклами, мелькнула выруливающая на дорогу «Волга». Рядом со мной, крича, барахтались упавшие. В метре справа выла от боли угодившая под колесо молодая женщина. А я лежала на спине, раскинув руки в стороны, и смотрела в прозрачное до звона весеннее небо.
***
– И что сказали? – хмуро косясь на сидящего рядом Олега, спросила Лидка.
– Сказали, что «Волгу» нашли. Без водителя, конечно. И ещё сказали, что она в угоне неделю. – Я вздохнула. – Честно сказать, я плоховато въезжала в то, что инспектор говорил. Кажется, у женщины перелом обеих ног. А у старичка инфаркт.
– И что теперь?
– Не знаю. Говорят, будут искать.
– Водителя?
– Ну да. В машине остались две пустые бутылки из-под водки. Считают, что водитель был сильно пьян.
Лидка усмехнулась. Олег заботливо поправил мне плед:
– Люба, тебе надо поспать. И ни на какую работу завтра ты не пойдёшь!
Они тихо удалились, а я пристроила вторую подушку себе на голову и закрыла глаза.
«Еще один такой поход на улицу, – отчего-то испытывая весьма странный приступ юмора, подумала я, – и, как минимум, инвалидная коляска мне обеспечена!»
На мой взгляд, повод для подобного оптимизма был.
Меня разбудил телефонный звонок. Скинув плед, я резко села. Взгляд упал на часы: двадцать три двадцать девять.
«Где же Олег? – вдруг испугалась я. – Он должен снять трубку…»
Я выглянула в коридор, прошла на кухню. В квартире никого не было. А телефон все звонил и звонил, словно издевался над моими страхами.
– Чёрт! – в отчаянии воскликнула я, содрогаясь от одной только мысли, что сейчас снова услышу отвратительный металлический голос: – Слушаю!
– Алло! – В ответ насмешливо хмыкнула женщина. – Медведева, спишь, что ли?
– Крынка?! – Я так обрадовалась, что едва не засмеялась. – Привет!
– Привет, привет… Извини, если разбудила.
– Я не спала. Как дела?
– Как всегда. Опять поцапалась со своим паразитом… Носится с депутатским значком, как дурак с писаной торбой, прости господи!
Крынка еще долго пробирала мужа, я честно крепилась, но всё-таки не выдержала и рассмеялась.
– Вот-вот! – подтвердила Ленка. – Смех, да и только! Слушай, помнишь, мы с тобой о работе говорили?
– Конечно, помню.
– Так вот… Я поговорила кое с кем… Знаешь медицинский центр «Медирон»?
– На Макулинской? – не поверила я своим ушам. О «Медироне» знал даже самый дремучий санитар в городе. – Ну слышала…
Правда большей частью информация о «Медироне» представляла собой нечто среднее между слухами и догадками. Дисциплина там была жёсткая, и кадры подбирались самой высокой квалификации. Располагался «Медирон» в зелёной зоне, территорию имел огромную и весьма заботливо охраняемую. Центр предоставлял услуги в самых разных областях, и его оборудование отвечало последнему слову медицинской техники. Но определенная доля таинственности, окутывающая его работу, позволяла некоторым злым языкам утверждать, что в «Медироне» имеются закрытые лаборатории, где занимаются проблемами клонирования и ещё бог знает чем. Подобные версии очень любили обсуждать наши медсестры во время чаепития. Услуги центра были платными, цены весьма высокими, и зарплата у медперсонала, включая и врачей, и санитарок, была гораздо выше, чем наша. Поэтому устроиться на работу в «Медирон» мечтал каждый.
– Им как раз кардиолог нужен, я тебя и рекомендовала. Ты девка умная, исполнительная, тихая. Дисциплина там строгая, разгильдяев не берут. Операции делают – закачаешься! Всё на мировом уровне. Так что записывай… – Она продиктовала имя и номер телефона. – Скажешь, что ты от Леоновой Елены Михайловны!
Крынкин голос потонул в глухом звоне. Было похоже, что в Ленкиной комнате колотят стекла. Однако она спокойно, но весьма язвительно усмехнулась:
– Явился… Названивает… Опять ключи забыл! Ну ладно, Любка, я потом перезвоню.
Ленка дала отбой. Я положила трубку и села, разглаживая на коленях бумажку.
– Исмаилян Акоп Ашотович, заместитель главного врача… Интересно…
Вновь грянул телефонный звонок, видно Крынка уже успела разобраться со своим народным избранником.
– Слушаю? – улыбнулась я, ожидая очередного рассказа о похождениях депутата.
– Любовь Петровна? Кажется, это бесполезно занятие – интересоваться вашим самочувствием? – Человек насмешливо хихикнул. – Пока гром не грянет…
Я услышала голос, и рука моя затряслась:
– Что вам от меня нужно? Оставьте меня в покое!
Бросив трубку на рычаг, я попятилась к двери, с ненавистью глядя на телефонный аппарат. Сейчас он внушал мне чувство, близкое к ужасу.
– Так и до психушки недалеко, – жалобно всхлипнула я, вытирая выступивший на лбу пот. – Господи, какой ещё гром? Что это значит? И когда этот кошмар закончится?
Но кошмар заканчиваться и не думал. Над головой вдруг задребезжал дверной звонок. Я подпрыгнула и, с испугу вскрикнув, рванула в комнату… Хлопнула входная дверь, Олег ласково поинтересовался:
– Люба, ты проснулась? Это ты кричала?
Мерцая глазами, я тряслась в кресле возле окна.
– Любочка… – в голосе мужа послышалось изумление, – что с тобой?
– Кто-то звонил…
– Звонил? В дверь? – Я отрицательно мотнула головой. – И что?
– Мне стало страшно.
– Почему?
Я поёжилась и отвела взгляд в сторону.
– Не знаю. А где ты был?
– У Кольки, инструменты ему вернул. А потом мы с ним немножко поболтали. Я ведь думал, ты спишь.
Он сел на подлокотник и обнял меня за плечи. Легкий сквознячок протянул неуловимо тонкий аромат свежевыпитой водки. Ах, Ферапонтов… Я прижалась к Олегу щекой, вздохнув:
– Зачем же звонил, если думал, что я сплю?
– Так я через дверь твой голос услышал.
Немного помолчав, я кивнула:
– Ясно…
***
Надев свой самый приличный деловой костюм, я критически оглядела себя в зеркале. Однако вопреки ожиданиям, осмотр удовлетворил. Болезненная бледность и синяки под глазами исчезли, вынужденное безделье даже пошло мне на пользу. Вчера вечером я позвонила по телефону, данному Крынкой, и договорилась о встрече с человеком, носящим имя Акоп Ашотович.
Возле подъезда я столкнулась с печальным соседом слева. На лице Николая Ферапонтова явно читались следы терзаний, как душевных, так и телесных.
– Как самочувствие, Коля? – поинтересовалась я. Ведь я всё-таки врач…
Встретиться со мной глазами у него не хватило совести.
– Спасибо… Ничего… Вот, витамины пью…
Я кивнула и, словно невзначай, поинтересовалась:
– Коля, тебе Олег инструменты вернул? А то он всё забывает…
– Вернул, вернул… – живо подтвердил сосед и наконец глянул мне в лицо. В глазах плескался коктейль из тоски и надежды, словно Коля ждал, не смогу ли я каким-нибудь незатейливым заклинанием снять с него похмельный синдром. – Как раз вчера вечером. Мы с ним малость поговорили… о том, о сём…
Но заклинание я запамятовала.
– А Олег от тебя по телефону звонил?
– Ага, – с ласковой безнадежностью кивнул сосед. – Звонил… Сказал, что вы спите, боялся разбудить.
Пока я оценивала услышанное, Коля вздыхал и стыдливо ёжил могучие плечи. Прервать разговор и объяснить недогадливой соседке, что ему давно пора идти поправлять здоровье, он не решался. Поняв, в чём дело, я кивнула и мы попрощалась.
В двенадцать десять я подошла к служебной проходной «Медирона». Огромную территорию центра аккуратно опоясывал добротный решетчатый забор с пиками наверху. Завидев у пропускной вертушки двух дюжих охранников, я мысленно согласилась с теми, кому мерещились в «Медироне» секретные комнаты и закрытые лаборатории.
– Платова Любовь Петровна, – немного заискивающе моргнула я в лицо охранника, солидно восседающего за пластиковой стойкой. – Мне назначено на двенадцать тридцать.
Охранник окинул меня подозрительным взглядом:
– Ваши документы, пожалуйста…
Я с готовностью сунула ему паспорт и заулыбалась, испугавшись, что после всех перенесенных несчастий могу здорово отличаться от фотографии на документе.
– Ваш пропуск… – объявил наконец страж порядка, возвращая паспорт. – Пройдите сюда и ждите.
На проходной имелась комната ожидания. Как выяснилось, посторонние – а именно в таком качестве я сейчас пребывала – самостоятельно пройти на территорию не могли. Из-за отсутствия во дворе растительности из окон комнаты, как на ладони, виднелись аккуратные белые корпуса. От проходной вела дорога к трём центральным корпусам, соединенным между собой переходами на высоте второго этажа и образующим необычный архитектурный треугольник. В корпусах треугольника насчитывалось по семь этажей. Немного правее стояли два одинаковых здания по пять этажей, а чуть дальше к ограде тянулось длинное трехэтажное.
С интересом поглядывая в окошко, я не заметила, как в комнате оказалась высокая сухопарая женщина в белом халате, с колючими серыми глазами и весьма неприятным голосом.
– Платова Любовь Петровна? – Я оглянулась и торопливо кивнула. Колючая женщина внушала робость. Я протянула ей пластиковую карточку, выданную охранником, но женщина проколола меня серыми иголками и бросила: – Оставьте пропуск для выхода. Пойдёмте…
«Вот оно как! – помимо воли хрюкнула я. – Войти сюда не фокус…»
Через несколько минут, пройдя по хрумкающей гравийной дорожке, мы добрались до центральных корпусов. Они нумеровались цифрами «1», «2», «3». На первом над широкой стеклянной дверью висела скромная синяя вывеска – «Медирон».
Внутреннее убранство корпуса производило самое приятное впечатление. Именно таким и должно быть медицинское учреждение: чистым, светлым и тихим. Сдав в гардероб верхнюю одежду, я получила чистые бахилы и, поспешно натянув их на туфли, заторопилась за колючей женщиной, уже поглядывающей на меня в нетерпении.
Вскоре я совершенно потерялась в лабиринте этажей и переходов. Лифт моя спутница проигнорировала и, не произнося ни единого слова, быстро семенила по лестницам и коридорам. Я цепко висела у неё на хвосте, здорово боясь отстать и окончательно потеряться, поэтому, когда она вдруг остановилась, едва не ткнулась носом ей в спину. Женщина окинула меня недовольным взглядом и развернулась к двери с лаконичной черной табличкой: «Заместитель главного врача Исмаилян Акоп Ашотович». Постучав и услышав задумчивое «Да?..», она открыла дверь и объявила:
– Акоп Ашотович, Платова…
Глянув краем глаза через плечо женщины в кабинет, за огромным письменным столом я увидела полного краснощекого мужчину средних лет. Ни дать, ни взять – плюшевый мишка с чёрными глазами-бусинками…
Хозяин кабинета на мгновение задумался и дал отмашку:
– Прошу!
Я вошла, поздоровалась, меж тем дверь за моей спиной тихо закрылась, и мы остались вдвоём.
– Очень, очень приятно! – Лицо замглава озарилось улыбкой, и он жестом предложил мне присесть. – Акоп Ашотович!