000
ОтложитьЧитал
– Послушай меня Денис, – прозвучал рядом скрипучий, старческий голос, – в то, что я тебе сейчас расскажу очень трудно поверить, но, тем не менее, это правда. Соберись, выслушай меня, а потом будем думать, что с телом делать. В любом случае, я тебе помогу.
– Твой друг не умер, – через минуту продолжил старик, убедившись, что Денис смотрит на него вполне осмысленно, – точнее, погибло только его тело. Сознание Сашки перенеслось на семьдесят пять лет назад и попало в тело застреленного роттенфюрера Берхарда Шефера. Он служил в ваффен СС. Их подразделение участвовало в перевозке ценностей, награбленных фашистами в ходе Великой отечественной войны в Германию.
– Что вы несёте, – истерично воскликнул Денис, – какой Шефер, причём здесь СС? У меня друг только что погиб, вон в яме лежит. На кой хрен мне ваши истории про войну!
– Блин, нашёл время, – добавил он, чуть тише и вновь обхватил раскалывающуюся голову.
– Успокойся Денис, – вновь заскрипел старик, – мне очень трудно говорить, я старый человек. Мне девяносто пять лет. Всю свою жизнь я ждал этого дня и вот опоздал. Лучше бы мне умереть тогда, семьдесят пять лет назад. Всё напрасно…
Старик задыхался, воздух со свистом вырывался из грудной клетки. Голова тряслась, худая шея не могла её удержать. Кожа на лице приобрела синюшный цвет, его было видно даже в слабом свете налобного светильника. Блин, ещё одного трупа мне только не хватало, устало подумал Денис, а вслух произнёс:
– Вам плохо? Может на воздух вас вывести?
– Не нужно, – просипел старик и засунул в рот маленькую таблетку, – сейчас пройдёт.
Он прислонился затылком к кирпичной стене и прикрыл глаза. Так они просидели минут пять. Дыхание старика стало ровнее, голова, найдя опору, больше не тряслась. Нужно было выйти из подвала и позвонить в полицию, здесь сигнала на телефоне не было, Денис проверил. Он уже хотел вставать, когда старик тихо заговорил:
– Подожди. Выслушай меня, не перебивая. У меня совсем мало времени осталось. Я чувствую, как силы покидают меня.
– Я и есть тот Берхард Шефер, – продолжил старик, через минуту, – в которого вселилось сознание твоего друга Сашки. Точнее я и есть Сашка через семьдесят пять лет после своей гибели, потому что моё сознание полностью завладело телом Шефера. От немца остались только воспоминания. Поэтому я сейчас буду говорить от своего лица, от лица Сашки. Чтобы ты мне поверил, я могу рассказать про тебя все, что знал Сашка. Ну, адрес я пропущу, это слишком легко узнать в наше время. Так, минуточку…
– А вот, – после недолгой паузы, старик заговорил вновь, – я знаю, что ты потерял девственность с Танькой Курбатовой из параллельного класса. Это было в десятом классе в новогодние каникулы. Свою девственность, кстати, она потеряла ещё до тебя. Было такое?
Денис лихорадочно соображал, откуда старику известно про Таньку. Он точно помнит, что рассказал об этом только Сашке и то потому, что хотел посоветоваться с другом, как от неё отделаться. Та связь произошла абсолютно случайно, Денис был сильно пьян, Танька тоже. Ну, перепихнулись, с кем не бывает, тем более он у неё точно, не первым был. Можно даже сказать, она его сама к себе затащила, у неё предки к родственникам в деревню уехали. А после этого случая, вдруг посчитала его своим парнем, почти женихом. Оказывала ему всякие знаки внимания, даже пыталась обнимать, прямо в школе. Вот Денис и решил у Сашки совета спросить. Друг, кстати, ему помог. Стал оказывать Таньке знаки внимания, что-то щебетал ей на переменах и она постепенно от Дениса отстала. А потом, Сашка плавно, понемногу отошёл от девушки, а ей вдруг заинтересовался Зуев из десятого «А».
– Вчера ты лазил в туннели недалеко от храма, – продолжил старик, пока Денис соображал, откуда он знает про Таньку, – и нарвался на крыс. Уж это кроме вас двоих никто не мог знать. Ты сразу после неудачной вылазки зашёл в кафе, а сегодня мы уже вылетели в Калининград. Кстати я в кафе пришёл сразу после больницы и рассказал тебе о записке переданной Лосем. После этого мы с тобой практически не расставались до момента, когда Сашка попал в яму. Ну, надо ещё доказательств?
– Сашка? – Денис потрясённо уставился на старика, – но как? Как такое могло случиться?
– Не знаю Ден, – ответил старик своим скрипучим голосом, с Сашкиными интонациями, – я не стал тебя ждать, пошёл по коридору. Последнее что помню, нога не нашла опоры, пол провалился и почти сразу жуткая боль. Всё, из этого времени я больше ничего не помню. Очнулся, лежу на полу в полной темноте. Голова болит ужасно, а ещё грудь. Даже вздохнуть не могу от боли. Потрогал лоб, а у меня там рана, боль как током пронзила. Я вновь вырубился. Когда вновь очнулся, не знаю, всё та же темнота. Только в голове, кроме моих мыслей, ещё чьи-то крутятся. Воспоминания, какого то немца, солдата СС. Что за хрень думаю, хотя, «думаю» громко сказано. Башка гудит как колокол, попробовал сесть, не смог. Такая карусель в голове началась, что чуть опять не отключился.
– Думаю, где Денис и почему света нет, – старик скривил губы в подобии улыбки, – может за помощью побежал. Врач бы мне точно не помешал, а где мой налобный фонарь? Вновь осторожно потрогал рукой голову, ничего похожего, волосы все слиплись. Что это кровь, моя кровь, догадаться не сложно. Ладно, думаю, полежу спокойно, всё равно встать не смогу, скоро помощь подоспеет. Тут на меня чужие воспоминания и накатили. Берлин, я почему-то точно знал, что это именно он. Разрушенные бомбёжкой здания. Молодые солдаты, только что надевшие форму, строем проходят по улице в сторону вокзала. На тротуаре провожающие. Ещё не старая, но уже седая женщина, это моя мама, а рядом Эльза, это моя невеста.
– Я так и не успел с ней вступить в близость. Воспитанная строгими родителями она не представляла, что можно отдаться мужчине до свадьбы. Чёрт, что за ерунда в голову лезет. Дамы спешат по тротуару вслед колонне новобранцев. Дальше мы садимся в поезд, который ещё долго стоит у перрона, но нас уже не выпускают. Я проталкиваюсь к окну и вижу своих любимых женщин. Они беспокойно переводят взгляд с одного окна на другое и наконец, замечают меня. Прощальные взмахи рук, воздушные поцелуи…
– Остальные воспоминания я пропущу, – продолжил старик, тяжело вздохнув, – ты знаешь Ден, пока я там лежал в темноте, передо мной как в кино промелькнула вся недолгая жизнь Берхарда. Молодого немца, на тот момент нашего ровесника, ему тоже было двадцать. Личные воспоминания к нашей истории не относятся, поэтому я их пропущу. Это был реально нормальный парень. Его вины нет, что его мобилизовали, и он попал на Восточный фронт. Выбор, в то время, у простых немцев был невелик, либо на фронт, либо в лагерь. Хотя, если бы он выбрал лагерь, то возможно остался жив.
– Седьмое апреля тысяча девятьсот сорок пятого года, русские войска под командованием маршала Василевского начинают штурм Кёнигсберга. Воины ваффен СС под командованием штурмбанфюрера Фишера занимаются срочной погрузкой ценностей. Нужно успеть вывезти их из осаждённого города, пока русские не замкнули кольцо. Фишер злой как собака. Беспрерывно ругает и торопит подчинённых. Он боится, – старик презрительно поморщился, – до спазмов в желудке, до холодного пота, выступающего на лбу под козырьком фуражки. Проклинает про себя коменданта генерала Лаша, который дотянул эвакуацию ценностей до наступления русских.
– Мы грузим последнюю машину, – тяжело дыша, продолжает старик, как будто и в самом деле тащит тяжёлый ящик, – нас восемь солдат и два обершарфюрера Майер и Нойманн. Они не участвуют в погрузке, стоят, наверху, охраняя машины. Первая машина загружена под завязку, водитель, чертыхаясь, заглядывает под кузов, глядя на выгнувшиеся в обратную сторону рессоры. Водитель второй машины, принимает у нас ящики и расставляет их в кузове. Он тяжело вздыхает и укоризненно косится на Фишера, но не рискует, что-то сказать. Майор не в том состоянии, чтобы слушать ефрейтора. Артиллерийская канонада отчётливо слышна на окраинах города. Однако вести перегруженную сверх всякой меры машину ему, а не майору.
– Солдаты, – произносит майор, как будто подслушав мысли водителя, – это последняя ходка. Ещё четыре ящика и всё, уезжаем.
– Бойцы украдкой с облегчением вздыхают. Стараясь быстрее убраться, из чёртова города, мы даже прибавили шаг, спускаясь в подвал. Проходим по центральному коридору, сворачиваем в отнорок, проходим по деревянному мостику и попадаем в хранилище. Да, Денис, – горько усмехнулся старик, – мы знали про замаскированную ловушку, Фишер предупредил. Сказал, чтобы с мостика ни на шаг, иначе капут. Мостик широкий, сколоченный из трёх толстых досок. Он занимал почти половину ширины узкого коридора. В принципе, никто с него и не собирался сходить, просто любопытный Густав в самом начале спросил, зачем посреди коридора, выложенного плиткой, лежат какие-то доски. Вот тогда майор и сказал, чтобы ничего не трогали, а наступали именно на доски.
– Мы уже почти взяли ящики, когда сзади, поэтому самому мостику, затопали торопливые шаги. Что за ерунда мы все здесь, кого ещё там несёт? В хранилище быстро вошли Майер и Нойманн, с автоматами в руках, следом майор Фишер, расстёгивая на ходу кобуру. Загрохотали выстрелы. Под землёй, в сравнительно небольшом помещении, грохот был ужасный. Впрочем, Берхард слышал его совсем не долго. Сильный удар в грудь. Он не смог устоять и начал падать на спину. Настигший падающего солдата рывок, чуть не оторвал ему голову. В глазах вспыхнул ослепительный салют, яркостью напоминающий электросварку. Всё это длилось доли секунды. Падения тела на пыльный пол роттенфюрер уже не почувствовал. Вот так погиб Шефер, – тяжело вздохнул старик.
– Его что, свои же застрелили? – потрясённо спросил Денис.
– Да Ден, майор Фишер решил, что несколько ящиков золота дороже восьми солдат, ведь машины действительно не безразмерные. Берхард слышал, что Фишер собирался куда-то в Польшу, там должны были перегрузить ценности на поезд и везти в Германию. А может майор решил присвоить всё себе, ведь только полный идиот бы не понял, что война уже проиграна. Возможно, взял Майера и Нойманна в долю, поэтому они спокойно расстреляли своих товарищей. Там в хранилище, – старик кивнул головой в сторону ямы, где лежало тело Сашки, – семь трупов. Впрочем, они уже давно превратились в мумии, или даже скелеты. Здесь наверняка есть крысиные ходы, а крысы ни за что не дадут пропасть такому количеству дармового мяса.
– Ладно, Ден, – немного отдышавшись, продолжил старик, – это была история бедного Берхарда. Теперь слушай, что произошло с твоим другом Саней. Когда мне стало немного лучше, я уже понял, что попал в тело убитого немца. Нащупал на поясе фляжку, сделал несколько глотков и полил на голову. Вода, конечно, тёплая, но всё равно приятно. Ощупал грудь. Источником боли оказался медальон, точнее сломанное ребро или два. Пуля угодила в семейную реликвию и вдавила его в грудь, сломав рёбра и повредив кожу. Больно было очень, но внутрь медальон пулю не пустил. Ну, рёбрам я ничем помочь не мог, а вот с головой что-то нужно делать. Я ползком добрался до соседнего тела, это был Густав. Пошарив по карманам, я нашёл у бедняги зажигалку. Сам он не курил, как и я, а зажигалку хотел подарить отцу. Красивая серебряная вещица, где-то здесь в Кёнигсберге он её и приобрёл, то ли выменял, то ли отобрал.
– Подсвечивая огоньком, я нашёл Бруно, это наш внештатный санинструктор. Ну, так мы его обзывали. Очень он о своём здоровье беспокоился, таскал с собой целую аптечку. Выгреб все медикаменты. Нашёлся у него и бинт и вата. Перебрав упаковки с таблетками, нашёл обезболивающие и съел сразу две штуки, остальные сунул в карман. Потом нашёл Генриха, я знал, что он никогда не расстаётся с маленькой фляжкой, в которой налит алкоголь. Иногда в неё попадал хороший коньяк, но чаще обычный шнапс, а иногда и совсем дешёвый самогон. В этот раз в ней был вполне приличный шнапс. Я сделал глоток и закашлялся, боль резанула грудь, но через пару минут по телу разлилось приятное тепло, а головная боль стала глуше. Найдя ещё воды, я как смог, промыл рану на лбу, а потом обработал её спиртом и забинтовал. Повязка конечно корявая получилась, всё на глаза норовила сползти, ну да чёрт с ней. Главное, что мне стало намного лучше. Остатками бинта я перемотал грудь, где-то слышал, что так лечат повреждение рёбер, – старик замолчал, погрузившись в воспоминания.
Денис не торопил его. Пусть отдышится, в груди у него всё свистело и сипело, как будто ему опять поломали рёбра. Парень никак не мог поверить, что этот еле живой старикан реинкарнация его друга Сашки. Но, он знает такие подробности, о которых кроме его друга никто знать не мог. Денис вновь обхватил голову и незаметно ущипнул себя за ухо. Ничего не изменилось, а на что собственно ты рассчитывал, подумал он. Что непонятный старик превратится в Сашку? Ох, господи, за что мне всё это, тяжко вздохнул он.
– Я не знаю, сколько прошло времени, – отдышавшись, продолжил старик, – но, когда я добрёл, держась за стенку до проёма, ведущего в основной подвал, меня ждало жестокое разочарование. Проход был аккуратно заложен кирпичом. Я попробовал толкнуть кладку, но согнулся от боли в груди. Да, в моём состоянии, это была серьёзная проблема. Но, я решил не сдаваться, мне, во что бы то ни стало, нужно было выбраться на волю. Несмотря на происшедшую со мной метаморфозу, я ни на минуту не забывал, зачем мы приехали в Калининград и для чего полезли в подвал. Я сделал факел и исследовал всё помещение хранилища, в надежде найти какие-нибудь инструменты. Ничего не нашёл. Кроме трупов моих товарищей и ящиков с золотом, здесь ничего не было. Даже обычного молотка не нашёл.
– Весь мой инструмент составляла пара перочинных ножиков, которые я нашёл в карманах солдат. Оружие своё мы оставили наверху, в кузове машин, пока таскали ящики, там же и гранаты в подсумках. А то бы я взорвал эту свежую кладку к чёртовой матери. Ну, что делать хлебнул шнапса и начал ковырять раствор перочинным ножиком. У первого лезвие сломалось уже минут через пятнадцать, достал второй, но толком поковырять не успел. Началась бомбёжка. Звук я почти не слышал, а вот пол серьёзно вздрагивал. Если бы я на нём не сидел, ковыряя стенку, мог бы свалиться при первых разрывах. В какой-то момент пол подпрыгнул особенно сильно, и моё убежище наполнилось грохотом падающих камней. Посмотрев в сторону хранилища, откуда раздался шум, я увидел слабый свет. Естественно, я не мог остаться на месте. Невзирая на продолжающиеся взрывы и колебания пола я подошёл и заглянул в помещение, где оставались ящики и трупы солдат.
– В самом углу, в потолке образовалась дыра, в которую и проникал свет с поверхности. Под ней валялись куски бетона, на которые, шурша, сыпалась земля. Диаметр пробитого взрывом отверстия был не больше полуметра, но я сразу понял, что это мой единственный шанс. Сейчас звуки разрывов стали значительно громче, артобстрел продолжался. Высота хранилища была не более двух с половиной метров. Вначале я собрался таскать в угол ящики с золотом и выложить из них что-то на вроде лестницы. Первый же ящик, который я попытался поднять перечеркнул мои планы. Грудь пронзила такая боль, что я едва не уронил ящик себе на ноги. Можно попробовать таскать волоком, до угла, но там всё равно придётся поднимать их друг на друга. Я присел на ящики, и чтобы унять боль, допил остатки шнапса. Может спирт помог, – усмехнулся старик, – расширил сосуды в мозгу, или что другое, но мне в голову пришла толковая мысль.
– Мостик, который лежал в коридоре на полу. Он был как раз метра три длиной, а доски сколочены между собой перемычками наподобие лестницы. Конечно, эта конструкция тоже имела приличный вес, но её по-крайней мере можно было тащить волоком. Шнапс начал действовать и мне уже захорошело, боль стала глуше. В общем, припёр я этот трап к дыре и по стеночке, понемножку, сумел его установить как нужно. Ну а дальше всё просто. Пролез я через пролом в бетоне и оказался в большой воронке. Артобстрел продолжался, снаряды рвались то совсем близко, то где-то вдали, а ещё я заметил в небе самолёты, русские Ил-2. Эти летающие танки сбрасывали бомбы и поливали город огнём из своих пулемётов. Грохот стоял жуткий, я мгновенно оглох. Как вылез из воронки на четвереньках, так и пополз, в сторону флигеля, но, не успел, – губы старика вновь скривились в усмешке.
– Говорят, что снаряд дважды в одну воронку не падает, может быть, однако мой попал почти в ту из которой я только что вылез. Последнее, что помню ужасный грохот сзади, и состояние полёта. Всё, удар о землю моя память уже не зафиксировала. Темнота, тишина и никакой боли. Очнулся я только в госпитале. До сих пор удивляюсь нашим русским солдатам. Вот на хрена им подбирать почти мёртвого немца. Нет, подобрали и в госпиталь увезли. Впрочем, я точно не знаю, солдаты меня подняли или медсестрички. Когда я очнулся врач, пожилой уже хирург, с уставшими глазами, рассказал, что меня контузило близким разрывом. Как ни странно осколки прошли мимо, а вот пуля в моей голове должна была меня убить. Он смотрел на меня как на приведение или зомби. Мой случай очень необычный, поэтому он и выбрал время, чтобы самому ко мне подойти. Кстати, он неплохо говорил по немецки.
– Я не знаю, почему ты не умер, – качал он головой, – но факт остаётся фактом. Пулю из твоего черепа я вынул. Два ребра у тебя сломаны и синяк во всю грудь, ну и контузия, сильная. Ну, раз пуля тебя не взяла, остальное всё мелочи, выкарабкаешься. Поправляйся солдат, для тебя война уже закончилась.
– Когда я немного оклемался, я понял, что в нашей палате лежат только немцы, военнопленные. Но, медперсонал относился к нам вполне лояльно. Естественно, не как к своим соотечественникам, но ровно, без всяких эксцессов. Хотя желающие свернуть фашистам шею были, не зря в коридоре часового поставили, – старик умолк, погрузившись в воспоминания.
– А что дальше было? Как вы… ты прожил эти семьдесят пять лет и почему не появился раньше, чтобы спасти Сашку? Тьфу, то есть себя? – мысли в голове путались, Денис до сих пор не мог поверить, что этот дряхлый старик – его Сашка.
– Дальше ничего интересного. После госпиталя попал в лагерь, десять лет на стройках народного хозяйства. Там тоже по-разному было, но выжил. В Германию я уезжать не хотел и попросил меня оставить в СССР, мол, хочу и дальше восстанавливать страну разрушенную фашистами. Потом вернулся в Калининград и больше его не покидал. Я всю жизнь ждал этого дня, чтобы прийти в этот чёртов подвал до того как вы сломаете стену. Я хотел предостеречь вас, рассказать о ловушке и помочь вывезти золото. Специально грузовичок купил, подержанный, думаю, представлюсь Шефером. Главное для меня было спасти отца, я всю жизнь, прожитую в этом теле, помнил, что он умирает в Москве. Но, увы, – старик тяжело вздохнул, – история пошла на новый круг. Сейчас Сашка вновь очнётся в теле убитого немца Шефера.
– Пространство и время это очень сложная тема. Многие учёные занимались этим вопросом, но дальше теории никто не продвинулся. Я тоже много прочитал по данной тематике, и сейчас могу предположить, что произошло. Я выехал сюда с приличным запасом времени, ещё даже не стемнело. Сам понимаешь торчать здесь днём на грузовике слишком подозрительно. В последнее время замок решили реставрировать, поэтому днём здесь народа хватает. Не проехал и полдороги, как машина встала, мотор, будто умер, даже стартёр не крутил. Немного повозился и решил идти пешком, время ещё позволяло. Чем ближе я приближался к замку, тем хуже мне становилось. Я как будто в воде шёл, или даже в более густой субстанции. Силы покидали меня с каждым шагом. Не знаю, насколько сократилась жизнь Шефера, из-за этой дороги. Я порой совсем отключался, но не падал. Эта вязкая субстанция удерживала меня как мёд дохлую муху, – старик оскалился, изображая улыбку и продолжил:
– Я думаю, Ден, это пространственно-временной континиум не пускал меня, потому, что здесь был Сашка. Сейчас до меня дошло, что две одинаковые личности не могут одновременно находиться в одной точке пространства. Когда невидимые оковы спали, я уже знал, что нынешний Сашка мёртв. К этому времени я всё-таки сумел приблизиться достаточно близко к этому месту. Вот такая история. Всё зря, все муки, ожидание…
Старик замолчал и закрыл глаза. В груди у него по-прежнему сипело и свистело. Денис тоже потрясённо молчал, обдумывая рассказ старика. Он не знал, что делать, да и сказать здесь нечего, но обмен был явно не равноценный. Молодой двадцатилетний парень и еле живой старик, жизнь которого может оборваться в любую минуту. Ну что, нужно вызывать ментов, а старику лучше вообще отсюда убраться. Не парить же им мозги, что это реинкарнация Сашки, точно за психа примут, вернее за двух. Ещё подумают, что мы специально парня в яму столкнули, по дурке. Он вздохнул, собираясь сказать старику о своих планах, и помочь ему вылезти на воздух, как тот вновь заговорил.
– Пространственно-временной континиум не пускает в одну точку пространства, две одинаковые личности, – просипел он, тяжело поднимаясь, опираясь на стенку, – точнее, две живые личности. Когда один из нас погиб, он меня пропустил.
Он постоял, держась за стену, и что-то бормоча себе под нос, потом сделал шаг в сторону ямы-ловушки. Несколько неуверенных шагов, на дрожащих ногах, и он остановился на краю, вглядываясь в лежавшее внизу тело.
– Интересно, как среагирует эта хрень на две мёртвых личности в одной точке пространства, – просипел он, раскинул руки, подражая лежащему Сашке и начал падать вниз.
Денис никак не ожидал от старика подобного, а ещё помочь обещал. Как в замедленной съёмке он видел, как тело исчезает в яме. Через мгновение, он уже вскочил на ноги. Из ямы полыхнуло холодным светом, напоминающим вспышку фотоаппарата. Мгновенно ослепнув, он почувствовал, как его ноги отрываются от пола, и он летит, подхваченный сильнейшим ураганом. Удар головой и темнота поглотила его сознание.
*********************************************************************************
– Денис, Ден, – кто-то теребил его за плечо, – что с тобой?
Это же Сашкин голос. Что происходит? Наверное, он тоже умер, тогда почему чувствует боль. Разве у мёртвых что-нибудь болит? Голова гудит как бубен. Он приоткрыл веки и тут же зажмурился от яркого света.
– Фу-у, ну напугал, ты меня, Денис, – опять Сашкин голос, – давай открывай глаза, я фонарь повернул.
Денис медленно открывает глаза, над ним озабоченное лицо друга. Налобный фонарь светит в сторону, на губах робкая улыбка.
– Что случилось? Где мы? – с трудом произнёс Денис, во рту внезапно пересохло.
– Да мы только в подвал начали спускаться, – ответил Сашка, – как ты на лестнице оступился или запнулся, я ничего не успел сделать. Вижу, ты уже кубарем летишь, головой об пол бабах и отключился. Напугал меня, я уж думал в скорую звонить. Ещё бы пару минут подождал и всё, набирать бы стал. Как ты? Встать можешь? Руки, ноги целы? Ничего не сломал?
Денис прислушался к своим ощущениям, пошевелил руками, согнул ноги. Вроде ничего, всё работает, резких болей нет, так ушибы. Головная боль тоже поутихла, сместившись к затылку. Он поднял руку и осторожно ощупал заднюю часть своего многострадального черепа. Да, шишка знатная.
– Болит? – Сашка озабоченно наблюдал за его манипуляциями.
– Да не особо, башкой только хорошо приложился. Ладно, некогда рассиживаться, пора вставать, – Денис поднялся, придерживаясь за стенку, – пошли уже.
– А ты точно сможешь, – Сашка стоял рядом, готовый подхватить друга, если тот начнёт падать, – может ну его на фиг это золото?
– Да не парься ты, Сань, нормально всё со мной. Пошли, – Денис потянул за проушину и дверь с трудом, но открылась, почти не издав шума.
Они прошли по подвалу до конца, и Сашка отсчитал пять шагов в сторону входа. Денис уже давно заметил заложенный проход, но молчал. Денис взмахнул кувалдой и нанёс первый удар, стена отозвалась глухим звуком, по подвалу распространилось эхо. Второй, третий, четвёртый, он бил в одно и то же место. Кирпич крошился, но держался. Он уже хотел передать инструмент Сашке, когда кирпич, наконец, вылетел, а кувалда провалилась в пустоту. Слышно было, как обломок кирпича упал где-то с той стороны кладки. Дальше дело пошло намного быстрее. Пока он отдыхал, Сашка ломом поддевал кирпичи с обеих сторон от выбитого Денисом, постепенно расширяя пролом. Через полчаса дыра в кладке уже позволяла пролезть в неё взрослому человеку. Сашка поставил к стенке лом и посветил в дыру фонарём.
– Не понял, там ещё одна стена через пару метров, – повернувшись, прокомментировал он, и вновь прильнул к пролому, просунув руку с фонарём за стенку.
– Там какой-то коридор влево уходит, – вновь произнёс он, вытащив голову из дыры, – до конца фонарь не бьёт, но видно, что стены коридора заканчиваются. Похоже, через несколько метров есть ещё одно помещение. Ладно, я полез, посмотрим, что там.
– Стой, – поспешно воскликнул Денис, схватив друга за руку, – извини, но первым пойду я.
– Да, пожалуйста, – с едва заметной ноткой обиды произнёс Сашка, – я подумал, ты устал, кувалдой махать. Думал, отдохнёшь немного.
– Всё нормально Сань, – Денис уже протискивался в пролом, и голос звучал глухо, – потом отдохнём, когда дело сделаем.
Он встал и посветил в узкий коридор. Никаких ям не было, пыльная плитка лежала ровным слоем. Денис поднял кирпич, на пару шагов отошёл от пролома и остановился, поджидая друга.
– Ты чего замер, – спросил Сашка, подходя, – плохо тебе?
– Смотри, – Денис бросил кирпич вперёд. Он на всю жизнь запомнил где была яма убившая его друга.
Кирпич ударился о плитку и провалился вместе с ней. Практически одновременно посыпались соседние плитки, напоминая костяшки домино. Коридор наполнился грохотом, из провала взметнулось облако пыли.
– Ни фига себе, – воскликнул Сашка, – это что за хрень там? Ты откуда узнал?
– Читал, что возле сокровищ всегда делают ловушки, – невозмутимо ответил Денис, – вот и решил подстраховаться. Там, кстати, внизу может что-то острое быть, штыри или колья.
– И как мы теперь на ту сторону переберёмся? – озабоченно произнёс Сашка, бросив взгляд на Дениса.
– Пошли в ту кладовку, возле входа, где мебель сломанная. Я вроде там доски видел.
Когда друзья вернулись с досками, пыль уже осела. На дне ямы и вправду видны были заточенные штыри, увидев которые, Сашка задумчиво покачал головой, но ничего не сказал. Они миновали яму по перекинутым доскам и остановились на той стороне.
– А дальше что? Вдруг там ещё ловушки есть? – Сашка посмотрел на Дениса.
– Да чёрт его знает, – Денис пожал плечами.
Конечно, старый немец, ни про какие ловушки кроме этой не упоминал, но рисковать совсем не хотелось. Он ещё до конца не верил, что судьба предоставила им повторный шанс.
– Будем доску перед собой толкать, – Денис взял одну из досок, перекинутых через яму.
Он продвинул её вперёд по коридору и стал толкать перед собой, держа за один конец. Второй конец двигался по полу, подпрыгивая на стыках плитки. Коридор вывел их в просторное помещение. Сашка, высунувшись из-за спины Дениса, осветил хранилище лучом мощного фонаря и вскрикнул. Под лучом тускло блеснули оскаленные зубы и голые черепа. На полу, в причудливых позах лежали скелеты в истлевшей фашистской форме. Денис положил доску и машинально начал считать: один, два, три… восемь. Значит Берхард Шефер тоже здесь. А впрочем, по- другому и быть не могло. Вон трап, сколоченный из досок, слева от входа лежит и в потолке никакой дыры не видно. Бетон целый и на полу земли нет.
– Ден, – хрипло произнёс Сашка, – кто их всех убил, а золото где? В тех ящиках что ли? Давай глянем.
Парни подошли к ящикам, стараясь не задеть истлевшие трупы. С крышкой пришлось повозиться, ящики были заколочены крепко. Наконец, при помощи лома, доски подались, и в свете фонаря заблестел презренный металл. Ящик был доверху наполнен золотыми изделиями. Кольца, браслеты, цепочки, некоторые с камушками. Были здесь серьги и золотые коронки, и массивные броши, украшенные россыпями блестящих камней.
– Не хило, – Сашка зацепил горсть драгоценностей, и медленно разжав пальцы, высыпал их назад.
– Не понятно, – продолжил он, пристраивая на место крышку, – золото на месте, может, солдат здесь живьём замуровали. Я читал, что пираты так делали, чтобы мертвецы охраняли их сокровища.
– Да нет, – возразил Денис, – убили их. Видишь на форме пятна тёмные, наверняка кровь. А вон у того дырка во лбу, явно от пули. Ладно, пошли на улицу, стрёмно здесь. Там на воздухе решим, как нам дальше действовать. Найти сокровища это только полдела, теперь главное не упустить свою долю.
– А ящики разве не будем вытаскивать? – спросил Сашка.
– А зачем? Пусть менты зафиксируют, всё как было. Мы их даже трогать не будем, чтобы пыль не стереть. Чувствую, нам ещё за этот, вскрытый ящик, придётся оправдываться.
– Да, наверное, ты прав, – на минуту задумавшись, сказал Сашка, – пошли ментам звонить.
– Подожди Сань, – остановил друга доставшего смартфон Денис, когда они вышли из подвала, – во-первых ночь ещё, а во-вторых, у меня есть ещё одна идея. Давай вначале вызовем прессу, а ещё лучше телевидение.
– На фига? Или я что-то не понимаю? – Сашка с любопытством взглянул на друга.
– Ну, посуди сам. Приехали менты, сгребли нас, чтобы мы не шарились ночью по чужим подвалам. Потом вывезли всё в ментовку, или вообще в ФСБ. Нас, конечно, они выпустят через какое-то время, что с нас взять. Хотя за этот вскрытый ящик, крови могут попить, вдруг мы что-то припрятали. А вот с вознаграждением за найденный клад, могут возникнуть проблемы. Откупятся какими-нибудь копейками, да грамоту выдадут. Как ты потом будешь доказывать, сколько золота, было, может в остальных ящиках патроны, или ещё какая хрень. А журналисты всё снимут, шум поднимут, для них это сенсация. История получит огласку, тогда и власть имущие не посмеют замять дело. Вот как-то так.
– А что, толково, – подумав, согласился Сашка, – ты знаешь Ден, только давай ты сам с ними будешь разговаривать. У меня сейчас в голове только батина болезнь, я могу глупостей наделать.
Рассвет они встретили на ступеньках флигеля, а в шесть часов Денис уже позвонил в пару местных газет и в два телеканала, тоже региональных. Дежурные, или кто там снимал трубки, недовольно ворчали сонными голосами, но он знал, как их расшевелить. Стоило сказать, что он уже позвонил в такую-то редакцию, или на тот-то канал, как сон с них слетал в мгновение ока. Они быстро уточняли куда ехать и отключались. Номера всех этих СМИ он нашёл в интернете, пока ждали рассвет. Когда приехали журналисты, Денис позвонил в местное управление ФСБ. Он оставил Сашку встречать оперативников, а сам повёл, подпрыгивающих от нетерпения писак и телевизионщиков в подвал.