000
ОтложитьЧитал
– Вы, пожалуйста, Николай Васильич, не церемоньтесь!.. Кладите себе на тарелку всю полрыбину… Вам по вашей комплекции нешто можно такой маленький кусочек?..
– Это-то верно!.. – с благодарностью отзывался Грацианов, втыкая вилку в рыбу. – Много кушаю!.. Ну, да, как говорится, – много поешь – больше поработаешь!..
– Жизнью пользуйся живущий!.. – поддержал его о. Венедикт. – Так и подобает, чтобы чаша жизни всегда была полна до краев…
– Вот-вот!.. Мудрая философия!.. – согласился Грацианов.
Он весело оживился, глаза подернулись масляной блестящей поволокой, и живчики на висках играли. Забыл все хмурое и неприветливое в своей жизни. От выпитого слегка шумело в голове, и было еще веселей оттого, что шум этот напоминал знакомый марш: трам-там-там!.. Трам!.. В такт мотиву он пропел под общий смех тост за о. Венедикта и пожелал батюшке стать благочинным. Троекратно поднял его на руках – как малого ребенка. Хотел покачать, но матушка Олимпиада испугалась:
– Ой, ой, – неровен час, еще уроните, убьете!..
– Что вы, помилуйте!.. Нешто ж я осмелюсь!..
После трапезы сели играть в стуколку. Раскинули небольшой ломберный столик и тесно облепили его кругом, как черные жуки. Наложили кипами марки и бумажные копеечки.
– Эва ассигнаций-то сколько!.. – прогудел дьякон Ипполит. – Словно, и в самом деле деньги!..
– А ты думаешь щепки?.. – зло перебила его дьяконица. – То-то ты всегда и проигрываешься.
Играли по маленькой, по три копеечки, но играли горячо, с азартом, с риском, и ремизы вырастали до рубля. В перерывах о. Венедикт, не принимавший в игре участия, провозглашал:
– Прошу подкрепиться…
– Сиречь выпивон-зон и закусон-зон!.. – пояснил дьякон, – вытягивая к закускам шею и показывая огромный кадык.
– Протестую против неметчины!.. – прошипела дьяконица, чтоб уколоть чем-нибудь мужа. – Фон – зон, зон – фон!.. Ишь, какой немец выискался!..
– Не немецкие, а греческие окончания!.. – невозмутимо и авторитетно возразил ей дьякон. – От слова – зоон, живущее… То есть, выпил – значит, радость жизни обрел!..
– Истинно!.. – со свирепым пафосом подтвердил псаломщик. – Наш Ипполит всегда что-нибудь отпалит!..
Комнату наполнял хмельный, бестолковый гам.
Грацианов взял несколько крупных ремизов, и около него на столе уже лежала кипа засаленных денежных бумажек. Дьяконица смотрела на него с завистью. Её маленькие, быстрые глаза алчно, по-мышиному, бегали. Сама она не играла, а сидела за спиной мужа и все время дергала его за полукафтанье, чтоб удержать от рискованных ставок. Дьякон злился и, может быть, поэтому проигрывался, морщил брови, отмахивался от жены и бубнил:
– Шла бы ты, мать, домой на ребятишек взглянуть!.. Бу-бу-бу!.. Право… Только мешаешься!.. Кабы не ты, сейчас бы шесть гривен нажил…
– Что-о?.. Мешаюсь?.. – оскорблялась дьяконица. – А ты, дурак, ручку мне целуй, – вот что!.. Кабы не я, наремизился бы еще на целковый!..
Матушка Олимпиада вынула полтинник из особого кошелька, где у неё лежали бирюзовые серьги и девичьи сувениры:
– Из счастливого кошелька!.. Счастливые деньги!.. Заветные!..
– Ого!.. И серебро появилось!.. Не фармазонское-ли?.. – пошутил Грацианов… – Как прикажете, матушка?.. по курсу?.. за семь гривен?.. Ничего!.. Мне как раз семи гривен до десяти рублей не хватает… Давно собираюсь охотничьи сапоги купить, по зажорам лазить… Десять рублей накоплено, а вторую вот десятку выиграть надеюсь!.. В темную!.. Стучу!..
– Стучу!.. В темную!.. – не желая отставать от него пробасил и дьякон, которого дьяконица не успела дернуть за полукафтанье.
– Что у вас там, отец Ипполит?.. Никак король?..
– Король, Николай Васильич!..
– А вот мы его потузим!.. потузим!.. Фью, ваши счастливые денежки, матушка!.. Уж вы извините!..
– Ишь полтинник-от, – как бык языком слизнул!.. – вздохнул дьякон.
– Ведь, вот, – везет же, словно утопленнику!.. – прошипела дьяконица.
– Не сглазили-бы!.. Тьфу, тьфу!.. – сказал суеверно Грацианов.
Псаломщик проиграл последние копейки. С сокрушением достал из жилетного кармана два припрятанных серебряных пятиалтынных, – серебро в последнее время стало и у них в селе редкостью, но проигрался опять. Тогда он почел за лучшее удалиться, привалился к спинке дивана и задремал. Вскоре громкий храп его раздался на всю комнату.
– Ишь как его енфлюенцея разобрала!.. – съязвила дьяконица.
– Он всегда такой… – очень слаб на голову!.. Рюмочки две выпьет и скопытится!.. – с сожалением заметил дьякон…
– Тсс!.. А вот мы приведем его в чувство!.. – сказал полу-шёпотом о. Венедикт. – Пойдем-ка со мной, заведем музыку!..
Оба удалились и вскоре принесли из соседней комнаты круглый старинный аристон с металлическими пластинками для игры.
– Подержи-ка, отец дьякон!
Дьякон поднес аристон к самому уху спящего, а о. Венедикт принялся вертеть черную металлическую ручку.
Сперва что-то скрипнуло и задребезжало, а потом нестройно зазвенело и заиграло:
– Тра-та-та!.. Тра-та-та!..