000
ОтложитьЧитал
Глава 18
POV Вероника
Я не могла сдерживать своё возмущение и гнев, которые выплёскивала на бывшего мужа прямо в аэропорту. Мне казалось, что я взорвусь, если не накричу на него, не выскажу всё, что я о нём думаю. Впервые в жизни я повысила на него голос прилюдно, впервые в жизни я не смогла сдержать свою злость и не хотела сдерживать, потому что дело касалось уже не меня одной, психика моего ребёнка стояла под ударом. Его молчаливое согласие, его виноватый опущенный взгляд, сутулые плечи говорили о том, что он раскаивается и сожалеет. Я не давала ему вставить ни единого слова в своё оправдание, потому что не хотела ничего слышать. Власов обещал заботиться о Кате, обещал доставить ей радость, подарить незабываемый уикэнд, а сам развлекался на глазах у дочери со своей любовницей. Даже сейчас, спустя несколько часов после встречи с ним, я ощущаю, как внутри меня всё закипает от злости, когда я думаю о том, что пережил мой трёхлетний ребёнок.
Всю дорогу до Бора я пыталась успокоить дочь и отвлечь от неприятных воспоминаний. Сидя на заднем сиденье автомобиля Серёжи, я буквально кожей ощущала, как от Волкова исходит ненависть к Власову за его поступок. Я до сих пор не могла поверить, что мне удалось охладить его пыл в аэропорту, не дав наломать дров и не допустить рукоприкладства на глазах у Кати. Пока мы мчались по основной трассе из Питера, Серёжа не проронил ни слова, крепко сжимая руль и изредка поглядывая на нас в зеркало заднего вида. Я знала, что он, так же, как и я, кипит от возмущения, но не хочет обсуждать случившееся при Катюше. Я же смотрела в окно и думала, как теперь поступить. Я на самом деле не желала, чтобы Марк вновь встречался с Катей, по крайней мере, в ближайшее время. Марк своим поступком, своим отношением к дочери, своим пренебрежением заставил меня утратить последнюю крупицу доверия, которая ещё теплилась во мне. Как я могу теперь доверить ему ребёнка? Да и дочь постоянно твердила, что больше никогда не поедет к папе, что он её не любит, а любит ненавистную голую тётю с белыми волосами.
Я приняла решение, что пока всё не утихнет, пока Катя не успокоится, пока не забудет о случившемся и сама не попросит о встрече с отцом, я не позволю Марку даже звонить ей, не то что показываться на глаза. Безусловно, он заслужил такое отношение и если с течением времени дождётся, когда дочь сможет снова подпустить его к себе ближе, если к тому моменту не отдалится от неё настолько, что забудет, как она выглядит, то я не буду ему мешать. Возможно, я приняла опрометчивое, необдуманное решение, но в такой ситуации я не была способна к снисхождению и не собиралась закрыть на всё глаза, делая вид, что ничего не произошло.
Несомненно, Кате будет не хватать внимания отца, но и такой отец, который довёл ребёнка до истерики, до нервного срыва, который не может позаботиться о ней, думая лишь о себе в ущерб душевному спокойствию дочери, не лучший вариант. К тому же, я видела, как Катя тянется к Сергею, видела, что между ними существует какая-то душевная связь, не видимая окружающим. Волков сильно привязался к малышке, и она отвечала ему взаимностью и доверием, дети всегда чувствуют, когда к ним относятся искренне и без притворства, они ощущают это на уровне подсознания и чутья.
Признаться, когда я исподтишка наблюдала за их совместной игрой, я невольно улыбалась, чувствуя, как тепло любви и нежности заполняет моё сердце. Я верила Серёже и верила ощущениям дочери, я знала, что после произошедшего в Рускеала мы стали неразлучны, верёвки наших жизней сплелись в один крепкий узел любви, взаимопонимания и счастья. Где-то глубоко в сознании мелькала мысль, что Марк тут лишний, что после всего, что он сотворил со мной, с дочкой, с нашей жизнью, ему нет места рядом с нами, он – чужой на нашем светлом празднике жизни, теперь нас уже ничего не связывает, мы разошлись по разным тропам, разбежались в противоположные стороны и каждый выбрал себе отдельную друг от друга судьбу.
Странно, но решив так, прокрутив в голове эти мысли, я ощутила спокойствие, почувствовала, как ноющая боль в груди утихает, высвобождая моё разбитое сердце и уступает место любви и нежности. Безусловно, моё сердце теперь изуродовано на всю жизнь и не подлежит полному восстановлению, один его кусок, принадлежащий когда-то Марку, навсегда останется чёрным и мёртвым. Однако теперь я ощущала, что главный орган моего хрупкого тела, отвечающий за перегон алой жидкости, ожил, засиял новыми красками чувств под реставрационной кисточкой Серёжи Волкова. Я смотрела на своего мужчину и понимала, что люблю его, что именно ему я обязана своим теперешним душевным состоянием. Он вернулся в мою жизнь как раз вовремя и умело починил раскуроченный механизм моего организма, как когда-то починил мотор моего старенького мопеда. Своим терпением, ненавязчивостью, добротой, поддержкой, искренностью и любовью он собрал меня по кусочкам, вдохнул в меня вторую жизнь, подарил мне второе дыхание. Серёжа, мой Серёжа, моя любовь, мой доктор, мой спаситель, что бы я без тебя делала в этом, ставшим в одночасье чужом, мире? Я бы погибла, завяла в серости Бора, завязла в пучине мрачных будней и тяжёлых воспоминаний.
Меня переполняли чувства, готовые вырваться наружу слезами счастья. Я взглянула на Катю, она спала сладким сном на моих руках. Я подняла глаза, протянула руку и положила её на сильное плечо любимого. Он вздрогнул от неожиданности, а я слегка сжала его пальцами и прошептала:
– Спасибо, Серёжа, спасибо за всё.
Он удивлённо глянул на меня в зеркало заднего вида и ответил:
– За что, Вероника?
– За то, что ты рядом, за то, что ты есть в нашей жизни, – проговорила я.
– Я всегда теперь буду рядом, даже не мечтай отделаться от меня, я вас никому не отдам.
Я улыбнулась его словам, в которых звучала уверенность и твёрдость. Я знала, что могу положиться на этого мужчину, что он не причинит мне боль, во всяком случае, я хотела в это верить, и теперь уже было поздно отступать, теперь Серёжа уже крепко засел в моём сердце. Он нашёл ключ к стопудовому замку, висевшему на ржавой металлической двери в левой части моей груди, смело откинул петли, уверенно вошёл внутрь и занял своё законное место возлюбленного. Я же доверчиво впустила его в свою судьбу, благодаря Бога за такое бесценное послание в виде надёжного, близкого и родного человека.
***
Лето неумолимо приближалось к своему завершению, а для меня это значило, что ещё совсем немного и я отправлюсь в Питер на собеседование и прохождение тестирования для восстановления в ВУЗе. Меня бросало в жар от перспективы сидеть снова в аудитории, полной подростков, и заполнять пустые графы на опроснике. Но если с тестом ещё можно было бы справиться на отлично, сосредоточившись и применив все мои знания, которые я на протяжении полугода восстанавливала в памяти и закрепляла, то с собеседованием дела обстояли намного сложнее. При одной только мысли об интервью меня начинало колотить мелкой дрожью. Я всегда страшилась прилюдных выступлений, все знания тут же улетучивались из моей головы, язык предательски заплетался и, помимо всего прочего, я начинала заикаться от волнения. Отвечать на вопросы членам комиссии, причём делать это уверенно, не запутавшись в своих мыслях, казалось мне адской пыткой. В таком взволнованном состоянии я неумолимо производила впечатление идиотки, не понимающей всей сути того, что она несёт. Собраться в нужный момент и выступить прилично, продемонстрировав все свои знания, для меня было бы верхом мастерства. Это было даже смешно, взрослая женщина, заикаясь и трясясь от страха, пытается рассказать о живописи эпохи Ренессанса. Я мысленно усмехнулась и пообещала себе, что непременно справлюсь со столь сложной задачей и не позволю своей слабости взять верх и испортить мне жизнь.
Я постоянно напоминала себе, что таким чертам характера, как слабость и неуверенность в себе, нет больше места в моём сознании, что я могу измениться и уже частично изменилась, стала сильнее духом и старалась смело смотреть в лицо трудностям, пусть даже иногда надуманным. Исполнение моей заветной мечты уже было так близко, что я могла практически дотянуться до неё рукой, стоило только собраться с силами и сдать этот чёртов экзамен.
Всё лето я работала в кафе и, к своему удовольствию и моральному удовлетворению, наработала своих собственных клиентов, регулярно посещающих заведение и оставляющих мне щедрые чаевые. Среди них был и мой самый первый клиент, который позже признался мне в шутливой форме, что я с первого взгляда покорила его своей открытостью, застенчивостью и огромными карими глазами.
С Ириной мы стали подругами и я настолько к ней привязалась, что, если мне полагались выходные и я не появлялась в кафе несколько дней, я начинала скучать без её милых шуточек и весёлых рассказов. Я знала о своей напарнице многое, что она живёт одна, что её родители погибли, когда ей едва исполнилось восемнадцать. Ирина всю свою жизнь прожила в Бору, после окончания школы два года назад сразу устроилась работать в кафе, чтобы заработать на обучение в университете.
Иногда мне казалось, что Ирина знает меня слишком хорошо для полугодового знакомства. Она, впрочем, как и Галина Михайловна, сразу заметила во мне перемены, когда я вернулась в понедельник на работу после Дня России. Помню, как эта пигалица, дождавшись, когда все клиенты получат свои заказы, схватила меня за локоть и отволокла в комнату для персонала, чтобы устроить там допрос с пристрастиями:
– Ну, давай уже, колись, что такого у тебя случилось, что ты прям светишься от счастья и неприличная улыбка не сходит с твоего вечно грустного лица? – допытывалась Ирина, сверкая своими карими глазами, в которых разгоралось неуёмное любопытство.
– Вообще-то, нам положено Уставом улыбаться, – предприняла я попытку отделаться от её бесцеремонного вторжения в мою личную жизнь.
– Как-то ты вовремя про Устав вспомнила, – она продолжала улыбаться и стискивать мой локоть. – Ладно тебе, Вероника, рассказывай уже, я ведь не отстану!
И я, понимая, что не отделаюсь так просто от своей новоиспечённой подруги, выдала ей всю подноготную наших с Серёжей отношений. Меня и действительно распирало от счастья и я ощущала острую необходимость поделиться им с кем-нибудь.
– Это тот самый красавчик, который за тобой иногда заезжает? – уточнила она, а когда я кивнула, девушка запрыгала на месте, словно ребёнок, радующийся огромной шоколадной конфете, которые обычно ему не разрешают есть из-за аллергии. – А-а, Вероника, я так рада за тебя! Я же вижу, как ты счастлива! Наконец-то ты забудешь бывшего мужа! А то на тебя без слёз смотреть было невозможно!
Я внутренне сжалась при упоминании Марка, мне сразу вспомнилось его поведение с Катей и всё негативные эмоции с новой силой захлестнули меня с головы до ног. Ирина, казалось, не заметила смены моего настроения, а только продолжала трещать без умолку, как она рада за меня.
Однажды, в конце июля, когда в кафе был санитарный день и у нас с Ириной выдался общий выходной, она напросилась с нами на пляж к озеру. Серёжа был не против, ему нравилась открытость и наивность Ирины. Я же, наблюдая, как эти двое легко и непринуждённо вели беседу, ловила себя на том, что слегка ревную своего мужчину к своей подруге, хоть мне и неприятно было в этом признаваться даже самой себе. Они отлично подходили друг другу по возрасту, да и смотрелись вместе более гармонично. Я с грустью осознавала, что Ирина своими чертами характера, своей дружелюбностью, открытостью и весёлостью была похожа с Волковым, они как будто были двумя половинками одного целого.
Но я в который раз убедилась, что не все половинки могут срастись друг с другом, даже если их обрезанные чьей-то волей края идеально совпадали. В тот день на пляже мы случайно встретили старого друга Серёжи – Санька Мясникова, и я окончательно уверилась, что ревновать мне совсем не стоило: Ирина влюбилась в этого молодого парня с первого взгляда и после прожужжала мне о нём все уши. Она так надоела мне с расспросами о Саше, что я не выдержала и устроила им свидание. Я позвала их обоих в кино, сказав, что нам с Серёжей нужна компания, а когда они ждали нас у кинотеатра, Сергей позвонил и сообщил, что мы приехать не сможем. У этой сладкой парочки закрутился роман и с тех пор Саша стал самым заядлым посетителем кафе «Лилия», а Ирина из просто позитивного человека превратилась в неуёмное облако веселья, пышущее женским счастьем и любовью так, что, казалось, стоит дотронуться до неё и ты заразишься таким же неземным счастьем.
Мы стали чаще бывать в деревне, где вырос Серёжа, я познакомилась со многими его друзьями и партнерами по работе. Катя, так же, как и я, любила посещать пляж залива, гулять по зелёному лесу и собирать гладкую гальку в карман, чтобы потом сложить её в большую стеклянную банку, стоящую под её кроватью в моей бывшей комнате. С Марком она до сих пор не хотела видеться и каждый раз отчаянно мотала головой и убегала в свою комнату, когда я осторожно предлагала ей встретиться с папой. Власов, впрочем, не очень-то и настаивал. Он звонил раз в неделю и спрашивал, как дела у дочери, затем просил меня узнать, не хочет ли она выйти с ним на прогулку и, получив отрицательный ответ, громко вздыхал и вешал трубку, напоследок выразив своё приторно-вежливое: «Может, в другой раз».
Наталья Леонидовна каждый вторник водила Катю на занятия в логопедическую группу, Виктор Павлович время от времени вывозил внучку на прогулку и все были вполне довольны таким жизненным раскладом.
Наши отношения с Сергеем было трудно скрыть от отца, да я и не планировала. Папа, казалось, догадался обо всём почти сразу и всё чаще задерживался на работе или вовсе оставался на ночное дежурство, тактично и безмолвно даруя тем самым своё согласие на то, чтобы Волков остался на ночь. Что греха таить, Серёжа всегда нравился моему отцу больше, чем Власов. Нам же с Волковым было трудно скрывать свои чувства не только от близких людей. Даже находясь в общественном месте, мы не могли вести себя как друзья или посторонние друг другу люди. У меня была постоянная потребность прикасаться к Серёже, если он находился рядом. Я не могла отказать себе в удовольствии обнять крепкую талию любимого даже на людях. К своему стыду, я иногда понимала, что мы, например, целуемся в кинозале или, что и вовсе неприлично, посреди улицы и не только в тёмное время суток. Честно признаться, мы вели себя как дети, как подростки, впервые почувствовавшие зов гормонов, и нам обоим это нравилось.
Иногда мне казалось, что Серёжа боится, что я исчезну из его жизни, и этот страх слишком явно читался в его глазах. Он сам частенько признавался мне, что когда он ночует у себя, ему снятся кошмары.
– Я просыпаюсь в холодном поту, – рассказывал он, – в панике шарю руками по кровати и не нахожу тебя. Тогда страх пробирает меня до костей и я пытаюсь вспомнить, была ли ты на самом деле? Возвращалась ли ты в Бор, согласилась ли быть моей или это всего лишь моя больная фантазия, вызванная восьмилетней безответной любовью. Ты не представляешь, какими усилиями воли я сдерживаю себя, чтобы не запрыгнуть посреди ночи в свою машину и не примчаться к тебе, чтобы проверить, что ты на самом деле моя!
В такие минуты мне хотелось плакать от счастья и сочувствия к нему, а Сергей долго не выпускал меня из объятий, шумно вдыхая запах моих волос. Я знала, что нам было бы проще жить под одной крышей, но я чувствовала, что пока не готова к этому. Даже несмотря на то, что Серёжа был таким родным, таким привычным и таким моим, умом я осознавала, что ещё слишком мало времени прошло для того, чтобы впустить в свой быт другого мужчину.
Наконец наступил судьбоносный день экзамена и я жутко нервничала, ведя свой минивен в сторону Санкт-Петербурга в шесть часов утра. Галина Михайловна любезно предоставила мне выходной на этот знаменательный день, а отец согласился отвести дочку в садик и забрать после работы, если я задержусь в университете. Меня настолько сильно колотила нервная дрожь, что я даже подумывала о том, чтобы выпить пару глотков виски для храбрости, но алкогольное амбре, распространяемое в аудитории, вряд ли послужит мне положительной характеристикой. Поэтому приходилось заниматься аутотренингом, уговаривая себя расслабиться и успокаивая тем, что я всё знаю и бояться мне нечего. За последние полгода я так усердно повторяла все пройденные когда-то давно материалы, что, казалось, выучила их наизусть, и если кто-нибудь разбудил бы меня ночью и спросил дату рождения Сандро Баттичелли или Рафаэля Санти, я бы, не успев ещё даже разлепить веки, выпалила даты, ни разу не заикнувшись. Жалко, что приёмная комиссия не сможет принимать у меня экзамен в моей собственной постели. Я нервно усмехнулась своей мысли и ещё сильнее надавила на газ.
Я смутно помню, как писала тест. Мне казалось, что время бежит с такой сумасшедшей скоростью, что мои мысли не поспевают за ним. Я судорожно прокручивала в голове завалявшиеся где-то глубоко в памяти факты, и мне чудилось, что я думаю слишком медленно, не так, как обычно. Едва я успела поставить галочку в последней графе, как работы начали собирать. Рискну предположить, что выглядела я в тот момент, как огретая обухом по голове маньячка, не желающая выпускать из трясущихся рук злосчастный лист бумаги, который имел решающее значение в выстраивании моего будущего.
Смирившись с тем, что в письменных ответах уже ничего нельзя изменить, я шатающейся походкой направилась к аудитории, где должно было проходить интервью. До назначенного мне времени оставалось полчаса, и я не знала, куда деть себя на это время. В конце концов, я перестала мерить шагами коридор возле входа в аудиторию и отправилась в буфет, чтобы выпить кофе и не упасть в обморок от бессилия или голода. С самого утра у меня во рту не было ни крошки. Стоя в очереди за кофе, я продолжала повторять про себя самые важные даты и фамилии, когда меня вдруг одёрнула чья-то рука. Обернувшись, я наткнулась взглядом на миниатюрную брюнетку с коротко стриженными волосами, уложенными в задорную причёску, и весёлыми зелёными глазами.
Глава 19
– Вероника, привет! – прощебетала она тонким голосом. – Я Лиза, двоюродная сестра Марка, ты не помнишь меня?
Я напрягла извилины, хотя это было довольно трудно сделать в такой момент, весь мой мозг был занят повторением выученного материала. Девушка улыбнулась широкой открытой улыбкой, и я тут же припомнила, что видела уже однажды это милое дружелюбное лицо в день нашей с Марком свадьбы. Тогда она была совсем ещё девочкой лет двенадцати, нескладной и даже угловатой, с длинными тоненькими косичками. Сейчас же передо мной стояла красивая, стройная, модно одетая восемнадцатилетняя девушка. Однако эта жизнелюбивая улыбка и горящие глаза остались прежними, их будто бы не тронуло время.
– Э, привет, – промямлила я, собираясь с мыслями. – Какая неожиданная встреча.
Действительно, из-за неожиданности я растерялась и начала снова разговаривать шаблонными фразами.
– Твоя очередь подошла, – махнула Лиза рукой в сторону официантки за стойкой. – Я сижу вон за тем столиком, присоединяйся!
Я проследила взглядом за её указывающим жестом и кивнула в знак согласия. Спустя несколько минут я уже садилась за столик к Лизе, выкладывая с подноса салат, яблоко и чашку кофе. Мне неудобно было сбежать от этой выскочки, хотя и очень хотелось.
– Я знаю, что вы с братом развелись, – непринуждённо начала девушка, будто бы такое событие, как развод – абсолютно рядовой поступок и случается на каждом шагу. – Мне жаль, ты мне всегда нравилась!
Честно признаться, напористость и бесцеремонность этой девушки меня смущала, я совсем не знала её, а она вела себя так, словно мы были сто лет знакомы и, в добавок ко всему, значились как минимум подругами.
– Мне помнится, ты жила в Новосибирске, как тебя занесло в Питер? – я решила сменить тему разговора на более безопасную для меня.
– Да, ты права, я из Новосибирска, – протараторила Лиза, отхлёбывая кофе из чашки. – Я закончила школу в этом году и решила поступить в ВУЗ подальше от дома, от жутких морозов, поближе к теплу, к более мягкому климату.
– Санкт-Петербург – не самый тёплый город нашей страны, – ответила я, чтобы поддержать разговор. На самом деле мне эта встреча сейчас была совсем ни к чему, она только отвлекала меня от главного предстоящего события – интервью.
– Я знаю, но когда весной я искала подходящий ВУЗ, у меня был ограниченный список университетов по стоимости обучения, и я решила посоветоваться с Марком – он ведь самый успешный в нашей семье. У моих родителей не так много денег, чтобы оплачивать моё образование и проживание в каком-то престижном ВУЗе, а Марк предложил мне поступить в универ в Питере и пожить в его доме, раз он всё равно пустует. Я думаю, что он это сделал не только для того, чтобы мы могли сэкономить денег, но и для того, чтобы мои родители были спокойны, зная, что я буду под присмотром взрослого брата, а не отправлюсь в совсем незнакомый город и не пущусь там во все тяжкие, – Лиза звонко рассмеялась своим звучным голосом, чем привлекла внимание половины посетителей буфета. Однако её это совсем не смутило, в отличии от меня. – Так выбор пал на этот универ и я, благодаря экономии денег на проживании, смогла поступить на более дорогой факультет по управлению бизнесом, специализация «Антикризисное управление предприятием». Так что, если компания Марка начнёт загибаться, я её обязательно спасу, вот только отучусь, – Лиза снова весело расхохоталась.
Пока я выслушивала пламенную речь двоюродной сестрицы бывшего мужа, меня время от времени передёргивало при упоминании нашего дома. Я никогда не спрашивала, что с ним стало, и думала, что Власов всё-таки живёт в нём, но теперь, когда я узнала, что он пустовал, мне стало как-то не по себе. Признаться, я скучала по этому дому, хоть меня с ним и связывали слишком трепетные воспоминания. В какой-то степени я даже почувствовала некую благодарность к Марку за то, что он не привёл в наш бывший дом свою новую спутницу, не решился осквернить память о нашей семейной жизни. Надо признать, что он поступил уважительно к нашему совместному прошлому, из чего я могла сделать только один вывод – Власову, так же, как и мне, дороги эти воспоминания о былом счастье. Эта мысль отчего-то согрела моё сердце, и я уже не так настороженно слушала Лизу.
– А ты что здесь делаешь? – безапелляционно выдала девушка, глядя прямо мне в глаза.
– Восстанавливаюсь, – бросила я и, опомнившись, взглянула на часы. – Извини, я опаздываю, приятно было повидаться, – не глядя на девушку проговорила я, вставая из-за стола и намереваясь всё-таки отделаться от этого приставучего создания, напоминающего сказочного лесного эльфа.
– Подожди, Вероника, – взмолилась девушка. – Можем мы как-нибудь ещё встретиться? У меня совсем нет знакомых в Питере.
– Но я не живу в Питере, – ответила я, смягчаясь от её умоляющего жалостливого тона. – Однако, если я сейчас хорошо пройду собеседование и сумею восстановиться на своём факультете, то буду довольно часто бывать здесь.
– Можно мне твой номер телефона, – воодушевлённо пропищала Лиза, доставая свой мобильник и создавая новый контакт в записной книжке.
– Да, конечно, – выдохнула я и продиктовала череду цифр.
***
Несмотря на то, что эта девушка-ураган немного выбила меня из колеи, я всё-таки смогла собраться с мыслями и совладать с разбушевавшимися нервами. Интервью не было настолько ужасающим, как я себе представляла, и прошло довольно гладко, если не считать того, что я чуть было не растянулась на полу прямо перед членами комиссии, когда при входе в кабинет споткнулась о стоящую у двери напольную вешалку. Три пары глаз, две из которых были сильно увеличены толстыми стёклами очков, проводили меня недоверчивым взглядом к месту опрашиваемого, но, когда я открыла рот и начала отвечать на вопросы, эти суровые глаза смягчились и наполнились одобрением. Это придало мне уверенности и я, почти не заикаясь, смогла выдать все подробности, которые от меня требовались. Услышав напоследок: «Интервью закончено, вы успешно с ним справились», я окончательно расслабилась, растянулась в идиотской улыбке счастья и, поблагодарив всех за внимание, на негнущихся ногах вылетела из аудитории.
Теперь оставалось только дождаться результатов письменной работы, которые появятся только завтра и я смогу узнать о них по телефону. Я, не видя ничего перед собой от радостного волнения, неслась по коридору к выходу, когда снова услышала этот звонкий голос приставучей сестры Марка. Чёрт, неужели все Власовы такие зануды?
– Вероника, подожди!
Пелена счастья тут же слетела с моих глаз, и я разглядела приближающуюся ко мне девушку.
– Ты очень спешишь? – начала она, а я почувствовала, что экзекуции мне не миновать.
– Вообще-то, да, – пробубнила я, надеясь, что мой тон даст понять Лизе, что я сейчас не очень-то расположена к общению.
– Извини, что отвлекаю, но я подумала, может, ты подбросишь меня до дома, а по дороге мы бы зашли в какой-нибудь магазин. Ты не знаешь, где в Питере можно наткнуться на распродажу?
– Лиза, честно говоря, я очень устала и мне ещё в Бор возвращаться… – я прервалась, наблюдая, как искры надежды гаснут в этих очаровательных изумрудных глазах и улыбка сползает с лица девушки, и мне стало стыдно. Всё-таки она хоть и не родственница мне теперь, но обидеть этот комок позитива и энергии было выше моих сил. – Ладно, садись, но только никаких магазинов. Я отвезу тебя домой и на этом наша сегодняшняя встреча закончится, договорились?
– Да, спасибо тебе! – снова засияла Лиза, слегка подпрыгивая на месте, отчего я подумала, что она совсем ещё дитя.
Пока мы шли к моей машине, Лиза не умолкала ни на секунду. Она не перестала говорить и по дороге к дому Власова, и я узнала почти все подробности её недолгой жизни в Петербурге. Лиза высказывала своё восхищение большим городом, трещала о возможностях, которые перед ней открываются, выказывала надежды на то, что познакомится с интересными людьми и получит хорошую работу по окончанию ВУЗа. Я молча кивала ей в ответ, поражаясь её кипучей энергии и безграничным оптимизмом. С таким напором и уверенностью в себе эта девушка точно добьётся своего. Её открытость очень располагала к себе, её непринуждённость, которая сначала раздражала меня, теперь казалась мне милой чертой. За всю недолгую дорогу до дома она успела влюбить меня в себя и очаровать своей любознательностью и задорностью. Моя дорогая Ирина могла нервно курить в сторонке при сравнении с маленькой озорной сестрой Власова, моя подруга сильно проигрывала Лизе по заряду позитива и отдачи его окружающим. Наверное, меня потому тянуло к таким энергичным и оптимистичным людям, что я сама была их полной противоположностью, а противоположности, как известно, притягиваются.
Припарковав машину у знакомой до боли подъездной дорожке, я открыла было рот, чтобы попрощаться с девушкой, но она вдруг проворковала:
– Может, зайдёшь на чашку чая, это ведь твой дом.
«Был когда-то», – подумала я. Странно, но глядя на такой знакомый фасад, я чувствовала тоску. Мне вдруг непреодолимо захотелось войти внутрь. Дом всем своим внешним видом как будто звал меня к себе, манил, обещая погрузить меня в ностальгию по прошедшему и невозвратному счастью.
– Ладно, – устало выдохнула я, собираясь с силами.
Лиза выскочила из машины и вприпрыжку направилась к дому, одновременно шаря в своей сумочке в поисках ключей, а я медленно шагала за ней и чувствовала, как внутри меня клокочет противное чувство тоски. Я, ожидая атаки тоски на своё сердце от душераздирающих воспоминаний, аккуратно переступила порог и, осматриваясь по сторонам, прошла за девушкой в гостиную.
– Я тут убралась немного, – как бы извиняясь, пролепетала моя мучительница, – а то тут такой слой пыли стоял, что можно было бы смело из него скульптуры лепить или выручить неплохую сумму денег, продав её Полу Хэйзилтону*. Я сделаю кофе! – бросила девушка напоследок и выскочила из гостиной, оставляя меня наедине с собственными мыслями.
Я оглядывалась по сторонам, чувствуя, как комок напряжения подкатывает к горлу. Всё здесь было оставлено так, как я видела в последний раз. Всё в этой комнате, начиная от ковра, дивана и книжного шкафа и заканчивая статуэтками на полках, настенными светильниками и фоторамками с нашими с Марком свадебными фотографиями, когда-то подбирала и покупала я, стремясь внести уют в новый дом. Всё в нём напоминало о счастливом прошлом, каждая мелочь, купленная мной, кричала о тех временах, когда мы с Власовым были счастливы. Воспоминания того радостного дня, когда мы впервые переступили порог этого дома, без предупреждения навалились на меня, бередя моё сердце. Я вдруг совершенно чётко увидела в памяти картину давно минувших дней, где мы с Марком буквально порхали по пустым комнатам и с энтузиазмом, перебивая друг друга, рассуждали о том, где будет столовая, где спальня, где гостиная.
Я не могла больше выносить этих воспоминаний и мне захотелось срочно вырваться из этих стен, решение войти внутрь было не самым удачным, вернее, оно было совсем неудачным. Я развернулась и уже собиралась направится к выходу, как мой взгляд упал на маленький блестящий предмет, лежащий на журнальном столике. Моргнув, чтобы избавиться от пелены нежданных слёз на глазах, я сфокусировала зрение и поняла, что предмет, который привлёк моё внимание – ничто иное, как моё обручальное кольцо с традиционным бриллиантом, вернее то, что от него осталось – ободок из белого золота был расколот пополам. Очень символично. От этого зрелища почти угасшая боль снова пронзила моё сердце своей безжалостной стрелой и я рванула к выходу, желая унести подальше ноги от этого места и чуть было не сбила с ног стоящую в дверях Лизу с подносом в руках. Она, казалось, только что вошла, сразу заметив направление моего взгляда, и виновато прошептала:
– Я нашла его за комодом, когда убиралась.
– Лиза, извини, но я хочу уехать отсюда, – процедила я.
– Ладно, прости, наверное, это было плохой идеей…
– До встречи, – перебила я девушку, твёрдо шагая к выходу и оставляя её с растерянным выражением лица. В конце концов, у неё остался мой номер телефона.
Направляя машину в сторону родного города, где меня ждали самые любимые и близкие люди, я не переставала корить себя за то, что поддалась обаянию сестры Власова и зачем-то вошла в когда-то наш с Марком общий дом. Вся радость от успешно пройденного интервью испарилась без следа, а я ощущала теперь только тоску и гнетущее уныние. Старая рана на сердце, залеченная неимоверными усилиями Серёжи, вновь давала о себе знать и я не понимала, как избавиться от неё раз и навсегда. Наверное, мне никогда не удастся забыть своё прошлое, не удастся просто так вычеркнуть из памяти восемь лет жизни, слишком много счастья и радости они мне подарили, слишком сильные эмоции я успела испытать за этот, казалось, недолгий срок.