Батяня. Бой против своих

На большом мангале, который в темноте можно было принять за спортивный снаряд «козел», через который так или иначе доводилось прыгать каждому военному, уже доходила очередная порция скворчащего на раскаленных углях мяса.

– Сходи, холодненькой принеси! – приказал полковник – командир ВЧ, которой принадлежал полигон, демонстративно ставя под стол опустевшую бутылку водки.

Когда ящик остудившейся в речной воде водки был доставлен прямо к столу, военный поднялся с лавки и поднял над головой руку.

– Минутку внимания, – наполняя пластмассовый стакан спиртным, громогласно заявил он, – за новые технологии в отечественном роботостроении!

Собравшиеся за столом гости подняли головы.

– Подожди, полковник, – осипшим голосом возразил генерал Высоцкий, – тост у тебя правильный, но несправедливый. Во всем нужно учитывать человеческий фактор. Я предлагаю существенное уточнение, давайте выпьем не за сами технологии, а за людей, которые смогли создать робота. А точнее, за российских инженеров и ученых!

– За робота! – послышалось с другого конца стола.

Двое сотрудников ФСБ в штатском, стоявшие поодаль от стола, переглянулись. Казалось, что этих двух каменных истуканов ничего не волнует в жизни, что они напрочь лишены элементарных чувств. Поднеси к их лицу раскаленную кочергу, даже не шелохнутся, поставь перед ними раздетую Дженифер Лопес или стакан с водкой – тот же эффект. Таких ребят на службе ничто не берет.

– Может, присоединитесь, товарищи офицеры? – неожиданно обратился к ним седовласый полковник, которому стало жалко двух мужчин, не принимавших участие в праздновании. – Конечно, извините, что не по званию обращаюсь, но погон не вижу.

– Товарищ полковник, – холодным как лед голосом отозвался один из чекистов, – мы на службе.

Полковник нисколько не обиделся, а, даже наоборот, уважительно кивнул: мол, понимаю.

Инженер Протасов со скучающим видом сидел в самом конце стола, сжимая уже успевший нагреться от тепла его руки стакан водки. Происходящее вокруг его мало интересовало и нисколько не притягивало – он не любил шумные компании и чувствовал себя среди незнакомых людей неуверенно и немного скованно, даже разговор толком поддержать не мог. Он привык всецело отдаваться работе, остальное было для него недостойной внимания суетой. Но теперь ему хотелось выпить. Годы работы материализовались наконец в боевого робота, вот только подходящей компании не находилось.

– Вы не против, если я присоединюсь к вам? – раздался за спиной Протасова простывший голос генерала Высоцкого.

– Пожалуйста, – растерянно произнес московский инженер, отодвигаясь на край скамьи.

Генерал с трудом втиснулся в образовавшийся проем:

– Жаль, что у замминистра обороны не нашлось времени приехать на испытания. Вот уже целый день жду подходящего момента, чтобы поговорить с вами с глазу на глаз, – признался генерал, косясь в сторону двух мужчин в штатском. – Эти ребята с вами?

Протасов коснулся губами краешка стакана и впервые за вечер сделал глоток водки. Сорокаградусная оказалась на удивление мягкой и не жгучей.

– Да. Так сказать, телохранители: меня и робота, – инженер криво усмехнулся. – Жаль, что дальнейшие испытания пройдут не под вашим патронажем.

Высоцкий прищурился и пристально посмотрел на московского инженера.

– Вижу, водку вы пьете неохотно и мелкими глотками, как коньяк, – бросив взгляд на недопитый стакан, сказал генерал, – я вас понимаю. Когда вокруг много незнакомых людей, и кусок в горло не полезет.

– Это точно, – проникнувшись доверием к простоватому Высоцкому, ответил Протасов.

Высоцкий широко улыбнулся и налил себе в стакан спиртного.

– Вы только не подумайте, что я ретроград какой-нибудь. Я нынешнюю ситуацию понимаю и главнокомандующего поддерживаю. России нужна профессиональная армия. Но неужели вы считаете, что в будущих войнах все станет делать электроника? А зачем же тогда мы, солдаты?

Протасов коснулся кончиками пальцев своего стаканчика.

– Солдаты должны жить! Жен любить, детей растить. Зачем им головы на войне складывать? – привел он свой испытанный аргумент.

– Солдаты на то и солдаты, чтобы умирать, – ответил генерал, полностью убежденный в своей правоте, – это уж кто и на что учился. Я срочников в виду не имел. А только контрактников, тех, кто добровольно армии судьбу свою отдал. Ваше здоровье!

Инженер под пристальным взглядом генерала собрался с силами и залпом осушил стакан. Водка пошла мягко, словно растопленное сливочное масло.

– Не так все просто, мы же не можем воевать по старинке, дожидаться, когда другие страны опередят нас, – ответил инженер и закурил сигарету. – Не зря же Министерство обороны отвело на создание этого робота пять процентов годового бюджета от разработки новых видов вооружений.

Генерал чуть не поперхнулся:

– Сколько?

– Речь идет о десятках миллионов долларов. Не считая стоимости прикладных исследований, – разоткровенничался с непривычки захмелевший Протасов.

– Круто. Деньги в стране сейчас есть. Нефтедоллары. Понимаю, – улыбнулся генерал, разливая водку в стаканы.

Мужчины выпили.

– Деньги, деньги: все теперь в них упирается. Раньше их никто не считал. Ну, кто считал, во сколько обойдется вторжение в Афганистан? А теперь? Боевой робот вещь хорошая, но это же сколько квартир для военных можно было построить, – возмутился Высоцкий.

– И я, и вы – люди подневольные, – улыбнулся Протасов. – Есть аналитики, они просчитывают, что государству выгоднее – квартиры или новые технологии.

– Не знаю, но, на мой взгляд, слишком дорого.

Когда бутылка водки наполовину опустела, Протасов, не привыкший пить, уже не мог сдерживать свой язык.

– Когда-то мобильные телефоны стоили не меньше «Жигулей». Сейчас они есть у каждого школьника, все дело в поточности производства. Когда мы научимся штамповать этих роботов, как хорошая сибирская хозяйка – пельмени, они будут стоить куда меньше.

– И сколько же? – прохрипел генерал, разливая остатки спиртного в стаканы.

– Не более восьмидесяти тысяч…

– Если рублей, я еще согласился бы, но вы привыкли к другим условным единицам, – пораженный цифрой, перебил инженера Высоцкий.

Протасов выпил и широко улыбнулся:

– Ровно столько же, сколько сейчас стоит хороший автомобиль бизнес-класса. Главное – наладить массовое производство.

– За такие деньги лучше ракет наштамповать, – заявил генерал, нанизывая на вилку дольку лимона, – или солдат-контрактников нанять.

– Прошлый век, сейчас в мире другие правила игры, – сказал Протасов, убеждая генерала Высоцкого в правильности своей точки зрения. – К тому же население Российской Федерации стремительно сокращается, в среднем – на семьсот тысяч в год. Скоро в армии будет некому служить! Не китайцев же нам по контракту нанимать.

– Тут вы в точку. Насчет того, чтобы штамповать – на это китайцы мастера, – отозвался седовласый полковник, который, как оказалось, слушал разговор с самого начала, но просто не отзывался, – эти что угодно наштампуют.

– Снижение рождаемости китайцам не грозит. Их и так более двух миллиардов по всему свету, – захмелевший инженер уже не мог остановиться, – армия КНР – больше, чем армии России, остальных бывших союзных республик и НАТО, вместе взятых.

Незаметно отставив допитую бутылку водки в сторону, Высоцкий взял со стола другую. Инженер уже не помнил, сколько он выпил, – перед его глазами все расходилось кругами, но, несмотря на то, что голова кружилась, он продолжал пить – успешно завершенные испытания и благодарный собеседник располагали к тому, чтобы расслабиться.

– Кстати, а почему робота именно на нашем полигоне испытывали? – спросил Высоцкий, выпив очередную порцию водки.

– Решено испытывать его в различных климатических условиях, от Крайнего Севера до… – невнятно произнес Протасов, – на днях, кстати… – инженер настороженно повернул голову в сторону костра.

Поймав на себе взгляды двух мужчин в штатском, он нахмурился, но тут же улыбнулся.

– В чем дело? – еле слышно проговорил Высоцкий, заметив в поведении Протасова внезапную осторожность.

– Ерунда, – махнул рукой инженер, – здесь одни свои, сто раз проверенные. Так вот, о чем это я?

Генерал пожалел, что стал спаивать трезвенника, – Протасов уже с трудом сидел на скамье, еще одна рюмка, и он просто уснул бы. Высоцкий отставил в сторону бутылку и уже хотел предложить Протасову прогуляться.

– Вспомнил, – неожиданно прошептал московский инженер, – на днях нас передислоцируют во Владивосток, испытывать робота в прибрежных условиях. Оттуда – на Камчатку. Испытания в долине гейзеров. И учтите, с боевым, а не с учебным вооружением.

– Это же у черта на куличках, – присвистнул генерал.

– Ерунда, нам выделен отдельный транспортник, – заплетаясь, произнес инженер, – сперва нас перебросят во Владивосток для учений, схожих с теми, которые сегодня прошли и у вас, но с боевым вооружением, а потом – под Петропавловск-Камчатский. Кстати, решено выбросить «Т-191» под Владивостоком на грузовом парашюте – посмотреть, как он себя поведет. С корабля – прямо на бал.

Протасову стало дурно. Генерал подхватил инженера под руки и отвел в сторону. Очистив желудок от алкоголя, инженер вернулся на свое место, но пить, а тем более говорить, он был уже не в состоянии. Его глаза прищурились, и он погрузился в сон, в котором все еще звучали музыка и тосты военных.

– Сынки, – шепнул генерал бойцам комендантского взвода, – человек он государственный, надо с почестями доставить в офицерскую гостиницу. А это, – он взял непочатую бутылку водки, – поставите ему на тумбочке у кровати.

Глава 3

Оранжевая полоса горизонта, затянутая сверху серыми тучами, тонула в опускающихся на землю вечерних сумерках. Прогремел гром, где-то вдалеке сверкнули одна за одной молнии – вот-вот должен был начаться проливной дождь. Тусклый круг солнца, словно ощутив приближение шторма, покатился за верхушки гор, уступая место уже просматривающемуся сквозь серую пленку неба бледному полумесяцу.

Военно-транспортный самолет, как ледокол, прокладывал себе дорогу сквозь налитые свинцом тучи. Несмотря на плохую погоду и приближающийся шторм, экипаж «АН-74» не собирался менять курс или приземляться на ближайший аэродром, чтобы переждать бурю, – насчет этого были даны строгие указания с земли. Груз, находившийся на его борту, должен был оказаться в определенном квадрате без малейшего отклонения от графика. Любая задержка могла стоить командиру погон и должности.

По белому корпусу «АН-74» в одночасье забарабанил мелкий град. Отсек военно-транспортного самолета наполнился шумом разбивающихся о металл ледышек. Круги иллюминаторов, как это обычно бывает во время обледенения, затрещали, словно пошли трещинами.

– …угроза обледенения… прошу разрешения снизить высоту, – полетело в эфир.

Получив разрешение на новый «эшелон», экипаж тут же принялся снижать самолет – зигзаги молний осветили застывшую впереди по курсу громадную черную тучу.

А в грузовом отсеке десантники старались не думать о том, что происходит за бортом.

– Перебор! – выругался старший лейтенант и положил на ящик веер карт.

Тусклый свет красноватой лампочки неожиданно потух – в отсеке воцарилась кромешная темнота.

– Это из-за шторма, – бросил лейтенант, с досадой поглядывая в темноту, – такое иногда случается.

– Черт, а у меня двадцать одно было, – раздался басистый голос майора.

– Докажи! – засмеялся один из десантников.

Майор чиркнул зажигалкой, демонстрируя в свете крохотного пламени пикового туза и десятку черв. Старшему лейтенанту ничего не оставалось, как отдать победителю две сторублевые купюры.

– Мужики, а что мы сопровождаем? – донесся из темноты голос капитана.

– Что-то важное, – задумчиво протянул майор, осторожно перебирая пальцами нагревшуюся зажигалку, – шестерых десантников к обычному грузу просто так не приставляют.

– Может, секретная бомба? – предположил лейтенант.

– А черт его знает, – поднявшись с деревянного ящика, невысокий майор с восточным разрезом глаз развел руками, – я знаю не больше вашего, этот груз надо сбросить с парашютом в заданном квадрате.

Некоторое время офицеры спецназа ВДВ молчали, вслушиваясь в гудение двигателей и в чечетку, отбиваемую по корпусу самолета льдинками. Кто-то из десантников чиркнул спичкой – в темноте засветился уголек сигареты.

– Пойду, груз проверю, – бросил майор, растворяясь в темноте грузового отсека.

– Тебе это надо? – безразличным голосом спросил капитан.

– На всякий случай, – загадочно улыбнулся майор. – Когда освещение отказывает, может отказать и что-нибудь другое.

Фюзеляж военно-транспортного самолета был заставлен деревянными ящиками из-под боеприпасов и небольшими картонными коробками с консервами. Рейс было решено использовать и для доставки продовольствия. Поэтому майор, прежде чем сделать шаг вперед, выставлял перед собой руку, двигаясь к хвосту самолета узким проходом на ощупь. Он захватывал пальцами страховочную сетку и продвигался дальше. Но все равно умудрялся зацепить ногой какую-нибудь коробку или трос. Тихо матерясь, он неторопливо прокладывал путь к поднятой хвостовой аппарели. Когда его правая рука коснулась в темноте холодного до боли в кончиках пальцев металла, уголки его губ растянулись в улыбке. В темноте полыхнул мертвенным зеленым светом циферблат часов.

– Вовремя, – прошептал он.

Оглянувшись и убедившись, что остальные десантники его не видят из-за коробок и ящиков, майор достал небольшой фонарь, вдавил мягкую на ощупь резиновую кнопку на пластмассовом корпусе. Тонкий луч света выхватил из темноты продолговатый пенал, метр в высоту и два в ширину, с закрепленным на нем парашютом.

«Вот и ты», – улыбнулся в душе десантник.

Он плавно повел рукой – луч света остановился на шести рюкзаках, аккуратно составленных возле переборки и притянутых к ней страховочной сеткой. Майор сразу узнал свой, хотя на вид все они были похожи как две капли воды. С тихим треском расстегнул «липучку».

– Майор, все в порядке? – донесся из темноты голос старшего лейтенанта.

– Сейчас, – отозвался майор, быстро перебирая пальцами по дну рюкзака, – пару секунд, тут крепление ослабло, подтяну…

– Я тебе помогу, – ответил тот же голос, – ноги затекли, хоть пройдусь немного.

– Не надо, я уже справился, – попытался отговорить его майор.

Но в темноте отсека уже слышались шаги старлея, пробирающегося сквозь лабиринт ящиков и коробок. Майор выключил фонарь и, спрятавшись за пеналом, вынул нож-стропорез. По его липкому от пота лицу пробежала дрожь, сердце отозвалось учащенным биением. И без того узкие глаза превратились в щелки.

– Ты где? – где-то уже совсем близко прозвучал голос старшего лейтенанта.

Майор осторожно выглянул из-за укрытия – ничего не подозревающий офицер стоял к пеналу спиной, напряженно вглядываясь в темноту. Его атлетическая фигура идеально вырисовывалась в пробивающемся сквозь иллюминатор свете. Майор затаил дыхание и бесшумно, словно кот, заметивший мышь, изготовился.

– Да что… – только и вымолвил старлей, медленно поворачиваясь лицом к пеналу.

Рука с ножом, мелькнувшая перед глазами старлея, сошлась змеей на его шее, полностью блокировав доступ кислорода. Острое лезвие стропореза описало под подбородком ровную линию, тут же набухшую кровью. Старший лейтенант дернулся, попытался позвать на помощь, но вместо крика из его перерезанного горла вырвался лишь приглушенный хрип и бульканье. Майор аккуратно, чтобы не создавать лишнего шума, опустил обмякшее тело своего сослуживца на пол отсека.

– Я же говорил тебе, что сам справлюсь, – зло прошептал он.

Вернувшись к своему рюкзаку, майор в спешке достал противогаз и серебристый, похожий на термос из нержавейки баллончик. Сквозь запотевшие «глаза» противогаза и до того темный отсек показался майору еще более мрачным и непроглядным, но десантник знал, что без защиты ему не обойтись.

Скрутив форсунку, майор метнул открытый баллончик в темноту, туда, где находились остальные десантники. Послышался звон ударяющегося о металлический настил баллончика, зашипел газ. Помещение грузового отсека за считаные секунды наполнилось острым запахом отравляющего вещества.

– Что это? Где противогазы? – доносились до майора встревоженные голоса офицеров.

Но смертельное действие газа было настолько быстрым, что даже не все десантники успели подняться со своих мест – едкий дым проникал в легкие, резал глаза, сводил судорогой ноги и руки. Кто хватался за шею, кто выпучивал глаза, все пытались задержать дыхание, но исход для всех был один и тот же – скоропостижная смерть. Хватило и того газа, который был вдохнут прежде, чем десантники почувствовали опасность.

Майор прошелся по отсеку. Убедившись, что все мертвы, он снял панель и резким ударом стропореза пробил трубку гидропривода. Струя гидравлического масла ударила в штабель ящиков. А потом майор принялся стучать в дверь кабины пилотов. Но на фоне гудевших двигателей стук прозвучал как еле слышный шорох.

– Течь! – придав голосу как можно больше эмоциональности, загорланил майор. – Течь!

Хитрость десантника сработала – за дверью раздались приглушенные гулом двигателей голоса:

– Давление в системе падает. Что там, черт возьми, происходит?

– Вроде течь… Надо проверить.

Щелкнул замок. Кулак майора молнией пролетел в образовавшуюся щель – пилот всхлипнул. Не теряя ни минуты, десантник схватил бедолагу за шею и буквально выбросил из кабины в отсек. Толкнул ногой дверь. Лицо штурмана застыло в ужасе и начало тут же белеть – нервно-паралитический газ заполнил кабину.

– Газы, газы, – захрипел штурман, извиваясь ужом в кресле.

«Сам сдохнет», – решил для себя десантник.

Самолет трясло. Майор с трудом стоял на ногах, ухватившись в последний момент за один из стальных тросов, удерживающих пенал с грузом в неподвижном состоянии. Выудив из кармана миниатюрный компьютер, десантник вцепился взглядом в светящееся изображение карты, по которой двигалась мигающая точка – транспортный самолет.

«Сопка, лес, болото… Нет, не то… Вот! Река Бурея, наименьшее удаление от границы с Китаем. Амур», – проговаривал про себя он.

Тяжело задышав в трубку противогаза, майор в спешке надел парашют, подобрался к пеналу, закрепил на его корпусе крохотный пеленг с небольшим радиусом действия. Включил механизм опускания хвостовой аппарели. Ледяной ветер ворвался в грузовой отсек, он рвал картон коробок, оголяя смазанные консталином бока консервных банок. В черную бездну за хвостом самолета летел мусор. Майор дождался, когда аппарель опустится, отцепил груз от стальных тросов, подтолкнул его – пенал со скрипом заскользил по полу и растворился в ночной мгле. Отсчитав про себя десять секунд, майор прыгнул следом.

Его тут же подхватил тугой поток воздуха, перевернул. Вверху мелькнули огни удаляющегося транспортника. Майор расставил руки, развел согнутые в коленях ноги, сумел выровняться в падении. Теперь его вращало только в одной плоскости – горизонтальной, как волчок. Рассмотреть что-либо в ночной темноте, да еще во время бури было нелегко. Слой грозовых облаков стремительно приближался. Однако майор умело ориентировался в воздухе – он знал приблизительную высоту, на которой необходимо открыть парашют.

* * *

Самолет бросало из стороны в сторону, словно подхваченный ветром полиэтиленовый пакет. Лопались страховочные сетки. Через распахнутый люк уже вылетали коробки, потрескавшиеся ящики рассыпались, ходила ходуном, стучала дверь кабины пилотов. Еще немного, полчаса полета, и от всего самолета остался бы только голый фюзеляж, и тот вскоре развалился бы на куски.

Гортань и легкие горели, словно по ним прошлись пламенем паяльной лампы. Штурман повернулся в кресле, с трудом приоткрыл слипшиеся глаза – сверху на него смотрел потолок кабины. И только через несколько секунд он понял, что все еще жив. Пальцы ног и рук сводила судорога. Штурман вздохнул полной грудью – на его счастье, едкий дым быстро выдуло сквозившим в чреве самолета ветром. Штурман с трудом повернул голову – раздался хруст шейных позвонков, но ему показалось, что это трещит лед, покрывший кожу. Его затуманенный взгляд замер на панели приборов, мигавшей разноцветными лампочками, будто новогодняя елка. Он не сразу вспомнил свое имя, не сразу сообразил, что самолетом управляет автопилот.

– А где?.. – ужаснулся он, заметив пустующее кресло пилота.

Вместе с этим пониманием к нему вернулась и память. Штурман вспомнил, что произошло с ним за последние минуты, перед тем как потерял сознание. Непослушными от мороза пальцами он сумел расстегнуть ремень, шатаясь в такт с самолетом, перебрался на место пилота.

Высота, на которой находился «АН», была низкой – метров четыреста, триста. Искусственный горизонт на гироскопе показывал, что самолет продолжает снижаться из-за неполадок в гидросистеме. Еще было время выровняться, если бы только по курсу не просматривались сопки. Штурман уже настолько пришел в себя, что осознавал, если не удастся поднять самолет до приближения к возвышенностям, то наступит конец. Он отключил автопилот. Но руки не слушались его, сознание то меркло, то постепенно светлело в глазах.

– Давай, родной! – отчаянно произнес штурман, потянул штурвал на себя.

Усилие вызвало боль, мужчина хватил воздух ртом и потерял сознание. Продолжая сжимать штурвал, штурман откинулся в кресле. Самолет не послушался штурвала. Стрелка высотомера медленно опускалась. «АН» тряхнуло, штурман открыл глаза. Мигающая лампочками панель двоилась, расплывалась перед глазами. Он, сжав зубы, сосредоточился. Давление в гидросистеме упало, и рули не слушались. Оставался лишь один выход, маневрируя двигателями, увести самолет в сторону. Штурман перевел левый двигатель на минимум и добавил тяги с правой стороны. В какой-то момент ему показалось, что спасение возможно – сопка медленно уходила.

Транспортник врезался чуть ниже макушки сопки, прогремел мощный взрыв. Ночное небо озарилось ярким пламенем. Охваченные огнем конструкции самолета с грохотом скатывались с горы, подминая под себя деревья и кустарник.

* * *

Утренний туман, волнами стелившийся по склону горы, неспешно рассеивался. В его серой, уже таявшей дымке блестели оранжевые мигалки техники, пригнанной сегодня с утра для того, чтобы пробиться к месту авиакатастрофы. За цепочкой бульдозеров, прокладывающих от грунтовки дорогу сквозь заваленный деревьями и поросший кустами склон, виднелись армейские «УАЗы», два фургона «Скорой помощи» и новенькие «ГАЗы» с эмблемой МЧС на бортах.

Верхушка сопки, в которую врезался военно-транспортный самолет, еще походила на кратер вулкана: клубы дыма, сползающая вниз гарь и летящий по ветру пепел. Показавшийся в небе вертолет описал круг над сопкой и пропал в столбе дыма.

– Чего стали? – зло прохрипел генерал Высоцкий в рацию, приспуская боковое стекло армейского «УАЗа» и выбрасывая окурок.

– Хвост самолета обходят, товарищ генерал, – тут же раздалось из динамика.

Поняв, что работы по обходу хвоста транспортника займут не одну и даже не две минуты, Высоцкий выбрался из машины и закурил, плюнув на свое здоровье. Утренний холод дрожью прошелся по его поседевшему затылку. Подняв ворот бушлата, он поставил ногу на ствол поваленного дерева, уперся в колено локтем и угрюмо посмотрел вниз – с высоты птичьего полета тянувшийся внизу участок свежепроложенной серпантинки казался ничтожно коротким и малым.

– Дай-ка бинокль, – бросил через плечо генерал.

Выбравшийся из армейского «УАЗа» капитан мрачно смотрел перед собой.

– Я так и думал, – выругался Высоцкий, рассматривая в бинокль штатскую автомашину, свернувшую с грунтовки, – журналисты уже здесь. На микроавтобусе катят с тонированными стеклами. Думают, что мы их за спецслужбы примем. Пускай наши люди внизу дорогу перекроют, лишние глаза и уши нам не нужны.

– Есть! – в руке капитана зашипела рация.

– Да, и еще. Если будут спрашивать, что здесь происходит, отсылай их в пресс-центр Министерства обороны, там знают, что в подобных ситуациях говорить. В любом случае, спровадь их подальше.

Капитан криво улыбнулся:

– Может, просто отобрать у них видеокамеру…

– Смеешься? Этих хреновых уродов лучше не трогать. Потом дерьмом измажут, не отмоешься.

– А что делать, товарищ генерал, если настаивать будут? Мол, свобода информации и все такое прочее… – капитану не слишком хотелось брать на себя ответственность, знал, что говорить с журналистами придется под прицелом камеры.

– Что? Что? – недовольно пробурчал Высоцкий. – Пошли их… и расставь людей по периметру. В случае крайней необходимости докладывать мне.

– Есть. Все сделаем.

Генерал растоптал носком ботинка сигарету и выжидающе посмотрел на бульдозеры, сталкивающие свежие стволы елей в ближайший от дороги овраг.

– Скоро тронемся? – спросил он у рации.

– Минут через пять, – ответил все тот же голос.

Высоцкий посмотрел вниз – «Фольксваген» с тонированными стеклами уже замер на обочине дороги, прижатый к земляному валу БТРом. Несколько рослых солдат стояли кольцом вокруг микроавтобуса и несильно стучали прикладами автоматов по кузову. Журналисты общались с капитаном через приспущенное стекло.

– Теперь они уже не такие наглые, – генерал сплюнул под ноги, – права, как прежде, не качают.

Настойчивости журналистов пришел конец – телестудия на колесах покатила вниз по серпантинке.

– Так вам и надо, журналюги хреновы, нечего на чужом горе деньги зарабатывать, – криво ухмыльнулся Высоцкий.

– Можно двигаться вперед, – машинист бульдозера спрыгнул на землю.

Большая воронка, сделанная упавшим самолетом, дымилась в вышине, словно ствол выстрелившего пистолета. По краям валялись куски покореженного металла, поломанные деревья покрывал толстый слой гари, в груде обломков с трудом угадывался самолет…

– Словно метеорит упал, – присвистнул генерал, выбравшись из машины.

Место катастрофы, где работали поисковики, находилось выше, дальше ехать было нельзя. К армейскому «уазику» уже спешил худощавый мужчина в очках, прилетевший на верхушку сопки на вертолете. Лицо инженера Протасова было осунувшимся. Темные круги под глазами говорили сами за себя.

– Здравствуйте, – вздохнув, произнес Высоцкий, – вот мы и снова встретились.

Узнав в военном генерала Высоцкого, инженер попытался придать себе более бодрый вид:

– Вы руководите поисками?

– Именно так.

– Сколько людей вы можете задействовать в поисках груза?

– Достаточное количество, – успокоил инженера пожилой генерал, – здесь все, кого можно было собрать за короткое время – сотрудники Министерства обороны, Федеральной службы безопасности, Министерства внутренних дел, МЧС, в конце концов. Бортовые самописцы найдут в течение ближайшего часа.

– Мне не нужен «черный ящик», мне нужен пенал, – настойчиво произнес Протасов, – вы же знаете, сколько стоит этот робот.

– По-моему, вам лучше будет поспать полчасика в моей машине. А потом выпьем кофе, все равно к месту падения технике сейчас не подобраться, – невозмутимо ответил Высоцкий, – а о ходе поисковых работ нам доложат сразу же, как станет что-либо известно.

* * *

– Итак, что мы имеем? – Инженер устало посмотрел на экран монитора и допил кружку остывшего кофе.

– «Черные ящики» пока не расшифровали, – проговорил фээсбэшник, бросая взгляд на настенные часы, – восемь обгоревших трупов, но их еще предстоит идентифицировать.

Протасов напрягся – он помнил, что сопровождение груза было поручено шестерым офицерам спецназа ВДВ. Если прибавить двух пилотов и штурмана, то трупов должно быть девять, а их – восемь. Что-то здесь не вязалось.

– Погодите. Пенал охраняло шесть человек. А, как я понимаю, в самолете были еще два пилота и штурман. Тогда где еще одно тело?

В просторном кабинете генерала Высоцкого повисла напряженная пауза. Смысл слов московского инженера начинал доходить до хозяина кабинета и эфэсбэшника. Здесь, среди «посвященных», уже можно было говорить открытым текстом, какого рода был груз, но пока еще срабатывал рефлекс обходиться иносказаниями: «пенал», «груз»…

– Возможно, – протянул чекист, – его просто еще не нашли?

– Может… – подал голос Высоцкий. – Как бы то ни было, надо дождаться окончания поисков.

– Что-то тут не так, – перебил генерала Протасов, – «Т-191» изготовлен из титанового сплава. Хоть что-то от него должно было остаться. А на месте авиакатастрофы ни кусочка робота.

Смекалка фээсбэшника заработала на полную мощность, словно ждала того момента, когда ей дадут нужный толчок:

– Если сопоставить исчезновение робота и одного тела, то можно прийти к выводу, что они между собой каким-то образом связаны.

– Не понял, – инженер Протасов никак не хотел верить в худшее.

Фээсбэшник невесело улыбнулся:

– Если робот не может похитить человека, то человек вполне на такое способен. Конечно, это только допущение. Надеюсь, что груз уцелел и мы обнаружим его после тщательного прочесывания местности.

* * *

Затолкав скомканный парашют под корни дерева, забросав его прошлогодней листвой, майор выбрался на опушку леса, настороженно прислушался – нет ли кого поблизости? Вдалеке, за горной грядой послышалось завывание волков. Десантник вытер рукавом вспотевший лоб и перевел дыхание:

«Уж лучше звери, чем люди».

Место, которое выбрал для десантирования офицер спецназа ВДВ, и впрямь было диким – ни линий электропередач, ни железнодорожного полотна. На многие километры лишь лес, болота да горы. Майор присел на обросший мхом валун.

– Посмотрим, что у нас получилось.

Как только на экране монитора загорелась подробная карта здешней местности, десантник заприметил красную точку, мерцающую всего в паре километров от того места, где находился он сам. Если бы груз оказался в четырех километрах, радиомаяк бы не «достал». Похититель робота и так рисковал, слабый сигнал могли засечь чувствительной аппаратурой. Сигнал прикрепленного им к пеналу миниатюрного пеленга фиксировался, и на экране появились точные координаты нахождения груза. Но праздновать победу было еще рано. Во-первых, предстояло добраться до груза, а во-вторых, существовала вероятность того, что парашют мог не раскрыться и пенал с роботом угодил в болото. При таком исходе дела все старания майора сводились к нулю – без техники тяжелый груз из трясины не вытащить. Но местность, если верить карте, была незаболоченной.

Не теряя ни минуты, офицер спецназа ВДВ закинул на плечо «АКМ», повесил на шею компьютер в защитном кейсе и заспешил в сторону гор, у подножия которых и находился пенал с ценным грузом. Вскоре мелкое редколесье сменилось густым осиновым лесом, сплошь поросшим кустарником. Вчерашний шторм преподнес майору подарок: сломанные нижние сучья и прибитый к земле кустарник лишь хрустели под ногами, не вставая преградой на пути десантника. Не делая остановок, майор чуть ли не бежал, чтобы поскорее добраться до сброшенного им этой ночью на парашюте пенала с роботом.