Елизавета Вальмон (сборник)

© Власов А.И., текст и рисунки, 2019

© ООО «Издательство Родина», 2019

Адам

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

О т е ц

А д а м

Е в а

З м е й

С е р д а л и ф о н

И з р а ф е л

Е л и с е й

Действие первое

Сцена 1

Е в а

 
Заканчивай работу, всё, отбой!
Заслужено стократ отдохновенье.
Давай поразвлекаемся с тобой
Близ яблони, вводящей в искушенье!
Не только несть усердные труды,
Сердцам ещё потребно что-то вроде.
Позаримся немного на плоды,
Которые не в нашем обиходе!
 

А д а м

 
Без спутника ступай. Не раз уже
Ты к дереву запретному ходила.
Держаться мне пока настороже,
Чтоб сердце та краса не бередила.
Мне шелестом отвратно древо то,
Несносна мысль о нём и дико слово.
Мучительно в острастке, но зато
Чураюсь я контакта с ним иного.
Тем более нельзя вести речей
Со сторожем его напропалую.
 

Е в а

 
Меня страшит язвительностью Змей,
Но радует улыбкой зачастую.
 

А д а м

 
К нему вот и иди.
 

Е в а

 
Ревнуешь? Ой!
 

А д а м

 
Ну, ты пока лишь яблоню ласкаешь
И шепчешься пока с её листвой,
Но сердцу уж и дальше потакаешь.
Я в общем-то не ревностью палим —
Я чувствую дыхание могилы:
Когда вдвоём общаешься ты с ним,
Я в обществе с собой теряю силы.
Создавшихся друзей не разобщу:
Сильней меня шельмец, а ты блаженней.
В униженных я ныне трепещу.
 

Е в а

 
Других ему не надо положений!
 

А д а м

 
В отверженце при действии скорбей
Мышление поёт от своевольства,
Крылатое несчастье же ценней,
Весьма ценней бескрылого довольства.
 

Е в а

 
Со мной незаурядному беда?
 

А д а м

 
Пред Евой лишь уступчив я всегда.
 

Сцена 2

Е в а

 
Всему ты, знать, являешь осужденье,
Весёлый блеск иронии, верней.
Достойно ли смешка предупрежденье
Касательно красавицы твоей?
 

З м е й

 
Действительно,
                     довольно смехотворно
Смертельными считать её плоды:
Что нет еды безвредней,
                                   то бесспорно —
Живительней, пожалуй, нет еды!
 

Е в а

 
Хоть я неосмотрительна, наверно,
Попробую нахваленное мне.
 

З м е й

 
Проверила? Не лгал я беспримерно?
Живой пока хранишься ты вполне?
Всегда по-человечески живите,
Плоды с ветвей познания ценя.
 

 
Претят они животным – их и рвите,
Безмозглому зверью вы не родня.
 

Е в а

 
Познания прельщают еле-еле,
Мне требовать единственно любви,
Животными владеющей на деле,
Не гаснущей в их огненной крови.
Сиять и мне нагими телесами,
Когда нагим останется Адам.
Его – недопустимыми плодами
С ума не сбить.
 

З м е й

 
                     Его ль я вижу там?
Узрев орла, забыл он о супруге:
Парить ему равно бы высоко!
Такой души добиться на досуге,
Ей-богу, мне достаточно легко.
Дразнить я рад орлиным отщепенством,
А вовсе не любовью лебедей.
 

Е в а

 
Твоё мне не мерещится блаженством,
Отцу ж оно противней дряни всей.
Не дело жить Адаму сиротливо,
Присутствие моё послаще груш.
Адам, иди ко мне, не мешкай, живо!
 

З м е й

 
Сюда, Адам!
 

Е в а

 
Ему не внемли, муж.
 

З м е й

 
Орлиности исполнится волшебно
Взыскующий надмирного пути.
Для этого ко мне прийти потребно,
К отважному познанию прийти.
Давался ли период испытаний
И честности и древу моему —
То ведомо венцу твоих алканий.
 

А д а м

 
Действительно?
 

Е в а

 
                         Смеяться лишь ему
Над мыслями, что нас язвили смутно
По милости подателя рацей.
Мы верили рацеям абсолютно…
Под стать Отцу не лжёт, однако, Змей.
 

А д а м

 
Познанием анафемски пугая,
Неужто лгать имело смысл Отцу?
 

З м е й

 
Ко лжи вовек и правду прилагая,
Работает иной сродни творцу.
 

А д а м

 
Подобному тогда во лжи не стыдно?
 

З м е й

 
Да незачем ему таить её,
Напротив, ей виднеться безобидно,
Творя неубедительно своё.
Что совести и разуму враждебно,
Доверия не может обрести.
 

Е в а

 
Но страхами гнетущий непотребно
Почти всегда сумеет обвести.
 

З м е й

 
Нужда в околдовании знакома?
Живёт и в устрашении нужда,
Хотя бы для быстрейшего подъёма
Почиющих извилин и стыда.
 

А д а м

 
Что всё-таки, скажи, иметь я буду,
Вкушая мёд от яблони твоей?
 

З м е й

 
Людской зрачок откроется повсюду
На поприща, достойные людей.
Ты нравственней, разумней,
                              тоньше станешь
И, видимо, стыдливей.
 

А д а м

 
                                        Но Отца
Боюсь я, ведь едва ль его обманешь,
Ужасного во гневе без конца.
 

З м е й

 
Бояться так излишне – не разумно
Того, кто вам актёрски, зримо лжёт,
И той стези лишает остроумно,
Что подлинно по жребию влечёт.
 

А д а м

 
Отведаю!.. Но, право, наши сливы
Милей на вид и лакомей на вкус,
А яблоки не так уж и красивы,
Не так уж и приятны…
                             Злой конфуз!..
Однако, плод упорно поедая,
Неведомой отрадой полнюсь я,
Как воздухом из ангельского края,
Смущающим юдольные края…
А всё-таки становится мне стыдно,
Что в обществе нагим я предстаю.
Подальше мне б уйти молниевидно,
Коль скоро вам я тешиться даю.
 

Е в а

 
В Адаме стыд явился – что ж,
                                        недурно.
Красиво жить усвоим и культурно!
 

Сцена 3

З м е й

 
Открою мир им, ясный без любви,
Мир умственный, великий, иллюзорный,
Что сладостней того, где знай живи.
 

О т е ц

(издали)

 
Куда пропал, Адам? Игрок упорный!
 

З м е й

 
Всевидящий! – не видит и сынка,
С наперсницей таящегося где-то.
Что надобней всего для старика?
Дышало бы вовеки всё вот это.
На все грехи и минусы детей
Полнейшую рассеянность он явит,
А рвение понять юдоль ясней
Всегда грехопадением объявит.
И так как уж исполнилось оно,
Отцу вот-вот открыться всё должно.
 

Сцена 4

О т е ц

 
Смотрю, убрался ты листвой смоковной,
Как если бы чего-то не дал я
Потребного для жизни полнокровной
В отраднейшем отсеке бытия.
 

А д а м

 
Беспочвенно ты ловишь оскорбленье —
Пугающий твой мир я не браню,
Ценю твоё благое попеченье…
Хотя неудовольствие храню.
 

О т е ц

 
Когда не всё в эдеме превосходно,
То где-то жизнь и вовсе немила?
Но чем ещё тебе владеть угодно?
 

А д а м

 
Крылатостью свободного орла.
 

О т е ц

 
А голого кто предал укоризне?
 

А д а м

 
Всеведущий, то критик умный твой
Гласил о подобающей мне жизни
С её высоконравственной красой.
 

О т е ц

 
С её жизнеспособностью убогой!
 

А д а м

 
С отрадами, достойными людей.
 

О т е ц

 
Со многими безумствами!
 

А д а м

 
Со многой
Волшебностью.
 

О т е ц

 
С обманностью вещей.
Грядущее культурного кривляки
Не столь обременительно? О да!
На лёгкие стези польстится всякий —
Хороший не польстится никогда.
 

А д а м

 
Фатально ли моё посягновенье?
 

О т е ц

 
Тебе в его масштабы не войти.
 

А д а м

 
Конечно, то большое преступленье —
Съев яблоко, одежду завести!
Под яблоней действительно дурного
Не сделал я как будто ничего.
 

О т е ц

 
Твой первый грех умножится пудово
Потомками колена твоего.
 

А д а м

 
Но первый плод от яблони запретной
Вручила мне фактически жена,
А дал её мне ты рукой нетщетной,
Даятелю присвоится вина.
Без помощи свихнуться мне б
                                          едва ли —
Везде твои незримые персты.
Не властен я, как ты,
                               вперяться в дали
И сетовать отчаянно, как ты.
Вовек Отцу мои да внемлют уши,
Но внемлют и другому без конца:
Какая-то гнильца во сласть
                                        у груши —
И нам идёт отдельная гнильца.
 

О т е ц

 
Гнильца в само гниение стремится.
Кто выстоит у гибельной черты?
 

А д а м

 
Не выстоит и полностью растлится
Приверженец естественной тщеты.
Способный же на творческое дело
Всегда ведёт опасное житьё.
Потребно здесь единое всецело:
Пропорцию найдя, беречь её.
 

О т е ц

 
Ну вот, уже ты мыслишь утончённо,
Как ангелы, что полнят облака,
А завтра всё поймёшь определённо
Для бытности, не гаснущей века.
Придётся вас отсюда вон отправить,
А возле врат охранника поставить.
 

Сцена 5

Е в а

 
Уж ежели в эдеме взялся Змей
На наш афронт и наше разложенье,
Блаженного за руслами лилей
Не трудится найти воображенье.
 

А д а м

 
Но всё-таки, живясь его плодом,
Отнюдь ещё не связываться с адом.
 

Е в а

 
А что за тишь? О боже,
                             дальний гром!
 

А д а м

 
Угроза чуть являющимся взглядам!
 

Е в а

 
Отечество мы ведали в раю,
Но страхами томились обиходно,
Держали речь опасливо свою,
В безмолвии не думали свободно.
 

А д а м

 
Любая мысль, играя без ярма,
Пред истиной была несообразна.
А подлинно потребный склад ума
Не мог являть и хлипкого соблазна.
 

Е в а

 
Своей прямолинейностью бесил
О музыке не мыслящий родитель.
 

А д а м

 
А между тем он истинно гласил,
Единственный всех истин утвердитель.
И преданность являли мы свою,
С умом уста вверяя славословью:
Не раз инакомыслие в раю
За карами чревато было кровью.
 

Е в а

 
Мы, жертвуя беспечностью былой,
Духовное нашли раскрепощенье.
В учителе под яблоневой мглой
Наперсника дарует ощущенье.
 

А д а м

 
Да, всё-таки свобода – высший дар.
 

Е в а

 
А кажется пока что высшей карой.
Но, делая немалый нам удар,
Я думаю, смеётся втайне старый.
Мне чудится, что всё произошло
В согласии с его незримой волей.
 

А д а м

 
Возможно, ведь отцовское тепло
Не стало в нём ущербней, меньше долей.
 

 
Но сколько бы ни тешили дела,
А клетка всё ж останется презренной,
Всё ж узкой для несчастного орла,
Что крыльями тоскует о вселенной.
Желательней довольства на земле
Крылатое, свободное познанье.
 

Е в а

 
Прискорбно то, что путь его во мгле,
Что подлинно родит его стенанье.
 

А д а м

 
Пожертвует эстетикой оно —
Размолвку с ним я выберу.
 

Е в а

 
                               Смешно.
 

Сцена 6

С е р д а л и ф о н

 
Рождая гром украдкой, легковесно,
Тревожатся ко благу небеса:
Порой сопровождает он уместно
Поющие в ансамбле голоса.
 

Е л и с е й

 
Мы правильно поём и глуховато,
В искусстве ж Израфела мастерство
Безудержной фантазией богато,
Повышенно звенящей сверх того!
 

И з р а ф е л

 
Дадим Отцу утешиться в потере
Мелодикой медвяной красоты —
Для вас и для меня по крайней мере
Реально то.
 

Е л и с е й

 
                Каков, однако, ты!
Небось из падших?
 

И з р а ф е л

 
                      Это отрицать я
Серьёзного не вижу смысла.
 

Е л и с е й

 
                                        А!..
 

С е р д а л и ф о н

(Елисею)

 
За качество смешного восприятья
Тебе нелицемерная хвала!
 

Е л и с е й

 
Покуда ждём искусника седого,
Проверим, инструменты каковы.
 

Торопливыми шагами приближается к ангелам Отец.

О т е ц

 
Родные, наконец я с вами снова!
Потребностью для старца стали вы!
Давно отверг я всё, что предлагала
Мне ваша снежнокрылая родня.
Красе лишь только вашего закала
Вовек являться пищей для меня.
 

С е р д а л и ф о н

 
Поскольку ты лучишься вдохновенно,
Ответствуя на главное тебе,
Терпимости мы ждём одновременно
Ко многому, что чуждо похвальбе.
 

О т е ц

 
Прощу несообразности иные,
Но просьба к Израфелу такова:
Не скрадывай красоты неземные —
Напротив, акцентируй хоть едва!
Душе наисильнейшее волненье,
По сути, их изюминки несут!
Услышу, наконец, я ваше пенье?
Прошу, не тратьте попусту минут!
 

Ангелы принимаются петь, играя на лютнях, и пение небожителей дополняется глухими раскатами грома. Подходит Ева. Невидимая черта не позволяет ей подойти ближе к му – зицирующим. Она кричит им издали.

Е в а

 
Родитель, эта музыка прекрасна,
А пение божественней всего!
Мелодия вот эта сладкогласна,
Вот эта нотка – просто волшебство!
 

О т е ц

 
Не даст она мне вами насладиться,
Поблизости беснуясь и крича.
Придётся нам от уз освободиться.
Сойдёмся вновь у тихого ключа.
 

(Ангелы скрываются в небе.)

 
Не сдашься ли стихийной силе гнева
С огнём очей, со вспышками ланит?
От лучшего отталкивает Ева,
Бесценное как будто бы сквернит!
Отсюда мрёт его очарованье,
Великое значение его,
Теряется для духа врачеванье,
Пособие для дела моего.
Достоинство хранить – увы, мученье.
Но мыслю побороть я лаву зла:
Не может украшать ожесточенье —
Заботливость оптически мила.
 

Подходит Ева.

Е в а

 
Ко мне переменился ты не спьяну?
Причина въявь имеется тому?
Вопросами гнести не перестану,
Покуда хоть отчасти не пойму.
Устал ото всего, что ль?
 

О т е ц

 
                              Эти звуки
Дошли до всемогущего Отца?
 

Е в а

 
Забудем. А на трапезу разлуки
С едой не принести ли и винца?
 

О т е ц

 
Решите вы, цветущие румяно.
 

Е в а

 
Да что с тобой? Слегка хоть освети!
 

О т е ц

 
В отдельное тебе вдаваться рано —
Похожа ты на девочку почти.
 

(Молодая женщина склоняется к Отцу, чтоб обнять его, сидящего, но, поднимаясь, он отходит от её рук, и та покидает его.)

 
Приветствуя незримые костюмы,
Всё более чуждаться должен я
Детей, легко вторгающихся в думы,
Сокровища крадущих у меня.
Земное всё отдам, а покушений
На ценности мои не потерплю:
Делиться ли предметом упоений?
Таить его ревниво норовлю.
Животным услаждаться вместе надо —
Моё блаженство ближнему не радо.