13: Лайя
Огонь в очаге угасает, Кровавый Сорокопут постепенно погружается в сон, но я не могу сомкнуть глаз, ворочаясь с боку на бок. Не в силах избавиться от назойливых мыслей, я выскальзываю наружу, чтобы не разбудить остальных своей беспокойной возней.
Ночью подморозило. Черное небо сияет серебристой россыпью огней. Над кромкой леса проносится и мгновенно гаснет «хвостатая звезда» – комета, и я вспоминаю другую ночь. Мы стояли с Элиасом у другого домика… И он наконец меня поцеловал. Это было год назад.
Нам было так весело вместе тогда, и еще много ночей потом. Из-за Маута, когда мы целовались, у Элиаса каждый раз страшно болела голова. Но иногда нам все же выпадало несколько часов покоя.
Как-то раз, пока Дарин приходил в себя после пребывания в Кауфе, мы с Элиасом отправились пешком к водопаду – его шум разносился на несколько миль вокруг. Предполагалось, что Элиас будет учить меня плавать, но вместо этого мы узнали много нового друг о друге.
Маут требовал от Элиаса хранить целомудрие, и мы частенько перебрасывались шутками по этому поводу. Сегодняшний день не стал исключением, а потом мы до отвала наелись груш и сыра и пускали камешки по воде. Мы долго говорили о городах и землях, которые хотели бы увидеть. Мы уснули прямо на солнце, сплетя пальцы рук.
Та Лайя из прошлого хочет окунуться в эти воспоминания. Но Лайя сегодняшняя хочет забыть.
Каждая минута, проведенная в хижине Ловца Душ, – настоящая пытка. Когда мой взгляд падает на существо с мертвыми глазами, вселившееся в тело моего бывшего возлюбленного, мне хочется спалить эту хижину дотла. Взять его за широкие плечи и хорошенько тряхнуть. Поцеловать его. Стукнуть его. Я хочу заставить его испытать злобу или грусть. Заставить его почувствовать хотя бы что-то.
Но все это бесполезно. Элиаса Витуриуса больше нет. Остался только Ловец Душ. А Ловец Душ мне безразличен.
– Лайя?
На цыпочках из дома выходит Тас. Он дрожит от холода в тонкой рубахе, и я набрасываю на него свой плащ. Мы смотрим на темно-синие верхушки деревьев Сумеречного Леса, на туман, клубящийся вокруг стволов.
Где-то за границами Земель Ожидания Князь Тьмы со своими джиннами сеет ужас и мрак. Керис готовится к нападению на Кочевников. На западе Гримарр и его карконы тиранят жителей Антиума.
Столько зла. Столько врагов.
Тас плотнее запахивает плащ.
– Новый, – говорит он. – Он, конечно, теплее. Но мне больше нравился твой старый плащ. Он напоминал мне об Элиасе.
Я не отвечаю, Тас поднимает голову и смотрит мне в глаза.
– Ты отказалась от него.
– Я отказалась от мысли, что смогу найти решение, – говорю я.
– Почему? – не понимает Тас. – Ты не видела, что творили с ним в Кауфе. Что делал с ним Надзиратель. Они пытались его сломать, Лайя, но он не сломался. Он продолжал верить. В то, что спасет Дарина. В меня. В тебя. Элиас боролся. Он все еще где-то здесь, он ищет выход.
Когда-то я надеялась, что так оно и есть. Но оставила эту надежду. «В конце концов, все мы – недолгие гости в жизнях друг друга».
– Я думал, ты другая, Лайя. – Мальчик сбрасывает плащ. – Я думал, ты его любишь, и, по-прежнему, надеешься.
– Тас, я надеюсь… – И в ту же секунду понимаю, что я лгу. Я столько времени провела во тьме. Надежда – удел глупцов. – Того Элиаса, которого мы знали, больше нет.
– Может, и так, – пожимает плечами Тас. – Но если бы ты оказалась в плену у колдовского леса, Элиас не отвернулся бы от тебя. Если бы ты забыла о том, как сильно любила его, он нашел бы способ заставить тебя вспомнить. Он продолжал бы сражаться, пока не вернул бы тебя.
С этими словами Тас разворачивается и уходит в дом. Мои щеки горят от стыда. Мне хочется крикнуть ему вслед: «Ты еще ребенок. Ты понятия не имеешь, о чем говоришь».
Но я молчу. Потому что он прав.
* * *
Ловец Душ будит меня на рассвете тычком в плечо. Впервые за много месяцев он прикасается ко мне, и его жест так небрежен… Мне хочется, чтобы он разбудил меня проклятьями и пинком под ребра, как когда-то это делала Кухарка.
– Пора.
Прямо у моей головы шлепается мой заплечный мешок, уже упакованный и застегнутый. Остальные поспешно собираются. Тас с надеждой смотрит в сторону плиты, но там ничего нет.
Ну и хорошо, обойдемся.
– Ты в порядке? – Дарин подхватывает мою поклажу, пока я натягиваю сапоги. – Глупый вопрос, конечно.
У него такой унылый вид, что я выдавливаю улыбку.
– Все хорошо, – отвечаю я. – Я даже рада, что увидела его таким. Я нуждалась в этом напоминании.
Всего за несколько минут мы добираемся до границы Земель Ожидания. За деревьями я вижу цепочку невысоких пологих холмов, из-под слоя снега торчат стебли пожухлой травы. Когда я ступаю на земли Империи, меня словно придавливает железной плитой.
Ловец Душ топчется среди деревьев. Он рассеянно вертит в руках какую-то вещь. Мое сердце начинает колотиться, когда я замечаю, что это. Мой браслет. Когда-то Элиас вырезал его для меня, а потом я вернула его подарок.
«Он все еще где-то здесь, он ищет выход».
– Джинны почувствуют, что вы покинули Лес, – говорит Ловец Душ, не переставая теребить браслет. – С наступлением темноты они придут за вами. Поторопитесь. У меня нет желания встретить кого-либо из вас на Землях Ожидания.
Он отворачивается, чтобы уйти, но маленькая рука останавливает его.
– Элиас, – обращается к нему Тас. – Ты меня не помнишь, верно?
Ловец Душ смотрит на мальчика сверху вниз, и я вдруг вспоминаю, как он говорил с Тасом после нашего бегства из Кауфа. Тогда он опустился перед ребенком на колено, чтобы их глаза находились на одном уровне.
– Мое имя – Ловец Душ, дитя.
Я подхожу к Тасу, чтобы увести, но он крепко держится за рукав Ловца Душ.
– Я Тас, – восклицает он. – Это ты дал мне имя. На садейском это означает…
– «Быстрый», – перебивает его Ловец Душ. – Я помню.
И внезапно он исчезает, а на опушке леса повисает тяжелое молчание.
Кровавый Сорокопут отворачивается и смотрит на запад.
– В десяти милях отсюда один из наших гарнизонов, – говорит она. – Там мы найдем лошадей, пополним запасы и отправимся дальше в Дельфиниум.
Все следуют за ней, даже Тас, но я задерживаюсь. Ноги у меня как свинцовые, каждый шаг дается с трудом. «Что со мной такое, во имя неба?» Краем глаза я замечаю уже знакомое золотое сияние и с облегчением вздыхаю.
– А я все думала, где же ты? – бормочу я. – Твоя работа? – Я киваю на ноги, которые отказываются мне повиноваться. – Нельзя ли это прекратить? Мне нужно догонять остальных.
– Твое нежелание идти по дороге, не предназначенной для тебя, не имеет ко мне никакого отношения, – говорит Рехмат. – Твое сердце знает то, что ему положено знать.
– Допустим, но я этого не знаю, так что, пожалуйста, просвети меня.
Рехмат отвечает не сразу, но когда существо заговаривает снова, голос звучит сурово. И мне вспоминается лицо Поупа в те минуты, когда Дарин проявлял особенное упрямство.
– От тебя и твоей силы зависят судьбы миллионов, Лайя из Серры, – вещает Рехмат. – Ты бросила вызов Князю Тьмы. Ты разбудила меня. Вместе мы должны его остановить, потому что Князь Тьмы замыслил ввергнуть мир в апокалипсис. Закрывать глаза на очевидные вещи недостойно тебя. Ты не желаешь покидать Элиаса Витуриуса. Прими это.
Ощущение такое, точно меня поймали на горячем, а еще уличили в трусости.
– Я не… я буду сражаться с Князем Тьмы. Я уничтожу его, но не потому, что это был твой приказ. Но Элиас… Ловец Душ… он не имеет к моей борьбе никакого отношения.
– Имеет, и твое сердце знает это. Не слушая голос сердца, ты навлекаешь на себя беду.
– Мое сердце… – Я ощущаю приступ злобы. – Влюбилось в джинна-убийцу. Я больше не могу ему доверять.
– Твое сердце – единственное, чему можно доверять.
И с этим существо исчезает, а я застыла среди высокой заиндевевшей травы. Разум подгоняет меня вперед, но проклятое глупое сердце тянет меня назад.
Дарин, заметив, что я сильно отстала, бежит ко мне. О боги, что ему сказать? Как мне все это объяснить?
– Я не могу тебя отговорить! – кричит он еще издалека. – Верно?
– Ты… – начинаю мямлить я. – Как ты…
– Ты очень похожа на матушку, хотя упорно не хочешь в этом признаваться.
– Я не могу бросить его, Дарин, – вздыхаю я. – Я должна хотя бы попытаться и пробиться к нему. – И тут в голове у меня вырисовывается четкий план. – Я пойду на юг. Несколько месяцев назад одна Кочевница-кеханни пыталась что-то мне рассказать о Князе Тьмы, но ее убили рэйфы. Князь Тьмы хочет любой ценой скрыть свое прошлое. Значит, в нем есть нечто такое, о чем непременно нужно узнать – какая-то тайна или его уязвимое место. Что поможет мне уничтожить его. А если та кеханни не была единственной? Вдруг я найду еще кого-нибудь?
– Хорошо, я понял. Я иду с тобой.
Дарин собирается окликнуть наших друзей, но я останавливаю его.
– Ты нужен нашему народу, – возражаю я. – И Муса им тоже нужен. Кто-то должен представлять Книжников при императорском дворе. Сорокопут хочет для всех лучшего, но главное для нее – это будущее Империи, а не судьбы Книжников. Кроме того… – Я смотрю в сторону Леса. – Говорить с Ловцом Душ… достучаться до него… это будет нелегко, и я не хочу, чтобы меня кто-то отвлекал.
Пока остальные члены нашего маленького отряда ждут, Дарин спорит со мной еще несколько долгих минут.
– О небо, какая же ты упрямая, Лайя! – наконец, с досадой восклицает брат и проводит рукой по волосам, отчего они становятся дыбом. – И это меня бесит. Но если ты твердо решила, заставлять тебя не буду. Тем более, что ты никогда меня не слушалась.
Он копается в мешке и выуживает оттуда странной формы сверток.
– Я хотел сделать тебе сюрприз после приезда в Дельфиниум. – И Дарин протягивает его мне. Я собираюсь развязать бечевку, но брат не дает. – Не надо, – просит он. – Подожди. Открой, когда уже будешь в дороге.
Нужно попрощаться с остальными, думаю я. Но замечаю радужные переливы в воздухе – через минуту Муса все равно узнает о моем решении. Тас и Харпер меня поймут. И хотя дружеское отношение Сорокопута стало приятной неожиданностью, прежде всего, она служит Империи. А Империи нужно, чтобы Лайя из Серры вернулась в Дельфиниум как оплот союза между Книжниками и Меченосцами.
– Береги себя, пожалуйста. – Я заглядываю брату в лицо. В этот момент я впервые начинаю по-настоящему беспокоиться за него.
Но он улыбается мне бесстрашной улыбкой нашей матери.
– Когда мы с тобой расстаемся, то меньше ссоримся. И я не буду скучать по тому, как ты таскала у меня еду или командовала мной, как будто ты моя бабушка, а не крошка-сверчок…
Он пытается ущипнуть меня за щеку, как маленькую, и я со смехом отмахиваюсь от него.
– Ой, прекрати…
Дарин привлекает меня к себе и обнимает, и я взвизгиваю, когда брат отрывает меня от земли.
– И ты тоже береги себя, сестренка, – говорит он, на сей раз совершенно серьезно. – Теперь, кроме тебя, у меня никого нет.
Часть II
Жатва
14: Князь Тьмы
Когда я был молодым джинном, я парил меж деревьев, испытывая благоговейный трепет перед безмолвием и звуками этого мира, перед светом и благоухающей землей. Не зная своей силы, я однажды нечаянно поджег этот лес. Но смех Маута был не злым, а его наставления – терпеливыми. Он научил меня превращаться из тени в пламя и обратно, научил ступать осторожно, чтобы не беспокоить малых обитателей Земель Ожидания.
И когда я постиг тайные уголки Леса, опасные повороты реки, когда волки приняли меня в свою стаю, а вместе с соколами я парил в небе, приручая ветер, Маут привел меня к границе Земель Ожидания. Там пылали пожары, раскалывались камни. Странные существа, существа из глины, смеялись и сражались, отнимали друг у друга жизнь и давали жизнь другим. Смерть и радость соседствовали рядом.
– Кто это?
Они заворожили меня. Я не мог отвести от них глаз.
«Это твои подопечные, – сказал Маут. – Да, с виду они хрупкие, однако наделены душами, которые подобны дубам – могучим и долгоживущим. Когда их тела дряхлеют, души продолжают свой путь. Одни способны проделать этот путь самостоятельно, но другим потребуется твоя помощь».
– А куда они отправляются?
«Туда дальше, – ответил он. – На другую сторону реки. Навстречу сумеречному небу и мирным берегам».
– Но как же мне заботиться о них? Как мне им помочь?
«Ты должен полюбить их», – сказал Маут.
Эта обязанность показалась мне даром судьбы. Потому что мне хватило тех нескольких минут, чтобы отдать им свое сердце.
* * *
Керис Витурия покидает Маринн с грузом зерна, кож, железа и договором. Она получила право изгнать Книжников из Свободных Земель, но, к ее немалой досаде, не продать их в рабство. Но, тем не менее, после нескольких дней переговоров она одержала победу. Она должна быть довольна результатом.
Однако при всей своей хитрости Керис – всего лишь человек. Она едва не лопается от злобы, узнав, что Кровавому Сорокопуту удалось сбежать. А я запретил ей выслеживать эту женщину самой.
Императрица находит меня на одной из террас сада, откуда открывается потрясающий вид на гавань Фари – с непроницаемым выражением лица она смотрит на изящный арочный мост и зеркальную поверхность пруда, расположенного на нижней террасе. По мосту идет молодая семья: отец несет под мышками двух хохочущих детей, мать с улыбкой наблюдает за ними.
– Морские ифриты ускорят продвижение твоих кораблей к берегам земли Кочевников, – говорю я. – Бросай якорь у Садха. Через две недели мы начнем наступление.
– А Маринн?
Керис хочет заполучить Свободные Земли, стать хозяйкой Адисы. Хочет взойти на трон Ирманда, а голову Никлы выставить на пике у городских ворот.
– Не сейчас. – Я слежу взглядом за родителями и детьми – они идут по аккуратно вымощенной тропе к беседке. – Я тебе обещал.
Керис наклоняет голову, но я успеваю заметить блеск в ее серых глазах.
– Как вам будет угодно, господин.
Императрица удаляется, а я вторгаюсь в ее сознание и, чтобы отвлечь от мыслей об Адисе, побуждаю ее сознание сосредоточиться на нашей стратегии и на разрушениях. Когда Керис скрывается из виду, меня обдает порыв холодного ветра, и двое пылающих джиннов опускаются на террасу.
– Кхури. Талис. – Я приветствую их вспышкой тепла. – Как прошло ваше путешествие?
– Ветер был попутным, Мехерья, – отвечает Кхури.
– Есть новости о наших родичах?
– Фааз вчера расколол речной валун. – В голосе Кхури я слышу гордость за своих собратьев. Я невольно улыбаюсь. Когда пришли Книжники, ей еще не было ста лет. В той войне она потеряла младших братьев и сестер, ее родители умерли от горя. – А два дня назад Азул наслала снежную бурю на Дельфиниум.
– Талис?
– Мне всегда было трудно пользоваться своей силой, Мехерья, – тихо отвечает он.
– Только потому, что ты ее боишься. – Я поднимаю руку, подношу к его лицу, и он делает судорожный вдох: спокойствие, что я обрел с годами, передается и ему. – Придет день, и ты перестанешь бояться.
– Девушка… Лайя… – Кхури с отвращением выплевывает это имя. – Она и ее спутники вошли в Лес. Мы отправились в погоню, но… но ей удалось бежать, Мехерья.
С нижней террасы доносится радостное восклицание женщины: сын приносит ей какое-то маленькое сокровище, найденное в саду.
Когда Кхури видит людей и слышит детский лепет, пламя ее становится багровым, она непроизвольно сжимает руки в кулаки.
– Мехерья, может быть, ты, наконец, скажешь, почему эта девчонка должна жить? Почему бы нам просто не прикончить ее?
Я чувствую прикосновение чужой магии, внезапное желание правдиво ответить на ее вопрос.
– Кхури, – упрекаю я ее. – В этом не было необходимости.
Кхури способна силой мысли подчинять своей воле других. Я обучал ее сам, давным-давно.
Из горла ее рвется высокий, пронзительный крик – неслышимый для человека. Стая скворцов срывается с деревьев у меня за спиной. Люди в беседке наблюдают за скворцами, удивленно восклицают, слушая испуганное чириканье птиц. Талис съеживается и пятится от меня. Позволив умереть Каину, этому жалкому созданию, он тоже понес наказание. При помощи магии я заставляю его стоять неподвижно, не позволяю ему отвести взгляд.
Кхури падает, корчится на земле и в ужасе смотрит на свои руки: ее запястья скованы тонкими цепями цвета запекшейся крови.
– Большую часть я уничтожил, – говорю я, имея в виду цепи. – Я никогда не хотел ими пользоваться, но командиры стражи настояли.
– П-прости меня… прошу…
Когда огонь Кхури гаснет, и от него остается лишь пепел, я убираю цепи, прячу в мешок и протягиваю его ей. Дрожа всем телом, она отшатывается.
– Возьми это, – приказываю я. – Талис отправляется со мной на юг, а для тебя у меня есть другое задание.
Я объясняю ей суть дела и пламя ее разгорается снова – Кхури рвется в бой. Я наблюдаю за ней, и меня охватывает печаль. Мне грустно оттого, что я вынужден причинять ей боль. Оттого, что я не могу сказать правду ни ей, ни Талису. Я знаю, что эта правда будет невыносима для них.
Оставшись один, я снова подхожу к краю террасы и смотрю на людей. Отец разворачивает кусок ткани и начинает раздавать детям еду.
Я улыбаюсь, вспоминая два крошечных огонька из далекого прошлого, вспоминаю, как моя королева смеялась надо мной, глядя на нас: «Ты их балуешь, Мехерья. От такого количества сладостей их пламя потускнеет».
В конце концов, не я, а люди погасили их пламя, сокрушили его солью, сталью и летним дождем.
Я поворачиваюсь спиной к семье Мореходов и взлетаю, пользуясь восходящим потоком воздуха. Отец вскрикивает: его жена хватается за горло, ей нечем дышать. Еще мгновение, и дети тоже начинают задыхаться, и крики мужчины сменяются воплем ужаса.
Сейчас придут стражники. Они попытаются вернуть к жизни женщину и детей. Но я знаю, что это не поможет. Они ушли. Навсегда.
15: Ловец Душ
После того как Лайя и ее спутники покидают Лес, мои дни протекают в тишине. И эта ничем не прерываемая тишина настораживает меня. Смерть бродит по стране. В Дельфиниуме заканчивается продовольствие. Рэйфы истребляют Книжников, которые бегут из Маринна. Ифриты совершают набеги на Кочевников, чтобы истощить их силы перед вторжением Керис Витурии.
Сейчас в Сумеречном Лесу должно быть столько призраков, что у меня даже не осталось бы времени на сон.
Но Земли Ожидания, как это ни странно, почти пусты – пара-тройка призраков не в счет. В мертвой тишине лишь поскрипывают голые ветви, да раздается топот крошечных лапок. Бродя по безмолвному Лесу и высматривая заблудившихся призраков, я замечаю больное дерево.
Сначала меня сокрушает запах – такая вонь обычно исходит от останков животного или сгнивших фруктов. Но источником запаха оказывается вечнозеленое дерево на берегу Сумеречной реки – его ствол такой ширины, понадобится человек двадцать, чтобы его обхватить, и то с трудом.
На первый взгляд дерево-исполин кажется вполне здоровым. Но, подойдя ближе, я обнаруживаю, что густая зелень кроны окрасилась в глубине в болезненный оранжевый цвет. Земля у основания дерева стала рыхлой, обнажились корни.
Когда я опускаюсь на колени и касаюсь земли, меня пронзает острая боль. Она жжет, разъедает меня изнутри, она соткана из всех горьких сожалений, которые я когда-либо испытал, из всех совершенных мною ошибок. И в эту боль вплетается голод из моих недавних кошмаров. Незнакомое чувство ослепляет меня, и я буквально отлетаю назад. Когда мне удается сесть, это чувство исчезает, но я по-прежнему дрожу всем телом от пережитого потрясения.
– Что это, черт побери, такое? – хрипло бормочу я, хотя знаю, услышать меня некому.
Я осторожно подползаю обратно к дереву, снова касаюсь изрытой земли, но ничего не происходит. Почва у корней кажется мне такой же безжизненной, как соляные пустоши, протянувшиеся к западу от Серры. Здесь и там я вижу крохотные трупики: жуков, валяющихся кверху лапками, пауков, превратившихся в сухие серые комочки. Рядом лежит едва оперившийся птенец сойки – ему свернули шею.
Я даже не зову Маута. Он не говорил со мной с того дня, когда Каин вернул мне воспоминания.
Что если эти проклятые воспоминания причина всему? И они поедают Лес точно так же, как поедают меня? Нет, с момента смерти Каина прошло уже несколько дней, а дерево умерло совсем недавно.
– Мальчик.
От неожиданности я вздрагиваю, но это всего лишь Истаявшая.
– Среди деревьев бродит девушка, – сообщает она, наклонив голову набок, словно удивляется: почему это я сижу на земле? – Смертная девушка. У западной границы. Как ты думаешь, она не знает, где моя любимая малышка?
– Девушка? – Я поднимаюсь на ноги. – Какая девушка?
– С темными волосами и золотыми глазами. Она страдает от разбитого сердца и несет в себе бремя древней души. Она была здесь прежде.
Лайя! Я представляю себе карту Земель Ожидания и быстро нахожу в западной части Леса светлую пульсирующую точку. Должно быть, она только что пересекла границу.
– Каринна, – прошу я, – мне не хочется снова потерять ее след. – Ты не подождешь меня здесь? Я скоро вернусь… Мне нужно с тобой поговорить.
Но Каринна отступает за деревья, что-то бормоча себе под нос. Наверное, опять отправляется искать свою «любимую малышку».
Я двигаюсь навстречу заходящему солнцу. Возможно, именно присутствие здесь смертной девушки привело к тому, что дерево погибло. Если она причиняет Лесу вред, необходимо убедить ее уйти отсюда.
Я нахожу Лайю, когда небо уже сияет от множества звезд и верхушки деревьев танцуют на ветру. Она развела костер. Я не вижу, чтобы призраки наблюдали за ней, мертвых деревьев или животных тоже не замечаю. Со стороны все выглядит так, будто самая обычная девушка путешествует по самому обычному лесу.
И меня поглощает очередное воспоминание. Мы под проливным дождем в пустыне неподалеку от Серры. Я лежу на земле, а она склонилась надо мной. Меня отравили, я метался в бреду. Но Лайя помогла мне выжить, ее несгибаемая воля удержала меня в этом мире. «Останься со мной». Она обхватила руками мое лицо. Они были нежными, прохладными, сильными.
«Тебе нельзя здесь находиться». Слова уже готовы сорваться с моих губ, но я молчу. Вместо этого я наблюдаю за ней. Быть может, если я буду смотреть на нее достаточно долго, мне удастся увидеть ту «древнюю душу», о которой говорила Истаявшая.
А может, она просто очень красива, и любоваться ею – все равно что наслаждаться солнечным светом, который ворвался в комнату, где так долго царила тьма.
«Прекрати это, Ловец Душ». Я отгоняю неуместные мысли и приближаюсь, громко ступая, чтобы ее не напугать. И хотя Лайя определенно услышала мои шаги, она не поднимает головы. Ее длинные волосы заплетены в косу и прикрыты черным платком, а сама она не сводит взгляда с котелка, в котором закипает вода.
– Наконец-то. Я уж думала, не дождусь тебя, – слышу я.
Лайя снимает котелок с огня, добавляет в кипяток холодной речной воды. Потом расстегивает пряжку, скрепляющую плащ у горла, и начинает стаскивать рубашку.
Я смотрю на нее с глупым видом, и до меня не сразу доходит, что она собирается помыться. Я отворачиваюсь. Мое лицо пылает.
– Лайя из Серры, – говорю я. – Ты перешла границу Зе…
– Клянусь небесами, Элиас, если ты сейчас же не замолчишь, я на тебя брошусь. И уверяю, тебе это не понравится.
Я ощущаю странное покалывание внизу живота. Лукавый голос в моей голове побуждает меня ответить: «А может, понравится».
– Не называй меня Элиасом.
– Для меня ты остался Элиасом.
Она скрывает свои эмоции, поэтому при помощи магии я пытаюсь выяснить, что она чувствует. На секунду мне это удается: я чувствую печаль, гнев, любовь и… желание. Внезапно все исчезает, как будто она вытолкала меня вон.
– Не смей делать это со мной. – Голос Лайи дрожит от негодования. – Я не один из твоих призраков!
– Я всего лишь хотел понять, зачем ты вернулась. Если тебе что-то нужно, я могу дать это тебе, и ты можешь уйти.
– Ты не можешь дать мне того, что мне нужно. Пока не можешь.
– Ты желаешь меня, – говорю я. И плеск воды за моей спиной прекращается. – Я могу удовлетворить твое желание, если ты пришла за этим. Это несложно для меня, и если это означает, что потом ты уйдешь, я охотно сделаю это.
– Удовлетворишь мое желание? Как это любезно с твоей стороны. – Она смеется, но смех звучит невесело.
– Желание – это простая потребность. Такая же, как потребность в пище, тепле, укрытии от непогоды. И это не будет тебе неприятно.
Я слышу за спиной тихие шаги и оборачиваюсь, забыв о том, что она почти раздета. Перед глазами мелькает золотистая упругая кожа, тонкая талия и плавный изгиб бедра. Она собрала волосы в узел, и выражение ее лица неестественно спокойное.
«Не следовало тебе смотреть». Я поднимаю взгляд и пристально разглядываю верхушки деревьев, хотя они сейчас интересуют меня меньше всего.
– Ты и впрямь думаешь, что это будет так легко?
Лайя проводит кончиком пальца по моей спине, вдоль лопатки, потом запускает пальцы мне в волосы, обходит меня и становится ко мне лицом. Приподнимается на цыпочки и притягивает мою голову к себе, так, что мои губы почти касаются ее губ.
– Для меня, Элиас, желание – это не простая потребность тела. Это не укрытие. Это не тепло. Это огонь, который не дает света, только лишь жар, разрушающий, забирающий все без остатка. Чем дольше ты подавляешь его, чем сильнее он опаляет тебя. Ты забываешь о том, что тебе нужно убежище. Забываешь о том, что тебе нужно тепло. Есть только одно: это жажда, которую ты испытываешь, но не можешь утолить, и одиночество, которое ты ощущаешь.
Я замечаю, что у Лайи необыкновенно длинные ресницы. А холодный вызов в ее глазах достоин того, чтобы весь мир склонился к ее ногам.
Мои руки непроизвольно тянутся к ее обнаженной талии, и я привлекаю Лайю к себе. И сразу понимаю, что совершил ошибку: я не ожидал, что ее кожа окажется такой нежной и это прикосновение разожжет пламя в моей крови.
– Значит, ты согласна?
«Скажи “да”», – мысленно умоляю я.
– Если я дам тебе удовлетворение, ты уйдешь?
Я знаю, что у нее золотые глаза, но в темноте они кажутся почти черными. Лайя пристально всматривается в мое лицо, вздыхает так тихо, что я едва слышу этот вздох.
– Забудь об этом. – Она опускает руки, и в этот момент мне не нужна магия Маута для того, чтобы почувствовать ее печаль. – Что бы ни сделал ты, Ловец Душ, это не удовлетворит меня. Отвернись, пожалуйста.
Я подчиняюсь, несмотря на жгучее разочарование. Я не позволяю себе задумываться о его причине.
– В таком случае я должен проводить тебя до границы. Твое присутствие беспокоит призраков. А около реки погибло дерево.
– Здесь нет призраков, Элиас, – возражает Лайя. – Ты превосходно справляешься со своей работой. А об умершем дереве я ничего не знаю. Отсюда до реки сотни миль, а я ступила на Земли Ожидания сегодня после полудня. Если с рекой что-то не так, тебе стоит поискать злоумышленника в другом месте.
Девушка возвращается к своей посудине, вода капает с лоскута, которым она моется, и в воздухе разносится аромат ее мыла, легкий, сладкий, похожий на фруктовый. Меня всегда поражал этот ее аромат. Даже когда нехожеными тропами мы преодолевали Серранский хребет, даже когда нам удавалось лишь раз в неделю кое-как ополоснуться дождевой водой, этот запах всегда окутывал ее кожу.
– Зачем ты здесь? – Любопытство все же берет верх. – Почему ты решила пройти через Лес?
– Мне нужно попасть в страну Кочевников, – объясняет Лайя. – В их лагерь около Аиша. Несколько дней я шла вдоль границы Земель Ожидания, но потом решила, что в Лесу безопаснее, чем на территории Империи. Патрули Керис выслеживают ее врагов.
– Земли Кочевников вскоре превратятся в зону боевых действий. А я не хочу приветствовать здесь твой призрак.
– Мне нет никакого дела до твоих желаний, – бросает она. – В любом случае, там сейчас находятся племена Саиф и Нур. Мне необходимо найти Маму и Афию Ара-Нур. Возможно, они сумеют помочь мне больше узнать о Князе Тьмы.
– Тебе нельзя здесь задерживаться. По этим местам бродят джинны. Ты своими глазами видела, на что они способны.
– Ты сказал, что одного человека в лесу они вряд ли учуют. И был прав. Можешь повернуться.
Она натягивает рубашку, развязывает платок, и блестящие, как черное дерево, кудри рассыпаются по ее плечам. Очередное воспоминание обрушивается на меня. Постоялый двор, где-то далеко-далеко отсюда. Комната. Постель. Ее колени, крепко сжимающие мои бедра. Ее кожа, нежная и откликающаяся на прикосновение моих губ, острая радость оттого, что мне, наконец, удалось подольше побыть с нею наедине. Ощущение правильности происходящего – чувства дома.
Я заталкиваю воспоминание в дальний угол сознания.
– Позволь мне отнести тебя на юг, – предлагаю я.
Я мог бы оставить ее на границе, у побережья Сумеречного моря. Если дерево страдает из-за нее, то после ухода Лайи все должно наладиться.
– Я не собираюсь с тобой летать, – отказывается она. – Кроме того, пока я буду идти через Лес, смогу поговорить с призраками. Может быть, они знают что-нибудь о Князе…
– Нет. – Я в мгновение ока оказываюсь рядом, и Лайя ахает от неожиданности. Но потом лицо ее становится жестким, и я чувствую прикосновение стали к горлу.
– Не смей меня трогать, – тихо говорит она. – Даже не думай без моего разрешения куда-либо меня относить.
Ее дыхание участилось, но рука крепко держит клинок. Я не признаюсь ей в том, что оружие смертных не причинит мне вреда. Если она вздумает вонзить его в мое тело, Маут исцелит меня.
– Если тебе так отчаянно хочется уберечь меня от неприятностей, – говорит Лайя, – пойдем со мной. И если появятся джинны, я разрешаю отнести меня, куда тебе будет угодно.
Магия Маута просыпается, как разворачивается дремлющая змея, почуявшая приближение опасности.
Я коротко киваю в знак согласия. «Я разрешаю отнести меня, куда тебе будет угодно». Ее взгляд все так же суров. Тем не менее, в нем чувствуется тепло. Ее жесткость скрывает жгучее желание. О чем она думает, когда смотрит на меня вот так? И куда бы я отнес ее, если бы мне предоставили свободу действий?
И голос, запертый внутри меня, отвечает: «Туда, где вас никто не потревожит. По крыше барабанит дождь, в очаге потрескивает огонь, постель мягка, и целая ночь впереди».
Я отказываюсь слушать этот голос, отказываюсь смотреть на Лайю.
– Я буду поблизости, – бросаю я. – Не нужно меня искать.
И я уношусь туда, где смогу собраться с мыслями и успокоиться, пока она не вынудила меня испытать нечто большее.