Летний ресторанчик на берегу

Флора проводила пару взглядом и вздохнула.

– Да, – сказала она. – Ты прав.

– Но ты же отлично работаешь с документами, – поспешил ободрить ее Кай. – А ведь это что-то значит!

Флора усмехнулась, и они заказали еще бутылочку.

Это произошло пару лет назад, и с тех пор карьера Кая двигалась скачками. А карьера Флоры… нет. Конечно, она уже немного привыкла к Лондону, стала более скептично относиться к своей фирме, ходила на свидания и вечеринки и ввязывалась в нелепые приключения с разными парнями. При этом она не могла вспомнить ни единого случая, не доведшего ее до смущения, а еще у нее был один хороший друг, Хьюго. Они встречались уже целый год, и он бы хотел зайти дальше, но Флоре казалось, что это было бы… неправильно. Это… Что бы оно ни означало. Конечно, даже если они расстанутся – наилюбезнейшим образом, ведь Хьюго был джентльменом, – то даже через десять лет, когда все вокруг уже счастливо устроятся, а Флора по-прежнему останется одинокой, она все равно может пожалеть об этом. И она это сделала. Слишком долго продолжался засушливый период. Но Флора была довольна. В основном. Это было просто столкновение, короткое безумие, растаявшее позади, пока Флора карабкалась по ступеням здания жизни в этом гигантском городе-машине, отрываясь от всего, что было прежде.

Вот только теперь, в десять сорок пять утра, в шумный четверг в начале мая, ее кумир впервые в истории вдруг пожелал увидеть Флору в своем кабинете.

Глава 4

Флоре нужно было поспешить, но она все-таки заглянула в туалетную комнату, чтобы освежить губную помаду. И взволновалась, поняв, что помада слишком яркая, розовая. Значит, кожа будет выглядеть чересчур бледной. Ладно, все равно она не сможет выйти на яркий солнечный свет, не превратившись в подобие вареного лобстера и не начав слегка дымиться…

Флора уставилась на себя в зеркале и вздохнула. Ей противно было выглядеть такой полинявшей, она чувствовала себя совершенно бесцветной, пусть даже друзья твердили ей, что она такая необычная. На острове, с которого она приехала, Флора вовсе не была необычной, она просто была высокой и светлой, как ее предки-викинги, приплывшие туда сотни поколений назад. У матери Флоры волосы были почти белыми. Это только здесь, в Лондоне, люди позволяли Флоре говорить, а потом заявляли – наверное, считая это комплиментом, – что не слышали ни слова, им просто нравится, как именно она говорит. Флора постепенно училась говорить «теперь» вместо «тииперь» и «вы» вместо «вии», но иногда даже об этом забывала.

Флора попыталась успокоить сильно забившееся сердце. Марго говорила с ней ледяным тоном, но она всегда так говорит. Флора ведь не сделала ничего плохого. Да если бы и сделала, этим не стал бы заниматься лично Джоэл. Время ее встреч с Джоэлом ограничивалось теми случаями, когда Флора выполняла разные мелкие поручения за Кая, который готовился к экзаменам по юриспруденции, – фирма считала его перспективным сотрудником. Флоре нередко приходилось составлять для него заметки и делать разную плановую работу.

Но о Кае сегодня не упомянули, да и в любом случае он был в суде, предоставив Флоре разбираться с каждодневной грудой документов.

Нет, этим утром дело касалось ее самой.

Флора глубоко вздохнула и направилась к лифту.

Кабинет Джоэла располагался в угловой части здания и впечатлял не на шутку, здесь было множество бросающихся в глаза произведений искусства, которые, похоже, не имели никакого значения, а просто служили доказательством того, что Джоэл достаточно успешен, чтобы окружать себя кричащей красотой. Он кивнул, когда Флора вошла в кабинет. На нем сегодня были темно-серый костюм, белоснежная рубашка и темно-синий галстук, контрастировавший с его волосами. Флора начала краснеть еще до того, как перешагнула порог, и проклинала себя за это.

В кабинете находился еще один высокий мужчина со светлой бородкой – судя по небрежности его одежды, он был очень важной персоной – и еще пара человек, топтавшихся на заднем плане, они изображали занятость. Флора не знала, должна ли она сесть или стоять.

– Здравствуйте, – произнесла она, стараясь выглядеть уверенной.

– Ну, я бы понял, откуда вы, пока вы и слова не произнесли, – заявил бородатый, подходя к Флоре и пожимая ей руку. – Посмотреть только на ваши волосы. Вы из поголовья Мура, это точно!

Флора не понимала, должно ли ей понравиться то, что о ней выразились так, как ее братья говорили о рогатом скоте, и потому просто застыла на месте.

– А откуда вы… – Джоэл посмотрел на лежавшие перед ним листки, – Флора?

Сердце Флоры забилось быстрее. Почему это имеет значение? Почему это вдруг стало важно? Почему они здесь говорят о ее доме? Такого она никак не ожидала. И не хотела.

– О, это маленький остров… я хочу сказать, вряд ли вы о нем слышали.

Она не хотела говорить о Муре. Никогда не хотела, всегда старалась сменить тему, если дело доходило до этого. Теперь она жила в Лондоне, где мир заново изобрел сам себя.

– Она с острова Мур, – с гордым видом сообщил бородатый. – Я знаю. Я о вас наслышан.

Флора уставилась на него:

– Простите?..

– Я Колтон Роджерс!

Последовала долгая пауза. Джоэл озадаченно смотрел на Флору.

– Вы ведь знаете, кто я такой, верно?

Флора уже давно не бывала дома. Но она знала. И осторожно кивнула.

Колтон Роджерс был большой американской шишкой, он купил немалую часть острова и, если верить слухам, менявшимся ежедневно, собирался то ли забетонировать всю эту часть, то ли превратить ее в поля для гольфа и выгнать оттуда всех, кого сможет, ради собственного частного убежища или начать разводить в отобранных домах диких птиц…

Слухов было много, но все они выглядели беспочвенными, потому что никто никогда с американцем не встречался. Флора сильно занервничала. Если он хочет, чтобы их фирма его представляла, что же он там натворил?

Она посмотрела на Джоэла, не зная, чего он от нее ожидает.

Но Джоэл выглядел таким же растерянным, как и она сама, и постукивал по зубам авторучкой.

– Ну, люди разное говорят… Я не слишком обращаю внимание… – проговорила наконец Флора.

– Вот как, не обращаете? – откликнулся американец, явно недовольный. – А вы слышали, что я восстанавливаю «Скалу»?

«Скала» была старой полуразвалившейся фермой на северной оконечности острова, с необычными, ни на что не похожими постройками. Слухи о том, что какие-то конгломераты и завоеватели намерены явиться на остров и заняться ею, ходили еще с тех пор, как Флора была малышкой.

– В самом деле?

– Конечно. Уже почти закончили! – с гордостью сообщил Колтон Роджерс. – Вы ее не видели?

Флора не приезжала домой уже три года. И поклялась, что никогда туда не вернется.

– Нет, – ответила она. – Но я о ней слышала.

– Так вот, мне нужна ваша помощь, – сообщил Колтон.

– Не лучше ли вам нанять шотландского адвоката? Или норвежского?

– Норвежского? – заговорил наконец Джоэл. – Как далеко находится этот ваш остров?

Флора и американец повернулись и посмотрели на него.

– В трех сотнях миль к северу от Абердина, – ответил Колтон. – Вы ведь здесь не слишком продвинулись? Пашете по восемьдесят часов в неделю?

– Как минимум, – кивнул Джоэл.

– Это не жизнь, приятель!

– Но вы ведь именно так сделали свои миллиарды, – с кривой улыбкой напомнил Джоэл.

– Ладно, слушайте. – Колтон снова повернулся к Флоре. – Мне нужно, чтобы вы поехали на остров. Поработали на меня. Поговорили с вашими друзьями и соседями.

– Должна вам сообщить, мистер Роджерс, что я не адвокат, – возразила Флора. – Я всего лишь помощник.

– Колтон, пожалуйста. Вот и хорошо. Дешевле обойдется. Мне нужно понять местную жизнь. Я знаю, вы там крепко держитесь друг за друга. Hvarleðes hever du dað? – вдруг спросил он. – Как у вас дела?

Флора потрясенно уставилась на него.

– Eg hev dað gott, takk, og du? – вырвалось у нее. – Хорошо, спасибо, а у вас?

Джоэл вытаращил глаза.

Флора вдруг почувствовала, что ей необходимо к чему-нибудь прислониться, и схватилась за спинку стула. Она не была уверена, что сможет снова заговорить. Горло у нее сжалось, Флора испугалась, что, хотя с ней никогда не случалось панических атак, сейчас это может произойти.

Воспоминания навалились на нее со всех сторон. Одновременно, как гигантские волны, что катятся на берег, как ледяной ветер, что несется с Атлантики и прижимает к земле траву, снова и снова меняет очертания дюн…

А в центре всего зияла огромная дыра, и Флора не хотела на нее смотреть.

Нет, нет и нет! Она договорилась с Каем о вечере в баре. Она собирает для него справки и думает о том, чтобы завести кошку.

Флора почувствовала, что все глаза уставились на нее, и ей захотелось просто исчезнуть, раствориться в небытии. Щеки у нее пылали. Как отказаться? Как сказать: «Нет, я не хочу возвращаться домой». Нет! Никогда!

– Итак? – произнес Колтон.

– Что за работа? – спросил Джоэл.

– Просто нужно поехать туда и все увидеть.

– Да, она поедет, – кивнул Джоэл, не спрашивая Флору.

– А я смогу оставаться в «Скале»? Она ведь закончена? – робко спросила Флора.

Колтон вперил в нее взгляд серых глаз, и Флора поняла, почему он, вопреки явно мягкой натуре, был жестким дельцом.

– Я думал, вы уроженка Мура. Разве у вас там нет родных?

Флора протяжно вздохнула.

– Да, – ответила она наконец. – Да, есть.

Глава 5

На острове, где родилась Флора, существовала легенда о селки.

Строго говоря, «селки» означает «тюлень», хотя на гэльском языке тем же словом называли и русалку. Селки, очутившись на суше, сбрасывали с себя морское обличье.

Если вы женщина и хотите заполучить селки в любовники – они на удивление красивы! – то вы становитесь у моря и роняете семь слезинок.

Если вы мужчина и имеете возлюбленную-селки, чтобы удержать ее, вы прячете ее в тюленью шкуру, и тогда она уже не сможет вернуться в море.

Флора часто думала, что это просто окольный способ сказать: «Эй, люди, на севере так мало людей, что приходится выискивать пару в диких местах». Но это ничуть не мешало множеству людей утверждать, что мать Флоры – как раз селки.

А после того как Флора уехала, то же самое стали говорить и о ней самой.

Когда-то, давным-давно… когда-то, давным-давно…

Флора не сомневалась, что в эту ночь ей не уснуть. Остаток дня она бродила, как лунатик, даже умудрилась присоединиться к поздравлениям кого-то с днем рождения, съела кусочек чудовищного готового торта и выпила пару бокалов теплого просекко. Но после работы не пошла выпить с другими и отправилась домой, надеясь, что ее соседи куда-нибудь ушли. Все они были фрилансерами, работали в компьютерных фирмах, приходили и уходили в любое время дня и ночи и смотрели на нее как на дырку от бублика. Флоре нравилось быть дыркой от бублика. Это все же лучше, чем быть странной девушкой со странного острова.

Как всегда, Флора подумала о том, что надо бы сделать что-нибудь вкусненькое, но посмотрела на грязную, уже готовую взорваться газовую плиту в общей кухне – и передумала. Она съела салат «Леон», сидя в постели и смотря по телевизору канал «Netflix», потом сжевала полпакета бисквитного печенья и решила, что это более или менее сбалансированная еда.

При этом Флора со страхом поглядывала на свой телефон. Она должна была позвонить домой и сообщить, что приедет. Должна. О боже… Ей придется встретиться со всеми. И все будут таращиться на нее и обсуждать.

Флора тяжело сглотнула и, как величайший в мире трус, отправила сообщение. Потом, как еще больший трус, спрятала телефон под одеяло, чтобы не пришлось читать ответ.

А может, не обязательно останавливаться у своих?

Но в «Харборс рест», единственном отеле на острове, поселиться нельзя. Во-первых, он ужасен, во-вторых, он отвратителен, в-третьих, фирма едва ли станет оплачивать ей расходы на проживание и, в-четвертых… ладно. Это будет позором для ее отца и для их фермы.

Итак, ей придется ехать домой. О господи…

Флора знала, что некоторым людям нравится бывать дома. Кай забегал к матери на ужин по три раза в неделю. Но это был явно не ее выбор. Флора лежала без сна, гадая, какого черта ей теперь делать.

Она моргнула. А потом каким-то образом поняла, что спит и кто-то пытается рассказать ей некую историю. «Когда-то, давным-давно… – звучал голос. И снова: – Когда-то, давным-давно…»

А Флора умоляла продолжить, это было очень важно, ей необходимо было знать, что тогда происходило, но она опоздала, голос затих и – бах!.. Она снова проснулась, и началось еще одно утро в шумном Лондоне, где даже птицы поют, как мобильные телефоны. Машины неслись и грохотали под ее окном, а Флора уже опаздывала, ей нужно было поспешить, чтобы принять душ до того, как кто-нибудь из ее соседей использует всю горячую воду.

Флора посмотрела на телефон. Ну да, там было ответное сообщение: «Хорошо». Никаких «прекрасно», или «добро пожаловать», или «ждем не дождемся».

Просто – «Хорошо».

Глава 6

Женева. Париж. Вена. Нью-Йорк. Барбадос. Стамбул.

Флора читала табло объявлений в аэропорту с чувством, что все вокруг отправляются в места куда более интересные, чем она сама. И еще… хотя все вокруг были в футболках, а некоторые мужчины даже в шортах, Флора наверняка была единственной, у кого в мае месяце в ручном багаже лежала просторная куртка. Флора даже отыскала старую трикотажную шапку фер-айл, лежавшую у нее много лет, ее она почему-то так и не смогла выбросить. Сохранила на всякий случай.

На рейс в Инвернесс Флора шла с тяжелым сердцем. Когда она в последний раз совершала это путешествие…

Ладно. Не надо об этом думать.

Лучше сосредоточиться на работе. Когда она толком все о ней узнает. Флора хотела расспросить Джоэла, но постеснялась, даже когда Кай предложил ей отправить вопросы по электронной почте.

– Да перестань ты валять дурака! – сказал он.

– Заткнись! – ответила Флора.

Но ее очень робкое письмо с просьбой разъяснить ей подробнее дело Роджерса не удостоилось ответа, так что Флора по-прежнему пребывала во тьме.

Она предполагала, что Колтон Роджерс намерен сделать что-то такое, что не понравится островитянам, и желал, чтобы их фирма встала на его защиту. Проблема была в том – вот только Колтон не знал об этом, – что Флора тоже островитянам не нравилась.

Флора вздохнула, глядя на Лондон, закружившийся под ними, когда они поднялись в воздух, посмотрела на трассу М25, битком набитую автомобилями, и ей захотелось – что вряд ли случалось со многими – оказаться там, в одной из этих машин.

Следующий перелет был тряским. Он и не мог быть другим, самолет оказался крошечным, на десяток мест, им в основном пользовались разные ученые, орнитологи, любители пеших походов и редкие любопытные туристы. Флора смотрела вниз, когда они летели низко над водой. Судов не было видно. Когда Флора в последний раз разговаривала с отцом – как обычно, недолго, – он упомянул, что улова почти нет, лицензия закончилась и от них теперь требуют, чтобы они перестали убивать тюленей. Флора прислонилась лбом к стеклу иллюминатора. Земля осталась далеко позади, и Флора, как всегда, с изумлением думала о том, как далек от остальной Британии их остров.

Но в детстве ей так не казалось.

Мур, с его небольшой главной улицей, расположенный на плавных склонах, был ее миром: отец уходил в поле вместе с мальчиками, когда они достаточно подросли, мать хлопотала в кухне, длинные белые волосы падали ей на спину, а Флора делала домашнее задание за старым деревянным столом. Огромный остров Великобритании казался неким мифом, куда кто-то отправлялся на рождественские праздники, а здесь все двигалось в ритме времен года: долгие летние дни с бесконечными вечерами и дверями, открытыми навстречу свежему морскому ветру, уютные темные зимы, когда огонь горит целый день, а кухня – единственное теплое место.

Флора гадала, придет ли кто-нибудь в аэропорт, чтобы встретить ее, а потом приказала себе не думать об этом. На фермах сейчас середина рабочего дня. Все заняты. Она доберется на автобусе.

Флора вышла из самолета последней, туристы уже тащились к маленькому жестяному сараю, который здесь называли аэропортом.

В автобус набились взволнованные отдыхающие, радовавшиеся тому, что нет дождя, они тащили с собой велосипеды, трости для пеших прогулок и путеводители. Солнце уже поблескивало, несмотря на утренний хаар – еще не рассеявшийся морской туман, а когда они подъехали к маленькому городу, то показалось, будто город поднимается из облака дыма, как некая тайна или волшебный фокус. Темно-зеленые холмы спускались к яркому белому песку, который можно увидеть только в этой части мира, а длинные пляжи тянулись без конца и края.

Нетрудно было понять, почему этот остров оказался таким привлекательным для орд викингов, захвативших его и давших ему имя, их бурная кровь до сих пор текла в венах горожан. Ни один из вестминстерских политиков никогда не бывал на Муре. И очень мало жителей Эдинбурга добиралось сюда. Это была маленькая, существовавшая сама по себе точка на самой северной оконечности обитаемого мира.

Когда они приблизились к заливу, туман начал подниматься, открывая ярко раскрашенные дома, стоявшие вдоль порта и образовывавшие главную улицу. Еще ближе – и Флора заметила, что дома выглядят слегка обветшалыми, краска на них осыпалась под северными штормами. Один магазинчик – порывшись в памяти, Флора сообразила наконец, что это аптека, – был закрыт, он выглядел грустным и пустым.

Выходя из автобуса, Флора нервничала. Как отнесутся к ней люди? Она ведь понимала, что не слишком хорошо вела себя после похорон. Совсем нехорошо…

Ничего, это ненадолго, утешила себя Флора. Она пробудет здесь какую-нибудь неделю… И вскоре опять вернется в большой город, чтобы наслаждаться летом, сидеть посреди толпы на Саут-Бэнк, назначать никчемные свидания, пить жутко дорогие коктейли, ездить в ночном метро… Быть молодой в Лондоне… Конечно же, это лучшее место в мире!

Само собой, первым человеком, с которым она встретилась, оказалась миссис Кеннеди, ее старая учительница танцев, – она была древней старушкой уже тогда, когда Флора была еще девочкой, но глаза ее оставались все такими же синими и пронзительными.

– Флора Маккензи! – воскликнула она, указывая на Флору своей тростью. – Вот уж не ожидала!

«Я теперь солидная лондонская служащая, – напомнила себе Флора. – Я много работаю, я профессионал, я абсолютно нормальный взрослый человек, мне уж точно не четырнадцать лет!»

– Здравствуйте, миссис Кеннеди, – машинально пропела она.

Флора на больших процессах сидела рядом с известными адвокатами, принимала участие в судах над по-настоящему плохими людьми, которых ничуть не боялась. Но миссис Кеннеди была чистым ужасом. Флора до сих пор не забыла ни единого танцевального па, хотя теперь могла показать свое искусство разве что на вечеринках, где люди так напивались, что просто не в состоянии были его оценить, – и понемногу Флора теряла ловкость.

– Значит, ты вернулась?

– Я… я здесь по работе, – промямлила Флора, понимая, что эта кроха информации облетит весь остров еще до того, как она доберется до фермерского дома.

– Хорошо, – кивнула миссис Кеннеди. – Рада это слышать. Они нуждаются в присмотре.

– Я не это имела в виду, – возразила Флора. – Я действительно по службе… У меня работа. В Лондоне. В очень крупной фирме…

Мысленно Флора крепко выругалась. Какого черта она решила, что сможет произвести здесь впечатление?

– Ох, а хорошо ли это будет? – фыркнула миссис Кеннеди. – Ну, кое для кого – да, уверена.

И она поспешила к маленькому причалу со всей той скоростью, какую позволяли ей измученные артритом ноги.

«Боже-боже», – снова мысленно произнесла Флора. Она знала, что после тех похорон ее имя не слишком уважительно упоминают на Муре, но она и не воображала, что все настолько плохо. Ее внезапно охватила тоска по ее ужасной, маленькой лондонской комнатке, по успокаивающему гулу метро, по вагонам, набитым незнакомыми людьми…

Рыбаки посмотрели на нее, когда она проходила мимо. Сдержанные по природе, они просто кивнули Флоре, и она кивнула в ответ, остро осознавая, как громко стучат колеса ее чемодана по булыжной мостовой. Она ощущала, как за ее спиной кто-то выглянул из двери, но когда оглянулась, то никого не увидела. Она опять вздохнула.

В западном конце главной улицы дорога раздваивалась, и одна ее часть вела к холмам. Большинство домов сгрудились в восточной части, у порта, здесь же впереди лежали фермы.

Солнце ярко освещало поля, когда Флора шла по старой, изрытой ямами дороге – к дому, чей приземистый силуэт обрисовывался на фоне холмов. Серые камни сверкали под солнечными лучами, скрывая внутренний беспорядок. Дом ее детства.

Пересекая грязный двор, Флора сосредоточилась. Отлично. Спокойно. Быть профессиональной. Собранной. Она никому не позволит взвинтить ее. Все должно пройти…

– Ой-ой!

– О черт, да это Флора? Как она растолстела! Разве ее узнаешь?

– Дверь надо расширить!

Флора зажмурилась.

– Заткнитесь, мальчишки! – ответила она, ужасаясь и в то же время испытывая облегчение.

Если они так хамят, значит не слишком злятся. Так ведь?

Ее братья Иннес и Финтан выскочили из двери. Иннес был высоким и светловолосым, как их мать, широкоплечим и красивым. Он был женат, но недолго и теперь как можно больше времени проводил со своей маленькой дочерью. Рядом с ним стоял Финтан, худощавый, темноволосый и нервный. И наконец, вслед за ними появился Хэмиш, невероятно огромный, ему всегда доставалась самая тяжелая работа.

Но отца с ними не было.

Парни насмешливо обняли Флору, а она так же насмешливо похлопала их по плечам. А потом Флора заметила, что они испытывают такую же неловкость, как и она сама.

Фермерский дом был старым, построенным без особого плана. Темные коридоры вели в разные комнаты. При хорошем ремонте он мог бы стать исключительным, из его окон открывался вид на море, лежавшее за землями фермы, главной заботой здесь были овцы и коровы. Маленькие выносливые овечки с коротеньким хвостом не слишком много ели, но давали при этом крепкую и мягкую шерсть, которую отправляли ткачам на другие острова и на материк, а потом делали из нее высококачественный трикотаж, одеяла и тартаны, а здешние коровы прекрасно доились.

В ясные дни казалось, что и яркое синее небо, и темно-зеленые поля заполнены маленькими пушистыми облачками. Ближе к морю почва становилась песчаной, а в воде у берега водились мидии.

Флора следом за братьями вошла в дом.

И на секунду на сердце у нее стало невыносимо тяжело А когда она шагнула в холодный коридор, ее чуть не сбило с ног нечто огромное, лохматое, хрипло лающее.

– Брамби!

Пес ее не забыл, он явно был вне себя от радости, увидев Флору; он прыгал вокруг и подвывал, изо всех сил изливая на нее свой восторг.

– Ну хоть кто-то рад меня видеть, – сказала Флора.

Братья пожали плечами.

– Ну, чего уж тут…

Потом Иннес предложил поставить на огонь чайник, а Флора отдала ему свою куртку и опустила на пол дорожную сумку, оглядываясь вокруг и думая: «О боже, боже…»